Баскетбол Аомине

Кисе играл потрясающе. Особенно, в матче Кайджо против Тоо. Тогда он действительно превзошёл самого себя. Правда, он хотел превзойти Аомине, но не вышло. Его ноги долго напоминали ему о том, что играть на пределе своих возможностей чревато серьёзными последствиями. Рёта прекрасно помнил, как смотрел на него Аомине, когда он не смог подняться. В его глазах мелькало столько эмоций. Когда полностью копируешь человека, ты узнаёшь и все его маски, он становится для тебя как открытая книга. На мгновение Кисе показалось, что Дайки протянет ему руку и поможет встать. Но он развернулся и ушёл. Рёта убедил себя в том, что это было его собственное желание. Желание добиться признания Аомине. Ему помог Касамацу, и другие члены Кайджо тоже поддержали его, несмотря на проигрыш. Именно в тот момент Кисе осознал, что всё это время гонялся за призраком. Он обрёл команду — ребят, которые на поле становились настоящей семьёй. Это именно то, чего Кисе всегда не хватало. Нельзя добиться признания того, кто не может уважать даже самого себя. Но сейчас Рёта снова копирует Аомине. Тот бежит впереди так быстро, как только может. Ноги блондина уже ноют от усталости, и это несмотря на его усиленные тренировки. В горле саднит от холодного воздуха. Далеко позади них слышится нечеловеческий рёв, скрежет и грохот озверевшей толпы, готовой снести всё на своём пути. Они бегут уже около часа по разгромленным улицам Иокогамы, маневрируя между брошенными автомобилями и уклоняясь от свисающих дорожных знаков. Под ногами хрустят осколки лобовых стёкол, разбитых витрин. Ветер, дующий с Токийского залива, поднимает в воздух листы газет и пластиковые пакеты. Он словно пытается остановить двух расшалившихся детишек, цепляется за их плечи и обдаёт лицо липким холодом. Дайки оглядывается назад, чтобы убедиться, что Кисе не отстал слишком сильно. Он знает, что им нужно передохнуть, но не может остановиться. До цели осталось всего ничего — пара кварталов, и они смогут отдышаться. Кисе замечает этот взгляд, брошенный через плечо. Он не решается сказать Аомине, что больше не может. Даже спустя десятки откровенных разговоров Рёта думает, что Аомине может посчитать его слабаком. Он многое для себя уяснил из их первой встречи после матча. Это произошло через пару дней. Тогда на улице лил дождь, и Кисе зашёл в ближайший ресторан переждать непогоду и согреться за чаем. Его ноги всё ещё плохо слушались, но все столики у входа были заняты, и он прошёл к окну. Блондин не поверил своим глазам, когда увидел затылок с кобальтово-синими волосами. «Какого?.. Что он здесь забыл?» — напрягся Кисе, но быстро совладал с собой. Этому он тоже научился у синеволосого парня на первых же совместных тренировках. Он прошёл мимо свободного столика и подсел к Аомине. Взгляд тёмных глаз нельзя было назвать приветливым. Аомине всегда становился самовлюблённой язвой, когда пытался скрыть свои настоящие чувства. Они раздражали его, он считал их своей слабостью. — Думал увидеть тебя на больничной койке, но ты даже без костылей, — пренебрежительно сказал Дайки и принялся за чай. — Почему ты не подал мне руку, Аомине-чи? — непривычно серьёзно спросил Рёта. Аомине не ожидал этого вопроса и смотрел на Кисе как на идиота, мол, «ты ведь и так знаешь». Кисе сверлил его каким-то странным взглядом. Это был первый раз, когда Дайки не знал, чего ждать от этого парня. Он просто молчал и сжигал его в холодном взгляде своих солнечно-оранжевых глаз. В них больше не было немого восхищения и обожания. — Потому что ты слабак, Кисе, — усмехнулся Аомине, отставляя чай в сторону. — Это ложь, — вздохнул Рёта. — Ты хотел помочь мне, но ушёл. Почему? — Что?! — вскинулся бомбардир. — Кажется, ты перепутал презрение с состраданием. Кисе отвернулся. Он не перепутал. Если до этого он сомневался, то сейчас был абсолютно уверен. Аомине что-то скрывал за напускным туманом