Всё наладится

      В общаге было промозгло. Стояло то дурацкое время, когда лето уже закончилось, а отопление никак не включали.       Не, он мог бы согреться, этому учили ещё в начальной школе. Но у него сменился сосед и было тревожно, как он отнесётся к некоторым …хм странностям вокруг, и Дэн пока честно мёрз вместе со всеми.       Сегодня и так пришлось оправдываться за взявшиеся невесть откуда банки с вареньем, и за большой бумажный сверток с чем-то мягким, лежащий на полу. (Батя, блин, вообще не парился за конспирацию и бросал всё на видном месте).       Сосед, правда, заболевал, хлюпал носом и в подробности не вникал. А потом вообще залил кипятком какой-то воняющий бананом порошок и «Даня, пни меня утром, я с Фервекса будильник не слышу», завалился спать. Когда его дыхание стало ровным, Дэн тихо подошёл и прислушался. Да — лёгкая простуда, к утру заболит горло, потом кашель и за пару недель все пройдет. У них дома это даже за проблему не считалось, но тут люди. Неизвестно, чем обернётся.       Он протянул руку и осторожно коснулся носа спящего. Тонкие белые молнии разбежались от пальца по щекам и пропали. Сосед поморщился, но не проснулся. Всё, к утру поправится. И да, сверток!       Стараясь сильно не шуршать, Дэн разорвал бумагу. Внутри оказался новенький чёрный пуховик, который он тут же натянул на себя (хоть так согреться). Подкладка казалась живой и фонила магией. В кармане он нащупал конверт и хмыкнул.       Только один человек в его жизни не признавал современных средств связи. Когда ж она последний раз писала? Пару дней назад и это была маленькая записка про варенье. Что-то произошло?       Не снимая пуховика (спать что ли в нём лечь?) и залив кипятком кофе чтоб погреть руки (не, это пить невозможно), он сел читать.       Она всегда использовала светло коричневую плотную бумагу. На ней писались записки в школу и поручения по дому. И пахла она…ммм… корицей и деревом.       Он любил смотреть, как она доставала её из воздуха щелчком пальцев, уже исписанную круглым аккуратным почерком. Потом перечитывала, и, если не устраивало содержимое, сжигала без какого-либо пепла. У неё была слабость к эффектам.       «Дорогой Данечка!» — начиналось письмо. Он вдохнул запах корицы. «Папа завезёт варенье как мы и договаривались. А ещё пуховик. Он не просто тёплый — в нем шерсть наших крофлов. Носи его — будет тебе ещё и магическая защита. Благодаря Сашеньке у нас сейчас ооочень много их шерсти. Ту жидкость от сорняков, что ты ему прислал, он вчера таки применил. Но он же ничего не делает просто так! По его словам, он "всего лишь ускорил процесс, но перестарался". Сорняки, конечно, исчезли по всему саду, но был ужасный взрыв, и мне пришлось объясняться с соседями. А ещё пострадали бедняжки крофлы, что спали в траве. У них теперь ожоги и слезла шёрстка. Я забрала их в дом, они нервничают и боятся выходить. Без шерсти они такие несчастные — розовые лапки и большие печальные глаза. Без слёз не взглянешь! А, твой отец ржал как конь, и я теперь с ним не разговариваю. Сейчас я их лечу и привожу в порядок, а пуха оказалось так много, что хватило на две куртки. Вторую я отдала маме Лёни. Он теперь ездит на лечение куда-то в ваши края и ему тоже понадобится тёплая одежда.       Я ведь видела его. Меня позвали зайти, и он тоже спустился. Он уже ходит сам, всё видит, хотя и не перестал носить темные очки. Сильно хромает, но они говорят, что это удастся восстановить. И шрама от ожога на лице почти не видно.       Данечка, прости меня, что я вмешиваюсь. Ты уже большой, и я знаю, что у вас там всё сложно. Но помнишь, я говорила, что всё наладится? Так вот, он сказал, что хочет с тобой поговорить. Выслушай его, ладно?»       