Утро живых (но не очень)

— А ей там, ну…у-удобно? — Предпочитаешь, чтобы она ехала на заднем сидении с тобой и ребятами? Думаю, ребята будут немножечко против. Где-то на полдороге к НИИ Особа перестала рычать и биться в багажнике, и Инженер облегчённо выдохнул. Может, бандитники привыкли к подобным звукам (его и самого однажды в этом багажнике катали), но Инженеру было очень неуютно, зная, к тому же, что там именно его Особа. Прямо у входа в здание НИИ бродили несколько кусачих. — Что по патронам у нас? — спросил Лидер у своих. — На этих хануриков хватит? — Ну вы чего, не н-надо никого уби…стрелять, это же коллеги, ну, мои… Они же хорошие… Почти все. — А как ты собираешься внутрь попасть, отец? Эти хорошие тебе сейчас пару дырок от зубов оставят. Если мы им дырок не наставим. От пуль. — Ну почему так сразу, си-силу грубую пуск…применять? Можно же по-другому, иначе… Я думаю вообще, что они не уви…не видят нас. Больше слышат, ну, к звукам они чувствительны. — И Особа твоя присмирела немного, когда я из пистолета шмальнул, пока её вязали, — Лидер понимающе покивал головой. — Да! Вооот… Ещё мне ка-кажется, что запах их…вни-внимание их привлекает. Но не так сильно, как звуки. — И что? Мы просто тихо зайдём и всё? — спросил Водитель немного расстроенный, что не будет пальбы. — По-попробуем… — Инженер пожал плечами. — Только ещё вот, надо это…за-замаскироваться. Запах свой спря…скрыть. Он достал из внутреннего кармана пальто баночку «Красной Москвы». — Особа ими не пользовалась почти, там, вроде, аллергия у неё о-оказалась, — пояснил Инженер. — Но духи хорошие, мы и в НИИ ими польз…ну, используем их. Иногда, да. Если с чем-то очень неприятным с запахом ра-работать нужно. От них нюх пропадает совсем вообще… — Тогда поступаем следующим образом, — сказал Лидер. — Заходим по-тихому, мадаму твою в багажнике оставим — ты всё, что надо там взял, да? Инженер кивнул, похлопав по карману, в котором лежал шприц с кровью Особы. — Но если не сработает, то уже будем прорываться. Нашими методами. — Сработает, — Инженер открыл флакон духов. Аромат, заполнивший машину, напоминал что-то среднее между запахом цветочной клумбы у здания мэрии и самой смерти. Наверное, так пахло в аду. Все пассажиры закашлялись, из глаз хлынули слёзы, но уже через несколько минут нюх, действительно, пропал. С некоторой тоской Лидер подумал, что, возможно, навсегда. Но это, действительно, сработало. Кусачие будто их не замечали, лишь один рыкнул, когда Музыкант задел его случайно синтезатором. Внутри институт выглядел ужасно, ещё хуже, чем его запомнил Инженер: всюду валялись стулья и бумаги, на стенах бурели кровавые следы ладоней. Он прикрыл рот рукой, глядя на всё это, и молился лишь о том, чтобы лаборатория оказалась более-менее цела. Надежды оправдались. В лаборатории всё было по-прежнему, за исключением пары пробирок на полу, которые захрустели под колёсами коляски Лидера, и проигрывателя, в котором крутилась пластинка, но игла оставалась поднятой. Лёшка любил работать под музыку, говорил, что вдохновляет. Инженер гадал, что случилось с Лёшкой, Виктором Сергеевичем, Стажёром… Но от мыслей этих делалось грустно. Кто знает, что бы с ним самим произошло, не возьми он отгул, чтобы позаботиться об Особе. — Ну что, отец, — Лидер вырвал его из состояния задумчивости, — давай, химичь своё лекарство. — Д-да-да, конечно, — Инженер засуетился, — вы пока тут чу-чувствуйте себя как до…располагайтесь. Там чайник есть, пе-печенье где-то в шкафчике… Нет, не в том, та-там яды… Л-лучше не трогайте ничего вообще. «Железные Рукава» разбрелись по лаборатории, разглядывая оборудование, а Лидер остался возле Инженера и