***
Анжелика никак не могла проснуться. Больно было открыть глаза, казалось, ресницы склеились, присыпанные морозной пылью. Первое же движение заставило молодую женщину застонать — ноги затекли, руки озябли, грудь, прижатая к жесткому ворсу ковра, отчаянно чесалась. Наконец, сделав усилие, она встала, зажгла свечу и оглядела комнату. В камине вяло дотлевали угли, ветер скрежетал парчовой портьерой, за окном переливался сероватым перламутром зимний рассвет. Губы маркизы дю Плесси скривила усмешка — она прождала Филиппа всю ночь на полу, словно одна из его собак. Растирая заледеневшие пальцы, Анжелика постаралась припомнить вчерашний день. В дом месье де Лалена она прибыла к вечеру, дворецкий проводил ее в комнаты — в распоряжение четы дю Плесси предоставлялись маленькая гостиная, спальня, гардеробная и ванная. Вообразив, что супруг пожелает разделить с ней радость победы, Анжелика велела сервировать ужин и, облачившись в прозрачный пеньюар, расположилась в гостиной в ожидании Филиппа. Первые пару часов пролетели незаметно — молодая женщина витала в облаках, вспоминая голос мужа, его взгляд, поцелуи и тот легкий жест, которым он дотронулся до ее шеи прежде чем покинуть шатер. Время шло, алансонские кружева оказались плохой защитой от февральского ветра, проникающего в щели окон. Продрогшую Анжелику манила бутылка бургундского, щекотали воспоминания о ласках на пушистом ковре в парижском особняке и воодушевляла мысль вновь пережить один из самых радостных моментов в жизни. Скользнув на пол, она устроилась на коврике, посетовав, что этот далеко не так мягок, как его собрат на Фобур Сент-Антуан. Разгоряченная вином, увлекаемая мыслями о восхитительном прошлом и нескромными мечтами о ближайшем будущем, женщина потеряла счет времени. Последнее что помнила маркиза — густые вкусные капли на дне бокала и теплое пламя, к которому тянула босые ноги. Рванув со столика скатерть, Анжелика завернулась в тяжелый бархат и, стараясь не наступить на фарфорово-хрустальные осколки, бывшие минуту назад изысканной сервировкой, вышла в коридор. У сундука Филиппа на корточках сидел ла Виолет. — Что ты тут делаешь? — замерзшие губы не очень четко выговаривали слова. — Ищу турецкий кинжал месье дю Плесси, — лакей деловито ворошил кружева и ленты, — он проиграл его принцу Конде в хоку и желает расплатиться немедленно. — Партия длилась всю ночь? — Хоку? Да. Сейчас играют в ломбр. Потом решено ехать стрелять к озеру. С вашего позволения! — прижимая к груди кинжал Ла Виолет изобразил нечто вроде поклона и выскользнул за дверь. Анжелика уставилась на багровые следы от ковра, украшавшие ее руки и сморгнула слезы.***
Барон Оттон де Лален оказался человеком весьма предусмотрительным. Старый бургундец позаботился о комфорте гостей, приложив все усилия, дабы окружающая обстановка не вызвала у Его Величества раздражения — старомодная мебель поскрипывала, позолота на перилах почти вытерлась, зато простыни благоухали ароматом лесных трав. Анжелика, с улыбкой вспоминая, как в прошлую военную кампанию приходилось спать в коровнике, вышла подышать воздухом. Прижавшись лбом к кованной решетке, окружающей парк, молодая женщина жадно глядела на раскинувшуюся вдали равнину, ледяную стрелу реки, рассекающую бескрайний простор, кудрявую шапку хвойного леса и чувствовала, как успокаивается ее сердце. Филипп здесь, он любит ее, она найдет способ… — О чем мечтаете, мадам дю Плесси? — раздался за спиной знакомый голос. Анжелика вздрогнула и поспешно присела в реверансе. — Любуюсь великолепной картиной, сир. Не правда ли, она навевает покой и умиротворение? — Ничуть не бывало. Этому снегу не хватает следов лошадиных копыт и полозьев от саней, на которых мы будем мчаться, и ярких костров, где поджарим оленя! Нужна музыка, фейерверки, танцы! Мы победили, мадам, я желаю веселиться! — Безусловно, сир, это памятная минута, — кивнула маркиза, не в силах отрывать глаз от снежинок, подхваченных порывом ветра. — Но вы не желаете разделить ее со