высокомерия. В конце концов, он не всегда был таким засранцем. Кисе знал это как никто другой. Пусть в Тейко он не был его лучшим другом, как Куроко, но они были близки. Рёта тяжело вздохнул. Зря он это затеял. Блондин встал из-за стола, намереваясь уйти, но нога так не вовремя начала болеть. Будто всё тело прошиб ток, пропущенный через голень. Он бы упал, если бы не Дайки. Тот подскочил так быстро, что чуть не опрокинул стол, и поймал парня. Кисе смотрел на него сначала удивлённо, а потом с прежним восхищением. — Аомине-чи! — воскликнул Рёта, осознав что-то. — Ты беспокоишься… Аомине не дал ему договорить. Он оставил деньги на столе и поволок Кисе к выходу. Он злился. Потому что Кисе пытался копировать его. Потому что Кисе перенапрягся, чуть не отправив себя в больницу. Аомине и правда думал, что увидит его на больничной койке, и это ему совсем не нравилось. И злило. Его злило, что Кисе припёрся сюда в такую погоду. Что он уселся за его столик и что попытался влезть куда не просят. Слишком много злости на одного блондина. Кисе что-то там возмущался, но Дайки не слушал его. Он упрямо тащил его на остановку, удерживая по необходимости от падений на мокрый асфальт. Хотя, признаться честно, у него мелькнула мысль утопить этого придурка в луже. Он молчал всю дорогу до дома Рёты, несмотря на попытки блондина разговорить его. — Аомине-чи, откуда ты знаешь, что я переехал? — удивлённо спросил Кисе, когда они подошли к нужному дому, в надежде, что его друг издаст хоть какой-то звук. Аомине только смерил его злобным взглядом и потащил в квартиру. Он вовсе не собирался играть в заботливую мамочку, просто убедился, что у Кисе есть готовая еда, пока тот сидел в горячей ванне. Да, Рёта поупирался прежде, чем Аомине затолкал его в ванну. Всё же в физической силе Дайки превосходил его. Когда Кисе вышел, Аомине уже ушёл. Рёта сделал себе чай, который он так и не попил в ресторанчике, и ещё долго обдумывал произошедшее. — Быстрее, Кисе, всего два квартала! — рычит Аомине. Даже его дыхание стало тяжёлым и прерывистым, значит, силы Кисе почти иссякли. Рёта прикладывает максимум усилий, чтобы слышать Дайки сквозь звон в ушах. Два квартала так два квартала. С каждым шагом он отстаёт от Аомине всё сильнее, боль в ногах усиливается. Он не может сдаться. Сейчас на кону стоит нечто большее, чем просто победа и признание. Сейчас на кону стоят их жизни. Он знает, что даже если сейчас остановится, Аомине не бросит его. И не потому что досье лежит именно в его сумке. Когда-то он думал, что Дайки — одиночка, и ради достижения цели бросит кого угодно, но он давно убедился, что Аомине никогда не был таким. Даже в те времена, когда между ними появился лёд надменности и высокомерия, не говоря уже о тех моментах, когда расстояние между ними стремительно сокращалось. Аомине всегда действовал решительно и напористо. Именно поэтому их первый поцелуй из лёгких касаний губ перешёл в непонятную возню двух обнажённых тел. Хотелось всего и сразу, но подчиняться не хотел никто. Им пришлось приложить усилия, чтобы секс перестал быть соревнованием и борьбой за власть. Но когда они прекратили глупые попытки сопротивляться самим себе и друг другу, в выигрыше оказались оба, и приходилось прикладывать усилия, чтобы заставить себя вылезти из кровати и заняться чем-нибудь ещё. Дайки сворачивает направо и останавливается возле разбитой витрины магазина. Кисе догоняет его. Они осторожно пробираются внутрь. Сердце бешено стучит и набатом отдаётся в голове. Аомине хватает связку ключей на кассе и отпирает дверь кладовой. Внутри никого не оказывается, и он затаскивает едва стоящего на ногах Рёту в маленькую комнатушку, заставленную коробками, и запирает дверь на ключ. Кисе оседает на пол, Аомине садится рядом. Какое-то время царит абсолютная тишина, нарушаемая только их жадным дыханием, но потом с улицы слышится топот сотни ног и оглушающий