Давай сюда свои губы

Переезд — дело сложное и серьёзное. В особенности для подростка, который оставляет в том, другом своём городе «всю» прошлую жизнь. Тревога грызёт Тэхена в глубинах его души. Он чувствует, как быстро тлеет фитиль спокойствия, и злится оттого, что ничего не может поделать: родители решили за него, не дав и шанса оставить всё как есть. Затерянный на картах город был неприветлив для всех заблудших сюда ненароком душ. Тэхен и его, как он любил говорить, «предки» прочувствовали это на собственной шкуре, когда мотали по трассе уже третий круг. Объяснить это логически, думал младший Ким, невозможно, потому, сославшись на дурную погоду и, возможно чрезвычайно низкое давление у всей семьи, весь оставшийся путь он дремал, перестав думать о насущных проблемах и пропустив всё «веселье». Хмурая погода хранила в своём мрачном амплуа едва ли пробивающееся сквозь громоздкие дождевые тучи солнце, а смрад, что забивался с корнями в лёгкие, пускал в сердце ростки тоски и присущего здесь всем одиночества. Люди безразлично спешащие по своим замудренным делам, ходящие как сомнамбулы, не обращали внимания на грязный автомобиль семейства, который едва ехал по этим дорогам, каждый раз опасно подпрыгивая над глубокими лужами. Мысль о том, что завтра нужно идти в школу: нет, пока, надеялся Тэхен, не учиться (стоило просто подать документы и ждать своего «счастливого» часа), он неспешно побрёл в сторону от своего нового дома, пообещав матери вернуться не так поздно. Потрепанные временем дома в ряд не вызывали у него ничего, кроме уныния. Ни единого магазинчика поблизости. Ни единого парка, или ещё чего подобного, где можно было бы проветриться после тяжёлых будней. Целое ни-че-го. — Эй, осторожнее! Крик откуда-то сбоку вырвал Тэ из размышлений о том, как всё плохо. Он не успел должным образом среагировать на столь внезапное предупреждение, точно также, как и не успел осознать почему он лежит на мокром асфальте в радужных разводах. Серое небо искрится белым, на его фоне он видит чью-то ладонь. Хватается за неё, весь свой вес перекладывая. И стоит только приподняться на несколько сантиметров, как Тэхен тут же падает обратно с глухим ударом, громко выстанывая протяжное «аа-ай». Следом чья-то туша с недовольным возгласом падает на него сверху. На некоторое время, но ненадолго, воцаряется тишина. — Я же просил осторожнее, куда ты, чёрт возьми, смотрел, — доносятся возмущения сверху. Голос мальчишеский, ещё, видно, даже и не думал ломаться, всё оттягивая год за годом этот момент. — Чего смотришь? Вставай давай, — как-то уж очень неуверенно тянет Тэ, только сейчас засматриваясь на парнишку. Миленький такой. Он бы подумал, что тот девчонка, но обычно, следуя своим внутренним консервативным стереотипам, Ким младший считал, что только настоящие парни будут кататься на скейтах. Для девочек же существуют самокаты. Ну, или на худой конец ролики. Чего только эти скользящие по земле длинные ноги стоят… Второй аргумент в пользу того, что это всё-таки пацан, был что ни на есть железный и весомый. Уточнять какой именно, Тэхен не решился. — А сам то чё развалился? — на этот раз неизвестный «гонщик» потерянных дорог руку помощи не подал. — Ты нездешний, да? Вижу по глазам, что прав. Ну, и откуда ты прибыл? — Какая разница, если я буду гнить здесь. Мальчишка смотрит на Тэхена долгие одиннадцать секунд, а потом начинает захлёбываться смехом. — Ты мне нравишься. Умеешь кататься? Я Чонгук, кстати. А ты?

