Положение

POV Юля — Женя, может тут остановимся? — мои босые ноги погружались в прохладный песок почти по самую щиколотку, — А то я уже устала. — Ну ты же хочешь поближе к океану? Не ной, Чигринец. — скомандовала Мазур. Кинув мопед где-то в кустах на обочине дороги, мы шли по берегу океана. Мое нытье было лишь попыткой развеять обстановку, заговорить, потому что Женька была уж очень серьезна, вглядываясь в даль. Как по мне, так берег был везде одинаковый, но она определенно придерживалась другого мнения. — Вот тут, Юль, — мы наконец остановились, — Смотри какой пригорочек. Здесь океан кажется больше. И правда, горизонт казался еще более уходящим в даль. — А ты в теме, Мазур, — я оглянулась вокруг, — Так и что дальше? — Чигринец, — Женька усмехнулась, глядя в мою сторону, — А дальше ничего. У тебя есть целый океан, — она раскинула руки в стороны, — Что еще нужно? — Да, — я посмотрела в темноту напротив, — Наверное, ты права. Если вам говорят, что вода успокаивает, то вам нагло врут. Океан дарил мне смятение своим шумом, вечным движением и глубоким одиночеством. Ни одного огонька, только луна слабо освещала поглощающую черноту. Напротив такой силы ты чувствуешь себя ничтожным, лишь крупинкой, которую можно с легкостью смыть. — Тебе не одиноко? — прошептала я, обращаясь к Жене. Ответа не последовало. Я оглянулась и увидела, что Мазур уже лежала на песке, прикрыв глаза и раскинув руки в стороны. — Юлька, — пробормотала она, взглянув на меня из-под прикрытых век, — Садись рядом, не думай. Оставь все это. Я опустилась по правую сторону от Жени и опять уставилась в океан. Теперь перед моими глазами были только бурлящие волны, оставляющие пену на песке. И правда, никаких мыслей. Пустота. Я не знаю сколько времени мы просидели так, мне даже казалось, что Женя уснула. — Чигринец, — я дернулась от неожиданности, — Готова переходить ко второй стадии терапии? — отряхнув голову от песка, Мазур присела рядом со мной. Я с любопытством уставилась на нее. Планировалось что-то еще? — Смотри, — засунув руку в карман бомбера, Женя достала небольшой сверточек, — Сегодня мы будем курить идеальный косяк. Если бы можно было чем-то поперхнуться, то я бы поперхнулась. Мазур притащила траву? Такого я не ожидала. — Женя, откуда…? — я вспомнила лавку, в которую мы заезжали до этого, и все сразу стало понятно, — Ты уверена? Думаешь это хорошая идея? — Это просто трава, Юль. Тем более океан прекрасное место, чтобы я выкурила последний косяк в своей жизни. — Женя поднесла сверток к носу и вдохнула, — Да еще и такой чудной ланкийской ганжи. — она снова посмотрела на меня, — Поверь, все что ты курила и крутила до этого — полная ерунда. Не ожидая моей реакции, она принялась за травку. Ее пальцы двигались так быстро, что я не могла уследить за всеми ее манипуляциями. — Да, Чигринец, — Женя заметила мой удивленный взгляд, — Это мастерство не пропьешь. Будешь? — она протянула мне результат своих трудов — плотно скрученный косяк. Я не могу сказать, что плохо отношусь к травке или осуждаю тех, кто курит, но для меня это был отголосок прошлого, причем не самой его лучшей части. Это как сказать себе: «Прости Юлька, мы возвращаемся обратно». Сразу «запахло» Полтавскими дворами. — Жень, — я собралась с мыслями, — Я пас. Ты знаешь, что осуждать я тебя не буду, но для меня это как вернуться к прошлой жизни. — Уверена? — Женя была слишком воодушевлена, — Второй раз предлагать не буду. — Нет, точно нет. — мне понадобилась небольшая пауза, чтобы произнести следующую фразу, — Признаться, я и тебе не советую. Ты ж вроде как отказалась? — После этого раза откажусь. — в ее взгляде чувствовался колючий холод, — Или ты все же осуждаешь? Думаешь я не изменилась? Это, — она с вызовом поднесла травку к моему лицу, — Ничто по сравнению с тем, что я принимала. Ты не в праве меня осуждать. Боже, как же мне не хочется сейчас ссориться из-за этого. Не тот это вечер, чтобы все так портить. — Мазур, — я аккуратно прикоснулась к ее руке и постаралась произнести все как можно спокойнее, — Я же сказала, что не осуждаю. Ты большая девочки и сама разберешься, тем