Немурэ

Эпоха Зеленых созвездий 13158г, вторая половина месяца Рад, 41 число. Аома жарко целовал этот упрямый рот. Нет, он победит! И да, вот оно, то самое ощущение, когда Мадаи сдается: он чуть оседает, повисает на руках, как если бы показывал партнеру, что готов идти за ведущей рукой. Этот немурэ такой непонятный, но такой желанный, что напирать и завоевывать, а также нежить и обихаживать, хочется в равносильном порыве. Чуть ослабив напор, лаская языком нижнюю губу, затем чуть пососав верхнюю, наглый немурэ вжал партнера в стену сильнее. Это было пресечение попытки удрать. Ну, ага! Они только что жарко спорили, и теперь столь же жарко целуются. И сколько бы Мадаи не фыркал, сдается он в руки Аомы, принимая его жар, что жжет ледяное сердце. И вот сейчас этот жадный и наглый немурэ сдирает с него стандартное одеяние: длинный серый кардиган до пола, белую майку, темно серые штаны. На любую попытку воспротивиться — рычит. Да так сладко, что хочется его подразнить, заставить издавать этот звук еще и еще. На этот раз подготовка была особо яркой, в постоянной попытке выловить его, остановить, заставить сдаться. Мадаи, который реально не желал сбежать, реагировал на движение звериной сущности самца, проверяя его ловкость, скорость и сообразительность. В ответ на это, разошедшийся в азарте Аома, как истинный самец, отлавливал, покусывал, порыкивал и готовил для себя. Проникновение они оба озвучили жарким стоном в губы друг другу. Зажав руки Мадаи над головой своими ладонями, Аома жарко атаковал его. Каждый толчок заставлял тело под ним отвечать, сжиматься внутри, а голосом обозначать — вот так хорошо, а тут не очень. При этом слов говорить не нужно, просто интонация. Жаркий секс не закончился, когда Мадаи оседлал взрывную волну сверхновы. Нет, Аома не собирался его щадить. Шутка ли, полтора месяца на голодном пайке держал! Конечно, он понимает, что все были заняты, но все же, это ж ни к какому люку ключи не подобраны и шифры не угаданы! — Аома… стой… — Выдохнул Мадаи, ощущая, как его словно пожирают этими жестким толчками. — Нет. — Рыкнул любовник, впившись в губы, выбивая дух из немурэ, сопротивлявшегося наслаждению. — Ты опять сбежишь! — рыкнул он, куснул шею. — Аома, больно! — возмутился Мадаи, после чего дернулся, зашипел. Любовник замедлился, обхватил его лицо ладонями, нежно и извиняясь принялся целовать губы, глаза, нос. Если бы Мадаи только что не кончил, то ему было бы все равно — чем жестче, тем ярче кайф. Но вот после оргазма, когда тело разомлело, уже не до яростной атаки, и болезненнее воспринимается. Заканчивали они трепетно, ласково. И он опять спал в его руках, вжавшись лицом в горячее плечо. А на утро любовник ушел не возражая, впрочем, как и всегда, молча, и от того по сердцу словно раскаленным резаком. Мадаи, который его не провожал, после каждой ночи в любви, всегда по часу, а то и больше, просиживал с пустующим взглядом. Вокруг него в этот момент таяк занимались своими делами, ранее запланированными. Также отвечали на сообщения, но никогда не прерывали. Ему было необходимо собраться с мыслями. Сегодня вот точно такое же утро, когда от него уходил любовник. И ничего не хотелось некоторое время. После он будет деятельным, даже дерзким, но только не в данную минуту. Прижав к губам пальцы, вспоминая те самые острые поцелуи, Мадаи был готов плакать. Ему просто не хочется еще раз пережить нечто подобное, что уже было. И он боится. Отчаянно сопротивляется тому, что в Аому без оглядки влюблен. Вот только талант к маскам лиц у него неординарный, так что под контролем свои чувства держит, никому не показывает. Он боится повторения прошлой ситуации, поэтому не подпускает Аому ближе, чем простой секс. Но и с ним, как оказалось, тоже не дает приблизиться — постоянно занят, постоянно не догнать. Аома в тот же самый момент, терпеливо ведет охоту за удирающим судном, на чьем борту