Огонь и свет

      Словно большое серое одеяло, вечер медленно опустился на Загреб, как всегда, очень незаметно и тихо. Постепенно зажглись фонари, засветились цветные вывески, подул легкий прохладный ветерок. Очередной насыщенный день подходил к концу. Однако у главы государства под конец года накопилось столько дел, что женщина и не думала о заслуженном отдыхе. Кому-то могло показаться, что она отлынивала от своих прямых обязанностей все двенадцать месяцев и решила именно в последний будний день перед выходными и Рождеством выложиться по полной, чтобы окончательно добить себя и свой уставший организм.       — Госпожа Президент, — тишину ее кабинета разрезал мягкий голос помощницы, — к Вам приехал один человек… — после этой фразы уверенность девушки заметно поубавилась как и в голосе, так и действиях. Она теребила какой-то клочок бумаги в руке, что делала только в тех случаях, когда волновалась.       — Кто еще? — лидер страны бросила уставший взгляд на помощницу, совершенно не желая узнать имя того, кому она понадобилась на исходе дня. — Я никого не принимаю.       — Даже меня? — вдруг она услышала такой родной мужской голос и не поверила своим глазам. Этого человека она уж точно не ожидала увидеть за несколько дней до Рождества!       — Господин Макрон? — хозяйка кабинета даже не попыталась сдержать свое удивление. Она была больше чем поражена. С президентом Франции у нее точно не было запланировано никаких встреч. А уж тем более личных. — Что Вы здесь делаете?       — Я… Приехал по важному делу, — ответил мужчина с улыбкой на лице и посмотрел в сторону помощницы президента. Та сразу поняла, что стала лишней, и получив одобрительный кивок от главы государства, удалилась.       Женщина встала со своего кресла, поправила слегка выбившуюся прядь волос и медленными шагами сократила расстояние до гостя, явно решившегося немного, а, возможно, и кардинально изменить ее планы на этот вечер. К слову говоря, она была безумно рада появлению именно этого человека на пороге своего кабинета.       Она точно не испытала бы подобных чувств, если бы сейчас перед ней стоял ее муж или премьер-министр, с которым у нее хорошие рабочие и даже тесные отношения. В меру тесные. Женщина никогда не позволяла ему или себе перешагнуть эту грань, когда заканчивается дружба и появляется самое глубокое и особенное чувство. Ей это было не нужно. Она не из тех, кто осознанно ищет проблем на голову. Журналисты и так ей создадут их порой паршивыми и мерзкими статьями о ее якобы непристойном поведении в обществе, в которых четко укажут на легкомысленность и способность думать только о своем благе, а не о нуждах ее страны.       — Какому же? — тихо спросила женщина, прислушиваясь к стуку своего сердца. Оно билось часто-часто лишь только от одного взгляда мужчины, в котором отражалось море нежности и тепла, которых ей так не хватало в последние несколько месяцев.       За этот период она сильно отдалилась от мужа, хотя по-прежнему старалась делать все, чтобы не так болезненно ощущать эту пропасть между ними. Изо всех сил сдерживалась, чтобы не сказать ему в лицо, что их браку пришел конец, что ее чувства почти умерли. Единственным связывающим звеном являлись дети, которым она не могла и не хотела причинять боль, даже просто упомянув о том, что больше не любит их папу. Это будет для них ударом ниже пояса. Не важно, что они уже подростки, что имеют свои взгляды на жизнь, интересы и увлечения. Семья для них по-прежнему стояла на первом месте.       Ее сердце с некоторых пор отдано другому человеку, тому, кто сейчас стоит перед ней, слегка смущается и тоже чуть-чуть волнуется, хотя знает, что повода для тревог у него нет. Но разве что только за здоровье и моральное состояние главы государства.       — Вы сами знаете, что Хорватия — удивительная страна. Мне вновь захотелось своими глазами увидеть все ее прелести, вдохнуть здешний воздух, вспомнить прекрасные моменты, случившиеся со мной, от которых на душе становится сразу светло и тепло, — произнес мужчина, не отрывая взгляда от таких выразительных каштановых глаз своей собеседницы, ее мягких волос, прямых плеч, великолепной фигуры, которой наградила ее матушка-природа. В эту секунду он будто читал ее, как хорошую и любимую настольную книгу. Она вроде бы уже досконально изучена, но с каждым разом можно находить в ней все новые и новые нюансы. Точно так же как в этой удивительной женщине, которой народ на выборах доверил свои судьбы. — Я хотел увидеть Вас!       — Меня? — удивилась она, пытаясь скрыть свое легкое волнение в присутствии президента. Ему совсем не нужно знать о ее к нему чувствах. Но она, конечно, догадывалась, что он все прекрасно понимает.       Они никогда не касались этой темы, глубоко не обсуждали этот вопрос и сегодня, мужчина решил, что сам должен сделать первый шаг.       Только сейчас женщина заметила в его руке небольшой блестящий красный пакет.       — Это Вам, госпожа Президент! — он лучезарно улыбнулся и протянул ей этот самый пакет. — С наступающим Рождеством и Новым годом! Крепкого здоровья, успехов и свершений на благо Вашей страны. Вы превосходный лидер! Оставайтесь всегда такой же нежной, солнечной и обаятельной женщиной. Для многих Вы путеводная звезда, которая всегда ведет к успеху, несмотря ни на что! Пусть Ваша жизнь всегда будет наполнена только самыми положительными впечатлениями и эмоциями. Будьте счастливы!       Сейчас женщине казалось, что она волшебным образом переместилась в сказку. Слышать подобные слова от человека, который столько для нее значит, уже счастье. Она смотрела на него, не отрываясь, любуясь им всем, и одновременно краснея, что позволяла себе это делать. Стыдно за свое поведение, но она не хотела в его присутствии стыдиться своих чувств. Ведь именно сейчас она счастлива.       — Спасибо, господин Макрон, — совсем тихо произнесла женщина, взяв блестящий пакет за ручки и сделала один маленький шаг к мужчине навстречу. Они продолжали изучать друг друга взглядами и разговаривать без слов.       