наблюдал за ним. Это поначалу отвлекало, но вскоре тот погрузился в работу и окружающий мир перестал для него существовать. Стекло с каплей крови Особы уже лежало на предметном столике, Инженер склонился к окуляру, подкручивая винтики, пока изображение не стало чётким. Он вздрогнул и отшатнулся. Потом опять посмотрел. Долго-долго. После этого Инженер, побледневший на несколько тонов, отстранился от микроскопа и застыл, глядя в пространство. — Что там, отец, всё так плохо? — спросил Лидер. — А? Вс-всё плохо, то есть н-не плохо, нор…хорошо… — рассеянно пробормотал Инженер не поворачивая головы. — Что ты там такое увидел страшное? Дашь посмотреть? — Нет-нет, н-не надо, всё равно ничего не поймёшь…ну, ты же не учёный, а бан-бандитник… И это хорошо, не все-всем же бы-быть учёными, такая ответственность, работа такая, да… — Алло, учёный — хвост кручёный, что там такое, говори, — Лидер подъехал к нему вплотную. — Лекарство сможешь сделать или нет? — Смогу, с-см…я всё смогу, там не сложно, там всё я-ясно очень. П-просто… — Инженер сглотнул. — Я-я просто не думал, что нужно бу… доведётся делать такое, ну, что вот это всё произойдёт вот так… — Так, слушай сюда меня, — грозно начал Лидер и его тон резко контрастировал с ладонью, мягко опустившейся на плечо Инженера, — время позднее уже, все устали. Ты и сам на этих хануриков протухших сейчас похож. Давай ляжем, отдохнём. Как говорят американцы: утро вечера мудренее. А ребятки мои по очереди сторожить будут. — Это… Я… Х-хорошо, — Инженер зажмурил воспалённые глаза. — Я утром всё сделаю. Там этого дела на часок вообще. Он нервно хохотнул. Лидер кивнул и, отняв ладонь, отъехал в сторону. Плечо обдало холодом, Инженер вздрогнул. — Там куш…раскладушки е-есть в шкафу, я сейчас до-достану… — он подскочил, закрутившись на месте, и на вопросительный взгляд бандитов пожал плечами, — ну, мы часто тут ночу…ос-остаёмся на ночь, чтобы там за бактериями присм…проследить. А то они в одиночестве размножи́ться…размножают…размн…ну, не любят они, когда о-одни. — Нас интимная жизнь твоих бактерий не интересует, — за очками было не видно, но Лидер точно закатил глаза. — Раскладушки давай тащи. *** — Ничё, Шершняга, мы потом будем историю эту вспоминать и животики, блин, надрывать от смеха. Нам же, блин, не поверит никто ваще, это дичь полная… — Х-холодно, Роза… — Конечно, блин, холодно, не лето же — осень, нахрен. Те надо не кожанку свою носить, а шубу, нахрен — вечно мёрзнешь, модник, блин. Слезем с дерева этого и шубу тебе купим из медведя какого-нибудь. Будешь не Шершень, а Медведка, ю ноу. — Кушать хочется уже… — Блин, Шершень, ну чё ты вечно обстановку, блин, нагнетаешь… Ладно, на тебе, подгончик, — Роза достал из кармана яблоко, — а то щёчки твои с лица ваще сползут. Лови. Он бросил яблоко Шершняге, но тот не смог его поймать и оно улетело вниз, упав в толпу бабулек. — Ну ты чё, Шершеняга! Ничё ручонками своими, блин, поймать не можешь, это ж наш ужин был… — П-прости, Роза… — Да ладно уже, чё тут, блин, сделаешь… Будем листики, блин, жрать. — Горькие немножко… Роза и сам попытался прожевать берёзовый лист, но тут же его выплюнул. Он глянул вниз — старушки вели себя спокойнее, но всё равно кружили под деревом, как голодные акулы. Скривившись, Роза перевёл взгляд в небо. — Зато, блин, отдых на природе, — сказал он. — Звёзд дохренища — где ты такое в квартирке своей увидишь? Романтика, блин. — Мне в квартирке больше нравится, — проскрипел Шершняга. — Знаем мы, как тебе нравится, — фыркнул Роза. Он, действительно, знал про Шершнягу всё. И как тому нравится, и где, и что спит всё время, зарывшись в одеяла, как в нору. — Зато я уже хитяру тут