Теплый желтый свет

      Вечер был очень громким и, по идее, веселым. Во всяком случае толпа малышни со счастливыми визгами колбасилась на танцполе, кто-то более, а кто-то менее вменяемо.       Энакин никогда не любил такие вечеринки: чувствовал себя лишним. Раньше он просто не приходил, говоря, что болеет, не то съел и вообще слишком стар для этого дерьма (учитывая, что сейчас, спустя два года, ему едва исполнилось двадцать, это звучало довольно смешно), но вожатые просто обречены на посещение всех «праздников жизни». В частности, смотреть на то, как один из подопечных на сцене изо всех сил изображает из себя солиста, двигаясь под фонограмму. Почему-то считалось, что это развивает в детях артистичность и уничтожает боязнь сцены на корню. Может, оно и так. Неплохой музыкальный вкус развивался уж точно: ставили на дискотеках старую и не очень классику.       Но припадки юного артиста все равно вызывали жгучий испанский стыд.       Нет, в целом, Энакин любил детей. Очень. Особенно чужих и отданных ему ненадолго. Желательно, не больше, чем на час (надо признаться, что и это был своего рода рекорд).       Что он тут делает? О, хороший вопрос. Сам Скайгай, разумеется, отвечать на него не будет, но это и не нужно: ответ уже стоял на сцене и куда как качественнее предыдущего «вокалиста» отыгрывал выступление.       Да, Бен Кеноби, который старше его на пять лет, является старшим вожатым и любимцев абсолютно всех детей. Мелкие готовы были съесть ради него первое, второе и даже салат. Более взрослые, скрепя сердце, позволяли загнать себя на доп.занятия по изучению языков, шахмат и не отлынивали от зарядки, если ее проводил он.       Вот и сейчас Бен напоминал самую настоящую звезду, выступающую перед стадионом поклонников.       – Любуешься, Эни? — хохотнула из ниоткуда взявшаяся Асока.       – С чего ты взяла, шпилька? — неохотно буркнул тот, отрывая взгляд от предмета обожания.       Асока еще не была полноценной вожатой, а, как и когда-то сам Энакин, проходила что-то вроде стажировки. Набиралась опыта у коллег, проводила занятия по живописи. Большая часть спортивного досуга также лежала на ее, казалось бы, хрупких плечах.       – С того, я прошла перед тобой раза четыре, гадала, когда ты меня заметишь. Не дождалась, — хмыкнула девушка.       Имела полное право удивляться: в лагере было не так много девушек, предпочитающих окрашивать волосы в белые и синие пряди.       – Ладно, сдаюсь, –улыбнулся Энакин.       Эта шустрая девчонка раскусила его почти в первый же день и все попытки парня обратить все в шутку или отмолчаться игнорировала, лишь иногда понимающе кивая. Брюнет подозревал, что, подобно большинству девушек, она уже выбрала оформление для его, Скайуокера, с Беном свадьбы.       – Кстати, как так получилось, что у вас одна комната? Неужели просто везение? — с прищуром спросила Асока, становясь рядом с другом и тоже устремляя взгляд на сцену.       – Всю осень заваливал нашего Великого и Ужасного Мейса скорбными письмами о великой любви к детям, — не без гордости признался Скайгай.       – Интриган, карьерист и безумный влюбленный, — подвела итог девушка.       – Не без того, — скромно потупил очи ее собеседник, в глубине души радуясь, что может проговорить с кем-то о своих подвигах во имя любви.       – Песня ему подходит, кстати, — мечтательно вздохнув, констатировала Асока.       –О да, я бы дорого дал, чтоб он стал моим личным Иисусом, – хмыкнул парень, с трудом сдерживая смех: на щеках его подруги полыхал румянец, с головой ее выдающий. Что ж, значит, это не он озабоченный идиот, а песня действительно с намеком.       – Пойду-ка я, мне тоже предстоит попрыгать по сцене. Пожелай мне удачи! — вздохнула Тано, потянувшись и после нырнув в толпу.       – Хвала Силе, что я обделен актерским талантом настолько, что это даже начальство понимает, — порадовался Скайуокер, отмечая, куда пошел ушедший со сцены «Иисус», не подозревавший пока, что и как с ним хочет сделать его собственный сосед по комнате.       Хочет, но, конечно, не сделает. Поди тут решись!       В том, о чем мечтал Энакин, общество не поощряло буквально все: от самого факта однополых отношений до романов на работе. И сам Бен, несомненно, тоже не горит желанием испытывать судьбу, иначе уже давно был бы замечен с кем-нибудь.       Тот факт, что его кумир может нравиться не абсолютно всем, Энакин принимать отказывался. В смысле? Как не обожать его? Да это невозможно же. Просто он вам еще не улыбался, наверное. Вот когда посмотрит на вас своими светлыми глазами, улыбнется мягко, тогда и поговорим.       – Хотя, я, наверное, все-таки фирменный извращенец, — вслух подумал Энакин, завороженно глядя на раскрасневшегося, растрепанного вожатого. «Иначе объяснить тот факт, что он возбуждает меня даже в образе Иисуса, я не могу. Разве что гормоны?» — закончил он уже мысленно.       – Эй, Езус*, спасешь меня? — крикнул он приближающемуся парню и тот улыбнулся, после чего ткнул себя пальцем в щеку и сделал губами «чмок».       «Стало быть, я у нас Иуда? Такого пейринга мир еще не видел!» — хмыкнул Энакин, подходя к застрявшему в толпе вожатому и действительно касаясь губами его щеки.       – Да ладно, я же пошутил! — рассмеялся тот, хватая «спасаемого» в охапку и целуя в лоб, – Все, спасен! Встань и иди, что говорится, — улыбнулся он, отпуская Энакина и легонько толкая его в спину, подгоняя.       Это как раз больше всего ставило в тупик молодого Эни. Подобная распущенность. Ему было бы куда как проще, если бы после этого поцелуя Бен замер и посмотрел на него как на прокаженного. Хоть понятно, что делать, понятно, как он относится к нему, а так… шуточки, объятия, такие вот поцелуи, а что он думает — поди еще узнай.       Нет, Бен не целовал всех подряд, конечно, да и тискал далеко не всех, однако любой из коллег или «питомцев» мог подойти за обнимашками в минуту грусти и быть уверенным, что его не пошлют.       «Хотя, целует он и правда мало кого. Только Асоку в макушку. И меня вот. Но я же сам напросился, да? Это же, типа, «спасение» и все?» — думал Энакин, выходя из толпы и мельком отмечая, что Шпилька поет без фонограммы. Вот у кого действительно талант!       «А что ты скажешь, если узнаешь, что я хочу поцеловать тебя не только в лоб?» — раздалась в голове Скайгая чужая мысль и он вздрогнул.       – Уже с ума схожу, — буркнул он, понимая, что слишком много думает о сексе. Чертовы гормоны, чертов Бен с его объятиями.       – Я сбегаю. Это же последний номер на сегодня? — поинтересовался он у звукаря.       Тот глянул на него и хмыкнул.       – Иди уж, Чахлик**. Прикрою, если что, но скажу, что у тебя свидание с унитазом, так и знай.       – Поварам влетит, — улыбнулся Энакин, благодарно слегка сжимая плечо друга.       Он немного завидовал Фисто. Работа интересная, плюс всегда можно с умным видом смотреть на свой микшерный пульт и все будут уверены, что ты дико занят.       Энакин не знал, почему Кит к нему благосклонен, но знал, что он действительно прикроет его, если Мейс внезапно решит явиться и посмотреть, все ли вожатые следят за молодняком.       А еще он знал, что дико завидует обаянию Фисто! Вот уж кто не был откровенным красавцем, но благодаря почти черным глазам и яркой улыбке спокойно крал сердца у всех, кто под руку подвернётся. Правда, ему, похоже, как и Бену, это не особенно было нужно.

