Можно он останется?

      Хогвартс-экспресс лениво ехал в сторону Кингс Кросс, собирая по пути клубы сизого тумана. Купейная дверь громко хлопнула, но Сириус продолжал бросать вслед уходящему Джеймсу патетичные оскорбления:       — Ты практически предатель крови и растлитель братства! — так матушка говорила, выражая высшую степень негодования?       Джеймс, к счастью, его не слышал. А если бы и слышал, обидные слова вылетели бы из другого его уха в ту же секунду — в соседнем вагоне его ждала Лили, и это перечеркивало все нехорошие слова мира, известные Сириусу Блэку и всей его семье.       — Бродяга, остынь, — Римус, в отличие от Джеймса, не мог похвастаться природным пофигизмом. — Он к своей девушке, вообще-то, ушел.       — К девушке, — передразнил Сириус. — У меня, может, тоже девушка, но я же не бросаю товарищей.       — У тебя пяток девушек, и все сидят в разных купе. К какой бы ты ушел? — некстати влез Питер и получил двойной гневный взгляд — и от Сириуса, и от Римуса.       Понял, что сморозил глупость, но не понял, почему — Бродяга ведь действительно ухаживал то за одной, то за другой. Это порождало в его неокрепшей душе чувство зависти, но он предпочел его больше не показывать, а постараться слиться со стенкой купе.       — Сегодня — к девушке, завтра — к ее дружку Нюниусу, а послезавтра — к пожирателям смерти?! — Сириус никак не мог успокоиться.       Он испытывал горькое чувство, что Сохатый отдаляется от их компании. В его семье сильных эмоциональных привязанностей не было, поэтому Сириус отчаянно дорожил дружескими. И еще больше переживал, что никто не придает этому значения — Хвосту все равно, а Лунатик его даже поддерживает. Это бесило сильнее всего.       — Ты в своем уме, Сириус?! — Римуса домыслы относительно дальнейшей судьбы Джеймса разозлили — неприятно, когда кто-то плохо говорит о твоем друге. Пусть он и сам твой друг. — Он просто ушел в другой вагон, а ты античную трагедию устраиваешь!       — А если я в соседний вагон уйду? — еще больше распалялся Сириус, готовый метать взглядом молнии.       — Буду рад, — выпалил раззадоренный Римус и демонстративно закрылся учебником.       Сириус вздрогнул, не ожидая такого ответа, и понял, что сам себя загнал в ловушку. Осталось только дернуть с багажной полки свой чемодан, едва не зашибив Хвоста, и убраться восвояси.       — Римус… — жалобно позвал Питер, с надеждой глядя на друга.       — Что?! — Римус зло швырнул книгу на стол. — Можешь к ним присоединиться.       Питер испуганно покачал головой, и Римус снова сделал вид, что читает. На самом деле буквы прыгали перед глазами в такт движениям поезда, а в голове прыгали нехорошие мысли о Сириусе. Готов на стенку лезть только из-за того, что его любимый Джимми вышел за дверь… Они ругались впервые, и Римус метался между убеждениями, что Сириус дурак, и что сам виноват. А Сириус устроился в соседнем купе, остря и громко смеясь, в надежде, что его хорошо слышно за стенкой.       Погода разгулялась, и вокзал встретил учеников теплым июльским солнцем. Римус неспешно брел по коридору между купе, мечась взглядом в поисках высокой фигуры. Но Сириус специально притаился, чтобы выйти последним, и плевать, если встречающий шофер не дождется его и уедет.       Римус, взбодренный вокзальной сутолокой, заталкивал чемодан в багажник отцовской машины и старался улыбаться. Волна гнева давно прошла, и он уже жалел, что обидел Сириуса. Ладно, потом пошлет ему сову. А сейчас Римус смотрел на удаляющийся вокзал и думал, что это его предпоследняя поездка с Кингс Кросс — следующий год будет выпускным.       