Шуршание песка

      Наблюдая за ним в этот момент я понял, что все пошло не по его плану. Питч, поднявшись после того, как Сэнди его вырубил, начал убегать прочь от Хранителей и детей, что перестали видеть его. Его попытка отправить всех Хранителей и новоиспеченного защитника веры детей в небытие обернулась сокрушительной неудачей. Видимо, я выбрал достойного противника, для кого-то вроде Кромешника. Хоть я и видел отсюда все, я не слышал разговоров духов, которые загнали Питча в угол. Я увидел, как Зубная Фея кинула ему монетку, после чего ударила его в челюсть, выбив зуб. Своеобразное чувство юмора у Хранительницы Воспоминаний идеально сочетается с ее невинной внешностью.       Кошмары начали окружать всех, кто на льду, стуча по земле копытами и вздыматься на дыбы. В голове по памяти я отчётливо слышал ржание и фырканье существ тьмы, и от этого по моей спине прошел холодок. Кошмары медленно приближались, но не смели ступить на лед. Дети, которые слегка отстали от Хранителей, подбегали к своим защитникам. Но появился еще один зритель, который притаился неподалеку и наблюдал за происходящим. Питч начал что-то говорить, активно жестикулируя, на что Николас тоже что-то ответил, указывая ладонью на Хранителей. Эх, жаль, что я не силен в чтении по губам, в отличие от Сэндмена или Кромешника…       Но в мгновение все изменилось. Ни с того, ни с сего, Кошмары и Страшилки сорвались со своих мест, игнорируя Хранителей, они направились к источнику страха — своему хозяину. Некоторые из них изменились в вихри, затягивая Короля Кошмаров за собой, в его подземное убежище. И теперь единственное, что напоминало о том, что существа теней были здесь, — всполохи от когтей Питча, оставленные в попытках ухватится за свет и не быть затянутым под землю на растерзание собственным творениям. Хранители и дети сразу же стали ликовать победе, а сторонний наблюдатель (то есть наблюдательница), после того, как Хранители и дети ушли, подошла к дыре, что вела в логово кошмаров. Какое-то время она сидела там, прислушиваясь к звукам, а потом ушла в сопровождении своего нового друга. В душе закралось любопытство, не понимаю, почему я сделал то, что сделал — спустился на землю к той самой дыре, которая, казалось, была темнее самой ночи и тянула в свои недра к центру Земли.       Спускаясь вниз, мои уши все сильнее и отчетливее улавливали шуршание песка — добрых снов, которые Бугимен превратил в Кошмары, и которые прямо сейчас что-то делали со своим повелителем. Вот донеслось ужасающее ржание коней, цокот их копыт о влажный и холодный пол, и среди всех этих звуков были слышны не человеческие крики, скорее напоминающие раненного волка, угодившего в капкан. Пролетев свисающие с потолка свинцовые клетки, я притаился и стал прислушиваться, чтобы понять, с какой именно стороны шли эти звуки. Не прекращающиеся ни на мгновение топот копыт и жуткий крик отражались от стен, мешая понять сторону, в которой происходил этот ужас. Но все же мне пришло в голову незаметно спустится в самый низ, минуя замысловатые лестницы, ведущие в никуда и в саму тьму.       Табун Кошмаров топтался на одном месте, окружив что-то, что уже не напоминало Кромешника. Вопли затихли и, казалось, лишь стены продолжали стонать, отражая от себя боль и агонию до самой поверхности. На влажном, покрытом мхом и слизью полу лежала тень, в которой виднелись места укусов кровожадных монстров, и следы копыт на бесформенной тени, что лежала неподвижно, выглядели, как на затоптанном человеке, в котором не осталось ни одной целой кости. Где-то около стенки лежал маленький предмет, которой словно специально был отброшен, чтобы копыта Кошмаров не растоптали это в пыль. Теневые твари стояли неподвижно, ожидая чего-то. Их спины вздымались от глубоких вдохов, изредка они мотали головами, тяжело фыркая, а вокруг их тел струились черные песчинки. И в этой кромешной тьме не было иного источника тусклого света, кроме как от глаз Кошмаров. Но вот один из Кошмаров стукнул об пол копытом, вдыхая и выдыхая затхлый воздух, и существа теней стали расходиться. Они расступились, собираясь умчаться вихрем, как вдруг длинная и костлявая рука шевельнулась, сопровождаемая протяжным вздохом, напоминающим хрип, пропитанным страхом и чудовищной болью. От этого звука от спокойствия Кошмаров не осталось и следа, а то, к чему они потеряли интерес, вновь привлекло их внимание, заставив сорваться с мест и набросится на хозяина с новой яростью. И вновь комната наполнилась ржанием и топотом разъяренных коней, но среди всего этого вновь начала разливаться агония — самый страшный крик, что я когда-либо слышал. Однако сейчас, обезумевшие от страха собственного хозяина, Кошмары изменили свою форму и, словно много лет назад, как в первый его раз, монстры теней начали забираться в нос, рот, уши Питченера, вселяясь во внутрь него, наполняя, словно сосуд.       