рёв. Судя по звукам, они пробегают мимо. Отлично. Теперь можно и отдохнуть. К тому же, в кладовке есть еда и вода. Кисе усмехается, когда видит взгляд Аомине, направленный на коробку с провиантом. Бывший бомбардир смотрит на него с удивлением. — Просрочка, — едва слышно выдыхает Кисе. Аомине берёт в руки бутылку с водой и открывает. — Разве у воды есть срок годности? — ухмыляется он и одним махом наполовину опустошает бутылку. Рёта обессиленно тянет руку к нему. В любых других обстоятельствах Аомине бы рассмеялся и заставил Кисе попотеть на площадке прежде, чем дать ему воды из своей бутылки, но не сейчас. Он вкладывает бутылку в его ладонь и, пока Кисе утоляет мучительную жажду, легко мнёт мышцы его травмированной ноги. Он так до конца и не восстановился, и теперь стоит Кисе выложиться по полной, мышцы ноги тут же сводит судорогой. Аомине удивлён тем, что Рёта столько продержался. У него есть дурная привычка недооценивать людей. Привычка, от которой он так и не смог избавиться. Зато научился работать в команде, и даже стал чуточку приветливее. Но Аомине никогда не забудет тот день, когда это прекрасное качество, которое он так ценил в Кисе, чуть не стоило ему жизни. Он шёл на тренировку впервые за долгое время. Тоо проиграли Сейрин. Он проиграл Кагами. Аомине чувствовал, как в нём с каждым днём просыпается былой азарт, а привычная скука рассеивается. У остановки он заметил знакомую фигуру, стоящую к нему спиной. Дайки удивился, что их тренер был за пределами зала, когда оставалось всего десять минут до начала тренировки. Он подошёл к мужчине, чтобы поздороваться. Харасава обернулся на звук его шагов и потянул к нему руки. Парень замер на месте. Впервые в жизни он чувствовал такой страх. Его руки и ноги не двигались, будто замороженные, в горле застрял ком, не дающий крику вырваться наружу. Тренер уже не выглядел так презентабельно. Его одежда была испачкана кровью, грязью и какой-то слизью, сочившейся из его рта. Волосы больше походили на грязное воронье гнездо. Кожа стала бледной и тонкой. Руки были измазаны кровью, они были покрыты укусами. Где-то даже были вырваны куски плоти. Его глаза затянула белёсая плёнка, взгляд был отсутствующим и пустым, но Аомине знал, что тренер его видит. Он чувствовал это всем своим телом. Он пришёл в себя, когда окровавленные пальцы Харасавы почти коснулись его футболки. Дайки кинулся к тренировочному залу за углом, но это было большой ошибкой. Не пробежав и половины пути, он остановился. На его глазах вся команда Тоо рвала на части какую-то девушку. В синеволосой голове мелькнула мысль, что это может быть Момои, но тут раздался звонок. Кто-то звонил ему на мобильный. Он судорожно достал телефон и выключил звук. К счастью, ребята были слишком заняты своей жертвой, чтобы обратить на него внимание. Он побежал к дому Кисе, по дороге ответив на звонок. Это была Сацуки. Аомине порадовался бы, но не мог себе такого позволить, пока не убедится, что Кисе не выходил из дома. Девушка сообщила ему, что поступают сообщения о неадекватном поведении людей. По всему городу они кидаются друг на друга. — И жрут, — добавил Дайки. — Что? — переспросила Сацуки, не веря собственным ушам. — Они жрут друг друга! — рявкнул Аомине. Девушка попыталась его успокоить, сказала, что обзвонила всех из «Поколения чудес» и предупредила, так что они сидят по домам, но до Акаши и Мидоримы она дозвониться не смогла. Но Акаши был в Киото, а Мидорима в Токио, он просто не сможет до них добраться. Дайки добежал до Кисе без происшествий, но он видел, как некоторые люди идут за ним. Они с Рётой заперлись в квартире и поддерживали связь со своими друзьями в видеоконференции, пока была такая возможность. Вечером в новостях призывали людей оставаться дома, мол, в нескольких городах Японии произошли вспышки агрессивного поведения среди населения из-за пищевого отравления. — Мы точно на