Золотой мальчик

Ворота Нечистой Юдоли начали открываться. Мэн Яо в последний раз обернулся, будто пытался разглядеть что-то, что он оставил позади. - Помощник главы клана Мэн Яо! – раздался крик с вышки. Эхом разлетелось по всей крепости: «Помощник главы клана... помощник главы клана...». Жизнь в резиденции ордена Цинхэ Не шла своим чередом. Мимо Мэн Яо, медленно бредущего от ворот, сновали туда-сюда люди. Кто-то его приветствовал и кланялся, кто-то даже улыбался. Большинство в лучшем случае смотрело на него как на пустое место, а в худшем – недобро. Многие так и не смирились с тем, что пришлый заклинатель, ещё и сомнительного происхождения, пользовался столь огромным доверием главы клана. Не иначе как обманом или каким колдовством. Мэн Яо сгорал от каждого кривого взгляда, от каждого завистливого шепотка. Он как мог старался подавить в себе обиду, но знал, что она лишь копится внутри, чтобы однажды вырваться наружу. Но сегодня впервые всё это казалось ему суетным и совсем не важным: на сердце его было нелегко по совсем иной причине. - Помощник Мэн Яо! – позвал его кто-то. – Глава клана ждёт тебя. Мэн Яо похолодел. Он не сомневался, что Не Минцзюэ пожелает видеть его сразу же после прибытия, но так надеялся оттянуть их встречу. Ноги будто кандалы сковали, руки будто ватные стали. Мэн Яо кивнул, бросил потерянный взгляд в сторону жилого крыла, где ждали его покои, – его маленькая крепость, - и побрёл к залу приёмов. Так несвойственно ему – мысли путались, и он, кажется, даже позабыл, о чём будет расспрашивать Не Минцзюэ. Охранники на входе в зал приёмов расступились, и Мэн Яо непроизвольно склонил голову, пряча взгляд. Там, в глубине зала на своём обычном месте, подобно скале, восседал великий Чифэн-цзюнь. Человек, которого Мэн Яо без преувеличения боготворил. Вот только сегодня вместо благоговения его наполняли смятение и ужас. Мэн Яо прятал глаза, потому что опасался, что Не Минцзюэ сможет мгновенно прочитать все его мысли и чувства. - Мэн Яо! – раздался голос подобный грому. – Заходи. Не осмеливаясь поднять глаз, Мэн Яо зашёл и, сделав несколько нерешительных шагов, остановился, склонившись в глубоком поклоне. - Мэн Яо приветствует главу клана. Тяжёлый взгляд Не Минцзюэ продирал насквозь даже на расстоянии, Мэн Яо с трудом подавлял дрожь в сложенных в замок руках. - Подойди, - ледяным голосом приказал глава клана Не. Таким голосом он озвучивал наказания, отдавал приказы о казнях. Один лишь звук этого голоса любого смельчака приводил в трепет, а Мэн Яо совсем не был смельчаком. Он подошёл чуть ближе, но всё равно остановился в паре чжанов от Не Минцзюэ. - Эй, там! Закройте двери и оставьте нас. Если бы Мэн Яо не знал, что ничего не натворил, что его преступление перед Не Минцзюэ было лишь в мыслях, он бы решил, что уже не выйдет из зала приёмов живым. Возле Чифэн-цзюня дремала в ножнах его сабля – чутко, настороженно, готовая в любой момент вырваться и нанести рубящий удар по чьей-то шее лишь по мимолётному желанию своего хозяина. Двери гулко захлопнулись, а Мэн Яо боялся даже пошевелиться. - И долго ты так будешь стоять? Мэн Яо наконец решился посмотреть на Не Минцзюэ. Ведь едва закрылись двери, как всё уже было иначе: скованного суровостью лица коснулась лёгкая улыбка, разгладилась складка меж густых бровей. Даже голос звучал уже совсем иначе – гораздо мягче. - Я заждался! Рассказывай же наконец! Как съездил? Как Хуайсан? И подойди уже поближе! Всего лишь один шаг вперёд. Глубокий вдох. И слова сами нашли дорогу к языку. - По приказанию главы клана я сопроводил молодого господина в Облачные глубины на обучение ордена Гусу Лань. - Это я знаю! – нетерпеливо перебил его Не Минцзюэ. – Дальше! И... ближе! Ближе, Мэн Яо! Что Хуйасан? Всё ноет? - Молодой господин