Клуб "Порок сердца"

Слэш
R
Завершён
2109
автор
Размер:
6 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
2109 Нравится 152 Отзывы 254 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      Клуб «Порок сердца» открывается в десять, но посетители собираются не раньше полуночи. Рем заявляется около двух. Сует сотку водителю такси, огибает знакомую лужу, шагает к дверям.       — Как сегодня?       На него хмуро смотрит вышибала Василий.       — Полно твоих, — чешет бороду, подстриженную аккуратным детским совочком. — Будешь нарасхват.       Рем дергает плечом. Как будто бывает по-другому.       Стягивая кожаную куртку, он идет по темноте, подсвеченной синими венами неона. Сердце стучит барабанную партию вместе с «роллингами»: в клубе играют только рок.       Большой зал рушится на все органы чувств сразу: все громко-резко, алкогольно-потно, оголенно-ярко. И липко-жадно — взгляды Рем чувствует кожей. Да, сегодня много знакомых лиц. Бандит Сухих и депутат Марьев (или это Марьев — бандит, а Сухих — депутат?). Генерал Артемченко. Бизнесмен Романов. Судебный пристав Туринский… Все они улыбаются, хотят встретиться взглядом, приглашающе поднимают бокалы. Все они, люди с пороками сердца, преданно молятся на свое единственное лекарство. Но Рем не торопится — подождут.       Он оглядывает зал в поисках одного. Его. Того, для кого укладывал перед выходом волосы, втискивался в узкие джинсы, искал чистые носки. Но нет, слишком рано. Он никогда не ждет в клубе. Не танцует, не пьёт, не лапает девиц. Приходит к назначенному времени, а потом исчезает, оставляя запах чего-то дорогого и не-порочного. Рем кивает сам себе: Он наверняка придет.       Администратор спрашивает, нужен ли ему список клиентов, но Рему не нужно. Неважно. Уже давно.       Его комната — за залом. Стол, два кресла, кровать. Ничего лишнего — для того, что он делает, большего не требуется.       Первый сегодня Валерий Натанович. Большой бизнесмен. Кажется, недвижимость. Или строительство? Рем не помнит.       — Здравствуйте, Валерий Натанович, — он привычно снимает футболку, цепочку, тонкий браслет — и отворачивается.       — Привет, Рем, — шуршит пиджак с тучных плеч, глухо фыркают пуговицы на рубашке, звякают золотые часы. — Хорошо выглядишь.       Рем вздрагивает. Это еще зачем?       Когда все готово, он подходит к клиенту, обтирает бледно-влажную кожу спиртом, наносит гель. Все движения привычные, медицинские, ни грамма личного. Десять клемм в нужном порядке под левой грудью, как для кардиограммы, только электрокардиограф сейчас — Рем. Клеммы теперь и на нем, и он откидывается в кресле, прикрывает глаза, слушая, как Натанович натужно кряхтит, устраивается рядом.       Когда он был в последний раз? Месяц назад? Когда успел так сердце измотать? Все в язвах. А ведь обещал завязать. В прошлый раз так плясал, что полегчало, клялся, что в последний раз видятся.       — Слушай, Рем…       Да-да, сейчас будет оправдываться — будто Рему есть дело. Если больной раком продолжает курить, зачем доктору его оправдания?       Рем глубоко вдыхает, стараясь отключиться. Все внимание сейчас — на биении собственного сердца, что каким-то необъяснимым образом обрело способность лечить пороки других.       — Я, знаешь, — бубнит между тем пациент, — я помню, что обещал не возвращаться… Просто тут контракт подскочил — ну нельзя от такого отказываться. Пришлось, конечно, пару конкурентов убрать, но я правда тихонечко. Но даже после этого — прихватило. Еле дошёл до тебя. Вот скажи, почему сделки с совестью теперь сразу пороками в сердце?..       