месте? — спрашивает Кисе, роясь в своей сумке в поисках досье от Момои. — Абсолютно, — говорит Аомине. Рёта достаёт белую папку, открывает её и роется в бумагах. Раздаётся звяканье металла. Кисе пытается найти источник звука, но он всё ещё недостаточно пришёл в себя, чтобы быстро реагировать. Аомине подбирает маленький ключ на цепочке и вешает себе на шею. Не дай бог они его потеряют. Без этого маленького засранца всё впустую. Кисе находит нужный листок с картой и проверяет всё ещё раз. В случае ошибки они оба рискуют погибнуть самой страшной смертью. Он мельком видел здание на берегу залива прямо напротив этого магазина, когда они пролезали через витрину. Оттуда эвакуировали всех сотрудников сразу же после первых сообщений о неадекватных людях на улицах Иокогамы. Но это не гарантия того, что в здании никого нет. На этот неприятный случай в сумке Аомине лежит полицейский револьвер тридцать восьмого калибра и пять обойм к нему. Всего тридцать патронов, чтобы выбраться из передряги, но этого хватит. Аомине не промажет, Кисе был в нём уверен на сто процентов. — Готов? — спрашивает Дайки. Кисе кивает, закрывает папку, убирает её в сумку и поднимается, разминая мышцы. Аомине отпирает двери, они тихо выходят к кассе и останавливаются. Всё, что им нужно сделать, — пересечь дорогу, зайти в здание, добраться до единственного лифта, идущего до нулевого этажа, спуститься в лаборатории и найти все ответы. И на каждом этапе что-то может пойти не так, несмотря на то, что они владеют всей необходимой информацией, благодаря Момои. Эта девушка с розовыми волосами всегда их выручает, особенно, после вспышки этих, так называемых, отравлений. Сначала Сацуки выяснила, что никакие это не пищевые отравления, и врачи вообще не знают, что это за явление. Позже она добавила симптомы: тошноту, боль в мышцах, общую усталость, пониженную температуру тела. И всё это развивалось в течение нескольких часов после контакта здорового человека с выделениями больного. А потом наступала смерть. И воскрешение. Именно после этого больной начинал кидаться на других людей. Самым поразительным оказался тот факт, что чем быстрее заражённый умирал, тем быстрее он перерождался. Поэтому у военных не получилось сдержать их, просто отстреливая заражённых в больницах. Они просто ускорили распространение заразы. Вскоре после того, как отключили связь и интернет в том числе, Аомине с Рётой выбрались в ближайший магазин за продуктами — в квартире даже хлебных крошек не осталось. Им пришлось обойти несколько магазинов, чтобы найти нетронутые запасы еды. Они собрали два здоровенных рюкзака и целую магазинную тележку. «Лучше взять больше, чтобы дольше не выходить», — сказал Рёта перед выходом. Возвращаться им пришлось бегом. За ними бежал Кагами с оглушительным рёвом. Аомине готов поклясться, что видел на его футболке засохшие ошмётки скальпа с голубыми волосами. Если такое произошло даже с Куроко с его невидимостью, то с остальными дела вряд ли обстояли лучше. Аомине был вне себя от ярости. Кто-то был в этом виноват, и кто-то должен был за это ответить. Бывший бомбардир запер Кисе в квартире, пока тот спал, угнал мотоцикл, добрался до Сацуки и был ошарашен тем, что увидел. Девушка превратила свой дом в одну большую аналитическую доску с огромным количеством информации. В тот день они договорились докопаться до истины, а Аомине получил хорошую взбучку, когда вернулся к Кисе. Позади них слышится тихое рычание. Они медленно поворачиваются назад и видят Хьюгу, перекошенного непонятными наростами на теле, в разодранной одежде, со свисающим до пола языком. Он кашляет, разбрызгивая в разные стороны зелёную слизь, и, кажется, не замечает их. Кисе тихо шепчет: — Сейчас! Аомине кивает, и они устремляются к дверям высоченного здания напротив магазина, перепрыгивая через кассу и чуть не падая, поскользнувшись на осколках у витрины. На дверях навесной замок с