Ему больше не хотелось держать эту необходимую дистанцию, сейчас они вдвоем, в ее личном кабинете, когда не надо ужимать себя, соблюдать правила, без которых не обходилось ни одно важное мероприятие. Сейчас важно не напугать ее одним неверным жестом или словом, нельзя оступиться и совершить ошибку, которая может слишком дорого стоить!       А она хотела раствориться в его объятиях, ощущать только его запах, прикасаться к его коже и дарить только ему свою любовь до конца своих дней.       «Не могу и не желаю больше притворяться. Не хочу Вас обманывать! Как сложно сдерживать данное самой себе обещание!» — пробежали мысли в голове женщины. Не прерывая зрительного контакта, она поставила пакет на рядом стоящий низенький шкаф у стены и облизала пересохшие губы.       Он заметил это. Его ладонь мягко легла к ней на плечо, а вторая аккуратно сжала в своей ее руку, чувствуя тепло ее пальцев. Его глаза смотрели в ее, дыхание смешалось.       — Госпожа Президент… — от его шепота женщина забыла, где находится. Она начинала медленно тонуть от бескрайней нежности в его взгляде и теряться в вихре новых и таких желанных ощущений.       «Только сегодня и только сейчас разрешите мне нарушить это обещание, данное самому себе, — шептал его внутренний голос. — Позвольте мне стать ближе к Вам! Дайте нам с Вами шанс быть счастливыми!»       Он так хотел сказать ей, как ему хочется оберегать ее, помогать, поддерживать, да и просто быть рядом с ней. Всегда. Каждую встречу с ней мужчина считал подарком судьбы; на важных мероприятиях, прикасаясь только к ее руке, чувствовал себя школьником, влюбившимся в соседку по парте; а оставляя короткие и легкие поцелуи на нежной коже ее руки, говорил себе, что за этим больше ничего не последует с ее стороны. Женщина просто не имеет права ставить свою личную жизнь выше интересов народа. Но сегодня и сейчас он всей душой надеялся на исключение с ее стороны.       Он отпустил ее руку и мягко обхватил за талию, теснее прижимая женщину к себе, стараясь даже лишний раз не моргать, чтобы не пропустить ни одной эмоции на ее лице. Она вдруг почему-то смутилась и опустила голову, уткнувшись лбом в его грудь, сделала глубокий вдох, насыщая легкие запахом любимого мужчины. Его сердце почти замерло, а щеки начали гореть. Он робко поднял руку и дотронулся до ее светлых мягких волос, а потом аккуратно кончиками пальцев коснулся ее виска и щеки и тут заметил, что она влажная.       Ему вдруг стало страшно. Он ни в коем случае не хотел причинить ей боль. Ее и так в жизни лидера предостаточно.       — Госпожа…       Не успел он начать фразу, как женщина его прервала.       — Колинда… — едва слышно промолвили ее губы. Он скорее догадался, что она попросила называть ее по имени, чем четко услышал.       Она подняла на него влажные карие глаза и улыбнулась краешком губ, а потом тоже осторожно коснулась ладонями его плеч.       От мужчины исходило невероятное тепло и пленительная нежность, которая завлекала в свой манящий мир, такой особенный и такой желанный. Его губы так близко…       Кажется, что мир замер. Время остановилось. Но остались только они. Никто и ничего вокруг не имеет значения.       «Опомнись! Что ты делаешь? Ты не можешь! Ты не имеешь право предать мужа! Своих детей! Самых родных тебе людей, которые всегда поддерживали тебя в самые адские минуты твоей жизни!» — мерзко зашептал внутренний голос Колинды, и она уперлась кулаками в грудь мужчины, несильно оттолкнула его от себя, до почти физической боли ощущая, как ножом режут ее израненное сердце.       Она сделала два широких шага назад и закрыла лицо ладонями. К глазам вновь и вновь подступала влага, дыхание участилось, сбился пульс.       — Уходите! — едва она нашла в себе силы сказать это. Но звучало не как приказ, а, скорее, просьба. Ей нельзя его видеть. Ей нужно его отпустить. Она сумеет справиться со своими чувствами. Она ведь сильная. Но, видимо, силы совсем на исходе.       Его тело обдало дрожью. Он не мог сейчас просто взять и уйти!       — Я не могу… Оставить Вас… Колинда… — тихим шепотом произнес он, оставаясь на своем месте. — В таком состоянии.       — Ничего. Не в первый раз.       Женщина готова была уже закрыться в этом кабинете и выплеснуть наружу все скопившиеся эмоции. Может быть, ей наконец-то станет от этого легче?       — Но позвольте мне хотя бы попытаться все исправить. Позвольте хотя бы сегодня дать Вам возможность почувствовать себя свободной? Я обещаю, что мы больше не вернемся к этой теме!       Президент цеплялся за любые ниточки, лишь бы не прервать связь с дорогой его сердцу женщиной.       Она медленно развернулась к нему лицом, и тут он поймал на себе ее печальный, но такой родной и затягивающий взгляд. Мужчина всеми силами хотел прогнать грусть на ее лице, желал, чтобы в ее душе всегда цвели только райские сады.       Колинда молчала. Смотрела на него и молчала, прислушиваясь к своему сердцу. Как бы она хотела сейчас оставить все свои дела и отдаться во власть этих сильных рук! Но она не могла позволить себе ничего подобного.       — Знаю, у Вас скопилось много дел, но, думаю, они смогут подождать. Я приглашаю Вас разделить этот вечер со мной в одном уютном месте, где нам никто не сможет помешать, — он остановился и медленно подошел к ней, добавил уже значительно тише: — Если Вы откажетесь, я пойму.       — Я согласна! — произнесла Колинда сразу же. — У меня есть минутка на сборы?       — Разумеется!       Мужчина даже удивился, что она спросила у него разрешения, находясь на своей территории.       За ним только закрылась дверь, и Колинда тут же вернулась за свой рабочий стол, обхватила голову двумя ладонями. На душе стало немного тревожно. Она согласилась, заранее понимая, что им не уйти от темы их отношений друг к другу, она тоже осознавала, что им нужно поговорить об этом. И может быть, именно сегодня, именно она должна поставить точку там, где не должно быть даже запятой.