* * *

Школа тупая. Потраченное время на эту чушь жаль до ужаса, но Тэхен сидит на уроках исправно, дожидаясь большой перемены, чтоб потом вместе с новым другом беситься на спортивной площадке, сбивая прохожих учащихся и объезжая недовольных учителей. Уже и вечно грустное небо парня не беспокоит, ведь Чонгук скрашивает его дни и наполняет хоть каким-то смыслом. Вчера они, разделив слабоалкоголку на двоих, которую им купил старший брат Гука, Хосок, стали ловить мимо пробегающих ящериц в бутылку. Те извивались, крутились на месте, ища выход, но все как один лезли в горлышко, оставаясь на дне. Как им это только удавалось, — иногда задумывался Тэхен, но отбрасывал мысли в сторону, улыбаясь во все тридцать два, слыша очередную смешную шутку Чонгука. Они притёрлись за время, стали «едины», дополняя друг друга и продолжая чужие фразы истинными домыслами. Родители Тэхена уже жаловались, что постепенно забывают о том, как выглядит их сын, ведь тот каждые сутки проводил в доме Чон, то играя в приставку старшего брата Гука, то катаясь на скейте в надежде научиться делать потом какие-нибудь трюки, чтоб Чонгуку неповадно было кичиться своими навыками, словно павлин. — Мда уж, тебе далеко ещё до всяких слайдов, — в задумчивости бросает Чонгук, даже не думая как-то задеть друга за живое. Просто правда. Горькая, неприкрытая чем-то правда. — Ты держишься на доске как страус. Больше уверенности, больше кошачьей грации! — Да я стою на ней какую неделю, — возмущается, быстро спрыгивая со скейта. Тот продолжает катиться по инерции дальше, останавливаясь только после «аварии» с бордюром. — Скажи спасибо, что я хоть осторожно катаюсь, не разбивая у тебя на пороге колени. — Да разбивай что хочешь, — смеётся и с озорством во взгляде смотрит на недовольного. — Слушай, а давай спор… Раз уж ты такой косолапый на доске, может, сделаешь «олли»? Хоть что-то же должно у тебя получиться. Тэхен смотрит, быстро-быстро вдыхая и выдыхая воздух. Ещё чуть-чуть и пар из носа пойдёт. Он уверен. Юноша много раз пытался поднять доску без рук, но каждый раз она едва ли вздымалась над землёй, будто была приклеена к этому дрянному асфальту. Только вчера у него что-то вышло отдалённо похожее, пока Чонгук тусовался у него на кухне, выискивая что бы можно было съесть. Но главное ведь, что это «почти» фактически случилось? — Я согласен. На что спорим? — В случае твоей невероятной победы, я достану из банки все деньги и куплю тебе твой личный скейт. Будем ехать бок о бок, — несколько мечтательно бросил Гук. — В другом же случае… поцелуй? У тебя его ещё не было, я помню. Отличный шанс постебать тебя за ещё одну херню. Тэхен ухмыляется, сдерживая внутри рвущийся наружу хохот. Какие же глупые у Чонгука желания. После краткого кивка, ким приступает, выпрашивая у друга двадцать попыток перед финальной, показательной. Доска не слушается совершенно. Даже понимая сам принцип, у него ни черта не получается. Бесит. Б е с и т . На двадцатом разе, про себя Тэхен считал каждый, чтобы не облажаться, он останавливается и привлекает внимание Чонгука свистом. Тот смотрит, не скрывая улыбки, внимательно вглядывается в каждое едва ли заметное движение тела друга. Лёгкая дрожь в ногах, потные ладони трутся о широкие штанины джинс и бегло бегающие глаза от земли к скейту. Вот это полный набор стрессующего человека. — Ну, давай. Удачи, что ли. Тэхен кивает, собираясь с духом, и точным движением странно ударяет по конвейву доски, перенося весь свой вес на левую ногу. Правой ногой он двигает дальше, словно бы скользит, но… — Твою мать! Скейт вылетает у него из-под ног. Тэхен падает, не удерживая пошатнувшееся равновесие. — Хей, ты цел? — В порядке, — Тэ отводит взгляд. Он злится на самого себя, что не довёл трюк до конца. — Давай сюда свои губы. Чонгук странно смотрит на него, придерживая в руках доску, и с непониманием в сердце касается в ответ тэхеновских губ. Они сухие. Потресканные. Надо бы подарить ему какой-то бальзам, а то чё он… Ходит тут такой и не заботится о себе… Поцелуй выходит смазанный, но крышу сносит, и Гук, откидывая все опасения, жмётся вперёд снова, проходясь языком по нижней губе Тэ, а после с придыханием отстраняется. — Вообще-то, ты всё-таки подпрыгнул. Так что скейт у тебя, считай, уже подмышкой. Купим завтра? — наглая улыбка идёт вразрез с покрасневшими щеками и блестящими, оленьими глазами. Тэхен в ауте и теперь уж точно совсем не жалеет, что пошёл на поводу у предков и всё-таки переехал. — Да. А пока, наверное, давай продолжим наши тренировки, — двусмысленно бросает, забирая из рук уже, походу, не «совсем» друга скейт. — Показывай как надо, а не стой столбом: за молчание тебя поцелуями никто благодарить не будет.