приступил к обучению, - сделал ещё один неуверенный шажок вперёд Мэн Яо. – Он бодр духом и подошёл к занятиям со всей серьёзностью. - С серьёзностью? – вскинул бровь Не Минцзюэ. – Опять ты его покрываешь! Что из него вырастет твоими стараниями? Уже небось хвастается веерами и глупостями занимается... - Когда я покидал Гусу, мне показалось, что молодой господин завёл новых друзей, - невпопад сказал Мэн Яо. Лицо Не Минцзюэ снова чуть омрачилось. - Какие кланы? - Я вроде видел его в компании двух молодых господ из клана Юньмэн Цзян. - А. Ну это ещё не самое страшное... – пробурчал Не Минцзюэ, а потом на лице его снова появилась улыбка. – Мэн Яо? Почему ты не подходишь? Что-то не так? Или ты боишься меня? Да, Мэн Яо боялся Не Минцзюэ. И чем ближе они становились, чем лучше он узнавал главу клана Не, тем огромнее становился его страх. - Я боюсь, что нас могут увидеть... Не Минцзюэ усмехнулся и поманил его к себе. - Перестань. Двери закрыты. Кто осмелится нас потревожить? И как будто ещё никто не видел! Разумеется, видели. Все в Нечистой Юдоли знали, что помощник Мэн Яо часто остаётся в покоях главы клана на всю ночь. И разумеется, никто не думал, что этими ночами они обсуждают дела ордена Цинхэ Не. Именно поэтому Мэн Яо и боялся подойти ближе. Ведь он знал, что стоит Чифэн-цзюню лишь коснуться его, как... как сердце его разорвётся на части. И всё же он сделал ещё шаг. - А как понравились Облачные глубины тебе самому? Глаза Мэн Яо против его воли блеснули. Облачные глубины... шорох листьев, шёпот трав... мерный перелив ручьёв... спокойствие, размеренность и благодать... это место будто родилось из снов Мэн Яо. Он умел мечтать, но даже в мечтах не мог представить себе ничего прекраснее... - Там очень красиво... – сказал он, отлично зная, что хочет услышать от него Не Минцзюэ. – Но там я не чувствовал себя как дома – здесь. И теперь уже глава клана Не, пугающий одним своим видом, расплылся в широкой улыбке, будто вовсе и не был одним из самых ужасающих заклинателей своего поколения. - Я очень рад это слышать, Мэн Яо. Иди же ко мне. Ещё один шаг, и он был уже совсем близко. Рука Не Минцзюэ коснулась его бедра и поднялась вверх до пояса. А потом он рывком усадил Мэн Яо к себе на колено и впился в губы поцелуем. Поцелуи Не Минцзюэ были как он сам: властные, требовательные, подчиняющие. Его язык врывался в него так, будто он осаждал крепость – не беря пленных, не щадя слабых. - Как я соскучился по тебе... – губы ласкали шею, жёсткие усы царапали щёку. Мэн Яо зацепился блуждающим взглядом за курильницу в углу, просто чтоб сосредоточить внимание хоть на чём-то, чтобы не вскрикнуть, не заскулить от того... как ему стали чужды и неприятны эти поцелуи. – Ты ведь тоже скучал по мне? Скажи. - Я очень скучал... – прошептал Мэн Яо, и хотя это не было полной ложью, ему было гадко от собственных слов. Не Минцзюэ звонко поцеловал его в щёку и повернул к себе ладонью его лицо. Лёгкое прикосновение губ к губам. Не Минцзюэ был грубым и жёстким, но умел быть и нежным. - Ну, а как тебе господа Лани? Вопрос был подобен пощёчине. Мэн Яо не знал, не понимал, где и как будет искать слова для ответа... - Я не имел возможности поговорить с Ханьгуан-цзюнем... Второй молодой господин Лань держится очень... обособленно, - уклончиво ответил он. - Недружелюбно, ты хочешь сказать? Ай, Лань Ванцзи. Идеальное дитя идеального семейства в неидеальном мире. Боюсь представить, как непросто ему будет столкнуться с реальностью, где белое зачастую оборачивается чёрным, а чёрное с той же лёгкостью оказывается белым... А что же Цзэу-цзюнь? Слова застряли в горле. Мэн Яо казалось, что сейчас его лицо, его руки, всё его тело выдадут его с потрохами. Глаза невольно скосились на дремлющую Бася. - Мэн Яо? Ну же, не стесняйся. Ты