* * *

      Погруженный в свои мысли, Эммануэль Макрон в ожидании своей спутницы на этот вечер — Колинды Грабар-Китарович — нервно мерил шагами светлый коридор, словно выпускник перед кабинетом, за дверью которого проходил экзамен. Мужчина так рассчитывал, что она выйдет максимум через пять-десять минут, а прошло уже почти пятнадцать и пока все глухо, как в танке.       Больше всего он боялся, что наговорил ей много лишнего, ненужного. Его ведь не должно быть в стране. Но что может быть хуже, чем находиться в тысячи километрах от этой прекрасной женщины?       Разве что только присутствие рядом жены. Ничего, кроме привязанности и, естественно, уважения, он к ней не испытывал с некоторых пор. Он полюбил ее, еще когда учился в школе, и с тех пор полагал, что его чувства к бывшей учительнице французского, которая намного его старше, будут такими же сильными всю его жизнь. Но ошибся. Впоследствии в его жизни появилась эта чудесная женщина — Колинда, ради которой он готов был горы свернуть, порой творить в ее обществе самые глупые вещи и нести всякую чепуху. Эммануэль готов еще миллион раз обмениваться с ней теплым и нежным взглядом не на одном футбольном соревновании, которые являются неотъемлемой частью их насыщенных жизней, готов сжимать ее ладонь в своей руке и следовать за ней туда, куда она позовет. Место не имеет значения. Главное быть рядом с Колиндой, ощущать ее дыхание, прикасаться к ее коже…       «Может быть, мои старания слишком откровенны и навязчивы? Может, нужно было ограничиться лишь телефонным разговором, в нем же поздравить ее и все? Так было бы правильнее…»       Эммануэлю стало безумно грустно от своих мыслей. Как это ужасно любить женщину и не иметь возможность сказать ей об этом. Не словами. Их никогда у него не хватит, чтобы выразить все, что чувствует.       Мужчина замер, когда Колинда появилась в поле его зрения. Господи, кажется, он забыл, как делать элементарный вдох! Она была неотразима! Но почему все самое прекрасное достается кому угодно, но только не ему? Черный деловой костюм идеально сидел на ее фигуре, красивые светлые локоны аккуратно лежали на ее плечах, а элегантные лаковые туфли на невысоком каблуке очень удачно дополняли ее образ.       Эммануэль не мог отвести глаз от естественной женской красоты и думал, что уже попал в маленький рай.       — Извините, господин Макрон, что я так долго…       Колинда первым делом решила попросить прощения за свои длительные сборы. Это неэтично заставлять мужчину ждать столько времени. Но сегодня ей было совсем не до исполнения общепринятых норм.       — Ничего. Я никуда не тороплюсь.       Как и она сама.       Перед тем, как окончательно покинуть пределы Президентского дворца, женщина отпустила домой свою помощницу, все-таки ее рабочий день давно закончился, а потом и охрану. Охраны лидера Франции ей предостаточно.       Признаться, Колинда сейчас хотела одного — провести этот вечер наедине с господином Макроном. Без любых посторонних: охраны, личного водителя, простых прохожих — всех, от которых она вынуждена скрывать свои чувства.       У мужчины начала слегка кружиться голова и подкашиваться ноги от ее ненавязчивого аромата духов, когда она подошла к нему на расстояние шага. Он, словно мальчишка, терял рассудок в ее обществе. Колинда волшебным образом умела очаровывать собой!       — Тогда идемте.       Он поднял руку и уже хотел положить свою ладонь к ней на талию, но в самый последний момент передумал. Посчитал, что его жест будет навязчивым. В итоге только перед тем, как сесть в машину, он случайно коснулся ее руки, но никакого возражения во взгляде не получил от своей спутницы.       Она не спросила, куда они ехали. Только незаметно достала из сумочки мобильный и отключила его. Пусть хотя бы на несколько часов она будет недоступна для всех. Почти всех.       Не больше, чем через пятнадцать минут черная просторная иномарка остановилась у одного из дорогих ресторанов.       Эммануэль сказал водителю и своей охране, ехавшей следом, ждать его здесь. Видеть их где-нибудь возле входа он не желал. Перед тем, как закрыть дверь, он подал свою руку Колинде, чтобы помочь ей выйти из машины, и поднес ее к своим губам, словно благодарил эту женщину за то, что она согласилась разделить с ним этот вечер. Она вновь не возражала, хотя умом понимала, что поступает плохо. Но женщина старалась гнать от себя подальше несветлые мысли. Не в первый раз.       Нежное дуновение прохладного ветерка слегка взъерошило тщательно уложенные волосы Колинды, но пара выбившихся прядей совсем не испортила ее прическу. Неожиданно с неба повалил пушистыми хлопьями снег — очень редкое природное явление в декабре в Хорватии. Несколько маленьких снежинок легли на ее теплое лицо, но сразу же растаяли. Эммануэль стоял напротив и завороженно смотрел на женщину еще несколько секунд, думая, что пропал окончательно, прежде чем пригласил ее войти в помещение.       Они были единственными посетителями в этом небольшом и уютном ресторане, ненавязчивые тона обстановки которого очень радовали глаз. Здесь ничего не пестрило, не выделялось, видно было, что дизайнер со вкусом и умом подошел к своему делу.       