Хороший мальчик

— Каччан, ты перестарался, — фальшиво расстроившись вздохнул Деку. — Заткнись. Упёртым оказался, вот и поплатился, — раздражённо буркнул тот в ответ, вытирая какой-то тряпкой кровь с рук. Отбитые костяшки пальцев болели, и обычно для таких случаев у него были с собой перчатки, но именно сегодня Кацки их забыл. Ничего страшного, подумал он. Это всего лишь встреча с деловым партнёром, успокоил себя он. Только с Деку никогда не бывает «всего лишь», и обсуждение разногласий превратилось в кровавую бойню, и Кацки с гордостью отметил, что всю толпу тупых костоломов он разделал под орех. А теперь слизняк Деку портил ему удовольствие. — Я обещал, что его лицо не пострадает, чтобы родные смогли опознать, — голос Деку дрогнул от сдержанного недовольства, и Кацки напрягся, но всё равно он слишком устал в драке на выживание и просто не успел среагировать. Рука стремительно взметнулась и дёрнула его за ошейник, заставляя наклониться и подставить шею под голодный оскал. — И что теперь прикажешь делать? — ласково пропел Деку ему на ухо. Кацки дёрнулся, но его держали крепко. Он сжал зубы и напрягся, готовясь к наказанию. — Молчишь? Хм, ну ладно, не так уж это и важно. Неожиданно Деку потерял интерес к нему и приблизился к избитому и едва дышащему пленнику — последнему, оставшемуся в живых. Двумя пальцами схватил подбородок и поднял голову, всматриваясь в лицо так и эдак, оценивая нанесённые раны. Передних зубов не хватало, нос сломан дважды и теперь неестественно изогнулся, щёки опухли и покрылись кровоподтёками, один глаз заплыл кровью, а второй расфокусировано смотрел куда-то за горизонт. — Так что он рассказал? — спросил Деку у Кацки, потому что пленник очевидно заплутал где-то в лабиринте собственного разума. — Ублюдков вынудили свернуть поставки. Другая группа, — Кацки злым взглядом прожигал спину Деку. Старательно взращенная ненависть клокотала, свежая обида жгла, бурлящий после драки адреналин требовал разрядки. — Кто? — Да хрен его знает. Этот говнюк не такая большая шишка, чтобы ему докладывались и жопу лизали. Их нам отдали на убой, чтобы мы пар спустили. Как кость паршивой псине бросили, — сплюнул Кацки и сделал мягкий крадущийся шаг вперёд. Кровь на полу поглотила стук каблука о бетон, движение получилось совершенно беззвучным — стук сердца и тот громче. — Хм, как странно! — голос Деку переливался интонациями, выдавая охватившую его бурю эмоций. — Кто же напугал их так сильно, что они предпочли вызвать наш гнев, лишь бы не их? Я даже немножечко ревную! И на этих словах пленник очнулся. Или не очнулся, а наоборот впал в какой-то кошмарно-истерический виток бреда, потому что он неожиданно забился, дергая привязанным к стулу телом, лихорадочно захрипел и замычал окровавленным ртом, давясь кровью. — Таа…ааа! Та-аа! — орал он, брызгая кровью и слюной на костюм нагнувшегося к нему Деку. Тот, казалось, полностью сосредоточился на невнятных завываниях пленника. Вот он — шанс, подумалось Кацки, и с мягким шелестом вытащил нож из ножен на поясе за спиной. Он задержал дыхание и сделал ещё два шага, приблизившись к Деку на расстояние удара… Взрыв! Стена справа от Кацки разлетелась осколками, осыпав его бетонной пылью. Он не уловил самого движения, но когда пыль осела, увидел прямо перед лицом вытянутую руку и сжатый кулак Деку. — А, прости, напугал? — мягко рассмеялся тот, оборачиваясь и отпуская потерявшего сознание пленника. — Просто звук какой-то послышался. Кацки обернулся на стену, оценивая какую дыру оставила в ней причуда Деку просто ударной волной. Грёбанный монстр. — Да, мне тоже. Послышалось, — произнёс он, медленно и демонстративно убирая оружие в ножны. — Я рад, что ты здесь, — рассмеялся Деку, и в голосе его ощущалось мягкое рычание крадущегося хищника. — Когда ты рядом, мне гораздо спокойнее. Хороший мальчик, — он снова поймал Кацки за ошейник и притянул к себе. Тот напряженно ожидал, последует ли за этим кнут или пряник. Деку коротко лизнул его губы и заглянул прямо в глаза. Зелёный малахит радужки закручивался вокруг зрачков, утягивая в кипящую бездну чужой воли. Деку провоцировал напасть, чтобы у него появился повод наказать непослушного пса, а Кацки не собирался такого давать. Ему хотелось кричать до хрипа, хотелось бежать пока есть силы, хотелось выгрызть свою свободу зубами, но за неподчинение — смерть. А жить хотелось. Злость раскалённой лавой кипела в животе, выжигая кишки, презрение к собственной беспомощности разьедало горечью язык. Не имея возможности иначе выразить клокочащую в груди ненависть, Кацки глухо зарычал, как загнанный в угол зверь, готовящийся к атаке, и подался вперёд, впиваясь в губы Деку своими. Зубы столкнулись, накопленная злость и адреналин толкнули Кацки дальше, углубляя поцелуй. Он до крови прокусил нижнюю губу Деку и, получив долгожданный стон боли, открыл рот, впуская его язык. Уступки и поддавки, один должен подчиниться, чтобы второй оказался ему должен — это странная игра, где каждый неверный шаг может обернуться кровью и смертью. Оглушенный ударами собственного сердца, задыхающийся от огня в лёгких, Кацки вцепился в предплечья Деку, прижимая его к себе теснее, не давая пошевелиться, отвечая яростью на его желание. А через миг оттолкнул прочь и сам сделал шаг назад, чуть не споткнувшись о чьё-то тело. Подвал с одной блёклой лампочкой в углу, куча трупов на полу и лужи подсыхающей крови, бездыханный пленник повис на верёвках, а посреди этого театра человеческой жестокости — хозяин и его «пёс». Деку и Кацки. Два голодных зверя, ждущих и жаждущих возможности порвать друг друга в клочья. И наконец в напряженной тишине среди мертвецов, Деку рассмеялся, легко и звонко: — Хороший мальчик, — повторил он и, протянув руку, потрепал его по волосам. — Идём, нужно доложить об этом… инциденте. Сенсею не понравится, что кто-то хозяйничает на нашей территории. Кацки скрипнул зубами, но промолчал. Он сжимал и разжимал кулаки, пытаясь успокоить бушующее внутри пламя. Однажды, он вырвет этот смех из глотки Деку вместе с предсмертными хрипами. А сейчас, можно поохотиться и на другого зверя.