капитан, интересующий его охотничий азарт. И догоняет, чуть прикусывает, кончик хвоста зажимает в пальцах, но неизменно отпускает, даруя пьянящее ощущение свободы и того, что смог высвободиться из оков пленительных рук хищника. Вот только убегать становится все сложнее. — Аома, ты просил сообщить, когда Венму завершит. — Угу. — Кивнул головой Мадаи, сбрасывая с себя очарование ласковых рук и потемневших от страсти глаз. У него на плечах груз ответственности, так что более нет времени для праздности. Поднявшись, активировав хамелеон систему, прошел в сторону омывальни. Надо было смыть с лица и рук этот плен, и взбодрить самого себя. Первый этап практически завершен. Во второй этап область будет готова к любым неожиданностям, потому как Айдани ведет расчет не просто до длани хранителя, но и до переменной. Он активизировал работу такого числа таяк, что и вообразить сложно. Каждый Дом в составе империата, согласно глобальному сценарию, проработал свою часть. Внешне ни один из них не делает ничего подозрительного, как если бы хоть кто-то и что-то замыслил. Идеальная синхронизация и понимание всей ситуации. Вчера была глобальная встреча всей области. Тора был представлен немурэ, провел отчет о проделанной работе, выдал яркий маяк того, от какой даты все в области Нетваль пошло наперекосяк. С какого года, да даже эпохи, началась подготовительная работа переменной, неизвестно. За столько лет, многие Дома просто физически растеряли всех тех, кто изначально мог быть связан. Да и переменная каждые пятьдесят лет меняла точку вектора, откуда тот начинал направление. И вот сейчас, после собрания, Мадаи ждал, когда грохнет сверхнова. И первые предпосылки не понравятся нулевому счету. За спиной Мадаи, шагали его любимые модели таяк: зеленые с темно-синими полосами. У сомат полосы были белые, потому как для него этот цвет означал ряд медицины, помощи и поддержки. При этом он не любил черный. Совершенно не любил этот цвет. Хотя, спокойно относился к подаренным таяк с подобными цветовыми пятнами, но оставлял их только для особо острых моментов, так сказать по нужде. Один из таяк, ничем не отличающийся от других, являлся сюрпризом для владельца. Хамелеон система надежно прикрывала тело, а специально сшитые вещи маскировали и без того идеальные стыки конечностей. Даже при ближайшем рассмотрении, если палец не совать, не заметишь того, что это не настоящий стык конечности, а всего лишь рисунок. Не так давно настоящий таяк был заменен, и владелец ничего про это не знает — заменялась модель на терминале подзарядки. Так что спрятавшаяся у всех на виду беглянка, свободно перемещалась по кеет Мадаи. Когда ей был необходим отдых, пища, посещение туалета, замененный таяк возвращался. Для защитной системы личного кеет эти шаржи были «своими», потому как хамелеон система Мекхик передавала особый сигнал, делающий немурэ незаметным. Единственный, кто способен не воспринимать данный сигнал, это координатор пакка. Умник, согласно алгоритму усыпальницы, и защитному коду от Системы, более не воспринимает никакие допуски для шпионов и лазутчиков. Он сразу видит, кто из таяк принадлежит Дому Аталь-Кебеж, а кто нет. До того, как на пакка второй раз напали, подобных допусков у него не имелось. Именно по этой причине пронесенный заряд горизонтального резака сработал, и никто не смог отследить кто именно его принес, и когда это сделал. И благодаря нему теперь внутри Аталь-Кебеж нет ни одного неучтенного шпиона, кроме Мекхик. У нее особый случай, ведь не даром Логово вот уже несколько тысячелетий существует на краю гравитационной воронки, но не срывается в дикий танец ведущий к уничтожению. Для Мекхик, прибывшей внутрь Аталь-Кебеж, в единственное окно, которое было образовано из-за очередного собрания, теперь самое важное, это не выходить из личного кеет Мадаи. Она может менять свой внешний вид столько, сколько нужно, но