Балкон

— Твои родители скоро придут? — спросил подросток с кудрявыми розовыми волосами, не отвлекаясь от экрана телевизора. — Мама сказала, что сегодня я один. У неё много работы, а у папы опять ночная смена, — Толя со всей силы давил кнопки контроллера, быстрыми движениями пальцев понижая шкалу здоровья противника комбо-атаками. — Тогда... — Ага, — дал краткий и быстрый ответ Толя, не давая произнести изученное за много лет предложение вновь. Данил одержал победу за два раунда, буквально чудом сумев выкарабкаться в последнем. — Ты такой придурок, Дан, — ухмыльнувшись, легко толкнул подростка в плечо Толя и принялся его щекотать. Их громкий смех отдавался эхом от стен полупустой гостиной. Повалившись со старого скрипучего зелёного дивана, парни продолжили шутливо драться уже на полу. Они лежали, взлохмаченные и выдохшиеся, устало дышали и с широкой улыбкой смотрели друг на друга. — Пойдём на балкон? — Сейчас, — Толя поднялся и пошёл на другой конец комнаты. Поиски такого знакомого и уютного жёлтого пледа отдавались у Джоша в голове скрипом старого деревянного шкафа. Практически каждый раз, когда холодными зимними вечерами парни проводили время друг с другом в квартире Толи, они сидели на маленьком, плохо обустроенным балконе на складных стульях. Ветер обдавал их лица и пробуждал от дрёма, заставляя спешить. Прохожие казались мохнатыми пятнами, а жёлтые квадратные глаза обращали всё своё внимание лишь на них двоих. Дан и Толя кутались в большой плед, наблюдая за синеющим февральским небом. Снег в желтоватом свете фонарей переливался тысячами маленьких серебряных точек, белый ломтик луны уже виднелся и было по-настоящему хорошо. — Дан? Данил вопросительно посмотрел в сторону парня. — Ничто ведь не может длиться вечно? — Толя впустил в свои лёгкие обволакивающий дым. — Думаю, что всё так или иначе имеет свой конец. Без этого никак, так устроена вселенная, — Данил обожал яблочную дешёвую газировку из ларька рядом со школой, и сейчас размеренно потягивал её, раздумывая над словами Толи. — Значит, однажды тоска уйдёт? — клубы серого пара плыли по воздуху и растворялись в нём, словно сахар в чае. — Мы уедем отсюда, — Дану хотелось бы ответить отрицательно, но он не мог этого обещать. — От этих людей, от этих домов. Всё изменится к лучшему, и ты будешь счастлив. — Но абсолютно всё ведь имеет свой конец? — А кто сказал, что конец должен быть плохим? Толя выкроил время на молчание, давая себе шанс поразмышлять над сказанным, а Данил был совсем не против. — Я чувствую, как оно поглощает меня, — Толя повернул голову в сторону Дана и внимательно посмотрел в такие знакомые и близкие глаза, в которых сейчас отражалось привычное при таких диалогах непонимание. — Что? — иногда кудрявый чувствовал себя кем-то слишком обычным и серым на фоне Толи. Он редко размышлял на глубокие и вечные темы, больше наслаждаясь текущим моментом. Нельзя сказать, что жизнь Данила была идеальной и в ней не было места печали, но фокусироваться на ней он не хотел. На своё собственное удивление, большее количество времени он легко мог назвать себя счастливым и продолжать оглядываться по сторонам, пиная ногой камни под громкую музыку в наушниках, как будто он в начале какого-то фильма. — Всё это, — он обвёл рукой вид, — я врастаю в эту атмосферу. Ощущаю своим нутром уже на каком-то совершенно другом уровне, знаешь, не так, как раньше. Я буквально чувствую, что с каждым днём всё сильнее привязываюсь к месту, которое ненавидел на протяжении многих лет. Скоро мои корни прорастут глубоко в землю, сплетутся с корнями близких и я уже никогда не смогу отсюда выбраться. Дан смотрел на мерцающую в небе россыпь белых и ярких точек, пытаясь найти как можно больше созвездий. Стоявшая на балконе приятная тишина погружала каждого в самый центр урагана своего сознания. Подростки думали о своём, наблюдая спящий город с восьмого этажа советской панельки. Дан жестом попросил Толю дать ему сигарету, не отрывая взгляд от вытканного алмазами индигового полотна. — Ты не куришь, — утвердительная фраза Толи ощущалась мягко, как будто нож отрезал небольшой кусочек сливочного масла для утреннего бутерброда. Он какое-то время как будто взвешивал все положительные и негативные стороны сложившейся ситуации, а потом достал из пачки сигарету. Пустота как вода на вкус. Она обволакивающая и колючая, но не как шипы роз, скорее как репейник, который невозможно снять с одежды без следов. Пальцы могут раздвинуть её, подобно туману, она скользит по ним и не даёт сосредоточиться, а уши впитывают постоянные и навязчивые помехи во время телевещания. Она пронизывает тебя насквозь и заставляет вздрогнуть. У неё нет каких-то характеристик или чего-то такого, что могло бы отличить её от других чувств. Нельзя назвать её скучной, нельзя агрессивной и нельзя приятной. Весь её смысл в том, что она показывает отсутсвие вообще всего, так что прилагательные здесь ни к месту. — Данил, ты знаешь, пустота напоминает мне мамин кактус на подоконнике, — Толя был спокоен, как и всегда. Его худые руки, скрытые под вязаным синим свитером, свисали вниз над бездной. Розововолосый не знал, но удовлетворительно кивнул, выражая готовность выслушать. — Ты просто смирился с тем, что он там есть. Тебе не нравится на него смотреть, он здесь лишний и вместо него лучше было бы поставить пару горшков с фиалками, но ты не можешь на это повлиять. Угрюмые дома мрачно нависали своей громадной полуразложившейся тушей над грязными, разбитыми дворами. Казалось, что ещё немного, и они рухнут, похоронив под руинами жизни своих обитателей. Они оба не знали, что чувствуют, когда сидят губительно близко и говорят обо всём, что волнует. Это чем-то схоже с ощущением пути домой из школы после дополнительных занятий. Уже поздний вечер, дымка сонливости залегает по углам, и ты спешишь по переулкам в свою каморку. Синтепоновые штаны назойливо шуршат, пока ноги быстро обгоняют одна другую по посыпанным песком дорожкам. Ты ловишь большие, но редкие снежинки языком и что-то чувствуешь. Знание, что в доме уже всё украшено, и отец ставит большую, пушистую ель в центр гостиной успокаивает. Радостная не приевшаяся действительность не набрасывается на тебя из-за угла, ты сам идёшь ей на встречу, и Толя считал это прекрасным. — Завтра не пойдём на первый урок? — Дан затянул свою первую в жизни сигарету, умиротворяясь и стараясь запомнить каждую секунду этого вечера. — И на второй тоже, — Толя улыбнулся уголком губ, наблюдая за неумело держащими сигарету пальцами Данила.