В один момент все стихло и лишь капли ритмично падали откуда-то сверху, разбавляя звон в ушах. Но тишина и звук капель поглощала в себя, оставляя лишь холодное ничто. Я начал испускать от себя яркий голубоватый свет, освещая густоту мрака, но лучше бы я этого не делал. Кромешник лежал спиной вверх, распластанный по полу, лицо его было искажено болью, но от страха не осталось и следа. От тускло светящихся глаз шли влажные дорожки, которые от моего сияния начинали светиться. Его взгляд был направлен к маленькому предмету, что лежал у стены, а рука через неимоверные усилия пыталась дотянуться до него, но от боли и невозможности данного действа длинные пальцы со стертыми ногтями начинали дрожать. Казалось, что он и не заметил моего присутствия, все вновь и вновь пытаясь пересилить себя и дотянуться до заветной цели, но он не мог. От досады лицо Питча исказилось в оскале, а из его горла стал доноситься рык, но ничего не помогало. Я подошел к стене, около которой лежал заветный предмет, и только тогда Кромешник заметил меня. Он перестал шевелиться, а лицо окаменело, перестав отражать даже боль и досаду. Не в силах поднять головы, он продолжал следить за каждым моим шагом исподлобья. Питчинер хотел что-то сказать, но из его горла вырвался лишь глухой и сухой стон, а по щеке вновь пробежал кристаллик. Интересно, о чем он думал, когда увидел меня?       — …Лу… — хрипло вырвалось из него, но это все, что он смог произнести. Он узнал меня, в его глазах начала проглядывать какая-то эмоция, которую я не ожидал увидеть — надежду. Но на что он надеялся в этот момент?       Я подошел к предмету, который оказался медальоном. Взяв его за цепочку и приблизив к своим глазам, я заметил, как Питч с каким-то трепетом наблюдал за моими движениями. Нажав на маленькую кнопку сбоку, крышка медальона откинулась, открывая фотографию, что лежала внутри. Щелчок отразился эхом от стен и Кромешник затаил дыхание. На фотографии была маленькая девочка с длинными черными волосами, зелеными глазами и маленьким носиком. Дочь Козмотиса — Эвелин, подарила Питченеру, своему отцу, этот подарок, чтобы он всегда открывал его, если начнет скучать по ней на службе. И подарила она как раз перед тем самым вечером, когда она погибла. И он держал его в тот момент, когда Кошмары, которых Верховный Лорд-генерал охранял, завладели его телом и душой, используя его слабость к дочери.       Вдруг холодная и костлявая рука неестественно удлинилась и ухватила меня за ногу, вцепившись, насколько хватало сил. Его спина часто вздымалась от коротких вздохов, а в глазах, смотрящих на медальон в моих руках, горела цель. Он щурился от моего сияния, приносящему его глазам боль, словно от игл, но продолжал это делать. Я не стал его мучить и, присев на корточки, положил медальон в его ладонь, помогая сжать его пальцами. Козмотис Питчинер — Верховный Лорд-генерал Галактики, отец и муж, борец с Кошмарами, потеряв всех и превратившись в Бугимена лишился себя, но даже сейчас он всей душой скорбит по своему лучику света во тьме его души. И сейчас, когда он вцепился в этот лучик, я вновь увидел того Питчинера, каким он когда-то был. Хоть я был слишком мал тогда, чтобы видеть это, мне стало доступно пространство и время, которые позволили мне узнать, что произошло с моими родителями, и как жил тот, кто впоследствии оборвал Золотой Век. Питч так и отключился с сжатым в кулак сокровищем, что даже каменный и холодный пол стали ему, как стог сена. Не предупреждая и не спрашивая разрешения, я поднял его и отправился с ним повыше. Даже у такого, как Кромешник, должно было быть что-то вроде комнаты отдыха с диваном или кроватью.       К счастью, плутать по его лабиринтам пришлось недолго и вскоре нашлась та самая комната, скрытая от лишних глаз. Отворив тяжелую дверь, мне открылась абсолютно темная комната с погашенными свечами. Поджечь фитиль не составило особых усилий, и теперь комната была освещена мягким светом Луны, открывая новые и новые детали о Питче. Стояли книжные полки, до отказа заставленными различными магическими и историческими книгами, на стенах висели портреты давно ушедшего Золотого времени с изображенной семьи, воином, грациозной женщиной и милой девочкой. Нашлась, конечно, и кровать, жесткая, но надежная. Аккуратно положив на нее Кромешника, я развернулся и вышел из комнаты, погасив свечи одним взмахом кисти, чтобы, если он очнется, то ему не пришлось мучатся от яркого света. Хватит с него. Где-то в глубине послышалось шуршание песка — то Кошмары тихо бродят по закоулкам Логова Теней. Сделав все, что мне позволено, я отправился обратно на Луну, а в голове все еще стояла картина отца и дочери, которым не суждено вернуть то счастливое время и не наверстать упущенные деньки.