Колинда вопросительно посмотрела на Эммануэля, когда он настойчиво взял ее за руку и повел к центральному столику.       — Я договорился. Этот ресторан сегодня только для нас двоих, — широко улыбнулся он и посмотрел в сторону барной стойки. — Моя помощница разговаривала с администратором на хорватском, так что… Мы можем смело общаться, не боясь, что нас поймут.       Это выглядело очень мило со стороны президента. Колинде, конечно, стало приятно, что мужчина обо всем позаботился и решил подстраховаться.       Через минуту к ним подошел официант и уточнил желания гостей на великолепном французском. Колинда полностью положилась на вкус своего собеседника, поэтому только с улыбкой, слегка смущаясь, опустив голову, изучала узор на скатерти.       Как только официант получил заказ, в зале образовалась тишина. Им необходимо было поговорить глазами, без слов, ведь порой и нужные не найдутся, чтобы описать внутренние ощущения.       Сложно Колинде было оторваться от внимательного взгляда Эммануэля. Он будоражил в ней даже самые слабые клеточки, нагло сводил с ума, уводя из мира реальности куда-то в волшебную страну.       А сам господин Макрон мысленно благодарил высшие силы, что сейчас имеет возможность находиться рядом с этой женщиной, что она позволила ему быть рядом, хотя могла спокойно выставить за дверь.       Говорить о рабочей жизни не имелось желания у обоих. Поэтому мужчина первым задал вопрос на другую, не менее актуальную тему.       — Как Вы собираетесь встретить Рождество и Новый год?       Глупый вопрос, он и так знал, что Колинда не изменяет традициям.       — С мужем и детьми, — но в ее голосе совсем не звучало никаких ноток радости. — И Кикой, — только при упоминании клички своей собаки, которую она взяла из приюта, на ее лицо легла светлая улыбка. — Мы всегда отмечаем праздники в кругу семьи. Хотя… Эти, наверное, будут кардинально отличаться от прежних, — в ее карих глазах читалась неподдельная грусть, а в голосе слышалось отчаяние.       — Позвольте узнать причину? — искренне поинтересовался господин Макрон.       — Мы с мужем уже несколько месяцев, словно чужие люди. Всему когда-нибудь приходит конец, вот и наш брак изжил себя. И в этом только моя вина, — последняя фраза далась ей особенно тяжело. Но лучше признаться самой себе в правде, чем дальше жить в иллюзиях.       — Ваша? — удивился мужчина и еще больше сосредоточился на Колинде. Для него она была примером во всем: в отношении к работе, к семье, в общении с коллегами, друзьями — она само совершенство.       Женщина грустно вздохнула и продолжила свое незапланированное откровение.       — Мы с мужем прожили вместе больше двадцати лет. Между нами было очень много хорошего, прекрасного, удивительного. Масса незабываемых дней, впечатлений и эмоций… — ее голос постепенно становился тише, а дыхание учащалось. — Но все это останется теперь только в наших воспоминаниях и ничего подобного не повторится. Я понимаю, что нужна семье, а она нужна мне. И я никогда не смогу оставить их, изменить мужу, уйти от него, бросить. Он не переживет этого.       Глаза Колинды увлажнились. Она отвернула голову и тихо всхлипнула, стараясь изо всех сил сдерживать себя в присутствии Эммануэля. Он кожей чувствовал, насколько ей тяжело, насколько она старается быть сильной, но так хочет вырваться на свободу, как птенчик из гнезда, и наконец-то вдохнуть полной грудью.       Она впустила Эммануэля в свою душу, прекрасно осознавая все плачевные последствия.       — Вы самая лучшая женщина на свете, Колинда… Верная жена и прекрасная мать. И справедливый президент. Ваш муж может Вами гордиться и никогда в Вас не сомневаться! — вполголоса произнес Эммануэль, чтобы поддержать ее. Да и сказанное им являлось истиной.       Мужчина вдруг подумал, как это будет мерзко с его стороны объясниться ей в своих чувствах именно сейчас. Его признание может окончательно добить ее. А видеть ее слезы он желал меньше всего на свете.       — Вы знаете мое к Вам отношение, господин Макрон, и… — тихим шепотом сказала женщина. Она собралась с силами, чтобы перейти к самому главному.       — Эммануэль! Забудем официальность.       Его имя сейчас прозвучало особенно мягко и Колинда готова была бесконечно нашептывать его себе, наслаждаться этим сочетанием звуков, как самой волшебной мелодией, исполненной профессионалом на любимом инструменте.       — Я устала притворяться перед всеми, что между нами только деловые отношения, а тесное общение на мероприятиях лишь дань уважения друг к другу. Вы стали дороги для меня, и с каждым днем я понимаю, что не могу вести себя так же, как и прежде по отношению к Вам, — она остановилась, пытаясь совладать со своим неровным дыханием. Она сознательно сейчас не смотрела на мужчину, боясь, что не выдержит этой уже непосильной нагрузки, ведь ее желание оказаться в его объятиях росло с каждой секундой только сильнее.       