мной? — в голосе короля скользнуло раздражение. Собеседники обернулись на звук лошадиного ржания — к замку подъехала карета. Первым из золоченого экипажа выскочил Лозен, за ним появилась мадам де Монтеспан. Король, улыбаясь, поспешил навстречу фаворитке. — Его Величество послал за мадам де Монтеспан? — Анжелика закусила губу, сожалея не столько о словах, сколько о невольном разочаровании, прозвучавшем в голосе — Прекрасная Атенаис давно просила позволения прибыть в армию. В тот вечер в гостинице, когда Его Величество был отвергнут вами, он написал мадам, — глаза Лозена откровенно смеялись, — а ведь все могло быть совсем иначе. — Не могло — отрезала Анжелика, разворачиваясь и направляясь к дому. — Как знать, моя дорогая, как знать, — пробормотал Лозен. С первых минут воцарения мадам де Монтеспан, атмосфера во дворце обрела оттенок шального веселья и галантной предупредительности. Скрипки в залах зазвучали веселей, возникли огромные вазы с цветами, столики скрылись под россыпями шоколадных конфет, мужчины заговорили о развлечениях. Его Величество сиял и обсуждал с маршалом дю Плесси здоровье лошадей, с графом де Конти — катание в санях, с фавориткой — танцы. Анжелика почувствовала досаду — одного движения бровей Атенаис оказалось достаточно чтобы вокруг нее завертелся этот водоворот, игривый и блистательный.***
Кататься на коньках умели принц Конде, маршал дю Плесси, и еще несколько счастливчиков. Высекая на льду фигуры, они состязались в ловкости, оспаривая друг у друга честь толкать королевские сани. Остальные пытались подражать конькобежцам, маскируя смущение смехом. С некоторой опаской разрезая лед коньками, Анжелика старалась удержать равновесие и обижалась на мужа, который мчался по замерзшему пруду, словно гончая за зайцем. Впрочем, после нескольких неудачных попыток, приловчившись, молодая женщина почувствовала себя увереннее. Чиркнув лезвием, покатилась вперед с приличной скоростью, не вовремя сообразив, что забыла, как нужно тормозить. — Филипп, ловите меня! Маршал Франции протянул руку и сделав неуловимое движение, направил жену в ближайший сугроб. Рухнувший в снег ворох мехов, лент и негодования, зовущийся маркизой дю Плесси, незамедлительно разразился возмущенной тирадой о коварстве мужчин и утраченном к ним доверии. — Мадам, будьте справедливы, — невозмутимо отозвался Филипп, стряхивая с рукава снежинки — первые несколько раз я вас ловил. Анжелика недобро сверкнула глазами из сугроба: — Поможете выбраться? — Не горю желанием оказаться рядом с вами и испортить мой прекрасный жюстокор — покачал головой тот и устремился к королевским саням. Наклонившись к спинке, одновременно увеличивая скорость и разворачивая экипаж на полозьях, Филипп поднял стену снежных брызг и до Анжелики донесся испуганный возглас, а потом звонкий смех мадам де Монтеспан. Доковыляв до навеса, под которым угощали копчеными колбасками, маркиза дю Плесси попросила стаканчик горячего вина с пряностями и устремила сияющий взгляд на графа де Бриена, жизнерадостно выписывающего круги на ледяной площадке. Спустя пару минут и пару улыбок, поддерживаемая за талию умелым партнером, молодая женщина старательно выполняла все советы бывалого конькобежца. К ее удивлению, даже поворачивать оказалось легко, если быть уверенной, что в решающую минуту твою руку не отбросят. Чувствуя, как обжигает щеки ледяной ветер, испытывая упоительную радость от собственной ловкости, Анжелика летела вперед и лишь в последнюю минуту успела затормозить, когда перед ней выросла неумолимая белая фигура. — Месье де Бриен, вас зовет Его Величество. Мадам, прошу вас сопровождать меня, — голос Филиппа был как всегда негромок, он протягивал жене шубу, которую та сбросила на каком-то из поворотов. С трудом восстанавливая дыхание, маркиза без споров разрешила снять с себя коньки и усадить в сани. Филипп свистнул и лошади помчались к противоположной стороне озера, где маршал привязал кобылу к дереву и устремился вверх по едва заметной тропинке, предоставив