Сириуса же все дорогу до дома и следующие недели так же разъедало ядовитое чувство потери. Он усиленно ругался с сестрами, доводил младшего и с особым остервенением злил матушку, но все это не помогало. Мысли, как и весь прошедший год, отчего-то бродили вокруг Лунатика, и Сириус предчувствовал, что съедет с катушек еще до конца каникул. Надо было срочно что-то делать…       Римус сидел на пригорке, глядя на теплое свечение из окон собственного дома. Он жил в уютном пригороде с похожими на пряничные домиками. Зимой это место вполне можно было бы использовать как декорацию для теплой рождественской комедии, а летом — для пасторальной открытки. Живая изгородь красиво обвивала декоративную лестницу, подходящую прямо ему под окно. Его периодически посещала невеселая мысль, что именно по ней однажды пробрался незваный «гость». Но что уж теперь…       Если подойти ближе, то можно рассмотреть шевеление теней в окнах и услышать смех. Из общего фона выбивалось только окно, круглогодично украшенное будто к Хэллоуину — в этой комнате жил его брат-сквиб. Но даже оно не портило вида, только добавляло колорита. Римус с горечью подумал, что сын-сквиб так или иначе предпочтительнее, чем сын-оборотень.       Его не обижали, просто родители чувствовали глубочайшую вину за то, что с ним произошло, особенно отец. И это не могло положительно сказаться на их отношениях, и Римус чувствовал себя чужим в этой семье. А то, что Сириус не ответил ни на одно его письмо, еще сильнее распаляло чувство одиночества.       Вечерняя прохлада давно опустилась на город, пора было идти в дом, но Римусу не хотелось — он нюхом чуял, как каждый раз натягивается атмосфера, когда он заходит в гостиную.       Вот бы можно было просто заночевать на улице, издалека любуясь на ухоженный дом. Но уже через секунду эта идея перестала казаться ему хорошей — что-то большое и сильное налетело на него, заставив неловко завалиться на бок. Он встрепенулся, сбитый с толку, и принялся оглядываться по сторонам, пока не нашел взглядом большую лохматую фигуру. Пес сидел перед ним, аккуратно выставив передние лапы и склонив голову на бок. Римус прищурился, вглядываясь в песьи очертания и отказываясь верить своим глазам.       — Бродяга? — неуверенно позвал он, и пес радостно бросился на него, едва не повалив снова.       — Ты что здесь делаешь? — Римус на секунду забыл, что перед ним анимаг, и принялся трепать его, как обычную собаку. Анимаг не возражал.       — Превращайся уже, — попросил он, когда пес, наигравшись, устроился у него на коленях. Бродяга поднял умные глаза, чихнул и, наконец, сел рядом, молниеносно поменяв форму. Только выражение глаз осталось неизменным.       Видя Сириуса в человеческом обличье, Римус растерялся — одно дело встречать доброе животное, и совсем другое — того, кого ждешь уже добрый месяц. Он не знал, что сказать.       — Извини за тот раз, — Сириус начал первым. — Не знаю, что на меня нашло.       — Это ты извини, — отозвался Римус, чувствуя, как теплеет в груди.       — Подожди, а почему ты ночью на улице? — радость на лице Сириуса мигом сменилась подозрением. — Тебя что, выгнали?       Он с неодобрением глянул на светящийся окнами дом, от которого пришлось по запаху искать Лунатика.       — Нет, — примирительно запротестовал Римус. — Просто решил прогуляться перед сном.       Прозвучало не слишком убедительно, и Сириус собирался продолжить расспрос, но Римус опередил его.       — А ты зачем ехал так далеко? Мог бы просто ответить на письмо, — в голосе Лунатика прозвучала легкая обида, и Сириус схватился за затылок, будто получил по нему удар.       — Тут такое дело… В общем, я сбежал, — Сириус с удовольствием наблюдал, как обида на лице Римуса сменилась тревогой. — Но это ерунда — меня принял Сохатый.       На этих словах глаза Римуса снова стали обиженно щуриться, и Сириус поспешил сменить тему:       — Можно сегодня переночевать у тебя?       Родители Римуса не слишком любили чужаков, а уж выходцев из известного чистокровного рода, в ночи являющихся им на пороге… Ладно, ерунда. Римус кивнул и потянул Сириуса к дому.       — Твоя комната на втором этаже? — зачем-то спросил Сириус, задирая голову и глядя на единственное темное окно.       — Да, — машинально кивнул Римус и увидел, как Сириус с кошачьей грацией запрыгивает на лестницу. Бросился вперед, цепляясь ему за локоть.       — С ума сошел?! Сорвешься!       — Не волнуйся — я всегда приземляюсь на лапы, — подмигнул Сириус и стал ловко карабкаться, как скалолаз по отвесной стене.       