придумал, ю ноу. Злобные бабульки, злобные бабульки, хотят нас сожраааать! Злобные бабульки, злобные бабульки — адская рааать! Те самые бабульки оживились и Роза добавил уже шёпотом: — Может, вообще альбом целый захреначим. Ты там только за ветку ручонками своими крепче держись, а то к бабулькам этим бешеным свалишься нахрен. А я без тебя, блин, исполнять ничего уже не буду ваще. Я без тебя, как барабан без палочек, ю ноу, Шершняга?.. Шершняга ему ничего не ответил, закрыв глаза. *** — А я вот решительным образом рештльно не понимаю, что такого в вас Тнечка нашла, — Журналист осмелел после пятой рюмки виски, — она ведь такая…такая… Очень даже да. А вы… Ик-ндюк напыщенный и только о шевелюре своей и думаете. — Оу, spasibo, — Ричард отбросил волосы назад и сделал ещё глоток Джеймсона. — Я мою их шампунем «Izyashestvo», попробуйте, может и вам pomozhet. Хотя, вам, navernое, только парик pomozhet. Журналист махнул рукой, расплескав алкоголь. Татьяна в это время сидела на столе, грациозно покачивая ногой, и наблюдала за ним из-под опущенных век. Её щёки раскраснелись от выпитого, а причёска растрепалась, но она всё равно выглядела восхитительно. Журналист вздохнул. — Я, mezhdu prochim, всё вижу, — сказал Сапогов, ткнув в него пальцем. — Вижу, как вы лук эт ши. — Да я… Да как у вас язык проворачивается такое-то говорить! — Журналист вскочил со стула и, пошатнувшись, опёрся о стол. Его рука немного промахнулась, опустившись Татьяне на бедро, но он тут же её одёрнул и прижал к груди. — Da-da, всё вижу… — Ричард откинулся в своём кресле. — Бдышь глюрт трям, — сказала Восьмиглазова. — Chto eto ты имеешь в виду? — приподнял бровь Сапогов. — Рутибль фуш смирповлш? Тю. Пру ольсь. — Скажешь tozhe… Chtoby я… — он нервно засмеялся. — Угумль, — Татьяна наклонила голову и закусила губу. — Mozhet быть… Ты слишком horosho меня знаешь. — О чём вы там толкуете? — растерянно перевёл взгляд с него на неё Журналист. — Я вас совершенно не понимаю… — И брись вшуш трожфумптш, — хихикнула Татьяна. — В самом dele? Надо же, это mnogoe объясняет… — Да что же вы за люди? Сейчас же мне скажите, я требую! — Журналист стукнул микрофоном по столу. Ричард посмотрел на него долгим взглядом и, ухмыльнувшись, встал с кресла. — Татьяночка schitaet, что вы смотрите tak не только на неё, — Сапогов обошёл стол, по пути погладив Восьмиглазову по руке, и встал перед Журналистом. — Вас mozhno понять — трудно устоять pered таким шармом. Теперь ясно, pochemy вы вечно lezete, крутитесь ryadom… — Что это вам там ясно? — Журналист отступил на шаг назад. — Мне вот никак ничего не ясно вовсе даже… — Вы как глупый shkolnik — дёргаете за kosichki, chtoby самая бьютифул devochka класса вас заметила. Но мы ведь davno не в shkole… Татьяна грациозно спрыгнула со стола и, пошатываясь, тоже подошла к ним. Она положила руку Ричарда себе на щеку и наклонилась к Журналисту, касаясь его губ своими. Потом, не прерывая поцелуя, переместила ладонь Сапогова на шею Журналиста. Тот застонал, но когда осознал, что происходит, то шарахнулся от них, как от огня. — Вы что такое творите, я ведь приличный человек! А это же ваш кабинет, мы на рабочем месте, в конце-то концов! — Даже prilichnym людям стоит иногда делать ne ochen prilichnye вещи, — усмехнулся Ричард, расстёгивая жилетку. — Возможно, это nasha последняя ночь он Эарз, так pochemy бы не провести её priyatno? — Я даже не знаю, это всё так…так… Желетка улетела на пол. Татьяна притянула к себе микрофон Журналиста и провела языком по всей его длине. — Ну… Ну, как говорится: один раз живём, да? Ричард хмыкнул и прижал руки Журналиста к стене над головой под одобрительный возглас Татьяны.