цепью не останавливает ребят: они поднимают ближайший камень и ломают замок. Хьюга выбирается из магазина, путаясь в собственном языке. Теперь они не сомневаются, что он их видит. Они заходят в помещение и закрывают дверь как раз, когда Хьюга пытается схватить их своим языком как какой-нибудь хамелеон. Аомине достаёт револьвер. Он направляет его на охранника за стойкой ресепшена, но тот уже давно мёртв, судя по дыре в голове и приторному запаху гнилого мяса, заставляющему желудок сжиматься. В холле никого не оказывается, и они бегут по лестнице на второй этаж, только с него можно спуститься в лаборатории. Их встречает тишина, полумрак и труп другого охранника, развалившийся у турникетов. Они перепрыгивают через заграждения и идут по коридору, прислушиваясь к обстановке. Слишком много дверей офисов. Слишком много возможностей для притаившихся чудовищ. Звуки их шагов тонут в ворсе ковра, слышно только их дыхание, тяжёлое от страха и сосредоточенности. Они петляют по коридорам второго этажа, пока наконец не выходят к лифтам. Кисе снимает с шеи Аомине ключ и нажимает кнопку вызова лифта. Аомине направляет пистолет на раздвижные двери. Лифт прибывает и с тихим гулом распахивает створки. Внутри никого. Они заходят внутрь. Кисе вставляет ключ в отверстие ниже кнопок и поворачивает. Панель с кнопками подсвечивается приятным желтоватым цветом. Он жмёт кнопку с цифрой ноль. Двери закрываются, и лифт начинает медленно спускаться. Внутри пахнет медикаментами и хлоркой от частых дезинфекций. Когда Аомине и Кисе заявились к Момои, у неё тоже пахло хлоркой. Она обрабатывала всё каждый день, когда находилась дома, и каждый раз, когда возвращалась с очередной вылазки, она дезинфицировала всю одежду и себя в том числе. Они договорились, что будут приезжать к ней раз в неделю за новыми сведениями и привозить продукты, чтобы она не отвлекалась от своего занятия. Спустя пару недель у Сацуки накопилось столько данных, сколько она никогда до этого не собирала. Имена и контакты, сильные и слабые стороны, названия и истории организаций, химические уравнения, а ниточка всё тянулась и не собиралась обрываться. «Из тебя получился бы замечательный журналист», — сказал ей Кисе, изучая уже систематизированную информацию в отдельной папке, подготовленной специально для них. Они разыскивали нужных людей слишком поздно, чтобы хоть что-то от них узнать: те либо были мертвы, либо пополнили армию живых трупов, но для Момои это было информацией, которая вела к другой, более важной информации. И вот на прошлой неделе Момои передала им белую папку со всеми необходимыми данными. Ниточка привела к доктору Кобаяси, занимающемуся генной инженерией. Сацуки выяснила, что он остался в лаборатории на берегу залива, когда всех эвакуировали. Она раздобыла план здания и лабораторий, находящихся под ним. Она умудрилась даже достать ключ от лифта, без которого невозможно было бы попасть в лабораторию. Они составили план действий, но разумеется, всё пошло наперекосяк. Момои не хватило знаний, чтобы предугадать такое. Ей, в конце концов, всего семнадцать. Когда сегодня Рёта и Аомине ехали к лаборатории, они наткнулись на огромного раздутого мужчину, похожего на позеленевший шар. Он наклонился прямо перед ними и заблевал всю дорогу. Аомине прибавил газу, чтобы побыстрее объехать его, но на них прыгнуло непонятное существо с острыми когтями и сбило с мотоцикла. Существо походило на одичавшего человека с заострёнными зубами и когтями. Оно передвигалось на четырёх конечностях и издавало рычащие звуки. Кисе схватил валяющуюся рядом биту и ударил его по голове в момент прыжка, выиграв им немного времени. Аомине бросился было к мотоциклу, но тот перепачкался в зелёной блевотине. Она разъедала шины. Вонь стояла адская, но на этом их проблемы не закончились. Со всех переулков и зданий выходили эти озверевшие чудовища, некогда бывшие людьми. Они