Римус не стал тратить время, объясняя, что только кошки всегда приземляются на лапы, а рванул в дом.       — Ужин на столе, милый, — раздался приветливый голос из гостиной.       — Спасибо, мам, я не голоден, — на автомате отозвался Римус, пулей залетая вверх по лестнице.       Он добежал как раз вовремя, чтобы пошире распахнуть окно и, ругаясь, затащить Сириуса внутрь. Тот посмеивался, изо всех сил стараясь скрыть сбитое дыхание. Можно было бы и аппарировать, но разве это произвело бы на Лунатика такой эффект?       Они молча сидели на кровати Римуса. Сириус разглядывал обстановку комнаты и думал, как же далека она от антуража Гриммо, 12. Из такого места он бы, пожалуй, не сбежал. А Римус смущенно косился на него из-под челки, оробев от чего-то в присутствии друга.       — Почему ты сбежал? — спросил Римус, чтобы хоть что-то спросить.       — Чтобы увидеть тебя, — Сириус с готовностью развернулся к нему. Римус от этого покраснел и отвел взгляд.       — Слушай, я иногда бываю невыносимым, — Сириус вдруг придвинулся ближе. — Но ты потерпи, пожалуйста. Потому что без тебя я себе места не нахожу.       Римус робко поднял взгляд, будто ожидая, что он неправильно понял. Но прямой взгляд Сириуса явно говорил, что понял он все правильно.       — А как же девушки, которые сидят по всем вагонам?       — Ошибка молодости, — Сириус картинно развел руки в стороны.       — Ну… ладно, — глупо промямлил Римус, стараясь сдержать рвущуюся наружу улыбку.       Сириус, не удовлетворенный ответом, сделал глубокий вдох, будто собираясь нырять, и выпалил:       — Лунатик, ты мне нравишься!       Сердце Римуса сделало прыжок и разлилось по телу радостью. Хоть он и закусывал губы изо всех сил, это не помогло — предательская улыбка растянула губы до самых ушей. Сириус расслабленно выдохнул и наклонился вперед, быстро чмокнув Римуса в губы.       — Бродяга… — попробовал возмутиться Римус, но предательский румянец выдал его с головой.       Сириус, довольный произведенным эффектом, полез за пазуху и достал оттуда палочку.       — Коллопортус, — сказал он, и дверь в комнату захлопнулась с мягким хлопком, раздался щелчок замка.       — Магия вне Хогвартса запрещена! — по привычке старосты возмутился Римус.       — Непременно нажалуешься на меня Дамблдору, — хмыкнул Сириус, наклоняясь вперед и уже по-настоящему накрывая чужие губы. И у Римуса сразу исчезло желание жаловаться хоть кому-то.       Объятия Сириуса были мягкими, изучающими. Но с каждой секундой поцелуй углублялся, а руки все проворнее скользили по его рубашке, так и норовя залезть под нее. В иной раз Римус может и посопротивлялся бы, но сейчас, после полутора месяцев нервного ожидания … Он только зарылся в густые волосы, стараясь справиться с нахлынувшим головокружением. Кислород в легких быстро закончился, и поцелуй пришлось разорвать. Сириус пожалел, что не существует заклинания, позволяющего задерживать дыхание бесконечно долго. А Римус ни о чем не жалел, притягивая его тело поближе. Быстрые влажные касания его шеи заставляли прикрывать глаза и хвататься за плечи Сириуса, ища в них опору. Опора не помешала бы и самому Сириусу — он пошатнулся и неловко упал вперед, подминая под себя легкое тело Римуса. А оказавшись сверху, решил, что ни за что не слезет. По крайней мере, не в ближайшее время.       Дыхание Римуса щекотало ему макушку, пока он пытался добраться губами до ключиц, спрятанных узким воротником. Пальцы не слушались, и Римусу пришлось самому избавляться от рубашки, иначе он рисковал умереть от щекотки.       Видя перед собой обнажающееся тело, Сириусу захотелось вцепиться в него и не отпускать. Слишком манящей была его стройность. Слишком часто вздымалась его грудная клетка. Слишком жарко становилось в паху. Сириус быстро прихватил мягкую кожу на шее и поспешил расстегнуть молнию брюк Лунатика. Как же у него там жарко… Не спасает даже ткань трусов.       Римус тихо ойкнул, и по его телу пробежалась легкая судорога. Чужое прикосновение отозвалось в стократ сильнее, чем собственные касания. А уж когда нетерпеливая рука скользнула под резинку трусов… Дыхание Римуса стало жарким и влажным, и ладонь сама вцепилась в руку Сириуса, задавая нужный темп.       