более если это последний. — Чигринец… — на ее лице растянулась улыбка, а мое сжавшееся от опасений сердце отпустило, — Я знала, что ты поймешь, — Женя подожгла косяк и затянулась. — Ммм… Хорошая… — ее глаза медленно прикрылись. Мы замолчали. Женя делала затяжку за затяжкой, выпуская дым с довольно характерным запахом в мою сторону. Что в этой ситуации должен был сделать хороший друг? Отобрать траву? Выкинуть, а потом подраться? Убедить, что «последнего» косячка не бывает и это лишь слабость? Прости, Мазур, сегодня я не могу этого сделать. Мои глаза следили за ее лицом и довольными морщинками вокруг глаз. Ты слишком счастлива сейчас, а наша только-только возрождающаяся дружба слишком слаба для того, чтобы это счастье отобрать. — Чего высматриваешь? — Мазур почувствовала мой взгляд. — Да ничего, — я поспешно отвела глаза, — Просто. — Просто не бывает, — Женя пихнула меня в бок, — У тебя так точно, Чигринец. Рассказывай давай. Я набрала побольше воздуха в легкие и прикрыла глаза. Если ты хочешь, то расскажу. — Меня с самого начала нашей поездки мучает один вопрос. Почему? — Женя с непониманием уставилась на меня, и я продолжила, — Почему ты сейчас все это делаешь? Вытащила меня сюда. — я ткнула рукой в сторону океана, — Разговариваешь сидишь. Ты же меня врагом считаешь. — Не знаю, — ответила Женя после недолгого молчания и задумчиво пробежалась глазами по моему лицу, — Думаю, потому что ты мне не чужая. Мой взгляд задержался на ее карих глазах. — Не чужая? — пробормотала я, — Ты мне тоже не чужая, если вдруг не знала, — моя правая рука с силой вжалась в песок, — Но тогда возникает еще одно «Почему». Почему ты все это делала? Почему подпускала, когда тебя ломало, но отвернулась, стоило только немного отойти? Я просто не понимаю, Мазур, — последние слова я прошептала. — Нет, Юль, не начинай. — Женя прикрыла глаза и затянулась, — Мне херово об этом думать. Я же уже все сказала в подсобке. — Ты не называла причину, — мой голос дрожал, — Назови. Я вскрыла этот нарыв. Гной в виде непонимания, покрытый коркой злобы и недоверия, лопнул. Пора заканчивать. — Почему Канарейка? Почему Катюша? — я наклонилась ближе, меня было уже не остановить, — Ты же их считала друзьями, а меня звала только руки при ломках держать. И я, дура, шла, думала дружба. А потом ты и вовсе отвернулась, когда силы появились отворачиваться. Да, это была обида. Если нужно держать тело, которое крутит от нехватки дозы, то Юля, если поболтать, повеселиться, поддержать то Канарейка с Большаковой. Может мне тоже этого хотелось? Особенно на неделе семьи, когда меня крутило и ломало не меньше, чем тебя, Мазур, без дозы? А потом ты просто решила, что я главный враг и начала меня топить что есть силы, когда я даже плавать не умею! Мне хотелось закричать ей это в лицо. Выплеснуть все. Женя уставилась в темноту океана напротив и молчала. Ни взгляда, ни прикосновения. Ничего. Я чувствовала себя лишним человеком, словно на этом огромном побережье мне больше нет места. — Я думала об этом, — Мазур сделала еще одну затяжку, откинувшись на песок. — Почему не кто-то другой? Почему только тебя подпускала при ломках? — она вытянула руку вверх, словно пытаясь словить луну, — В начале мне казалось, что я так поступаю только потому, что ты сильнее физически, что ты единственная, кому я не причиню вреда, но сейчас понимаю, что это от того, что ты сильнее духовно, морально. Называй как хочешь. Мое тело пробила дрожь. Что она только что сказала? — Ты столько перенесла, что мои ломки были для тебя полной херней. — Женя посмотрела на меня, — И я это почувствовала с самого начала. Ты не осуждаешь людей, потому что знаешь какого это быть осужденной, не учишь жизни, потому что тебя всю жизнь учили как жить, ты относишься к людям ровно так, как они относятся к тебе. Катюша, Канарейка… они бы не вывезли. А ты смогла. — Но… — слова застряли с моем горле, — Почему все равно ты выбрала их? Почему оставила… меня? — Я выбрала тех, кто слабее. Ты… — Женя перевернулась на живот, оказавшись ближе ко мне, — Ты победитель, Чигринец. И я победитель. — я только набрала