шли на это зловоние. Момои не учла, что они могут мутировать. Раздаётся звонок, оповещающий о прибытии лифта. Аомине держит пистолет наготове. Двери открываются, и на них обрушивается лавина живых мертвецов. Они неповоротливые и медлительные по сравнению с теми, что на поверхности. И выглядят чуть более целыми. Аомине стреляет, прокладывая дорогу из упавших трупов, Рёта сдерживает их натиск, закрывая руки сумкой. — Пригнись и ползи за мной, мы сможем убежать и скрыться в лабораториях! — командует Дайки и ныряет вниз, проползая между ног столпившихся. Блондин повторяет за ним, прикрываясь сумкой от капающих слюней и крови. Аомине уже готовится к последнему рывку, он видит, что частокол ног начинает редеть, осталось проползти совсем немного. Он уворачивается от загребущих рук, стремящихся схватить его то за волосы, то за одежду. Внезапно позади раздаётся крик боли и испуга. Аомине резко разворачивается. Кисе тянется к нему, пытается освободиться и ползти дальше, но сверху на него наваливается какой-то мужчина, вцепившийся зубами ему в бок. Остальные тоже наклоняются к блондину, падают на колени и прикладываются зубами ко всему, до чего могут дотянуться. Кто-то хватает Аомине за волосы, и он стреляет ему в лицо не глядя. Дайки перезаряжает обойму и отстреливает навалившихся на Кисе, пытаясь пролезть к нему. Его пинают и наступают на руки, но он этого не чувствует. В голове только одна мысли: освободить Кисе. Он знает, что патронов не хватит на всех. Он знает, что уже слишком поздно, его укусили. Но он не может просто бросить его здесь. Он должен хотя бы попытаться вытащить его. Ведь это он затащил его сюда. Рёта был против всех этих расследований и игр в детективов, как бы ему не было жаль друзей. Он не мог остановить Аомине и бросить его одного тоже не мог, поэтому принял единственное решение, которое ему оставалось — идти за Аомине. Кисе из последних сил швыряет ему сумку с папкой от Момои, понимая, что это единственный разумный вариант. — Беги! Слышишь? Беги! Найди его! — кричит он, захлёбываясь собственной кровью. — Аомине-чи, беги! Аомине хватает сумку. У него осталось всего 4 патрона. Он не хочет двигаться, не хочет больше никакой правды. Да кому она нужна такой ценой? Он не понимает и не помнит, как смог выбраться оттуда, отделавшись только парой синяков. Он сидит на полу в одной из лабораторий, запершись на все замки. Здесь прохладно. Его смуглые щёки обжигают слёзы. Что он здесь делает? Зачем он сюда пришёл? Поначалу это было забавно. Как играть в баскетбол. Ты находишь достойного противника, и в тебе просыпается азарт. Когда всё стало настолько серьёзным? Может, он просто спрятался за этим расследованием от жестокой реальности? Ведь если всё можно исправить, то это не проблема. Нужно только найти этого докторишку. А если нельзя? Разве этот монстр в белом халате вернёт ему единственного противника, который смог вновь разжечь в нём огонь любви к баскетболу? Разве он вернёт ему единственного друга, который всегда верил в него и когда-то был его тенью? Разве он вернёт ему его безбашенного блондина, который попёрся за ним в эти проклятые лаборатории? Аомине глубоко дышит, чтобы прийти в себя. Нужно найти Кобаяси. Иначе всё это было зря. Он вытирает слёзы рукавом толстовки. Заражённые уже ушли. Крики Кисе давно стихли. Аомине вытаскивает из его сумки папку, находит планы лабораторий и определяет своё местоположение. Он смотрит сквозь прозрачные перегородки, заляпанные слизью и кровью на коридор и оценивает расстояние до лаборатории доктора. Ему лучше быть в этой чёртовой лаборатории, иначе Аомине разнесёт здесь всё к токийскому гулю. Парень держит револьвер наготове и открывает дверь. Он не возьмёт с собой планы, они ему ни к чему. Он не собирается выходить отсюда. Некуда выходить. И не к кому. Дайки осторожно идёт по коридору, едва слышно ступая по грязному полу. В некоторых лабораториях