В данный момент Эммануэль почувствовал себя последним гадом, самым мерзким тараканом, который украл чужое счастье, нагло взял, сам того не подозревая, и разрушил семью. Он вторгся в личное пространство Колинды, в ее сердце, и поселился в нем, причиняя помимо райского наслаждения, жгучую боль, которой она не заслуживает.       Внутри него все сжалось от этой несправедливости по отношению к ним двоим. Но что он мог теперь сделать? Отступить? Оставить женщину и дальше так страдать и мучиться? Он себя возненавидит, если так поступит.       — А Вы женаты… — продолжила Колинда говорить все таким же усталым и немного неуверенным голосом. — Мы должны сократить наше общение, свести его к минимуму. Так будет правильно.       — Только не для нас…       Он, к удивлению женщины, встал и подошел к ней, опустился на корточки. Она чуть развернулась к нему, и он тут же склонил голову к ее коленям, словно извиняясь за то, что натворил, за то, что не может ничего исправить. Но он мог дать ей такой необходимый глоток воздуха. Только бы она позволила! Только бы дала ему этот шанс!       Его прикосновения сводили Колинду с ума, но она понимала, что если не остановиться, дальше будет еще сложнее. За этими искренними чувствами последует тьма, бездна.       Уже мысленно проклиная себя за то, что согласилась поехать с господином Макроном в этот ресторан, она оттолкнула его и наградила холодным взглядом, как самого ненавистного и заклятого врага. Долг перед страной и семьей заставил ее забыть о собственном женском счастье, эта щемящая боль пронизывала ее всю, самым жестоким образом разрывала душу на части.       — Прекратите! — вдруг сорвалась она на несвойственный ей крик и встала. Ее прожигающий взгляд не сулил ничего хорошего. — Неужели Вы ничего не понимаете? Не осознаете, что делаете мне собой еще больнее?!       Проявив нешуточную силу воли, Колинда поспешила к выходу. Эммануэлю казалось, что он только что получил звонкую и увесистую пощечину. Все слова куда-то разом испарились, он молчал, не в силах что-либо произнести. Мужчина даже не до конца осознал, что его благие намерения так обернутся.       Только хлопок двери вывел его из некого транса. Он вдруг понял, что если сейчас ее отпустит, то потеряет все, потеряет эту женщину навсегда. А это равносильно почти что смерти.       Эммануэль догнал ее и остановил одним смелым прикосновением своей ладони к ее плечу. Твердым движением развернул к себе лицом прямо у входа в ресторан, а затем на глазах у водителя и охраны крепко прижал к себе, не оставив ей ни единого шанса, чтобы вырваться.       Он хотел забрать себе все ее мучения, лишь бы никогда не видеть этой обреченности в ее взгляде.       Колинда сопротивлялась, но недолго и не так сильно, как это делал бы человек, которому все эти объятия противны.       — Я люблю тебя! Слышишь, Колинда? Люблю! — твердым голосом произнес Эммануэль. — Люблю так, что временами трудно дышать, люблю до такой степени, что забываю, кто я есть. Колинда, я не жил до того момента, пока не встретил тебя. Ты, только ты помогла мне родиться на свет! Только попроси — и я все для тебя сделаю!       Мужчина задыхался от избытка ощущений, эмоций, которые переполняли его. Холодный ветер дул в его лицо, заставляя щуриться, но он старался не поддаваться этой воле природы, чтобы не оставить позади ни одной секунды в обществе этой прекрасной женщины.       Впервые за много лет Колинда почему-то не знала, как вести себя. Еще только минуту назад она говорила о долге, а теперь готова была плюнуть на все, лишь бы почувствовать вкус его губ, которые могли бы оставить следы от поцелуев на ее шее, ощущать тепло от его родных ладоней, которые могли бы открыть для нее его мир. Такой уже близкий и такой желанный.       Как и сама Колинда.       Его губы были так сосредоточены на долгожданном поцелуе, что далее сдерживаться не хватало сил. Желание одарить эту женщину своей любовью стояло превыше всего. Не отпуская Колинду от себя, Эммануэль смело коснулся своими теплыми губами ее, обхватив ладонями ее лицо с идеально ровной кожей. Женщина поддалась ему, не думая сопротивляться, отвечая на его чувственные, глубокие и страстные поцелуи. В них присутствовала безграничная нежность и желание доставить не столько физическое, сколько духовное удовольствие. Он был осторожен с ней как никогда и ни с кем. Его поцелуи были долгими и мягкими и ему совсем не хотелось отрываться от ее лица, чтобы сделать такой необходимый вдох.       — Я никуда тебя не отпущу… — едва слышно прошептал он ей на ухо, по-прежнему сжимая в своих объятиях. — Никуда, Колинда…       Она только уткнулась лицом в его грудь, прислушиваясь к своему сердцу. Оно билось так часто, словно птица в клетке, мечтающая о свободе. И Эммануэль чувствовал ее едва уловимые нотки волнения. Но сразу поспешил успокоить ее поцелуем в макушку и заверить ее измученное сердце, что оно хранится в самых надежных руках.       Она подняла на него свой нежный взгляд, обхватила его шею руками и закрыла глаза, когда его губы вновь коснулись ее лица. Так мягко, так трепетно, с надрывом… Колинда не хотела, чтобы он останавливался. Она желала быть единым целым с ним не только душой, но и телом, жаждущим новых ласк.       