обязана оставаться таяк. В ее же интересах не мелькать, не привлекать внимание. Логичнее всего было бы возвращение в Логово, или под крыло того ультры, которому она служит. Но у Немурэ были свои планы на нее, и никто из посвященных не станет ему мешать. Не тот уровень, если честно, чтоб хоть как-то противиться его решениям. И именно по этой причине Мекхик была доставлена в самое сердце империата, о котором еще никто и ничего не знал. Даже она сама. Для нее, как и для посвященных, шпион был отправлен к пакка, а не в империат. Мадаи, который был занят сначала своим любовником, а затем мыслями, совершенно не обращал внимание на таяк. У него сразу образовалось много дел, как только вошел в кабинет. *** — Что такое, Аома? — они сидели в небольшой комнате, у которой две стены выполнены в виде плетения ветвей, а две другие стеклянные. Они, это Аома и его родич, с которым он был дружен больше всего. Этот родич, из другой семьи, чуть старше, а значит мудрее, всегда смотрел на мир просто и без каких-либо: «а если бы?» Сейчас они оба сидели на длинных плетеных лавках, наслаждаясь светом, который проникал через стекло. За стеной была картина снежной зимы, величественных горных вершин, покрытых лесными массивами и не покрытые ими. Синее небо, легкие облака, стаи зимних крупных птиц, — эта полноценная картина горного района располагала к идиллии. Вот только, наслаждаться видом из окна в горном домике мог лишь один из присутствующих немурэ, а второй, словно, был сам в себе, далеко от реальности. — Ну что за кислота, вместо воды! Аома! — пихнув ногой в бок родичу, немурэ скривил лицо. — Вечно ты портишь весь день! Болты и гайки, хватит ржаветь! Аома тяжко вздохнул. — Вот как его заставить перестать бояться, а? — взгляд был переведен на родича, который пожал плечами. — Каждый раз такое чувство, что стены стали ниже и палубы вот-вот слипнутся. Почти не пройти. Полтора месяца закрывался, делами прикрывался. Я чувствую, как он ускользает, словно хвост кометы. Пепел на пальцах, вот что от него остается. — Ох, Аома, выбрал же ты себе пару. — Родич с шумом выдохнул. — И что, ласкаться дает, а дальше ни-ни? — Да. — Знаешь, может тебе попробовать как-то иначе с ним? — Я перепробовал все, что только мог! — Аома встал. — И грубым был, и навязчивым, и ласковым. Да даже незаметным! У него реакция одинаковая! — запустив руки в волосы, сжав голову, заходил кругами по помещению. — Так, может, все же он тебя не видит? Ну, как пару свою. Или ему просто удобно иметь чисто партнера для ласк, не более? — Я уже ни в чем не уверен. — Аома покачал головой. —Понимаешь, вот чувствую, что не безразличен ему, и что броня трескаться начинает. — Он прижал пальцы к переносице. — Как только треск ощущаю, надавливаю туда, так он всеми силами щиты наращивает. И что его пугает открыться, я так и не могу понять. Ведь, если бы ему было все равно, — глянул на родича, — он бы не закрывался с таким отчаянием, так? — Хм, — родич задумался. На пару минут воцарилось молчание и тишина. — Знаешь, не могу судить правильно, я ведь не свидетель, но если ты уверен, что ему не безразличен, то продолжай. Если все, что ты делал, не было превышением, значит, ты выбрал верные координаты. Стоит идти так же, как идешь, если хочешь пробить броню и выцарапать капитана. Аома лишь головой кивнул на эти слова. Уже столь долго он увивается за Мадаи, и временами ему кажется, что он вот-вот сдаст позиции. Такое ощущение, что Мадаи забывается, не думает о необходимости надевать маску и все чаще и чаще проявляет настоящее отношение к Аоме. Ему не все равно, это точно. Вот только, чего он так боится? Почему бегает, как ошпаренный кипятком, да по палубе смазанной маслом? Что же его так тревожит, что он не позволяет себе простого счастья? У капитана пиратского флота под названием «Аома», ответа на эти вопросы, на данный момент, нет, но он обязательно их найдет.