Он говорит и говорит, а Рем проваливается в зыбкий сон: сердце у Натановича — старая половая тряпка, после стольких стирок проступают дырки. Приходится работать на пределе. Свое сердце хрипит насосом.       Наконец готово. Натанович светится, трясёт руку, клянётся, что больше не придет. Но, кажется, сам в это не верит.       Ожидая нового клиента, Рем смывает осклизлость с кожи. Протирает антисептиком клеммы. Включает кондиционер.       — Здравствуйте. Можно?       Такого мелкого у Рема еще не было. Совсем мальчишка — светлый ёжик, прыщики, шрам под глазом.       — Конечно. Раздевайся.       Когда они садятся в кресла, Рем щупает чужое сердце своим и не удерживается. Когда успел заработать такие блямбы?       — Сколько тебе?       — Шестнадцать.       — А оплачивает кто? — услуги Рема — для очень богатых.       — Два месяца назад объявился отец. Я, оказывается, единственный наследник.       Неважно, напоминает себе Рем. Но процесс пошел — и из парня уже льется:       — Жил с матерью по притонам, пока ее какой-то мудак не грохнул. Ну, а я — его. Разбитой бутылкой. А когда остался один, стал выживать…       Парень все говорит, и голос сквозит раскаянием. А может, Рем выдумывает. Слишком история похожа на его собственную — до того, как открылся дар (дар? рок? порок?)       Снова время чистить клеммы. Вот если бы мозг можно было протереть антисептиком, убивая мысли-микробы.       Быстрый стук, и в дверях — высокий широкоплечий силуэт. Рем нервно вскакивает — это Он! Он!       Но нет. Это Быков. Огромный, бритоголовый, ковшерукий. Воевал в какой-то из недавних войн. Червивое сердце. Высасывает хуже всех.       Рем старается не слушать, но голос такой, что впивается в мозг не хуже клеммы. Говорит тихо, но слышишь каждое слово. Про то, как хорошо давить танками, с какой скоростью летит пуля, как лучше взорвать деревню. Не раскаяние — хвастовство.       Рем не выдерживает:       — Там же дети…       Быков дергает плечом.       — Ты тараканов мелких тоже ведь давишь.       Тошнит. Кажется, Рема сейчас насилуют. И пальцем не трогают, а противно, будто распяли и членом натыкали.       Клеммы срываются с хлюпом.       — Вали давай.       — Чего?       — Вали, говорю.       — Я деньги заплатил.       — Скажешь администратору, тебе вернут.       — Нет уж, — шипит Быков. Подхватывает Рема и вдавливает в стену. Душит. — Я плачу, а ты мне боли убираешь, уговор такой.       Рем хрипит, но все же успевает ткнуть третий палец в гнусную рожу.       — Отпусти его, — говорит за спиной спокойный голос.       Быков молчит, только держит пальцы.       Спокойный голос продолжает:       — Если с его головы упадет хоть волос, толпа в клубе тебя разорвет.       Это правда. И Быков знает. Ослабляет хватку, и Рем может дышать. Но недолго. Ведь в проходе, провожая Быкова прищуренным взглядом, стоит Он.       Дверь хлопает, они одни. Вдвоем.       Он.       Он старше лет на пятнадцать, но никогда не смотрит, как на ребенка. Хотя смотрит много и подолгу, разве что почти всегда молчит. Вот как сейчас. Глаза прозрачно-зеленые, будто стекло, на дне которого последние капли абсента, и смотрят так, что щеки в огне.       Рем потирает шею.       — Здравствуйте, Марат.       — Здравствуйте, Рем. Как вы? Я могу прийти в другой раз.       — Все нормально. — Рем сглатывает, нервно выдыхая — каждый раз, перед тем, как сказать этому человеку: — Раздевайтесь.       