Suonami un assolo con la tua chitarra

он никогда не любил четверги. потому что каждый четверг ровно в девять часов вечера в соседней квартире, что принадлежала какому-то юному дарованию с которым блондин никогда не виделся (что, знаете, было исключительной удачей, иначе вечно дерганый тэен уже давно бы набил ему лицо), собирались его шумные друзья и подключали свои ужасно громкие гитары, звук от которых пробивался даже сквозь самые плотные стены. каждый четверг старший хотел убить сначала кучку этих раздражающих подростков, а потом и себя, потому что нервы уже можно было макать в соус из злости и с аппетитом пережёвывать. — я так больше не могу. в очередной из этих самых четвергов у ли едет крыша. поэтому он выпивает стакан воды залпом, принимая новую порцию успокоительного и решительно направляется в квартиру под номером сто двадцать семь, останавливаясь у самой двери, из-за которой снова слишком громко играла музыка. последняя нервная клетка растворилась кипящей ненависти. он стучит один раз, не особо рассчитывая на то, что его услышат. стучит уже второй, решая после этого просто выбить дверь с ноги, если его проигнорируют. музыка не стихает и блондин уже готовится к тому, чтобы снести чертов кусок дерева одним мощным ударом, как слышит щелчок замка. замирая в подготовительной позе, он с удивлением смотрит на улыбающегося даже слишком хитрой улыбкой юношу, который стоит перед ним оперевшись локтем о косяк. — чем-то помочь? ровные белые зубы сверкают из-под искусанных губ и тэен невольно засматривается. — музыка. — старший сглатывает и быстро принимает обычное положение, чем вызывает тихий смешок. — слишком громко. — правда? — наигранно спрашивает незнакомец и смотрит на свои наручные часы, тут же возвращая глаза к чужим. — ах, точно, у меня же есть полное право шуметь до одиннадцати часов вечера. такая вопиющая наглость и сарказм возвращают мужчину к реальности, в которой места хитрым ухмылкам уж точно нет. — справедливо. — тяжёлый вдох и такой же тяжёлый выдох. — но охуеть как по-свински. губы младшего дергаются и сам он нарочито медленно проходится глазами по каждому сантиметру тэенова тела, что раздражает и одновременно снова уносит в какую-то параллельную реальность. — могу себе позволить. — густые ресницы немного дрожат, когда парень слегка прищуривается и поднимает уголок рта. — хорошего вечера, сосед. дверь захлопывается раньше, чем тэен успевает вмазать по довольной физиономии. *** проходит два дня и обычно замечательное утро воскресенья начинается совсем не так, как раньше. ровно в девять утра мужчина просыпается от оглушающих басов в начале какой-то дурацкой западной песни. «мелкий ублюдок» он забывает добавить «красивый», потому что думал об этом практически все время после их неприятной встречи. тэен ненавидел своё сердце за то, что оно заглушало обычно достаточно громкий голос разума и сейчас создавало ему огромное количество проблем. — это уже просто вышло за все границы. — дверь всё-таки ломается из-за сильного удара с ноги и с этими словами старший вламывается в чужую квартиру. — я разобью тебе гитару о голову. квартира достаточно уютная, хоть разбросанные везде вещи портят всю картину, а выход расположен прямо в гостиной, посреди которой стоит его сосед, немного ошарашенный таким эксцентричным визитом. — справедливо. — бас-гитара аккуратно опускается на тёмный кожаный диван и он снова ухмыляется самой блядски привлекательной улыбкой на свете. — но охуеть как по-свински. собственные слова, сказанные ранее, обезоруживают и испаряют всякое желание приводить наказание в действие, что сейчас было очень некстати. — почему ты надо мной издеваешься? — звучит до тошнотворного ничтожно, но ему уже было плевать. — я готов был смириться с чертовым одним днём в неделю, но ты явно решил испортить мне жизнь окончательно. — ли джено. вместо ответа на вопрос брюнет подходит и протягивает длинную жилистую ладонь, сверкая несколькими увесистыми кольцами. — ли тэен, очень неприятно. он совсем забывает за чем пришёл и протягивает руку в ответ, касаясь неожиданно горячей кожи своими пальцами. на подушечках немного покалывает и старший удобно списывает это на раздражение, которого уже не было и в помине. — зря ты так. — джено морщит нос и по-доброму хмыкает. — будешь чай? ромашка хорошо успокаивает, тебе бы не помешало. — буду. они проходят на маленькую кухню, где на плите уже закипал заранее поставленный чайник и старший присаживается на мягкий угловой диван, наблюдая за тем как его новый знакомый тянется за двумя чашками и ставит их на стол, кидая пакетики с чаем. — я, вообще-то, пришёл ругаться. — звучит слишком нелепо. особенно, когда горячий напиток пододвигают ближе и наблюдают за тем, как тэен осторожно берет посуду своими немного дрожащими пальцами. — может, ты всё-таки... ему не дают договорить, прикрывая рот ладонью и снова ухмыляясь. — пей чай. блондин смотрит сначала на руку, а потом в наглые глаза, глубина которых начинает потихоньку затягивать. «черт» он слушается и молчит, поднося к губам чашку, сразу же неосторожно делая глоток. а ведь чайник только-только закипел. — черт. жидкость неприятно обжигает язык и мужчина рефлекторно прикусывает его, быстро ставя посуду на место. — подуть? младший спрашивает тихо, вкрадчиво и не перестаёт смотреть. от этого вопросов намного больше, чем должно было быть и внутренне тэен напрягается, неуверенно кивая в ответ. казалось, что только этого парень и ждал, без предупреждения приблизившись к удивленному лицу. слишком близко. слишком громкое сердцебиение только добавляет этой ситуации напряжённости, которую и без того можно было резать ножом. но ни один из них этого не замечает, когда холодный воздух из лёгких парня обдувает обожженный язык, а их взгляды сталкиваются. и тогда перемыкает у обоих. никто никогда не узнает, чьи губы накрыли первыми, полностью отключая голову что тэену, что джено. никто никогда не узнает, кто из них первый положил свои ладони на чужую шею, притягивая ближе, углубляя и доводя всю ситуацию до ещё большего абсурда. никто никогда не узнает, из-за чьего локтя по столу разлился чай, а на чашке появилась новая трещина. заканчивать это не хочется ни одному из них – потому что мало, потому что нужно ещё больше и ещё ближе. нужно касаться, сжимать, кусать. нужно чувствовать, что все обоюдно и по-настоящему. время перестаёт иметь значение, когда младший пересаживается на коленки, а руки мужчины спускаются ниже и прижимают к себе сильнее. они перешли все возможные границы и теперь им придётся платить за это огромную цену. — я... задыхаюсь. — тэен отрывается первым, жадно глотая прохладный воздух и касаясь влажными губами чужих. — что это... мать твою, только что было? джено даёт ему всего лишь несколько секунд и снова целует, позволяя себе улыбаться прямо во время этого. чертовски нравится. — это то, ради чего я достал свою гитару в девять утра. язык плавно слизывает остатки слюны со своих и чужих губ, когда пальцы зарываются в светлые жёсткие волосы и он снова отбирает у тэена возможность хоть что-то сказать.