с таким интересом слушал мои рассказы о нём, с таким любопытством расспрашивал. И что же настоящий Лань Хуань? Оправдал твои ожидания? Цзэу-цзюнь. Лань Сичэнь. Мэн Яо и хотел бы верить, что он окажется хуже, чем его описывал Не Минцзюэ. Но он отлично знал, что Не Минцзюэ не преувеличивает и не приукрашивает. На деле оказалось, что Не Минцзюэ не отдал и сотой должного главе ордена Гусу Лань... Цзэу-цзюнь. Лань Сичэнь... Прекрасный, как ожившая статуя, высеченная из нефрита. Излучающий спокойствие и бесконечную доброту. Совершенно не такой, как все, кого когда-либо встречал Мэн Яо. Принявший его не за то, кем он был или каким он был, а просто потому, что он был. - Цзэу-цзюню очень понравился подарок главы клана. - Это был твой подарок, Мэн Яо. Не Минцзюэ снова и снова целовал его. Но эти – совсем не такие, как первые, - полные ласки и заботы поцелуи не доставляли радости, потому что целовал его... не Цзэу-цзюнь. Они разговаривали лишь дважды. И то второй раз Мэн Яо преступил приличия и самого себя, потому что не смог покинуть Гусу, хотя бы не попрощавшись. Цзэу-цзюнь касался его рук лишь дважды, но ничего волнительнее этого в жизни Мэн Яо никогда не происходило. Он не чувствовал себя настолько в безопасности, настолько счастливым, даже когда его обнимала мать. И, наверное, ничего подобного в его жизни больше и не будет... - Цзэу-цзюнь был очень добр ко мне... - Конечно, он был добр к тебе. В этом весь Лань Хуань: найдёт доброе слово для каждого, сможет утешить любого. Он никогда не перестаёт удивлять меня: как глава клана он не имеет права на слабость, но ничто пока так и не ожесточило его. Когда мы сталкиваемся с миром, что чёрен или, того хуже, сер, я убиваю, а Лань Хуань ищет луч света во тьме. Не Минцзюэ всего лишь расхваливал близкого друга, но Мэн Яо казалось, что в его грудь вколачивали острые гвозди. Найдёт доброе слово для каждого?.. Сможет утешить даже никчёмного сына шлюхи?.. Не Минцзюэ увидел, как побледнел Мэн Яо, и коснулся пальцами его подбородка. - Но ведь и ты не каждый и не любой! Я уверен, он всё разглядел: и твой ум, и твою искренность, и твоё благородство. Не сомневайся: твой кумир тоже оценил тебя по достоинству. Мэн Яо жалко улыбнулся. Что он напридумывал себе?.. - Вижу, он тебе понравился. Похоже, зря я отправил тебя в Гусу: ещё сбежишь к нему! – Не Минцзюэ усмехнулся собственной шутке. – Признавайся! Остался бы в Облачных глубинах с Цзэу-цзюнем? Остался бы он в Облачных глубинах с Цзэу-цзюнем?.. - Как я смею?.. - Не смеешь, - согласился Не Минцзюэ и прижал его к себе. – Ты – мой. Мэн Яо хотелось исчезнуть. Умереть, развалиться на куски, развеяться в прах – просто оказаться в своих покоях, в своей маленькой крепости, чтобы закрыться, замкнуться в себе и исчезнуть. И лишь ладонь, шлёпнувшая Мэн Яо пониже спины, отрезвила его и напомнила, кто он и каково его место здесь, в Нечистой Юдоли. На этом свете. - А теперь иди отдыхай, пока я не начал раздевать тебя прямо здесь, - сказал Не Минцзюэ. – И приходи ко мне вечером. Мэн Яо скорее поднялся и склонился в поклоне. - Хватит, - Не Минцзюэ с силой опустил его руки. – Накланяешься ещё. Я так изголодался – до утра тебя не выпущу. Так что отдохни как следует! - Слушаюсь, глава клана. - Сколько раз я велел тебе не называть меня так, когда мы наедине? Мэн Яо вспыхнул, поднял и быстро опустил глаза. - Слушаюсь... дагэ. - Вот так лучше. Иди. Мэн Яо пытался улыбнуться, но лицо как будто свело. Медленно он шёл к выходу и думал, мог ли он остановиться, развернуться и сказать то, что было у него на сердце. Мог ли он сказать своему учителю и благодетелю, что помыслил о другом человеке и теперь не может безраздельно принадлежать главе клана Не?.. После того, как Не Минцзюэ только что высмеял саму возможность