Эммануэль нужен ей, как воздух, без которого невозможно дышать, как дождь — траве, без которого она засохнет, как свет — растению, без которого оно погибнет.       Это были минуты ее слабости, которую способны проявлять абсолютно все женщины. Но несмотря на эти волшебные мгновения, которые он подарил ей, Колинда не могла позволить себе полностью отдаться в плен его чувств и сладких губ.       — Пожалуйста… — промолвила женщина. — Отпусти меня… Отпусти…       Как он может совершить это преступление, если за ним последует наказание в виде череды бесконечных дней одиночества и пустоты в душе? Только Колинда наполнила его мир всеми цветами радуги, только ради этой восхитительной женщины он хотел начинать каждый свой новый день.       В его голубых глазах она уловила сожаление и безысходность. Но скрепя сердце, он выполнил ее просьбу. Не поворачиваясь к нему спиной, она сделала несколько шагов назад.       — Я прогуляюсь. Не провожайте меня! — тихо, но уверенно произнесла женщина.       — Но…       — Нет! — ее серьезный взгляд сказал ему все. Он никогда не сможет стать для нее всем. Но ее тепло, трепетные прикосновения, нежные поцелуи — все это навсегда останется с ним.       Колинда сделала свой осознанный выбор. Это было ее взвешенное решение — оставить все, как есть, пожалуй, лучшее, что может быть в ее ситуации. Ведь далеко от своих чувств все равно не убежать, не скрыться от этой проклятой любви, от которой так невыносимо больно.       Эммануэль посмотрел женщине вслед стеклянным и даже больным взглядом, желая сейчас только одно, чтобы в ее сердце и с наступлением Нового года остался хотя бы самый дальний уголок… Для него.

* * *

      Она уходила все дальше и дальше, она бежала от самой себя, от своих глубоких чувств, неслась навстречу жгучей боли, в широкие объятия тоски и горьких мучений рядом с тем, который когда-то был для нее смыслом жизни, от того, который стал для нее всем. Колинда проклинала себя за то, что поддалась своим слабостям, за то, что произошло у дверей этого проклятого ресторана, за то, что потеряла голову от мягких губ и сильных рук чужого мужчины. Охрана и водитель все видели своими глазами… Что будет, если произошедшее дойдет до журналистов? Она умрет со стыда, если в завтрашнем утреннем выпуске на первой странице журнала будет красоваться их совместная фотография с президентом Франции, где они не просто с широкими улыбками смотрят в камеру фотоаппарата, а жарко целуются на глазах у обычных прохожих! А вдобавок к этому ловкие журналисты не упустят своей возможности накатать весьма красноречивую статью о том, как два лидера государств обсуждали совсем не политические вопросы их стран.       Внутри женщины все заныло, каждый нерв, каждая клеточка. Захотелось закричать до боли в горле, до хрипоты. Пусть лучше она сорвет голос, чем ее семья узнает правду о ее истинных чувствах, о том, что хранит в себе ее чуткое сердце.       Что теперь с ней будет? С Эммануэлем? Как им теперь жить, понимая, что так дальше продолжаться не может?       Колинда вздрогнула и чуть не поскользнулась, когда внезапно сзади кто-то положил свои ладони к ней на плечи и настойчиво потребовал:       — Ударьте меня! Я хочу взять Вашу боль на себя! Ударьте сильно! Я возьму все!       Она лишь только закрыла глаза и выдохнула, даже не думая ругать господина Макрона за его глупые слова. Разве она может поднять руку на человека, который похитил ее сердце? Разве совесть позволит удвоить его боль? Разве сумеет спокойно смотреть на его страдания?       Она смахнула его ладони и развернулась к нему лицом.       — Никогда, господин Макрон, — ее мягкий голос донесся до его уха. — Вы решили стать моим хвостиком сегодня?       Колинда должна взять себя в руки. Она сумеет заглушить свои чувства.       — Если бы Вы только дали мне шанс… Я бы стал для Вас всем! — его тихий шепот вновь и вновь сводил женщину с ума, Эммануэль обладал уникальным даром затрагивать даже самые слабые клеточки ее организма, волшебным образом исцеляя их.       Она опустила глаза и смущенно склонила голову. На щеках выступил легкий румянец.       — Я не могу просто так отпустить Вас. Разрешите отвезти Вас домой? — робко предложил господин Макрон, всей душой желая получить от любимой согласие. Хоть в машине хотя бы еще какое-то время побыть рядом с ней, ощущать запах ее духов, любоваться ею — это его маленький рай! Он не заслужил его. Разве такому грешнику как Эммануэль позволено даже мысль допускать о подобных вещах?       — Домой… — в голосе Колинды не слышалось радости. Родной дом для нее давно не то место, где она могла бы чувствовать себя свободной от терзающих душу и сознание мыслей. — Лучше во дворец. У меня остались незаконченные дела.       — Какие ночью могут быть дела? Вы совсем себя не бережете, госпожа Президент! — повышенный тон Эммануэля выдал его недовольство. — Позвольте мне это исправить! — настойчиво добавил он и крепко взял женщину за руку, не дожидаясь ее согласия.       Она не успела ни о чем подумать, даже слова сказать, как уже господин Макрон подвел ее к черной иномарке и любезно открыл перед ней дверь на заднее сиденье.       