Измученная нежность

И снова ссора. И снова удары. Несильные. Физически совершенно не больно, разве что неприятно, немного тянет в предплечье, но это ничего, у Марка на лица всё ещё красуется широкая улыбка. Совсем чуть-чуть вымученная, не такая искренняя, как хотелось бы, не столь яркая, как помнилось. В глазах больше не сверкали искры, в них отражалась глубокая печаль, настолько, что Кит на поверхности её и не замечает, бурчит что-то своим высоким голоском. Он такой всегда, когда старший чем-то недоволен, превысив обычную норму своего раздражения. Марку иногда интересно, что-то ещё осталось в этом маленьком парне, кроме пренебрежения и злобы. А может это он так на него влияет? И неужели он раньше не задавался этим вопросом? Смешно. Эти мысли улыбку делают более настоящей, ну ещё может только оттеняют её немой грустью. Облизывает губы. На них снова вкус металлической крови, уверен, у Кита такие же, потому что страдания в одиночку надоедают. Тот, впрочем, вроде и не против, зубами сдирая со своих кожу ещё сильнее. И они горячие, как его покрасневшие щёки и полуголое тело, что уже скрывается за тканью милой пижамы, такой же, каким иногда выглядит её обладатель, но вот диссонанс, глаза холодны. И Марк клянётся, что купит ему голубые линзы, потому что этот леденящий взгляд не соотносится к его тёпло-карим, отдающим карамелью оттенком. Кит отворачивается и взъерошивает волосы. Всё указывает на очередную обиду, возможно недолгую, возможно продолжительную, но точно известно, что сегодня Марку дан выбор лишь из двух вариантов: спать на полу или уезжать к себе. Без особых раздумий он выбирает второй, уже натягивая на себя кожаную куртку, не спеша продвигаясь к прихожей. Усмехается воспоминаниям, заметив в углу белый зонт с красным сердцем посередине. Когда-то он боролся за каждое мгновение с этим человеком, но время не жалеет никого. А Кит до сих пор не научился жалеть кого-то, кроме себя. Хлопок двери. Марк спускается по лестнице, устав дожидаться лифта, по ходу доставая сигарету. В пачке она оказывается последней. Новая усмешка, уже веселей. Только вчера в очередной раз обещал своему Пи, наконец, бросить, а сейчас направляется сразу в магазин за новой пачкой и, скорее всего, не одной. Дым заполняет лёгкие, как когда-то нутро заполняла бесконечная любовь. Сейчас там остался лишь её мираж. Но и он действует с не меньшей силой на разум парня, раз он до сих пор калечит свои изношенные чувства, с каждым разом разворачивая руль своего автомобиля в сторону парковки общежития медицинского факультета. Не оборачивается на здание позади себя, и так знает, что свет в окне старшего не выключится, сейчас парень уйдёт весь в учёбу, возможно до поздней ночи, а завтра будет тщательно замазывать свои синяки под глазами. Но это не его дело. Перечить Киту он больше не намерен, обещал, вроде как. Своя комната вдруг чувствуется намного роднее, привычнее и просторней. Кровать мягче, а вид из окна красочнее. Здесь стены могут видеть его слёзы, впитывать сигаретный запах, слышать неприглушённые всхлипы, наблюдать за его пьяными танцами в час ночи, под тихую музыку из динамика телефона. С соседями проблем не хочется, только не из-за неудачной влюблённости. Не они же в ней виноваты. Это просто Марк любит, когда сложно и больно. Впрочем, Кит же его и предупреждал, так что нет причин жаловаться. Утро встречает проспанным будильником, жуткой головной болью и мерзким вкусом во рту, но главное, совершенно неожиданными и настойчивыми стуками в дверь. Вставать не хочется от слова совсем, но кряхтя и держась за голову, парень всё-таки доходит вслепую до злополучной двери, звуки от которой бьют по вискам, заставляя чувствовать себя ещё дерьмовее. Отворяет её и только в этот момент продирает глаза, зевая, успевает даже споткнуться о кроссовок под ногами. — Прости. На пороге стоит Кит в таком же хреновом состоянии, весь растрёпанный и заспанный в помятой одежде. Выглядит виновато, улыбается так же, чуть поджимая обкусанные бледные губы, как если бы и правда мог чувствовать себя подобным образом. Смотрит своими оленьими глазами прямо в душу, говорит своим хриплым голосом это простодушное «Прости». А Марк больше не прощает, только молча пропускает внутрь свою суровую нежность, ненавистную любовь и главную ошибку, которую он считает правильным повторять вновь и вновь.