этого?.. И даже если поверит – особенно если поверит! – как же ответит? Будет ли милостив? Поймёт? Простит? И... что? Отпустит?.. Куда?!.. А скорее всего, впадёт в ярость, что бывало с ним нередко. Отделается ли Мэн Яо парой пыток, отрубленными руками или снесённой головой? Или глава клана его просто вышвырнет?.. Как его всегда отовсюду вышвыривали... Как поглумятся над ним обитатели Нечистой Юдоли!.. С какими улюлюканьями, с какими пинками, грязными оскорблениями в его адрес, а ещё хуже – в адрес его матери, – его проводят до ворот, чтоб захлопнуть их перед его носом навсегда!.. Готов ли он был на всё это ради призрачного чувства, возникшего из всего-то двух коротких разговоров с теперь уже далёким и, наверное, придуманным им Цзэу-цзюнем?.. Ради чувства, которое не было и не могло быть взаимным... Мэн Яо вышел во двор. Недалеко от входа в зал приёмов двое адептов негромко переговаривались друг с другом. - ... не знает, как ещё шире ноги раздвинуть! - Ну, а что ты хочешь? Яблоко от яблони... Они заметили Мэн Яо, но даже и не подумали смутиться. - Помощник главы клана, с возвращением! – сказал один из них, а второй беззастенчиво хмыкнул. Мэн Яо им улыбнулся. Могли ли сейчас хоть какие-то слова ранить его?.. Когда вечером он пришёл к покоям главы клана, уже стемнело. Двое стражников у дверей не могли позволить себе открыто насмехаться над ним и его поздним визитом, но на лицах расцвели похабные ухмылки. - Глава клана меня ожидает. Ему молча указали на двери, и Мэн Яо раздвинул их. Сразу было ясно, что нетерпение Не Минцзюэ уже почти достигло предела. Он сидел за столом уже без верхней одежды, лишь в исподнем, и пытался что-то писать, но рука лишь бездумно сжимала кисть, а голодный взгляд был устремлён в пространство. Услышав, как открылись двери, он резко поднял голову и швырнул кисть, даже не обращая внимания, как уродливая клякса из туши испортила весь его труд. - Ну, наконец-то! – рявкнул он. – Я уже думал, что придётся за тобой посылать! Где тебя носит? Закрывай скорее двери. Мэн Яо захлопнул двери и на мгновение так и замер, уперевшись в них лбом. Он всегда с волнением и предвкушением заходил сюда. Он восхищался Не Минцзюэ, и ещё недавно его неодолимо влекло к нему – быть в его покоях, отдаваться ему было величайшей из наград. Его тело покрывалось мурашками от прикосновений Не Минцзюэ, его словно бил разряд молнии, каждый раз когда Не Минцзюэ целовал его, но теперь... теперь ему было противно даже об этом думать. - Давай, быстрее снимай с себя всё, если не хочешь, чтоб я изорвал твою одежду в клочья. С трудом Мэн Яо заставил себя развернуться, сделал шаг вперёд, дрожащей рукой взялся за пояс и начал распускать его. Глава клана был совсем не доволен его медлительностью. Стянув себя рубаху в одно движение, Не Минцзюэ в мгновение ока вырос перед ним и сам сорвал пояс. - Дразнить меня вздумал, негодник?! – прорычал он, одной рукой стаскивая с Мэн Яо ханьфу, а другой удерживая его голову, чтобы покрыть тяжёлыми, как свинец, поцелуями его шею. – Дождёшься у меня: силой возьму, места живого на тебе не оставлю! В нём говорило вожделение. За всё это время глава клана Не ни разу не овладел Мэн Яо против его воли и ни разу не поднял на него руку. Но Мэн Яо всё равно сковало от страха, потому что он внезапно осознал, что его воли никогда и не было: теперь, не желая этой близости, он всё равно не мог сказать «нет». А за измену – пусть даже только в мыслях – ему была положена кара пострашнее пары оплеух. Не Минцзюэ отшвырнул ханьфу и стянул с Мэн Яо рубаху. Его губы терзали рот Мэн Яо, его руки шарили по телу Мэн Яо, теребили соски, щипали за бёдра, сжимали мошонку через штаны. Мэн Яо крепко закрыл глаза, происходившее - так волновавшее его раньше – теперь вызывало едва ли