Всего лишь слова, но...

Стоя перед мужчиной, Эзра НИКАК не мог заставить себя сказать эти слова. Они словно бы застряли в горле, не давая не то что говорить, а вообще свободно дышать. Сам того не понимая, но ему казалось, что если он скажет их — все изменится. Непоправимо и безвозвратно изменится. И это было так — Эзра знал это. Знал, что от его слов сейчас многое зависит, так же как и от его молчания. Если он промолчит или скажет совершенно иное — падаван тем самым поставит одну большую и жирную точку. Покажет Молу, что все это было ошибкой и минутой слабости для них обоих. Покажет, что все кончено, хоть между ними толком ничего и не было. А если скажет эти три заветных слова, то... То он не знает что будет. Увы, но именно это будущее для него закрыто, и именно эта неизвестность и пугала. Бриджер знал,что Мол не прощает, а если и прощает, то лишь в случае исключения. Но, как нетрудно догадаться, таких случаев почти не было, если вообще были. Ситх искал его. Все эти... Сколько он говорил? Три недели? Да, вроде так. Но это уже о многом говорило, ведь забрак не стал бы тратить столько усилий на того, кто был ему безразличен. Мол... любил его? Если честно, то после произошедшего Эзра часто задавался этим вопросом, хоть и знал на него ответ — да, Мол любил его. Очень сильно. Но, разумеется, НИКОГДА об этом не скажет вслух. Никогда не проявит ту слабость, коей и считал данные слова. Ситх считал слабостью одни лишь свои чувства к мальчишке, кое как смирившись с ними. Но когда Эзра был на падающем корабле, когда он выбрал джедая, когда пропал... Мол понял, о чем его предупреждала Тальзин. Желание быть рядом с кем-то, стараться получить его блогосклонность, его улыбку... Желание не отпускать, даже если знаешь, что подругому нельзя... Готовность умереть лишь из-за одного человека... Готовность отдать свою жизнь, чтобы спасти чужую — все это и было слабостью, о которой его предупреждали Сидиус и Тальзин. Всё это и было тем, что мешало ему. Тем, от чего его старались уберечь его бывший мастер и мать. И вся его, Мола, слабость была заключена в одном человеке, который сейчас стоит перед ним. И имя этой слабости было... любовь?.. Да, вот именно, что любовь. И именно это осознание его ужасно злило. Как и говорила Тальзин, его слабостью является то, чего он так и не смог постичь и испытать за свою долгую-долгую жизнь. Мол злился. Неимоверно злился, но не на Эзру, — точнее не только на него — а на себя самого за то, что позволил мальчишке стать для него кем-то большим. За то, что не дал Саважу убить этого паршивца ещё тогда, когда они впервые встретили падавана. Мол злился на себя за то, что позволил СОВЕРШЕННО ненужным чувствам овладеть собой. Злился на себя за то, что подпустил Бриджера так близко, привязавшись к нему, как к... Как к... Каррабаст! Он даже сравнения привести не может, глядя в эти синие глаза, чей взор был стыдливо направлен куда-то в сторону. И знаете что самое паршивое? Мол и вправду готов был перевернуть вверх дном всю галактику, лишь бы вновь увидеть своего ученика. Лишь бы вновь увидеть своего... Кого? Если честно, то мужчина уже давно не знал как ему называть того, кто стоит перед ним. Учеником? Просто Эзрой? Любимым?.. Нет! О последнем и речи быть не может — это ситх знал наверняка. У него просто физически язык не повернётся назвать Эзру... любимым, хоть он и считал его таковым. Самое болезненное было в том, что забрак открылся ему, позволив увидеть себя настоящего. Позволив узреть мальчишке свои слабости. Самое болезненное было в том, что Бриджер сделал тоже самое по отношению к нему. Мол до сих пор помнил их с Эзрой ночь. Томные вздохи своего ученика, его стоны, прикосновения, поцелуи, которыми тот осыпал его шею, как и слабые укусы, что оставляли на теле забрака почти незаметные тёмные отметины. Мол помнил, что хоть и не был способен на "это", но чувствовал навалившееся на него в тот момент желание быть рядом с Бриджером. Желание ощутить прикосновения падавана, услышать его голос. Желание, чтобы Эзра был рядом с ним, по собственной воле. И когда он пропал, забрак невольно вспоминал происходящее с ними за все эти полгода. Вспоминал мальчишку, давясь собственным гневом от осознания того, что он, Мол, боится. Боится, что больше НИКОГДА не увидит этого наглого и временами заносчивого паршивца. Именно это не давало ему покоя все эти недели. Если честно, то забрак и сам не знал, зачем ищет Эзру: то ли за тем, чтобы убить, то