***
Артано поудобнее пристроился прямо на полу в прихожей, тонко всхлипнул и, состроив физиономию мучеников на православных иконах, осторожно приложил мгновенно согревшуюся монетку к некрасивому – более того, уродующему весьма миловидное лицо фингалу, расплывшемуся неровными киноварными и лиловыми подтёками. Что ещё раз доказывало сей факт: даже с руками, сожжёнными до угольков, Мелькор всё так же питает искреннюю ненависть к тонким насмешкам. Саурон взвыл от безысходности; монетку за ненадобностью он швырнул в стену, та, жалобно звеня, укатилась куда-то за рухнувшую вешалку. С печальным, словно подтверждающим всю бренность существования вздохом поднявшись, он гордо откинул упавшие на лицо локоны, неохотно, но со злобой пнул плащ, запутался в нём ногой, с поразительным грохотом рухнул обратно на холодный пол и взвыл ещё громче и пронзительнее; по батарее в соседней комнате сердито застучали. А вот Артано было плевать на то, что все порядочные люди спали в два часа ночи, ему хотелось лишь каким-нибудь способом довести Бауглира до равномерной холодной ненависти ко всему миру. – Зачем же так кричать, если на десятом этаже тебя всё равно не услышат? – ровный, глуховатый, приятный баритон Мелькора заставил Саурона обиженно поджать губы, чинно встать и отряхнуть с мятой одежды несуществующие пылинки. – Надо же, сам Бауглир, гроза всех подъездных лампочек, снизошел до моей скромной персоны, мирно отдыхающей на полу! – оскалился Артано. – Отдыхать ты будешь потом. – Мелькор недовольно поморщился и сделал какой-то кривой отрешённый жест рукой. – Будешь приносить цветочки, когда я наконец-то отдохну, прикрытый доской? – съязвил Саурон, не желая так просто отступать. – Перевяжи, – пока что терпеливо приказал Бауглир, устало прислонившись к стене.***
– А потом я эти Сильмариллы… – с нездоровым блеском в тёмных бездонных глазах восхищённо вещал Мелькор. – Не дёргайся, – миролюбиво посоветовал Артано, аккуратно перематывая сожжённую ладонь белыми тряпками сомнительной чистоты – бинта, естественно, в квартире не было. Зрелище, надо сказать, не из приятных: та кожа, что ещё осталась на ладони, вспухла и отливала мрачным ало-багровым, в основном же Мелькор умудрился сжечь себе плоть до состояния углей. Бауглир нахмурился и молча наблюдал за тем, как тонкие пальцы завязывают смешной узелок. – Другую, – потребовал Саурон, с треском разрывая ткань на полоски и поудобнее пристраиваясь на плоском, продавленном диване. Мелькор нехотя протянул и вторую ладонь. Артано сокрушённо покачал головой и как-то недобро усмехнулся. – Прелесть моя, – в голосе новоявленного врачевателя сквозили подлые и насмешливые нотки, – а как ты ложку держать будешь? Сдавленное ругательство вырвалось с тихим шипом из уст похитителя Сильмариллов. Артано мягко и тихо рассмеялся.***
– Ну же, прелесть моя, не упрямься! – с каким-то садистским удовольствием пропел Саурон, поднося ложку с остывшим супом к самому лицу Мелькора, хмурому и злому. Бауглир лишь плотнее сжал губы, так, что они превратились в твёрдую тонкую полоску. – Ещё одно «прелесть моя», – процедил он сквозь зубы, – и ты выметаешься из моей квартиры, ночуешь на улице и умираешь от голода. – Нет, прелесть моя, – проигнорировав предупреждение, хохотнул Артано, – это ты умираешь от голода, потому что некому будет кормить тебя… или хочешь сказать, что пригласишь в этот бардак Манвэ? Мелькору сейчас очень хотелось садануть кулаком по хлипкому столу и придушить не в меру весёлое существо, пытающееся кормить его с ложечки. Но стол было жалко, а ладони всё ещё горели. – Ку-у-ушай! – ласково, но в то же время издевательски протянул Артано, ловко хватая Мелькора за измятый воротник и перебираясь к нему на колени. Ложка неотрывно маячила у самых губ Бауглира. Это уже было верхом наглости, но, к сожалению, без рук Мелькор был совершенно бессилен. – Ешь! – требовательно прикрикнул Саурон, нетерпеливо ёрзая на коленях Мелькора. Бауглир ясно почувствовал, что уже не в силах контролировать себя. – Что ты себе… – начал было возмущённо он, но тут же подавился: ложка, словно только и дожидаясь этого момента, ловко въехала в рот неосторожного Мелькора. Артано довольно ухмыльнулся, задумчиво отложил ложку и решил всё же закончить начатое им в прихожей дело. – …Позволяешь! – гневно выдохнул Мелькор: тонкие руки Артано тёплым кольцом обвили его шею, сдирая заботливо-издевательски повязанную салфетку, унизанные кольцами пальцы запутались в нечёсаных волосах, а влажный язык настойчиво лизнул холодную впалую щёку. – Впрочем, – негромко-насмешливо протянул Бауглир, откидываясь на спинку стула, – продолжай…***
– Наглец, – лениво подвёл итог Мелькор, откидываясь на мятые плоские подушки. Напряжённые узкие ладони чуть неловко стиснули покрасневшие от ожогов запястья. – Сам виноват… – нетерпеливо передернув плечами, еле заметно усмехнулся Артано. – Перчатки бы хоть надел…