заперты другие доктора и лаборанты, они провожают его пустым взглядом и истошными воплями, молотя кулаками по стеклу. Благо перегородки их приглушают. Бывший бомбардир останавливается возле лаборатории с номером сто восемьдесят два и надписью на двери «доктор Кобаяси, старший инженер-генетик». Спиной к нему сидит мужчина в возрасте и преспокойно что-то разглядывает в микроскоп сквозь толстые линзы очков, меняя препараты. Аомине уже разобрался с тем, как работают лабораторные замки. Он подобрал карточку-пропуск у какого-то бедняги, разорванного надвое, когда убегал от толпы озверевших докторов. Парень прикладывает карточку к считывателю, и лампочка загорается зелёным. Он открывает дверь и закрывает её за собой. Кобаяси поворачивается на звук, но он слишком медлительный. Его хватают за шиворот и стаскивают со стула. Доктор взвизгивает и пытается сопротивляться, но Аомине крепко его держит. — Кто вы? Как вы…? — начинает он, и Аомине с силой прикладывает его о прозрачную перегородку. — Заткнись! — рявкает Дайки и швыряет доктора на кресло, нависая над ним. — Сейчас ты мне всё расскажешь, а иначе я выкину тебя к лифту. Поставлю эксперимент: как быстро эти твари могут сожрать человека целиком. — Это лаборатория по исследованию стволовых клеток, я не понимаю, чего вы от меня хотите! — упирается Кобаяси, мотая головой и разводя руками. Аомине не может сдержаться (да и не видит для этого причин) и бьёт доктора кулаком в живот. Он готов его растерзать голыми руками, если он и дальше продолжит отпираться. — Говори! — рычит он, нависая над Кобаяси. — Я ничего не знаю! — говорит доктор и делает отчаянную попытку вырваться. Это не баскетбол, здесь не будет фола за применение грубой силы. Аомине бьёт мужчину кулаком с зажатым в нём револьвером наотмашь по лицу. Доктор откидывается на спинку кресла. Очевидно, у него сломан нос. Кровь бежит из разбитой переносицы и ноздрей по приоткрытым губам. Внутри Аомине ликует маленький бесёнок, требующий больше страданий и крови за тот кошмар, который натворило это неразумное создание, но доктор говорит: — Мы не хотели… мы не хотели браться за это. — За что? — спрашивает Дайки, в любой момент готовый отвесить ему новую оплеуху. — За разработку сыворотки, — отвечает доктор и сплёвывает кровь. Аомине ждёт продолжения, но Кобаяси молчит. Парень резко подаётся вперёд, тыкая револьвером в лицо доктора. — Мне что, каждое слово из тебя кулаками выбивать? — спрашивает он. Доктор инстинктивно закрывается руками и продолжает. — Несколько месяцев назад он пришёл в мой офис и предложил интересный проект, который стал бы прорывом в медицине. Он сказал, что нужен препарат, который смог бы усиливать способности спортсменов настолько, чтобы каждый мог справиться с любым из «Поколения чудес», — доктор заметил злобный и недоумевающий взгляд Аомине. — Я не знаю его имени. Знаю только, что он как-то связан с баскетболом. Я отказывался от его предложения, пока он не похитил мою внучку. Поймите, мне пришлось! — сокрушается он. — Сначала всё шло как по маслу. Мы проводили исследования на мышах, и препарат отлично себя показал. Их скорость и ловкость увеличились в разы. Их выносливость и восстановление мышц после травм улучшились. Мы должны были перейти к этапу тестирования на обезьянах, но он привёл в лабораторию несколько ребят из какой-то школьной баскетбольной команды. Ещё совсем дети. Я отказывался тестировать на них препарат, но он пришёл на следующий день с чёрным кейсом, открыл его и швырнул мне маленькую коробочку. В ней лежал палец моей внучки! Понимаете? Её маленький пальчик! — по щекам доктора текут слёзы, смешиваясь с кровью. Аомине не знает, что он чувствует. Он злится на доктора, но ему жаль его. Он в бешенстве от самонадеянности и наглости этого инкогнито, и он шокирован последствиями человеческой глупости. — Что было дальше? — тихо спрашивает Дайки. — Я согласился… Он