Алые лепестки его чувств

— Кха. Кха… Даже смотреть уже больно на этот несчастный платок. Опасливо озираясь по сторонам, — мало ли, кто-то заметит, — Му Цин поспешно скомкал окровавленную тряпку в своей одежде и поправил челку, так неудобно упавшую на щеку, на которой, однако, случайно остался небольшой кровавый развод, так беспощадно выдающий своего обладателя со всеми потрохами. Му Цин и сам не знает, когда все это началось. Может, год назад, может, десять, может — сто. Он никогда не придавал особо значения кашлю — подумаешь, защитный рефлекс несовершенного человеческого организма, кто из нас не кашлянет хотя бы пару раз за несколько дней? В конце концов, боги не болеют людскими болезнями. Ну, кашлянул, ну, закашлялся — слюной подавился, с кем не бывает? До того, как на ладони в первый раз не остался кровавый цветок, после очередного приступа кашля, все было просто прекрасно. Хвала Небесам, никто не заметил удивления на лице генерала Сюанчжэня, когда тот обнаружил, что в его теле растут неизвестно откуда взявшиеся цветы. Да и показывались они только при кашле в смеси мокроты и крови, поэтому спрятать их, казалось бы, будет очень просто. Кто ж знал, что симптомы странной болезни могут развиваться?! Первой страшной мыслью было давно всеми забытое поветрие ликов — Му Цину казалось, что он даже ощущает, как сердце и легкие окутывают лозы прекрасных растений, разрастаясь все шире, покрывая внутренности и обвивая крепкими стволами органы — прямо как если бы по телу быстро распространялись человеческие обезображенные лица. Но, во-первых, все-таки это были цветы, а не лица людей, а во-вторых, они росли только внутри тела. Ситуация все еще оставалась пугающей и до ужаса странной, отчего Му Цин не позволил себе довериться хоть кому-то и рассказать о своем состоянии. Определенно, он не помнил, когда все началось, но, черт возьми, каждый раз, когда начинался кашель, где-то неподалеку оказывался гребанный Фэн Синь! Чаще всего это случалось после их горячих ссор, но так же бывали случаи, что стоит Му Цину бросить на него взгляд — и он тут же сгибался, не в силах вдохнуть воздух из-за сковавших легкие стебельков, и заходился приступом яростного кашля, пытаясь заставить эти противные растения отпустить его. От кашля на глазах выступали слезы, и Фэн Синь несколько раз даже будто бы обеспокоенно интересовался, в порядке ли Му Цин, отчего хотелось еще сильнее врезать ему по роже. «Я уверен, что это твоя блядская аура как-то влияет на меня, кретин!» — проскальзывало в мыслях генерала Сюанчжэня, когда тот грубо отталкивал от себя Фэн Синя, в ответ на что получал что-то вроде «тогда прекрати корчиться и делать вид, что готов сдохнуть из-за кашля». Да, мать твою, я почти задыхаюсь от этих цветов в моих легких, как тебе такое, мудак? Однако легче после слов Совершенного Владыки Наньяна не становилось. Наоборот — злосчастные растения словно сильнее окутывали внутренности, отчего не то, что дышать, просто стоять прямо становилось непосильной задачей. Можно было бы пошутить, что у Му Цина развилась аллергия на Фэн Синя, но происходящее уже становилось совсем не смешным. Состояние генерала постепенно стали замечать окружающие боги. Хотя Его Высочеству Наследному принцу более не требовалась помощь от своих бывших слуг, он часто звал их в гости, как друзей, отчего даже во время отдыха приходилось сталкиваться с ненавистной физиономией Фэн Синя. Первым, кто заметил, был Собиратель Цветов под Кровавым Дождем. Когда Се Лянь готовил одно из своих превосходнейших блюд, Хуа Чэн незаметно шепнул ему что-то, отчего Му Цин потом весь вечер ощущал на себе пристальный взгляд принца, и становилось совсем не по себе, но Му Цин до последнего пытался сдерживать свой кашель и сидеть как можно дальше от Фэн Синя. Лишь когда в глазах стало темнеть от недостатка воздуха, генерал подскочил со своего места и молча выбежал на улицу, чтобы в одиночестве прокашляться. В этот раз Му Цин не удержал равновесия — пал на колени и практически выблевал сгусток крови и цветов, лепестки которых, и так красные, были еще ярче окрашены в алый и теперь красиво блестели на солнце. Честное слово — собирай букет и дари