ли за тем, чтобы просто увидеть, убедиться, что тот жив, что с ним все в порядке. Но одно Мол знал наверняка — что когда он найдёт мальчишку, то ударит его так сильно, как только сможет. И это желание он только что удовлетворил, о чем свидетельствовала красная от удара щека Эзры. Но сейчас появилось и другое желание, а именно — услышать слова Бриджера. Те самые слова, которые тот хочет сказать, но почему-то не может. И почему-то Мол знал, что они изменят все: не в лучшую, так в худшую сторону. Вопрос только в том: что Эзра скажет? И, разумеется, парень и сам понимал, что ИМЕННО от него сейчас все и зависит, из-за чего, собрав всю свою волю в кулак, парень произнёс, отвечая на его вопрос: — Потому что я... люблю... тебя... — это прозвучало так неуверенно, но в то же время с такой отчаянностью, что ситх понял: сказанное Бриджером — чистая правда. И именно из-за этого Мол впал в ступор, совершенно не ожидая чужих слов. Если честно, он и сам не хотел их слышать, боясь, что сказанное Эзрой будет концом для них, хоть и начала как такового и вовсе не было, но... Он был рад. Правда рад, хоть этого и не было видно. В забраке бушевал целый ураган эмоций: с одной стороны он был счастлив услышать эти слова, но с другой же — не знал: ударить ему мальчишку или же поцеловать. С одной стороны Мол хотел, чтобы все это закончилось, чтобы у него снова не было слабостей и привязанностей. Но с другой же — хотел, чтобы Эзра остался. Чтобы был рядом с ним. Был с ним до самого конца. Мол хотел злиться, и он злился. В особенности на Бриджера, который явился так, будто ничего и не было. Так, будто это не он выбрал сторону джедая, но... Подойдя к падавану, ситх прошептал: — Если бы ты только знал, как сильно я хочу тебя ненавидеть. Но просто не могу — подумал он, так и не решившись произнести последнего вслух. Эзра слышал с какой обреченностью забрак произнёс это, из-за чего и понял, что все было так. Мол хотел этого. Не хотел больше иметь ненужных привязанностей или, тем более, слабостей. Мужчина хотел, чтобы все стало так, как было. Так, как было ДО появления Бриджера, из-за чего сам Эзра почувствовал, как его сердце сжимается, глядя в золотой огонь чужих глаз. Бриджер мучал Мола, сам того не осознавая, но в то же время давал ему надежду на лучшее будущее. Надежду на то, что он больше не будет один. Эзра был для него тем, кто знает о ВСЕХ его слабостях, но НИКОГДА не воспользуется ими. Эзра был для него кем-то намного-намного большим, чем обычной влюблённостью, как и сам Мол для падавана. Аккуратно, словно боясь, парень провел кончиками пальцев по чужой руке. И, не встретив сопротивления, скрестил их пальцы, прильнув к губам Мола. Чувствуя, что тот не оттолкнул его, начав стремительно отвечать, Эзра понял, что вся злоба ситха была от тех самых недель бесполезных поисков, как и от все ещё оставшейся в его сердцах обиды, что он, Эзра, выбрал не его, а джедая. И, почувствовав его руку на своей талии, Бриджер, не раздумывая, прижался к мужчине, уткнувшись в его плечо. — НИКОГДА не смей уходить от меня. — это прозвучало как приказ, но парень знал, какие именно слова кроются за этой холодной и почти что безразличной маской. А именно: "Больше не бросай меня" — говорил Мол, хоть и не произнёс этого вслух. За все это долгое-долгое время Эзра довольно таки хорошо изучил характер ситха, из-за чего и знал наверняка, что именно тот хочет сказать. И, ухмыльнувшись в чужое плечо, произнёс: — Больше никогда. Обещаю. И этого было вполне достаточно для того, чтобы почувствовать какой-то облегчённый вздох со стороны Мола, как и его объятия, что, казалось бы, сомкнулись ещё крепче. Ситх хотел сказать ему. Хотел сказать те же слова, что сказал и сам Бриджер ему, но... не мог. Это было выше его сил. Это было той самой слабостью, которую он даже сейчас не мог себе позволить, когда никого, кроме них самих, нет в комнате. Это было... сложно. Неимоверно сложно сказать. Особенно тому, к кому ты и испытываешь все это. И Эзра знал это. Знал, что ситх не скажет этого. Никогда. Никогда не проявит эту самую слабость. Но так же падаван ТОЧНО знал и то, что забрак испытывает к нему, это было очевидно. Все таки, кто бы что не говорил, но Мол и вправду умеет любить. По своему и неумело, но умеет — Бриджер знал это наверняка. И пусть Эзра НИКОГДА не услышит от него этого заветного "я люблю тебя", но это ничего не изменит. Как ему когда-то сказали: "Всё и так очевидно, и слов для этого не надо".