снова привёл тех мальчиков в лабораторию, и мы сделали им инъекции. Ничего не произошло. Мы наблюдали за ними несколько дней, но ничего не происходило. Он подгонял нас и приводил всё новых ребят для тестирования модифицированных версий препарата. С ними тоже ничего не происходило. Мы отпускали их через два дня наблюдений в стационаре. Это было нашей ошибкой! Через две недели после первого тестирования они стали превращаться, а тестирований к тому моменту было уже десять. Семьдесят заражённых мальчиков-спортсменов. После смерти их показатели действительно значительно улучшились… Это уже невозможно было остановить, — выдыхает Кобаяси. — Это обратимо? — спрашивает Аомине. Его взгляд затуманен мыслями. — Обратимо? Мальчик мой! Ты спрашиваешь у меня обратима ли смерть? — саркастично отвечает доктор. Аомине застывает на месте как каменное изваяние. Ничего нельзя исправить, как прежде уже не будет. Сейчас бы он сыграл серьёзно, да только остался без команды, а без команды на этом поле делать нечего. И всё ради чего? Баскетбола? Когда хотят стать лучшим в чём-то, то начинают больше тренироваться. И как можно сравнивать себя с кем-то? Единственный, лучше кого ты должен быть, это ты сам. И чего добился этот придурок? Аомине вспоминает, насколько скучным ему казался баскетбол до того, как он проиграл Кагами. Если бы попытка доктора оказалась успешной, то многие игроки были бы обречены на такую же мучительную скуку. Одни от невозможности найти достойного соперника, другие от невозможности стать лучшими. Но его провал оказался гораздо ужаснее успеха. Этот препарат не попытка стать лучше, это уничтожение всего в попытке сравняться с лучшими. И что ему делать? Пристрелить сначала доктора, а потом и себя? Что ему делать с этой чёртовой правдой? В ушах раздаётся голос Кисе, который зовёт его по имени и велит бежать. Аомине прикрывает глаза, отгоняя непрошенные воспоминания. Толкотня, его пинают и пытаются схватить. Рёта тянется к нему и кричит от боли. Глаза жжёт от подступающих слёз. Кисе плакал, Аомине видел, как слёзы градом катятся по его щекам, и видел в его глазах безысходность, но он ничего не мог с этим сделать. А сейчас эти самые глаза смотрят на него совершенно пустым взглядом. Медовый цвет пока не окутала белёсая плёнка. Он бы с радостью отвернулся, но не может. Он как будто снова оказался в ногах у толпы. В ушах снова звенит голос блондина. И его снова пинают всё сильнее и сильнее… — Аомине-чи! Просыпайся! Аомине-чи! Аомине открывает глаза в недоумении. — Мм?.. — тянет он, силясь понять, где он находится. Над ним нависает Кисе. Солнечные лучи путаются в его волосах, одаряя их свечением. — Аомине-чи, ты что, не слышишь будильник? — удивлённо спрашивает Рёта. — Он звенит уже который раз. Дайки берёт мобильник и отключает будильник. Парень всё ещё не может поверить, что это всего лишь сон. Так реалистично… Он встаёт с постели и подходит к окну. На улице люди бегут по своим делам. Никто ни на кого не кидается, нигде не видны разбитые витрины. Только плотный поток машин на дороге. Аомине вздыхает и прикрывает глаза. — Ты опоздаешь на тренировку, Аомине-чи, — говорит Рёта, одеваясь. — Я сделаю завтрак, а ты пока собирайся. Кисе уходит на кухню. Дайки, всё ещё не пришедший в себя после сна, медленно бредёт в ванную. В его голове роем жужжат мысли и отрывки сна, перемежающиеся с воспоминаниями. Даже контрастный душ не может избавить его от едкого ощущения чего-то неправильного. Он выходит из душа ещё задумчивее, чем был до него. С кухни доносится пение Кисе. Он всегда напевает, когда готовит. Обычно Аомине этого не выносит, но сегодня он рад это слышать. Квартира наполняется запахом жареных яиц и бекона. Аомине тяжело вздыхает, раздражённо хмурится и берёт в руки телефон. Он набирает номер. Нажимает зелёную трубку. Идут гудки. — Да? — раздаётся на том конце. — Тренер, я ухожу из баскетбола.