Марат кивает и берётся за пуговицы. Всегда идеально одет. Чёткая линия плеч, прямые брюки, приталенный пиджак. Раздевается неспешно — и для Рема это всегда стриптиз. Нужно отвернуться, но глаза прилипли. К скользящей с плеч ткани, к струящейся ленте галстука, к блеснувшим золотым запонкам. Из-под снега рубашки проступает солнце кожи — и Рем еле дышит. Сердце бьётся где-то под языком.       Хочется без клемм, прижаться к спине и лечить так — Рем ведь умеет. Но мозг бесстрастно крошит надежды: он такой же, как все. Хоть и молчит, но все сердце в тромбах, каждый раз словно возвращаешь с того света. Как-то ведь он их заработал?       Рем знает, и все равно надеется.       Клеммы на месте. Рем лежит и слушает сердце. Не свое, чужое.       А потом хочет говорить. Всегда хочет. Чего только уже не рассказал, а этот все слушает — и только иногда чуть слышно смеется.       — Знаете, что за имя — Рем? Рембрандт. Мать говорила, ей пришло озарение после родов, но думаю, она и в роддом протащила дурь. Рембрандт Алиев. Смешно, да?       — Нет, не смешно. Красиво.       Рем сглатывает это «красиво» залпом, будто стопку текилы, — и в горле кисло, солёно, а в голове — мысли-кактусы. Что с этим человеком не так? Какие сделки с совестью? От чего такие тромбы?       Сегодня или никогда. Узнать и не надеяться.       — Марат… вы где работаете?       Чиновник? Политик? Киллер?       Смотрит странно.       — У меня ателье.       — Что?       — Костюмы мужские шью.       Вопросов много, но с губ срывается самый глупый:       — Сами?       — Раньше сам, а теперь только мерки с клиентов снимаю.       Рем кивает на золотые запонки:       — А это…?       — У меня серьёзные клиенты, готовы платить за качество.       Верится с трудом, но сейчас в них обоих встроен детектор лжи: сердце Марата спокойно. А вот полиграф Рема барахлит. За рёбрами — грохот, на висках — пот.       — Вы в порядке? — Марат садится, обеспокоенно смотрит. — У вас так сердце стучит…       Рем не слушает. Нервы на пределе.       — Тогда что с тобой не так?! — Склоняется ближе — видеть, когда глупые мечты пойдут трещинами в зелено-стеклянных глазах. — От чего ты лечишься? Котят душишь? Проституток убиваешь? Младенцев ешь?       Марат смотрит долго, хмурится, ищет что-то в лице. А потом аккуратно берет руку.       — У меня порок сердца, Рем, врождённый. Наследственный. Когда лежал в больнице после инсульта, сосед рассказал, что в этом клубе…       Заставить замолчать. Прижаться губами. Вцепиться в плечи.       Мало.       Чувствовать жадный ответ. Пальцы в волосах. Ладонь на пояснице.       Мало.       Забраться на колени. Прижаться всем телом. Ощутить желание. Целовать, обнимать, вылизывать. Двигать бедрами, любить, вдыхать, биться сердцем.       Мало, мало, мало.       Ремень. Ширинка. Кожа к коже. Скользко и нежно. И горячо, до чего же горячо. Настоящее безумие. Сбой сердечного ритма. Персональный Рагна-рок…       Робкий стук в дверь. Наверное, депутат Сухих. Ему всегда не терпится.       Марат вскидывает голову к двери, потом смотрит в глаза — и молчит.       Рем умоляет:       — Скажи…       — Нет, ничего… — а у самого не пульс, а драм-сет внутри.       — Я все еще чувствую твое сердце, забыл? Ну?       Тихо смеется. Бу-бум.       — Я… — бу-бум, — подумал, вдруг ты захочешь, — бу-бум, бу-бум, бу-бум, — ужин? Со мной?       Внутри тепло и щекотно. Рем качает головой.       — Завтрак.       — Завтрак?       — Перед клубом я много сплю. А вот после — жутко голодный. Заканчиваю через два часа. Дождёшься?       Губы в губы. Дыхание к дыханию. Порок к пороку.       — Дождусь.
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.