Горит огнём тоска

Шен был облачён в белоснежные одеяния, что мягко струились по телу, пряча болезненно белую кожу от пронзительных взглядов. Впиваясь ногтями в ладонь, Муан продолжал испытующе смотреть на старейшину Проклятого пика, словно ожидания, когда губы того вновь изогнуться в озорной улыбке, а глаза засияют тысячами огней. Однако одна минута сменяла другую, а холодное выражение лица так и пронзало душу мечника миллиардами тонких игл, вызывая мелкую дрожь во всём теле. Отныне Гаю было дозволено видеть улыбку Шена лишь в своих воспоминаниях, и от этого в груди разрасталось неистовое пламя. Раздался возглас, за которым последовал звонкий удар. Оторвав взгляд от неподвижного тела, Муан обернулся. Шеновский... нет. Ал тяжело дышал и с яростью дикого зверя смотрел на стоящую рядом с ним дочь старейшины пика Персикового Цветка. Возле ног подростков размеренно покачивалась с одного округлого бока на другой пустая пиала. – Ты же всегда была смышлёной, так почему сейчас так слепа, – мальчишеский шёпот, больше похожий на змеиное шипение, прорезал толстый слой напряжённого молчания, добираясь до каждого человека в помещении, – посмотри на эти лживые... – Прекрати. Живо. Ты выбрал совсем не подходящие место и время для подобного спектакля, – вышло сурово и без нотки отчаяния, которым успело пропитаться сердце. Муан остался доволен. Мальчишка повернулся и, столкнувшись взглядом со старейшиной пика Прославленных душ, ядовито усмехнулся. – Старейшина Муан, – выплюнул, словно самое грязное ругательство из всех известных человечеству, и Гай невольно нахмурил брови, – простите, но слова такого прославленного мечника, как вы, для меня не указ. – Как ты- – Ал! Схватив парня за руку, Аннис потащила того в сторону, однако парень вырвался и с пламенной ненавистью во взгляде уставился в синие глаза. – Вы уверяли, что сможете защитить его, что никто, кроме вас, не способен это сделать. И что же теперь? Почему же тогда это, – резкий взмах рукой и указывающая на бездыханное тело ладонь, – произошло?! На скулах мечника заходили желваки. Хотелось поставить мальца на место, выгнать за неподобающее поведение, но каждая брошенная парнем фраза змеёй проскальзывала через броню напускной невозмутимости и впивалась своими острыми клыками прямо в сердце мужчины, попутно впрыскивая яд. Мальчишка был прав, и Гай просто не мог произнести в ответ на обвинения ни единого слова. – Ал, перестань! Простите, старейшина Муан, Ал слишком удручён, он сказал всё это на эмоциях! Вашей вины в произошедшем нет, это... Вероятно, учитель давно принял это решение, уже никому не удалось бы отговорить его. Покрасневшие от слёз глаза девушки пристально смотрели на Муана, пока та старалась загладить вину своего товарища, и мужчине мерещилось, что эти тёмные зрачки видят его насквозь, всю душу от края до края и даже ту сквозную дыру прямо по центру, которую так любезно оставил на память старейшина Проклятого пика, разорвав нить, что связывала их души и сердца. Ещё раз быстро извинившись перед мечником, Аннис резко обхватила собравшегося вновь что-то сказать Ала за предплечье и стремительно потащила того за собой, направляясь в сторону главного выхода. Нет его вины. Вот значит как. Из груди вырвался нервный смешок, и Муан перевёл взгляд на столпившихся вокруг людей, что всё это время внимательно наблюдали за небольшим представлением. На лицах старейшин и их учеников, осторожно перешёптывающихся друг с другом, висели маски великой утраты, но через прорези для глаз отчётливо виднелись облегчение и радость. Всего лишь спектакль, устроенный по приказу главы ордена. Ни капли искреннего сожаления. На весть о том, что Шен отдал свою жизнь, чтобы предотвратить гибель ни в чём не повинных людей от хищных лап новоявленного божества, старейшины только усмехнулись, сообщая, что такой благородный поступок станет искуплением заклинателя за все сотворённые до этого грехи. Шен заслужил подобный исход, разве они должны сострадать ему? Сделав глубокий вдох, Гай на мгновение прикрыл глаза. Злость сжигала изнутри. Хотелось рвать и метать, клясть стоявших вокруг людей за их притворную скорбь, а себя за бессилие. Вот только имело ли это смысл? Мечник мог бы бесконечно швырять проклятия в холодные каменные стены, сгорая от жгучей тоски до пепла, или же яростно шептать ночами родное имя, давясь собственными слезами и сожалениями. Однако время не двинуть вспять, прошлое не изменить. Впредь один тяжёлый день будет медленно сменять другой, и Муану остаётся лишь мириться с этим, продолжая жить дальше. С улицы доносилось тоскливое завывание ветра, что неистово бился в деревянные двери и окна. Помещение окутывал резкий аромат расставленных по периметру благовоний, из-за чего голова нещадно болела, а мысли путались, налетая друг на друга и разбиваясь вдребезги. Сегодня в ордене РР проходила церемония погребения старейшины пика Чёрного лотоса. Сегодня Гай хоронил важнейшую частичку своей души.