даме своего сердца. Жаль, что эта самая «дама» была настолько несносной характером, совершенно упрямой, вредной, что букетом хотелось просто начистить «ее» лицо. Му Цин не поднимал тему своих чувств к Фэн Синю, даже с самим собой. А о чем было рассуждать? Он твердо был уверен, что не испытывает к своего давнему «приятелю» ни одного из красивых чувств, о которых так складно слагают любовные романы. А эти цветы, что подступают к горлу всякий раз, как Фэн Синь проявляет грубый жест внимания, тому доказательство. Раз они душат своего хозяина, когда тот либо слышит в свой адрес насмешки и издевки от Фэн Синя, либо сам насмехается над ним — значит, они показывают, как сильно Фэн Синь его ненавидит. Так к чему вообще думать о каких-то высоких чувствах? Бред какой. На плечо мужчины мягко опускается чужая рука, и он моментально оборачивается, испугавшись, что в таком состоянии его может увидеть… Ах, это всего лишь Его Высочество. Конечно, быть пойманным с поличным не очень круто, но это просто Се Лянь. Могло быть и хуже. — Му Цин, ты так внезапно убежал, это из-за того суп… — принц вдруг теряет дар речи, когда замечает кровавое месиво, недавно находившееся внутри тела генерала, и невольно вскрикивает. — Ох, Небеса, неужели это из-за… — Ваше Высочество, не бери в голову, — голос Му Цина заметно хрипит, но он старается сделать как можно более невозмутимое лицо, чтобы успокоить принца и не заработать себе лишней головной боли. — Просто в горло что-то попало… Ты тут не при чем. Конечно же, Се Лянь здесь не при чем. Но это понимает и сам принц. Его брови едва заметно подрагивают, когда он медленно опускается на траву рядом со своим другом и осторожно проводит рукой по его плечу в знак поддержки. Му Цин обращает свой взгляд на лицо Се Ляня и читает в его взгляде настороженность и какую-то растерянность. Генерал уже снова решает убедить принца в его невиновности, когда Его Высочество наконец облачает свои мысли в слова. — Кровавые цветы, что растут внутри твоего тела… Это очень редкая болезнь. Я никогда лично не сталкивался с ней, но несколько раз слышал в легендах. «Кровавые цветы — порождения чувств, которых ты безжалостно топишь внутри себя, но эти чувства так сильны, что им ничего не остается, кроме как принять облик прекрасных цветов и оплести все внутри тебя», — принц прерывает речь, опускает взгляд, и его губы искажаются в грустной улыбке. — Эти цветы... Они словно души умерших людей, которые отказываются покидать этот мир, потому что их что-то здесь держит. Словно здесь, на земле, осталось что-то прекрасное, ради чего стоит бороться, что-то невероятно ими любимое, отчего этим душам остается лишь один путь — принять форму демонов. Хотя бы демонами они смогут быть рядом с теми, кого любят, — Се Лянь выбрал один из цветов, что был меньше всего замазан кровью, и поднял его перед лицом Му Цина, вызвав у того, однако, очередной приступ отвращения. — Му Цин, будь честен с самим собой. Смотри, как прекрасны твои собственные чувства к Фэ… к кому-то. Не заставляй их идти на крайние меры и превращаться в цветы, чтобы потом душить тебя. Скажи, у тебя были особенно сильные приступы этого кашля? Разумеется, такие были. И не один раз. Однажды Му Цин даже решил самостоятельно раскроить себе грудь, чтобы с помощью Чжаньмадао собственноручно вырезать каждого из этих проклятых растений, но на это не хватило сил. Хвала Небесам, генерал в это время был в своей резиденции на Верхних Небесах, поэтому мог закрыться ото всех и целую ночь промучиться в приступах кашля, залив весь пол своей спальной комнаты кроваво-красной поляной цветов. Ему в тот раз казалось, что эта последняя ночь в его жизни, и он просто выкашляет все свои внутренности вместе с цветами. Это произошло как раз после того, как Му Цин узнал о том, что Фэн Синь имеет любовную связь с одной из демонесс, кроме того, нерожденного от нее ребенка. — Они случаются, когда этот урод Фэн Синь оказывается рядом, — откровенно признался Му Цин, однако продолжение фразы так и не озвучил. «Либо когда он занимает мои мысли». Казалось, выражение лица принца немного смягчилось, словно он был счастлив, что Му Цин осмелился провести