жене брести по заледеневшему снегу самостоятельно. Когда наконец, они добрались до спуска, у Анжелики захватило дух. Практически отвесный участок, круто сворачивающий влево и исчезающий в сугробах, загромождавших ледяную поверхность озера. Нужно быть безумными, чтобы рискнуть спуститься здесь! — Филипп, вы что? — дрогнувшим голосом запротестовала молодая женщина, — я не поеду! — Мадам, вы прекрасно освоили коньки, уверен, сани будут для вас детской игрушкой, — маркиз легонько ударил упирающуюся жену под колени и подхватив на руки, устроился в санях, — держитесь крепко, закройте рот. А глаза откройте, будет веселее. Стремительный вихрь подхватил Анжелику, бросил вниз, потом вверх, швырнул в лицо горсть колючего снега. На секунду сани зависли в воздухе, стало пронзительно страшно и безумно весело, потом полозья вновь ударили по насту, навстречу помчались сугробы и искореженные черные кусты, ледяная пыль набилась в рот и стало невозможно дышать. Сани подпрыгнули на каком-то ухабе, Филипп разжал руки, они, задыхаясь, упали на лед, и Анжелика немедленно захотела прокатиться еще раз, чтобы вновь испытать это ни с чем не сравнимое удовольствие — переход от дикого ужаса к безграничному восторгу. Не в силах встать, они еще долго лежали, пытаясь восстановить дыхание и лениво швыряли друг в друга комьями снега. — Это было великолепно, Филипп, — рискнула, наконец, Анжелика нарушить молчание. — Я присмотрел это место вчера, — кивнул маркиз, не отрывая взгляда от темной громады леса***
Сидя перед зеркалом Анжелика заканчивала подводить глаза, размышляя, какие драгоценности будет уместно надеть к белому платью — единственному из всех ее вещей, подходящему для сегодняшнего импровизированного бала. Жемчужное ожерелье потеряется в кружевах, оправа сапфиров не сочетается с серебряной вышивкой лифа, на золотом колье сломался замок, а изумрудное осталось в Париже. Перспектива появиться рядом с мадам де Монтеспан без украшений не вдохновляла. — Придется идти скромно, благонравно и надеяться, что моими истинными украшениями станут эти добродетели. — Неужели вы обладаете ими, мадам? — раздался за спиной насмешливый голос. — Вы всегда подкрадываетесь неслышно? — вздрогнула Анжелика, повернувшись к мужу, - Разве нельзя долго стучать грязными сапогами по паркету, оповещая о своем прибытии, как делает каждый уважающий себя супруг? — Я претендую на оригинальность — рассеяно проронил Филипп, опускаясь на кушетку и задумчиво рассматривая жену в нижних юбках и корсете, — надеюсь, вы не опоздаете? Повар обещал мороженное. — Вы любите мороженное? — Что вас так удивляет? На войне подобные изыски попробовать удается не так часто, как хотелось бы. Мне нравится апельсиновое с розовым сахаром. Это у вас бургундское? Налейте, в горле пересохло. Анжелика протянула мужу бокал и вновь повернулась к зеркалу. На языке вертелся вопрос, который она мечтала задать, а в ушах звенел ответ, который опасалась услышать. Вспомнив, что обещала себе быть благоразумной, молодая женщина кивнула на ворох сверкающей тафты, возвышающейся в кресле рядом с маркизом и спросила светским тоном: — Как вы находите мое платье? — Платье? — с недоумением повторил Филипп, переведя взгляд на оборки и кружева, — ну… оно белое. Не припоминаю, приходилось ли мне ранее видеть вас в белом. Не в силах оторвать взгляд от крохотных трещинок на его нижней губе, Анжелика отбросила кисточку для помады. Неважно какой послушной и рассудительной муж хочет ее видеть, еще одной ночи, подобной сегодняшней, ей просто не вынести. — Вы придете ко мне вечером? На лице Филиппа мелькнуло удовольствие и растерянность, он сделал движение в ее сторону. Бокал с вином накренился над юбками, и Анжелика не удержала возмущенный жест. — Ах, разумеется. Ваше платье, — лицо маркиза вновь приняло безразличное выражение, и он направился к двери, — Помните, что ваша задача явиться на бал без опозданий. — Филипп! — дрогнувшим голосом повторила Анжелика, — вы придете? Муж пожал плечами и хлопнул дверью.***