воздуха, чтобы ответить на это, но Женя перебила, — Я знаю, что ты хочешь сказать, и скажу на это, что даже тот, кто не желает победы — сильный конкурент. И… — она положила голову на мои колени, — И мне бы очень хотелось, чтобы эта война прекратилась. Я уже наворотила дел. Обидела тебя, — я почувствовала, как она провела кончиками пальцев по моему запястью, на котором до сих пор остались небольшие следы от цепей, — Мне не хотелось этого, Юль. — она сглотнула и аккуратно приобняла мои бедра, — Ты не сдала меня. Только словесные провокации с твоей стороны, но никакого реального ответа. Ты лучше меня, выше всего этого. Моя рука замерла в воздухе в паре сантиметров от Жениной головы и сжалась в кулак. Она не знает, считает меня… лучше. — Ну чего застыла, — она словно промурлыкала, — Разрешаю меня погладить. Кулак разжался и рука опустилась в копну ее темных волос. Этот момент… Такой густой, тягучий, когда все наконец-то хорошо. Смею ли я его разрушить? Она не знает, что этими же руками, которые сейчас перебирают ее волосы, я создала фундамент ненависти к будущему победителю. К ней. Что отвернутся все, даже те, кого она считает сейчас своими друзьями и близкими. Слишком поздно. Почему ты сказала все так поздно, Мазур? Я закусила нижнюю губу, стараясь подавить слезы. Как бы я ни пыталась, но пара капель упали на ее обнаженную шею. — Ладно тебе, — Женя провела по моему бедру, по-иному истолковав причину моих слез, — Знаешь, я только Олю так близко к себе подпускаю. — она еще раз затянулась, докурив косяк, — Кто знает как бы сложилось, будь мы по одну сторону. — Мазур! — я улыбалась сквозь слезы, пусть все останется как есть, расскажу ей потом, не сейчас, — Я и не претендую! У меня вообще-то Питер Пен! — Знаю, знаю, шо Питер Пен. — она на секунду замолчала и с удивлением спросила — Что, серьезно нравится? — Женя, — моя рука замерла на ее затылке, — Тебе соврать как всем или правду сказать? — Тупой вопрос, Чигринец. — она ущипнула меня за ногу, — Правду говори давай. — Я не знаю что такое любовь. — рука Жени, до этого поглаживающая мое бедро, замерла, — Никогда не видела ее в свою сторону и никогда не испытывала. Я как сосуд, который не наполнили. Кому он нужен? — Шо то грусненько… Любовь это то, что ты ни с чем не спутаешь. — ее речь стала чуть медленнее, — Это как красное яблочко среди зеленых, как сладкий тортик… — Женя захихикала, — Ой чет меня понесло. Не обижайся, мне просто сейчас хорошо. — она повернулась ко мне лицом, — Тебя за доброту, за любовь полюбят, вот увидишь. — Мазур, ты совсем уже не здесь. — я провела по ее щеке, — Как… Как можно полюбить то, чего нет? — Все есть! — вскрикнула она и ткнула пальцем мне в грудь, — Вот тут есть. Я знаю, я чувствую. — Сделав пару тяжелых вздохов, она снова повернулась на бок, — Все есть, — прошептала она, — Ты просто не видишь. Дыхание Жени стало тише, а руки перестали с такой силой сжимать мои бедра. Она уснула. Еще немного, еще пару часов и поедем домой, а сейчас только океан, немного глупенькая накурившаяся Мазур на коленях и легкая улыбка на моем лице. Я постараюсь все исправить, Жень. Повернуть вспять, чтобы тебе не было больно, чтобы золотая брошь была для тебя только наградой, но не наказанием. *** Я открыла глаза от яркого света и какого-то шума вокруг. Твою мать! Я резко вскочила, скинув до сих пор спящую Музур с коленей. Я уснула. Сколько времени? По пляжу во всю уже ходили какие-то мужики. Черт. Найдя мобильник в кармане Жени, я немного успокоилась. 