параллель между его словами, цветами и Фэн Синем. Се Лянь уже было хотел помочь другу подняться на ноги, но генерал мгновенно отверг его помощь и поднялся сам, после чего принялся старательно поправлять свой внешний вид. — Я думаю, тебе стоит обсудить эту ситуацию с Фэн Синем. Раз на твое самочувствие влияет его присутствие, вдвоем вы сможете решить эту важную проблему, — улыбка Его Высочества засияла так ярко, что генерал невольно отвел взгляд, словно от лучика солнца, назойливо слепящего глаза. Но о чем ему стоило говорить с этим невыносимым придурком? «Когда ты рядом, я хочу выблевать все, из чего состоит мое нутро»? А что, звучит очень даже романтично. Прямо в духе их особых чувств друг к другу. В тот вечер Му Цин покинул жилище Се Ляня и Хуа Чэна намного раньше, чем обычно, даже не остался до «коронного» десерта принца. Но, зная, что первый у Его Высочества обычно — коронный, а второй — похо… кхм, даже Фэн Синь не задерживался никогда до второго десерта. Да и не в десертах дело — Му Цину чудилось, что эти проклятые цветы пожирают кучу его духовной силы, из-за чего тело заметно слабло, становилось тяжелее держать себя на ногах. Сославшись на неулаженные дела, генерал распрощался с хозяинами и поспешно возвратился в свой дворец. Кто же знал, что последующие дни покажутся Му Цину адом на небесах? Генерал Сюанчжэнь вдруг пропал из виду небожителей. Не то чтобы он слишком часто привлекал к себе внимание, но, согласитесь, очень сложно не заметить развернувшуюся у всех на глазах картину, когда два прославленных генерала посредине главной улицы ругаются друг с другом, на чем свет стоит, успевая при этом обмениваться яростными атаками. Когда привычное уже для всех зрелище исчезает и не слышно даже криков спорящих давних знакомых, невольно задумываешься, не случилось ли чего дурного с кем-то из них. Фэн Синь лучше всех почувствовал на себе отсутствие их случайных встреч с Му Цином. Язык и кулаки словно даже зачесались — так хотелось вновь сцепиться со своим недругом в горячем… споре. Му Цин никогда раньше не пропадал на неделю ни с того ни с сего, что стоило принять во внимание. Не то чтобы Фэн Синь заботился о нем, но тут как бы совершенно случайно и вопрос один возник, и дело неотложное, а еще можно найти кучу разных причин, стоит только хотя бы увидеть его лицо. Генерал Наньян подыскивал причину визита уже в пути к дворцу Му Цина, не особо беспокоясь этим вопросом — даже если он сам не найдет причину, уж хозяин дома обязательно к чему-нибудь придерется. На пороге дворца Фэн Синь почувствовал, как внутри него все похолодело — странное предчувствие близкой опасности, из-за которого по спине пробегают мурашки, а на голове приподнимаются волосы. И запах. Запах железа, немного слабый, но тем не менее отчетливо слышащийся в воздухе вокруг дворца. Ни секунды более не теряя, Фэн Синь свободно вошел внутрь здания, в панике оглядываясь по сторонам — если бы кто-то захотел убить Бога Войны, да что там, любого Бога Верхних Небес, разве можно было это сделать так незаметно? Тогда откуда этот отвратительных запах, с которым вдруг смешался еще один, более приятный… запах цветов? С каких пор Му Цин растит внутри своего дворца цветы?! Ведомый запахом, Фэн Синь стрелой пролетел главный зал, не обнаружив ни одной живой души, и не остановился даже у двери спальной комнаты, ворвавшись в покои, словно к себе домой. А стоило смотреть под ноги. Поскользнувшись на чем-то мокром, генерал еле устоял на ногах, схватившись за ручку двери, чтобы не упасть. Картина, развернувшаяся перед ним, могла бы повергнуть в ужас даже смелого Бога Войны. Весь пол помещения был залит кровью, часть которой уже успела высохнуть, повсюду разбросаны невесть откуда взявшиеся цветы, некоторые уже увянувшие, на стенах — размашистые пятна все той же крови и отпечатки рук, словно кто-то с трудом поднимался с пола с помощью этих стен, у кровати разбросаны простыни, подушки, покрывала, что тоже были пропитаны кровью. На самой кровати кто-то лежал — кто это мог быть, кроме Му Цина? Дышать в спальне на самом деле было просто невыносимо, но Фэн Синь, кажется, совершенно проигнорировал отвратительный запах и общее