Женщина кивнула и расположилась на мягком кресле, обтянутом светлой натуральной кожей. Эммануэль присел с ней рядом через несколько секунд, борясь с желанием обнять ее за плечи, прижать к своей груди и осыпать ее лицо долгими поцелуями. Нет, сейчас он должен держать себя в руках.       Они ехали в полной тишине. Колинда даже не смотрела в сторону своего спутника на этот вечер, и мужчину это немного задело. Сам же он не смог даже минуту своего внимания уделить пейзажу за окном. Какой к черту город, когда рядом такая желанная женщина?       Она не спросила, куда они едут, но почти сразу поняла, что ее везут не в Президентский дворец. Только когда машина остановилась возле отеля, Колинда осознала, во что ее втянули.       — Нет, господин Макрон! — четко произнесла она, когда покинула салон. Она ни шагу не ступит в сторону этого здания. — Мне не нужны лишние проблемы.       В сумочке зазвонил мобильный. Колинда уже успела его включить на случай, если кто-нибудь ее потеряет. Пусть убедится, что с главой государства все в порядке.       Извинившись перед мужчиной, она достала телефон и, не взглянув на дисплей, нажала на кнопку вызова.       Эммануэль посчитав, что разговор точно не касается его ушей, отошел на несколько шагов в сторону, но даже на расстоянии продолжил изучать Колинду теплым взглядом. И судя по ее выражению лица, разговор с собеседником был ей неприятен. Она нахмурилась, открыла рот, чтобы что-то сказать, но так и не решилась это сделать, потом вновь выслушала что-то неприятное, а затем громко потребовала оставить ее в покое. Она нервничала, оправдывалась, но по ту сторону ее не слушали и вновь, и вновь в чем-то упрекали. Мужчине подумалось, что ситуация вышла из-под ее контроля, а после того, как она прервала диалог, с силой бросила телефон в сумочку и подошла к машине, закрыла лицо руками, чтобы спрятаться от этого жестокого мира в своем уютном тихом уголке, у него не осталось никаких сомнений относительно того, что ее нельзя оставлять одну в таком тревожном состоянии.       — Колинда… — вполголоса произнес он ее имя, совсем бесшумно подойдя к ней со спины. Он услышал ее тихие всхлипы.       — Эммануэль! — воскликнула она и, развернувшись лицом, уткнулась ему в грудь и выдохнула. Такая ранимая, такая беззащитная — сейчас она нуждалась в сильной руке поддержки как никогда ранее. Запах его одеколона обволакивал, а его нежные объятия придавали ей чувство уверенности и защищенности.       Он боялся сделать лишний вдох, чтобы не разорвать эту тонкую связь, то доверие, что родилось между ними, не нарушить этот маленький мир, в котором Колинда чувствовала себя спокойно и комфортно.       Мужчина не думал сейчас пытать ее вопросами, если она захочет, сама все расскажет, поэтому он только плавно провел ладонью по ее мягким волосам, а затем повел за собой к главному входу, сжимая в своей ладони ее дрожащие пальчики.       Он привел ее в свой номер, сразу сообщил ей о том, что в нем имеются две комнаты, чтобы женщина знала, что у нее есть личное пространство, которое Эммануэль никогда не нарушит сам. Только если сама она об этом попросит! А потом удалился в зону кухни, дав возможность Колинде привыкнуть к новой обстановке.       Она расположилась на широком кожаном диване и облокотилась на его мягкую спинку. Сейчас ей было почти хорошо. Почти ничего не волновало. Мужчина вернулся через пару минут с чашкой горячего чая с мятой в руках.       — Это Вам, госпожа Президент. Хочу немного за Вами поухаживать, если Вы не против. Надеюсь, несколько глотков смогут согреть Вас.       — Спасибо, господин Макрон, — она аккуратно взяла чашку из его рук и сделала один маленький глоток. Чай был еще очень горячий, а обжечься она совсем не желала.       «Вы греете меня лучше всякого чая», — подумала Колинда, подняв на мужчину грустные глаза, но, естественно, не сказала это вслух. Но зачем Эммануэлю ее слова? Он давно все чувствовал сердцем. Оно вновь билось неровно только от одного взгляда на эту удивительную женщину.       «Я люблю ее. Я просто ее люблю. Я не смогу ее просто так отпустить. К мужу. К детям. Туда, где ей плохо. Там, где она не чувствует себя свободной женщиной. Там, где столько рамок и обязательств. И знаю, что мы не будем вместе. Никогда. Она не решится на развод, не оставит мужа, а со мной точно такая же история. Тогда нам придется попрощаться с политической карьерой. Ладно я, я смогу пережить и не принимать настолько близко к сердцу эти мерзкие статьи и смазливые заголовки о распаде брака, а она нет. Для нее это будет ударом ниже пояса. А она этого не заслуживает. Я знаю обо всем этом и ненавижу себя. Ненавижу за то, что мои руки связаны. За то, что мы не можем даже хоть изредка видеть друг друга, прикасаться друг к другу, ощущать тепло наших тел. Ненавижу за то, что нам нельзя любить!»       