Зал был убран всеми оттенки красного, от багряного до нежно-розового. По стенам струились драпировки алого шелка, канделябры украшали пунцовые ленты, фарфор сверкал белизной на скатертях цвета бургундского. Дальний угол превратили в сад — яркая зелень плюща и вазоны с цветами предлагали забыть о снежном вихре за окнами. Мадам де Монтеспан блистала в переливах огненного атласа. Юбка Атенаис была вышита золотыми птицами, широкие рукава оторочены белоснежным мехом, грудь, запястья и талию украшали рубины, прическу со множеством локонов и завитков, венчала диадема. Мадам задорно смеялась, колко шутила и очаровательно надувала губки, подмигивая кавалерам в надушенных париках. Она горячо поцеловала Анжелику. — Милая, как я рада вас видеть! И как я счастлива была уехать из Парижа! И какое чудо — наша война, все вокруг так и стараются доставить мне удовольствие! Взгляните на эти прекрасные драгоценности, мадам де Лален немедленно подарила мне свой гарнитур, как только я похвалила камни! Интересно, если бы Атенаис похвалила дом, мадам де Лален была бы столь предупредительна? подумала Анжелика, не отрывая глаз от россыпи голубых жюстокоров, среди которых блистал ее супруг, увенчанный лентой Святого Людовика и орденом святого Михаила. Рассказывали, что Его Величество лично снял с груди эти знаки отличия и одарил ими маршала. Орденоносец держал в руках бокал шампанского и небрежно кивал, принимая поздравления. К дьяволу, все к дьяволу, мотнула головой Анжелика, направляясь к мужу. — Филипп, я бы тоже хотела поздравить вас. — Приятно знать, что вас, мадам, стали интересовать военные награды, — протянул маршал Франции, рассматривая пузырьки шампанского в бокале. — Меня скорее интересуют награды моего мужа. Вы придете сегодня? — ее голос дрогнул. — Мадам, вы невнимательны. Я уже приходил. Но вас больше интересовало ваше платье. Гнев и желание на миг мелькнули в его глазах, прежде чем их сковал привычный лед. Филипп оторвался от бокала, легко дотронулся до шеи жены, на секунду задержав руку, и вспомнив этот жест, Анжелика потеряла голову. — Рвите, — хрипло прошептала она, глядя в глаза мужу, — рвите это чертово платье. — Разве пластрон не обошелся вам в пару тысяч экю? — насмешливо поинтересовался тот, вновь глядя мимо нее. — Разве вам не все равно? — в тон ему откликнулась Анжелика. — Все равно, — спокойно кивнул Филипп, наконец, отставив бокал. Под их шагами скрипели половицы, где-то хлопала оконная рама, на стенах бились извилистые тени. Филипп толкнул дверь в спальню, бросил жюстокор на кресло, медленно развязал кроат, взялся за шнурки рубашки. Анжелика отступила, прижалась спиной к стене. На вопросительный взгляд мужа, ладонями провела по своим плечам, груди, на миг развела руки, словно призывая к объятиям и прикусив улыбку, сцепила пальцы на затылке. Бровь взлетела над презрительным прищуром ледяных голубых глаз, рука потянулась к сапогу, в лунных отсветах вспыхнуло лезвие кинжала. Клинок легко распорол ткань на груди, кружева, расшитые жемчугом, упали к коленям, и насмешливая ласка в глазах Анжелики сменилась восторгом. Пальцы разрывали тонкий батист на мужской груди, губы целовали кожу, пахнущую жасмином, волосы ласкали шелком ладони. И в темноте, смягченной снежными отблесками за окном, зазвенел горько-сладкий смех, робкий и торжествующий одновременно. Утро мадам дю Плесси встретила в одиночестве, Филипп ушел не простившись. Лакей месье де Лалена помог собрать вещи — королевская армия выступала в Гре* и по распоряжению Его Величества, Анжелика возвращалась в Париж. __________________________________________ * 10 февраля 1668 года король подъехал к Долю, столице провинции Франш-Конте. Город капитулировал через четыре дня, горожане открыли ворота перед венценосным победителем, который въехал в сопровождении своего кузена Конде и немедленно заказал молебен. Таким образом менее чем за 3 недели был взят весь Франш-Конте. Затем последовала не менее успешная осада Гре. Википедия ;)