состояние комнаты, когда заметил тело на постели, грудь которого заметно судорожно вздымалась. Не теряя больше ни секунды, Фэн Синь оказался рядом с ложем, схватил за плечи Му Цина и встряхнул, проверяя, в порядке ли он. Конечно, ни хрена Му Цин не был в порядке. Он даже не был уверен, жив ли сейчас, в сознании ли, или это очередное беспамятство, очередной сон, в котором к нему в виде спасителя приходит ненавистный Фэн Синь. Растрепанные волосы, кровавые разводы на щеках, губах, подбородке и даже на лбу, что ни говоря уже об одежде — Му Цин не знал, как непристойно выглядит сейчас. Он мог хотя бы чуть-чуть дышать — и это было счастьем. Фэн Синь забрался на обезображенную кровать, приподнял Му Цина за плечи, заставляя его принять полусидячее положение, и обнял одной рукой, придерживая его тело на весу, пока второй рукой проверял пульс. Так мало духовной энергии! Конечно, не критическое состояние, но конкретно для Му Цина — очень мало. Словно всю неделю своего отсутствия Му Цин сражался с сильнейшим врагом в этой комнате и теперь просто лежал, обессилевший. Му Цин же, которого заставили кое-как очнуться, с довольной неохотой приоткрыл глаза, когда прямо перед его лицом возникло лицо обеспокоенного генерала Наньяна. Только подумать, причина всех его страданий держала Му Цина на руках, похоже, растерянно обдумывая свои дальнейшие действия, и больше всего сейчас хотелось плюнуть остатками кровавой слюны в ее чистое личико. Му Цин непременно сделал бы это, если бы нашел в себе силы плеваться, но он слишком устал от борьбы с ненавистными цветами, и все, что оставалось — смотреть в глаза богу, осторожно держащего его тело и в мыслях усмехаться, как жалко сейчас выглядит Фэн Синь с этим смятением на лице, таким редким выражением страха во взгляде. Му Цин даже не задумывался, почему его приятель так обеспокоенно выглядит, и позволял себе откровенно рассматривать его черты лица. Не то чтобы он редко мог видеть лицо Фэн Синя, но все же костяшки пальцев знали его черты лучше самого генерала Сюанчжэня. Красив, гад, что с него взять, и Му Цину даже показалось, что он понимает ту демонессу, что клюнула на его внешность… К горлу подступил очередной комок растений, и Му Цин невольно зажмурился, схватился за руку Фэн Синя, проверяющую его пульс, крепко сжал, словно это могло спасти от мучительных болей в груди. — Что я могу сделать? — внезапный вопрос, сорвавшийся с губ генерала Наньяна, эхом отдался в сознании Му Цина, и он насильно смог подавить приступ, открыв глаза и прожигающим взглядом уставившись на причину своих несчастий. — Сдохни, — прохрипел в ответ Му Цин. Поток самых разнообразных оскорблений и пожеланий готов был продолжиться, но Му Цин резко повернул голову в сторону, чтобы несколько раз сдавленно кашлянуть и сплюнуть на пол два прекрасных нетронутых цветка. Необычные лепестки только что родившихся бутонов были так красивы, и их прелесть ярко контрастировала с окружающей обстановкой. Му Цин на несколько мгновений задержался, смотря на алые соцветия. Так вот, как красиво выглядят его собственные чувства к богу, держащего сейчас его тело в своих объятьях. Осознание пришло совершенно неожиданно, и раненный генерал даже, кажется, растерялся. Кто бы мог подумать, что его чувства так сильны и их так много, что они вопреки его желаниям готовы вырываться наружу, чтобы объект любви наконец-то смог их заметить. Дышать стало свободнее: цветы, похоже, дали возможность своему хозяину передохнуть. Но Му Цину так и не удалось расслабиться. Он прикрыл глаза, готовясь вздохнуть и позволить ненавистному генералу продолжить держать его в объятьях, как почувствовал, что к его щеке прикоснулось что-то нежное и прохладное, проскользило к подбородку и заставило повернуть голову в прежнее положение. А затем что-то прильнуло к его собственным губам. Му Цин недовольно заерзал, схватился руками за плечи Фэн Синя и вложил все оставшиеся силы в то, чтобы попытаться оттолкнуть его, но, как бы это сильно не раздражало, генерал Наньян явно имел сейчас преимущество. Тогда Му Цин протестующе захрипел прямо в его губы и попытался ударить в плечо, и этот удар смог обратиться лишь в слабый