5:15. Наши обычно встают в 8, у нас есть еще время, чтобы добраться. — Женя! — я похлопала ее по щекам, — Вставай! Ничего. Только невнятное мычание в мою сторону. Она еще не протрезвела после травы? Что ж за такая волшебная ланкийская трава? — Женя, вставай! — я уже трясла ее за плечи, — Мазур, блять! Кое как мне удалось ее поднять. Она могла передвигаться только с моей помощью, смотря на мир из-под полуприкрытых век. План был довести ее до мопеда, усадить сзади и каким-то чудом довезти до отеля, надеясь, что она не свалится по дороге. Когда мы добрались до мопеда, Женя уже могла улавливать информацию, и на мои просьбы держаться крепко, она кивала головой. Медленно, не набирая большой скорости, мы поехали в отель. Пару раз за дорогу приходилось останавливаться и «поправлять» Женю, но в целом она была молодцом. Схватилась за мой живот так, что я мечтала не задохнуться. Да уж. Погуляли. На часах было 6, когда мы наконец-то добрались. Мопед я оставила прям у входа, его возврат — заботы Мазур, а мои заботы — дотащить ее до номера и так, чтобы это было тихо. — Ммммм… — промычала Мазур не открывая глаз, — Ты приехала. Чего? Я только нервно на нее взглянула, корчась от тяжести. Бред всякий говоришь, лучше б меньше ела, легче б тащить было. Женя лишь еле еле перебирала ногами, а остальную работы выполняла я, практически взвалив ее на плечо. — Женя, ну поработай ножками. Ты же умеешь, я знаю. — Ой, умею. — она и правда стала лучше их переставлять, — Но не только ножками, ты ж знаешь. — она глупо усмехнулась. Мне хотелось ее скинуть прям в коридоре, не дотащив до номера метров тридцать. Я к тебе хорошо отношусь, Мазур, но что-то ты перегибаешь. Хорошо, что я не курила, а то так бы и валялись на пляже. Странная реакция на простую траву, очень странная. — Ну что ты такая холодная. — Женя замерла, перестав помогать мне даже ногами, — Поговори со мной. — Я говорю с тобой, пойдем. — я потянула Женю в сторону комнаты, — Тут пару метров осталась, а там кроватка. — Кроватка? — Мазур выдала накуренный смешок, — А ты со мной останешься? — Женя, хватит. — я дернула ее на себя так, что она облокотилась на дверь собственного номера, — Сейчас ты должна тихонько войти и дойти до кровати. Хорошо? — Хорошо, — она провела рукой по моим волосам, пока я ее держала, — А ты их выпрямила? — в ее глазах был какой-то туман, — Пойдем со мной. — Женя, нет. Что ты творишь? Все, дальше ты… Я хотела сказать «сама», но меня заткнули. Губами. Мягкими и холодными губами. Женя даже пыталась углубить поцелуй. Господи, Мазур, надо ж было так обдолбаться. Я постаралась вырваться, но в руках Жени откуда-то взялась сила, с которой я не могла справиться. — Мазур, — промычала я ей в губы, — Отпусти. — ничего кроме абсурдности ситуации я не чувствовала. — Ну почему, — она прекратила целовать, но рук не разжимала, — Оля, почему ты меня не хочешь? — Да потому что я Юля, блять. — я еще раз попыталась вырваться и на на этот раз небезуспешно, — Я не Оля! — Как не Оля? — Женя смотрела на меня словно слепой котенок. — Потому что Юля. В детдоме так назвали. — я раздраженно выдохнула и направилась в свой номер, — Иди к себе, Мазур. — уходя кинула я и ткнула пальцем в сторону ее двери. Ничего, сама доберется. Целоваться может, значит ручку двери нажмет. Принять меня за Князеву! Господи, Мазур. Утром расскажу — стыдно будет. Зайдя в свой номер, я увидела только полумрак (из-за задернутых штор) и спящую Алехину. Ничего, все обошлось. Никто и не догадается, успокаивала я себя. Уже лежа под одеялом, я услышала, как хлопнула дверь в коридоре. Наверное, это Мазур. Она на месте, я на месте, а значит можно еще немного поспать. POV Даша Сушит, как же сушит. Я открыла глаза от громкого звука будильника. Мда, последний бокал белого вчера определенно был лишним. Через два часа надо выезжать на новое место, а теперь самое сложное — нужно всех поднять после вчерашней попойки. И на ком это? Конечно на мне, потому что Бабенко встанет точно не раньше чем через час (ее вчера даже тошнило). Обувшись в тапочки и накинув халат, я вышла в коридор. Тишина. Конечно же, все спят, и только Довженко должна всех будить. Бурча под нос о том, что пили все, а отдуваться мне одной, я заметила на полу что-то зеленое. Приблизившись, я поняла, что это наш школьный бомбер. Оставил что ли кто? Взяв его в руки, я сразу ощутила тяжесть, словно в кармане что-то было. Пакетик? Странный запах… травы. И внутри трава. Неужели? Я прикрыла глаза и досчитала до трех. Неужели Женя снова за старое? Мы же договаривались, мы же ее уже ловили на этом. Руки потянулись к внутренней части воротника, чтобы подтвердить свою догадку. Догадка не подтвердилась. Внутри были вышиты буквы «Ч.Ю.»