не отвращение. Не Минцюэ нетерпеливо толкнул его к постели, и с трудом сдержав стон отчаяния, Мэн Яо привычно взобрался на неё коленями и опёрся на локти. Не это ли было его уделом? Всегда кланяться, всегда в самых унизительных позах принимать как оскорбления, так и милость?.. Не Минцзюэ подошёл к нему сзади, стащил с торчащих ног Мэн Яо обувь, о которой тот и позабыл, и сжал в ладонях ступни. - Твои ноги как лёд. Но ничего, я тебя согрею. Ещё будешь молить, чтоб тебя окатили холодной водой! А потом Не Минцзюэ прижался пахом к его ягодицам. Даже через два слоя ткани Мэн Яо чувствовал его огромное возбуждение, и его коробило от этого. Нетерпеливые руки расправились с поясом на штанах, спустили их до колен и раздвинули ягодицы. А потом Мэн Яо почувствовал горячий язык, вторгшийся в него, вылизывающий его. За языком последовали пальцы – сразу несколько, сразу заставляя его сжаться от боли. Мэн Яо боролся с желанием вырваться, а ведь это было только начало... Пальцы проникли внутрь едва ли на несколько мгновений и резко покинули его тело, потому что Не Минцзюэ не желал больше терять времени. Вместо них к анусу прижался твердокаменный, будто рукоятка Бася, член. - Не могу больше ждать, - сказал Не Минцзюэ. – Потерпи, ты ведь у меня сильный. Член скользнул внутрь до упора, и теперь стало невыносимо больно. Но Не Минцзюэ считал, что мужчина должен стойко сносить боль, прощая иное (да и то неохотно) только своему брату, поэтому Мэн Яо сжал зубы и не издал ни звука, хотя ему казалось, что его разрывает изнутри. Тело сотрясалось от толчков, колени содрогались от напряжения. Но руки, до этого оставлявшие на его теле синяки, вдруг смягчились. Они оглаживали его туловище и бёдра, массировали ягодицы... Было так легко представить, что его гладили и ласкали совсем другие руки. Так охотно верилось, что боль, медленно перерастающую в наслаждение, дарил совсем другой человек... Руки потянули Мэн Яо за плечи наверх и прижали спиной с мускулистой груди. - Всего несколько дней без тебя, - выдохнул Не Минцзюэ ему в волосы, - и я уже в руках себя держать не могу. В первый раз он кончил очень быстро. Высвободившийся из его хватки Мэн Яо упал на постель, надеясь хоть на минуту покоя. Но ему не дали и нескольких мгновений. Не Минцзюэ улёгся рядом, притянул его за бедро и принудил усесться сверху. - Говорил же тебе: пощады не будет. Поцелуй меня! И Мэн Яо опустился к нему и поцеловал, стараясь не смотреть в глаза, чтобы не выдать себя. А член, будто и не опадавший после первого раза, снова рвался в него. Не это ли был его удел?.. Он насаживался и насаживался, лишь мыслями уносясь далеко – в шорох листьев и шепчущие травы, в перелив ручьёв... в объятья другого человека. Не Минцюэ ревел от удовольствия, обзывал его грязными словами, хватал член Мэн Яо жёсткими ладонями. Было больно, было сладко против воли, были слёзы, которые казались мучителю слёзами счастья. Потом Не Минцзюэ прижимал Мэн Яо всем телом, устроившись между его ног, и, казалось, пытался зацеловать его до смерти. Не Минцзюэ всегда непременно брал своё, но и на ласки был щедр без меры. Стиснув бёдра Мэн Яо, он изводил его, оглаживая языком яички, заглатывал его член, распалял до безумия и наконец освобождал от напряжения. И освобождение было ещё большей пыткой, чем напряжение до этого... И снова Не Минцзюэ разворачивал его и так, и сяк как куклу: истирал его спину об опору балдахина, прижимал к стене, обхваченный его раскалёнными бёдрами, вжимал его голову в подушку, входя в него, распластанного на животе. И снова Не Минцзюэ неистово дрочил ему, шептал непристойности на ухо. И так до бесконечности, пока звёзды из глаз не посыпались, пока Мэн Яо не перестал слышать свои хриплые крики, вплетавшиеся в рык Не Минцзюэ... Верный своему