***

      Оказавшись в своем номере, Энакин вздохнул поспокойнее, запер дверь и задернул шторы.       Теплый желтый свет ламп, деревянные стены, белоснежные простыни — все это успокаивало его.       Скайгай замер, прикидывая, успеет ли подрочить на своего соседа, пока тот добросовестно исполняет свой долг и тусуется на крытой площадке для мероприятий.       Не факт.       – Никакой личной жизни, — приуныл парень, вставая и оглядываясь. Бежать на ночь глядя в душ это, конечно, хорошая идея, но нет.       – И как вот мне расти здоровым нормальным мужчиной, если мне даже уединиться толком негде? Сплошные стрессы, — заворчал Энакин, садясь на кровать и кладя руку на свой пах. Шутки шутками, но возможность того, что в самый неподходящий момент заявится его сосед скорее возбуждала: член явно стал крепче.       –Сила, да что же я такой извращенец? — простонал парень, поглаживая себя через плотную ткань джинс.       Скайуокер закусил губу. Представлять себе нависшего над ним Бена, глядящего прямо в глаза и поглаживающего его член, оказалось невыносимо возбуждающе и приятно.       Как он произносит его имя? Вроде ничего особенного. Просто «Энакин», ничего особенного. Иногда короче — «Эни», как будто они давно знакомы.       Но за прямой взгляд глаза в глаза, за сказанное шепотом его имя, за близость губ хотя бы на секунду Энакин был готов отдать…не все, наверное, но многое.       Юноша рвано выдохнул, чуть сильнее сжал пальцы и улыбнулся, ощущая дрожь в теле.       – Эни, — произнес Бен таким знакомым, очаровывающим голосом, что Скайгай задохнулся и выгнулся в кровати, не успев закрыть головку ладонью и теперь оказался в не самой приятной ситуации: семя испачкало его одежду и, хвала небесам, не попало на кровать, но вот голос Бена ему, к сожалению, не привиделся.       – Энакин, тут, между прочим, не очень тепло! — глухо сказал он. Впрочем, сказал он наверняка нормально, а звук заглушила дверь. Энакин всем сердцем надеялся на то, что его стон она хотя бы сделала тихим.       Скайуокер не отличался громкостью в подобного рода делах, но тем не менее не сдержал всхлип. Вот уж что-что, а воображение у него было отличное и, соответственно, мастурбация тоже.       – Мои ноги слабы, моя спина больна, мой хвост отваливается, — запричитал Энакин, судорожно стирая с себя сперму и восхваляя свою предусмотрительность за наличие влажных салфеток прямо на тумбочке у кровати.       – Кончай, а? — возмутился голос за дверью.       Скайуокер тихо прыснул в кулак, оценив комичность ситуации.       –Да я уже, — сказал он с каменным лицом, открывая дверь.       –Рад за то, что твои отношения со своей рукой наконец-то наладились, — огрызнулся Бен, входя, – Но в следующий раз просто попроси меня свалить куда-нибудь, раз уж при мне тебе так неловко. Я чуть не окоченел, пока ждал!       – Ты стоял там максимум минуту! — возмутился Скайгай, надеясь, что не покраснел.       Справедливости ради, на улице и правда стало намного прохладнее и парень поспешил закрыть дверь. Он не верил в целительную силу проветривания, особенно в такой дубарь.       – Лето на дворе, какого черта? — вздохнул он, поежившись.       – В горах вечером вечно холодрыга, мог бы привыкнуть, — откликнулся Кеноби, роясь в своих вещах и вытаскивая полотенце.       – Ненавижу холод, — вздохнул Энакин, снимая футболку, на которой еще виднелись пятна. Придется застирать.       – Вообще, если ночевать с кем-то под боком, то вполне ничего, — заметил Бен, заканчивая крошиться.       – Я сам на этой кровати еле помещаюсь, спасибо, — хмыкнул брюнет, устремляя все свои ментальные силы на то, чтоб не думать о том, кого он хотел бы видеть в своей кровати.       – Мы можем придвинуть их друг к другу, в принципе, — предложил Бен.       Он стоял спиной к Энакину, поэтому тот не видел его лица.       – И спать в обнимку? — как можно насмешливее спросил брюнет, надеясь, что по голосу Бен не поймет, как его будоражит эта идея.       – А если и да? — Бен обернулся, широко улыбаясь, – Буду спасать тебя от замерзания. А то ведь окоченеешь и на меня свалится твоя работа, — продолжил он.       Энакин промолчал. Он смотрел в смеющиеся синие глаза и просто не знал, что ответить. Можно отшутиться, конечно, однако эти провокации сбивали с толку. Это он со всеми так шутит?       –Земля, земля, прием! — Бен не придумал ничего лучше и оригинальнее, чем подойти и пощелкать пальцами перед замершим соседом.       – Дурак, — фыркнул брюнет, встряхнувшись.       – Что, так не хочешь делить со мной ложе? — усмехнулся Кеноби.       – Иди до кого-нибудь другого домогайся, — отрезал Энакин, отступая на шаг и садясь на кровать.       «Как-то это странно» — подумал он, неожиданно отмечая для себя, что впечатление, которое обычно производил на него Бен, поменялось. Сейчас он смотрел на него не как «папочка», каковым казался, пока возился с подопечными.       Скайуокеру стало неуютно. Он вдруг осознал, что Бен может не быть таким милым и святым, каким он, Энакин, его себе представлял.       – А если я хочу домогаться до тебя? — спокойно спросил тот, склоняясь над сидящим парнем.       "Или это сон, или грибы в супе были нифига не шампиньоны" – подумал Энакин, обнимая соседа по комнате за шею и приоткрывая губы в ответ на настойчивый поцелуй.