Она тонула в его голубых, цвета морской волны, глазах. Смотрела в его родное лицо и боялась пустить мысль, что это их последняя встреча. А в новом году Колинда больше не позволит себе такой роскоши как чувствовать его мягкие и ободряющие прикосновения, ощущать на своих губах его жгучие поцелуи, не позволит даже уединиться с ним в закрытом от чужих глаз кабинете и просто так изучать его лицо.       Они сидели друг напротив друга. Сидели и боялись пошевелиться. Они смотрели друг другу в глаза, стараясь запомнить каждый свое. Он — ее темные глаза, выразительные брови, щеки, покрытые румянцем, которые делали эту женщину еще более привлекательной, чем когда-либо, эти маленькие морщинки вокруг глаз, изящные мочки ушей, которые украшали маленькие золотые серьги, — все, что ему было так дорого. Она — его спокойное, но в то же время серьезное выражение лица, теплый взгляд, щеки.       Его сердце билось в бешеном темпе, кинуло в жар, когда Колинда сама подалась вперед, еще ближе к его лицу, когда он мог слышать ее дыхание…       «Это же надо было умудриться так попасть! Когда же так получилось? Когда я прикипел к ней окончательно и бесповоротно?»       «Я к собственному мужу ничего подобного не чувствовала… Мне давно не двадцать, чтобы вновь понять, что я люблю… Люблю того, кого нельзя любить!» — подумала она на своем родном языке. Французских слов ей точно не хватило бы, чтобы описать свои внутренние ощущения.       Он взял из ее рук чашку, быстро поставил на столик, а потом мягко обхватил двумя ладонями ее лицо и аккуратно коснулся губами ее мягких губ — так нежно и так осторожно, словно в первый раз. Колинда обняла его за шею, притянув к себе, купаясь в бесконечном сладком поцелуе, кружащем ее голову.       Его пальцы потянулись к пуговицам на ее черном пиджаке, по одной расстегивая их. К счастью, их было всего три! Когда руки быстро справились с этим нехитрым делом, то переместились на ее плечи и одним ловким движением скинули с них уже ненужную верхнюю одежду. Теперь лишь только белая тонкая шелковая блуза являлась преградой для изучения ее тела. Его горячие губы дарили ей долгие и страстные поцелуи, а потом они плавно переместились на ее шею и ключицу. Эммануэль старался одарить нежностью и любовью каждый участок ее тела. Для нее это было во истину изысканное наслаждение — чувствовать его горячие ласки и самой отвечать на них.       Он понимал, что еще несколько секунд — и точно потеряет контроль над собой. Разве в присутствии этой женщины еще можно сохранить остатки холодного разума?       Он прижал ее к себе еще теснее, не прекращая дарить ей долгие поцелуи.       Пока еще в ее власти остановить его, и он справится! Он сможет заставить себя оторваться от нее, если только она этого захочет, только намекнет ему об этом.       Он ценил ее доверие и готов был отдаться ей весь, готов был раствориться от осторожных прикосновений ее подушечек пальцев к его щекам, шее…       Оторвавшись от нее на мгновение, Эммануэль снял с себя пиджак и кинул в сторону. Теплым взглядом посмотрел в ее глаза, а затем смело коснулся губами ее губ; почувствовал, как ее ладони совсем не робко стали гладить его спину. Кажется, что этой нежности в ней целый водопад, и она лилась через ее ласки, прикосновения, нежные поцелуи.       Его пальцы продолжили свое дело — нащупали мелкие пуговички на блузе и неторопливо начали расстегивать их.       — Люблю… — сорвалось с его губ куда-то в район ее шеи.       — Люблю… — еле слышно прозвучало ее признание.       Когда он вновь коснулся ее губ уже требовательным поцелуем, Колинда вдруг напряглась и отстранилась от Эммануэля, одним настойчивым движением опустила его руки вниз и сожалением посмотрела в его голубые очи, в которых уже появились маленькие вопросики.       — Не могу… Я должна… Я должна уйти, — тихонько сказала она, опустив голову. — Это неправильно… Все это… Неправильно.       — Почему? — шепотом спросил он, найдя ее ладонь.       — Потому что я замужем. А Вы…       Чистая слеза упала на его руку, которая сжимала ее, а тело обдало дрожью. Это была ее преграда, ее рамки, ее границы и только ее верность мужу.       Она взяла свой пиджак и быстро накинула на плечи. Через несколько секунд ее рука коснулась ручки двери.       — Колинда! — прокричал Эммануэль, стремительно сократив расстояние до выхода.       — А Вы женаты, господин Макрон, — добавила она едва слышно и нажала на холодную ручку, толкнула дверь… Этими двумя фразами она сказала все.       Ей еще никогда не было так больно. Женщина чувствовала, как щемит ее сердце, как бешено оно стучит, как боль сжимает ее по рукам и ногам, словно змея свою жертву. И этой жертвой любви стала она сама.       Эммануэль развернулся спиной к плоской поверхности и крепко зажмурился. Внутри все разом опустело, в душе поселилась стужа. Без Колинды весь белый свет казался самым жестоким наказанием за все ошибки прошлого. Без самой красивой, умной, самой нежной… Его женщины. Которая по праву принадлежала другому. Он уважал ее выбор, ее мнение и хотел, чтобы вдали от него, на таком огромном расстоянии, она чувствовала его любовь и помнила всегда, что стоит ей только сказать — и он сразу приедет, ни на секунду не задержится, чтобы вновь подарить ей свободу и прошептать такое простое «Люблю».