слову, Чифэн-цзюнь угомонился только к рассвету. Наконец он лёг и притянул Мэн Яо к себе. Всё ещё тяжело дыша, вымотанный до предела, тот послушно положил голову на грудь Не Минцзюэ. В низу живота и промежности медленно разливалась тягучая боль. Одеревеневшее от усталости тело было покрыто липкой испариной, а душа была наполнена липким отвращением к самому себе... - Ещё бы сутки так... – сказал Не Минцзюэ. – Не могу тобой насытиться. Наверное, никогда не смогу. Но надо хоть немного поспать: у нас полно дел. Не Минцзюэ коснулся губами лба Мэн Яо и погладил его рукой по волосам: ему доставляло непередаваемое удовольствие то, как Мэн Яо безукоризненно следовал обычаям Цинхэ Не и заплетал волосы в их традиционные косы. Не Минцзюэ казалось, что эти косы были как клеймо, и ничто иное не могло объявить на весь мир громче, что Мэн Яо – его. А он – Мэн Яо. А потом Не Минцзюэ снова заговорил, и онемевшее сердце Мэн Яо сжалось. - Я уже не могу и вспомнить, как я обходился без тебя. Ты столько забот снял с моих плеч: всё знаешь, всюду поспеваешь, всё предусмотришь, обо всех подумаешь. Десять человек бы не справилось, а у тебя всё спорится. Одного этого достаточно, чтобы я изо дня в день задавался вопросом, чем же я заслужил тебя. Но ещё... ты мне с души камень снял. Совсем мальчишкой я ещё мог думать, что проклятие клана Не обойдёт меня стороной. Но чем старше я становлюсь, тем отчётливее понимаю, что окончу жизнь так же, как отец. И если я чего-то и боюсь на этом свете, так это того, что будет с орденом, когда меня не станет. Что будет с Хуайсаном. Но теперь я знаю, кто позаботится о Хуайсане и кому я смогу доверить Цинхэ Не. Ты даже не представляешь, как много это для меня значит. Ты, должно быть, расстроился из-за моих слов – о Цзэу-цзюне? Не стоит, я говорил несерьёзно. Да, иногда я думаю, что, возможно, однажды ты меня покинешь. Быть может, отец твой наконец одумается. Или ты решишь, что глава какого-нибудь другого клана будет лучше с тобой обращаться. Но, на самом деле, я знаю. Ты – мой Золотой мальчик. Ты никогда меня не предашь. Никто не сравнится с тобой в верности. Мэн Яо, поклянись мне, что останешься таким всегда, что будешь верен себе, будешь поступать по совести, будешь отдавать всё, ничего не требуя взамен. Горло Мэн Яо сдавило от беспощадного чувства стыда, на глаза навернулись слёзы. Он как можно крепче прижался к груди Не Минцзюэ, поцеловал в ключицу и прошептал: - Я клянусь, дагэ!.. И он был абсолютно искренен. В тот момент Мэн Яо, правда, верил, что Цинхэ Не навсегда останется его домом, и до конца дней своих он будет преданно служить Не Минцзюэ, стойко снося любую боль, любые оскорбления и насмешки. Он перестанет надеяться на признание отца. И он обязательно заставит себя больше никогда не думать о главе клана Лань, который вовсе его не выделил, а просто отнёсся к нему так же, как он относился ко всем. - Теперь спи, - велел Не Минцзюэ и поцеловал его в косу на макушке. Медленно и неотвратимо рассветало. Солнце поднялось и над Гусу. Подчинённая строгому порядку и тысячам правил жизнь ордена Гусу Лань начинала очередной виток длиною в день. Сдержанно и размеренно передвигались по Облачным глубинам адепты клана Лань, шумно и с безудержным весельем встречали новый день гости из других кланов, приглашённые на обучение. Глава клана Гусу Лань, так и не сомкнувший глаз за всю ночь, неподвижно сидел в цзинши и пытался медитировать. Но у Лань Сичэня не выходило, потому что мысли его вновь и вновь возвращались к юноше, с которым его на короткий миг свела судьба и которого он, возможно, больше никогда и не встретит. Он думал о нежных пальцах, которых лишь единожды коснулся, и об огромных глазах, подобных лучу света во тьме. Глазах, которым невозможно было не верить.