Сириус сквозь морок разгорающегося желания во все глаза рассматривал Римуса, и не мог узнать. Неужели это тот самый Лунатик, староста и примерный ученик, так извивается под ним и делает такое лицо, что Сириус едва сдерживается, чтобы одним махом не перевернуть того на живот.       Он где-то слышал, что в маггловской армии нужно раздеться, пока горит спичка. Он бы легко уложился в норматив, потому что в мгновение ока сдернул одежду и с себя, и с размякшего Лунатика.       По слишком быстро обнажившемуся телу Римуса побежали мурашки, а когда Сириус приподнял его за ягодицы, их число стократно увеличилось.       «Мерлин, что я делаю!» — пронзила Римуса запоздалая мысль, но и она быстро растворилась, когда Сириус наклонился и поцеловал его живот. Потом прошелся ниже, и вот тягучее касание уже чувствовалось там, где начинают расти паховые волоски. О, как Римус желал, чтобы Сириус не останавливался и продолжал свой путь. Как боялся, что тот сейчас вскочит и закричит что-то вроде: «Шутка!» Ему после такого, конечно, не сдобровать, но и Римусу тоже.       Наконец, через бесконечно долгую секунду, губы Сириуса прошлись по его стволу и обдали головку теплом. И Ремус мог бы сказать, что стал счастлив на сто процентов.       Движения Сириуса были рваными и неловкими, но господи, кому какая разница? Когда просто уплываешь и хочется кричать от счастья. Памятуя, что заклинание заглушения никто на комнату не наложил, Ремус закусил ладонь. А Сириус, оторвавшись от чужого паха и глядя на него, понял, что свой пах уже скоро взорвется. Решив не дожидаться этого, Сириус резко выдернул из-под головы Римуса объемную подушку («Извини, Лунатик!») и притянул ее к себе. Укладывая Римуса на нее животом, он порадовался, что высоты подушки как раз хватает, чтобы стояк Римуса не доставлял тому дискомфорта.       Видя округлые ягодицы, почти пошло разведенные ноги и часто вздымающуюся от дыхания спину, Бродяга почувствовал себя на седьмом небе. А двинув бедрами и проникая внутрь горячего тела, оказался в другой вселенной. Теперь голова полностью отключилась, и тело взяло на себя все сто процентов «управления полетом». Сириусу оставалось только наслаждаться тихими стонами под собой и забываться от счастья.       Когда животное желание достигло своего пика, он сделал особенно глубокое движение в податливые ягодицы и вцепился зубами Римусу в плечо. Тот издал самый сладкий стон и затрясся всем телом, особенно там, внизу. Пара резких движений, и Сириус тоже кончил, чувствуя сокращающиеся в экстазе мышцы внутри тела Римуса.       И на него сразу набросились запахи и звуки этого мира. Лай соседской собаки. Ночной стрекот цикад. Запах влажных волос и пота.       — Тяжело, — задыхаясь, Римус дернул плечами, и Сириусу пришлось перекатиться на кровать. Стало зябко и одиноко.       — Знаешь… — его быстро нашел взгляд светло-серых глаз. — Я думал, ты Джеймса ревнуешь. И злился.       — Теперь-то понимаешь, кого я ревную? — Сириус ободряюще провел рукой по спутавшимся светло-каштановым волосам.       Римус кивнул и так тепло улыбнулся, что Сириус забыл и про Сохатого, и про зябкость, и про все на свете.       Николас Люпин никогда не имел привычки врываться в комнату брата спозаранку. Так что заставило его сегодня нарушить добрую традицию?       — Ух ты, какой красивый! — восторженно протянул Ник, варварски вытряхивая Римуса из мира грез. Сириус, конечно, красивый, но разве настолько, чтобы пленить младшего брата с первого взгляда? Секунда, и Римус подскочил на кровати, с ужасом глядя на Ника. Какой идиот отпирал вчера дверь?!       А Николас уже во всю гладил огромного пса, вертящегося у него под ногами.       — Мам! Смотри, кого нашел Римус! — Ник поспешно скрылся за дверью. — Можно он останется?       Римус посмотрел на Бродягу. Тот с ангельским видом принялся чесать за ухом, принимая вид агнца. Римус, не выдержав этого зрелища, засмеялся в голос.       — Что, Бродяга, уже решил войти в семью?       Пес хитро сощурился и смешно чихнул.