Ден опустил письмо. Поговорить… Прошло два года. Два долбаных года. То, что задумывалось, как любопытный эксперимент — закончилось катастрофой. Могли погибнуть оба, но на нём не царапины, а на Лёне — ни одного живого места. Выйдя из ступора, он позвал на помощь, а потом понял — не успеют.       И начал восстанавливать сам, фактически владея одним единственным заклинанием, которым мальчишки заживляют ссадины чуть ли не с рождения. Он сшивал сосуды, сращивал ткани и собирал кости просто по наитию. Его трясло и он заметил, что плачет, только когда его оттащили в несколько рук и Лёном занялись профессионалы. Те несколько минут, что он собирал Лёна сам — спасли ему жизнь. Но то, как он это сделал — превратило в инвалида. Если б Дэн знал тогда то, что изучил за первый год меда — он бы сделал все по-другому. И Лён не лежал бы безжизненной куклой, и не было бы слов: «Лучше бы я умер …» А теперь значит ходит.       «Забываю рассказать про розовые кусты, что ты подарил прошлой весной… О, ты ведь еще не видел, во что их превратил папа! Они уже зацвели, и он изменил их с помощью магии. Они теперь гораздо больше, светятся и он обещает, что будут цвести круглый год. Так красиво! Ты должен это увидеть.       Ну вот, пожалуй, и всё. Сказала, что хотела. Одевайся тепло и ложись спать вовремя, скрывай свои способности от людей. Они очень остро реагируют. Целую, мама.       PS: И ещё. Очень тебя прошу, прекрати потакать Александру и покупать ему всё, что попросит! Я никак не могу его поймать — мне некогда, а он меня успешно избегает. Даня, поговори с ним — это безобразие! Вчера он взорвал наш сад, а завтра что? Посёлок?»       Он рассеяно отпил кофе, поморщился. Странные чувства. Мама многословна и не похожа на себя. Лён ходит — это хорошая новость. Хочет поговорить — да, сложно. Крофлы, и младший, скрывающийся от мамы… Что-то в этом было не то. А может?.. Он взял с подоконника зажигалку и выбил дрожжащее пламя. Темней под пламенем свечи…да.       Детям Великих Волшебников непросто что-то скрыть. Магические уловки бесполезны против мамы, а человеческие высокотехнологичные пресекались папой. Приходилось придумывать. Нагревая на тонком пламени обратную сторону письма, он был почти уверен, что… Есть! От тепла, на коричневом фоне проступили торопливые буквы: «Дэн, выручай, я в полном дерьме! Раундап — вещь! Я действительно ускорил, но перестарался. И насчет взрыва мать преувеличила. Никаких там ожогов нет. Был хлопок и зверьё облезло с перепугу. Сидят в доме, гадят, точат зубы о мебель и везде шерсть. Батя потихоньку звереет, но молчит. Я ведь сжёг розы. Все, подчистую. Отец, конечно, закрыл иллюзией, и из окна выглядит — ок. Ей пока некогда — дом чистит, но если она спустится в сад, то выкупит на раз. А тут у нас последнее время, всё, что ты сказал и подарил — это святое. Так что, если к облезлым крофлам всплывут твои розы… В общем, завтра к тебе приедут двадцать саженцев, ты их там приткни где-нибудь. А в выходные Лён пообещал забрать. Я дал ему твой номер. А там я сам что-нибудь подмучу. Надеюсь, продержусь.» Подмутит он… Опять всех втянул, даже отца. Как это работает?! И Лён, как он их попрет на себе-то? Надо будет ехать с ним. Опять же кто-то должен будет отвлечь маму, пока этот экспериментатор хренов заметает следы. Хотя, было ощущение, что ничего не выйдет и попадет всем, включая Лёна. Великая Волшебница в гневе…мда. Ладно, не привыкать.       Дэн взял мобильник. В Телеге висело новое сообщение. Внутри ёкнуло. «Привет! Не спишь?» — писал неизвестный номер.       Конечно он ответит. Куда ж он денется. Он сам себе боялся признаться, что эти два года жил будто поставленный на паузу. Блин, но двадцать долбаных горшков с розами в его комнате! Хотя об этом он точно подумает завтра. Все ведь наладится, да?