толчок. Желая получить объяснения, Му Цин решил вновь отвернуться, чтобы освободить свои губы для слов, но чужая рука упорно держала его подбородок, так что ничего не оставалось, кроме как сдаться и позволить происходить тому, что происходило. В груди снова почувствовалось шевеление, Му Цин приготовился к очередному приступу, но… вдруг осознал, что дышать стало свободнее. Будто лозы, оплетающие его легкие, расслабились, позволяя наконец-то вдохнуть полной грудью. Му Цин уже и собирался глубоко вдохнуть, как ощутил на губах что-то мокрое, а затем чужой язык довольно нагло раздвинул его губы и проник в полость рта. И Му Цин снова будто бы задохнулся. Незнакомые ощущения были странными и непонятными, и инстинктивно их хотелось избежать, но Фэн Синь оказался настойчивее. Му Цин и сам не понял, когда неловко и очень лениво отозвался на ласки и ответил все-таки на поцелуй, и его сердце, до этого также плотно обвитое цветами, учащенно забилось, избавившись от мешающихся растений. Прошло всего несколько минут, что показались вечностью для двоих генералов. Фэн Синь оторвался первый, и Му Цин увидел, что его лицо теперь было не столько растерянным, сколько потрясенным. Щеки заливал нехарактерный румянец, приоткрытые губы чуть-чуть опухли и стали еще краснее, и во взгляде читалось… непонимание? Му Цин даже думать не хотел, что он сам, должно быть, выглядел сейчас не лучше. — Придурок, какого черта я узнаю о твоей болезни не с твоих слов, а со слов Его Высочества?! — раздался крик Фэн Синя, разрушая мелодию их тяжелого дыхания. Так вот оно что. Оказывается, Его Высочество Наследный принц не смог удержать это в тайне, и Му Цин задумался, стоит ли позже отблагодарить его или накричать за это. Не хотелось впутывать Фэн Синя, но, с другой стороны, кто бы знает, что случилось, если бы он не пришел… — Я передал тебе немного духовной силы, так что используй ее, чтобы привести в порядок себя и свой дворец! — Фэн Синь не решался отпускать Му Цина из своих объятий, боясь, как бы тот не зашелся приступом кашля, но и смотреть в его глаза было очень даже неловко в сложившейся ситуации. Со стороны Му Цина послышался тихий смешок. — Больше не используй этот способ передачи духовной силы. Сегодня поцелуи, а завтра? Начнешь готовить так, что все вокруг будут бежать от тебя, как от источника поветрия ликов? — Как будто я буду использовать этот способ на ком-то еще, кроме тебя, идиот, — отозвался Фэн Синь и облегчённо вздохнул, чувствуя, как по телу Му Цина разливается его духовная сила, и он начинает приходить в себя. Цветы на самом деле словно отступили. Не исчезли, но теперь Му Цин хотя бы мог нормально дышать и вновь почувствовал себя живым. Наверняка, Его Высочество рассказал Фэн Синю о том, что испытывает Му Цин к нему, поэтому смысла притворяться больше не было, но желание врезать по лицу Фэн Синя, напротив, стало только сильнее. — Ладно. Я не могу вылечить эту хрень самостоятельно. Ты виноват в том, что я заболел, поэтому ты будешь давать мне духовную силу, пока я полностью не поправляюсь, — твердо произнес Му Цин, не давая возможности даже оспорить, а затем продолжил тише. — Я верну тебе все до последней капли, потому что мне противна твоя духовная сила, урод. — Если не вернешь, я самостоятельно выбью ее всю из тебя, — отозвался на это Фэн Синь и крепче обнял плечи лежащего, при этом вновь наклоняясь к нему ниже. — Вылечивайся быстрее, ладно? Твои цветы прекрасны, несмотря на то, как невыносим ты сам. Но я предпочту избивать тебя здорового, чтобы не повредить эту красоту внутри тебя. Их губы вновь сплелись в поцелуе, уже более смелом, чем первый поцелуй. Вкус крови даже не был противен, так естественно он ощущался на их губах. Му Цин вновь схватился за плечи Фэн Синя, но только чтобы найти опору, и даже притянул его к себе чуть ближе. Даже если они пока не могут принять собственные чувства и чувства друг к другу, пусть будет так. Пока они рядом, пока касаются друг друга и могут прикрываться духовной силой, все хорошо. Пока эти цветы живут внутри него, Му Цин может смело целовать этого невыносимого придурка перед собой. И вспоминать, как прекрасны алые лепестки его любви.