***
– Ох, ты в самом деле нам всем помогла. Если бы не твои игрушки, то мы бы не вернулись домой. - воскликнула Василиса. Маленькие вьюночки сбивались к её ногам, обвивая ступни. – Я лишь поселила свитки воспоминаний вам в сердца, которые до последнего увеличивались, а потом они закрылись и ждали момента, когда придёт время, когда кто-то из нас будет фанатично искать память. - заключила Полина, качнув головой в сторону Севы. – После создания этого места, я скрылась в лесах неподалёку, меня охраняли многолетние сосны, но однажды в мой дом ворвались и сковали меня. Они пытали своими железными игрушками, переломали всё пальцы, а потом порезали горло, оставляя умирать одной на полу, а рядом со мной остывали тела моих детей, - всхлипнула Василиса. – Со мной тоже неблагодарно обошлись. Пока я спала, они подожгли мой дом. - надулась Анисья. – Когда я вышел из дома по делам в город, вернувшись, увидел холодные трупы Карины и наших малышей, меня обуздало такое безумие. Медведь порвал клетку, в которой он жил столько лет, и начал мстить долгие шесть лет, пока самые смелые охотники не выстрелили мне в грудь болт. - Митя склонил голову, вспоминая всё до последних деталей. – Представьте себя на моём месте, сначала улетает Сира, потом мне приходят один за другим страшные письма с детальными описаниями ваших смертей и память, не дающая забыть ни момента нашей общей жизни. Я прожил до глубокой старости и помнил эти письма наизусть, мог процитировать любое из них и ждал, что ты сдержишь обещание, - Сева взглянул на Полину, которая внимательно склонила голову на бок. - И ты его сдержала, раз мы все здесь. – А что же стало с тобой, сестра? - улыбнулась Маргарите Полина. – Ох, как бы я не пыталась не заводить связей, вы глубоко засели у меня в груди. Уходить, не стану лгать, было сложно, но потом всё как-то более-менее наладилось. Я нашла мужчину, дала ему потомство и в последнюю минуту этой жизни старшей дочери передала серп со строгим указом - хранить, любить, лелеять и передать своей дочери, а если не выйдет отдать одной из семейств, что очень любит Мару, семья должна тоже будет хранить его при себе, пока новая претендентка не заберёт его себе. - Маргарита рассмеялась и ей вторили ещё несколько голосов. – Мы так рады, что вновь встретились... - друзья обнялись. Их сердца скакали, как бешеные, а магия вокруг них пела победную песню неизвестного авторства. Струны душ переплелись вместе, образуя Гордеев узел, соединивший их противоположные полюса и характеры. – Думаю, люди ещё не готовы вновь встретить нас, они то не знают о нашей афере. - напомнила Анисья – А если Илья Иванович нас выдаст? - спросила Василиса. – Не выдаст, он будет ждать, - пообещала Маргарита. – Главное, не давать другим почву для сплетен, - напомнила Полина. - Нужно вести себя, как до нашего преображения - дурачится и прикидываться маленькими детьми, ничего не понимающими в этом мире. А самое главное не проявлять наши любовные связи друг с другом. – Это точно - подтвердил Сева. – Сказал Михаил, - хохотнула Маргарита. – Ты что-то имеешь против? - угрожающе понизил голос Сева. Маргарита сменила его насмешливым взглядом. – Ведь это ты у нас вроде как самый пылкий романтик, - привела довод она. – Говори за себя. Нашла себе маленького мальчишку и ревнуешь его ко всему что движется женского пола. – Мы только воссоединились, а вы сразу собачиться, на какой-то момент мне показалось, что всё это я сделала зря. Не разочаровывайте меня, будьте добры. Друзья сразу прекратили распри. Они медленно встали и медленно разошлись по домам. Было в их походках что-то новое, что-то загадочное, такое старое, что и вспомнить страшно...***
Много дней они провели в прострации забытия и воспоминаний. Многие воспитанники встречали случайно друзей в их непоколебимом составе, а те то смеялись, то на долго замолкали роняя скупые слезинки о прошлом. Наставники тоже заметили эти изменения, но спрашивать не хватало духу ни у кого, только попытавшись заглянуть поглубже в глаза, ощутить магию, натыкались на плотный шлейф тумана времени.***
И так сменялись дни. Облака проскальзывали мимо, не останавливаясь надолго. Крик радости тёк из души рассыпаясь тихим шёпотом по листам и травинкам. В один из дней, когда этого больше всего не ждали напали Старообрядцы. Они рушили барьеры, защиты, ломились напролом. Проникнув в Заречье они убивали детей, всех, что оставались на улице, поблизости. Духи, что поселились в телах шести друзей, укоренились на столько, чтобы дать возможность себе и им противостоять нападению. Они пришли тихо, со всех сторон и устраняли, рассыпали в пепел Старообрядцев, поднимающих руки на детей. Наставники тоже боролись, но они одни не могли противостоять такому огромному числу нападающих. Маргарита тихо читала какой-то наговор и из-за леса вылетел огромный зверь, дракон, змей. Он охватил в огромное кольцо всех Тёмных и радостно летал вокруг сестры. Она улыбалась и подставляла руки под тонки головы змея Горыныча. Полина обхадила всех Тёмных и отправляла их в небольшое зеркальце, там они и остануться, пока не придёт время ей вновь прийти и отразить неведомую беду. Остальные смотрели, чтобы ни один не ушёл, не попытался противостоять. Зареченцы чувствовали мощь и силу этих шести детей. Они были жуткими воплощениями прошлого, что отказывались принимать простые человеческие умы. Полине оставался только один человек. Тёмный дернулся, никто из Союза не успел его поймать. Темный скользнул малозаметной тенью и небольшим клинком глубоко ранил Водяную. Она закричала чужеродным двуголосьем. Она в последний момент успела спрятать мага в зеркальце и откинуть его в сторону. По всему тщедушному тельцу Полины проходили жуткие волны, на глазах меняя образ. В руках и теле мелькали крылья и прекрасный хвост, они моргали и не могли определиться между человеком и птицей. Сева носился было к Полине, но небольшой вскрик, будто приказ на птичьем языке, заставил Митю крепко держать друга. Он рвался, бился в чужих руках и кричал-кричал-кричал. Но его крик не мог пересилить полный муки рёв уже больше птицы, чем человека. Из открытой раны струилась синяя кровь перемежаясь красной - человеческой. С лица Полины пропали все человеческие черты, череп вытянулся, в зоне темечка росли и ширились прекрасные перья, а заместо рук остались только крылья. Птица в конце концов обратилась во всей своей красе. Птица буквально высасывала из воздуха всю воду и дышать становилось все труднее. С рваными перелётами птица достигла реки и с головой стекла внутрь. Сева вырвался из рук обомлевшего Муромца и кинулся к реке. Он хотел быть ближе, но она все утекала от него, точно вода сквозь пальцы, вот ирония! На несколько минут на берегу восстановилась мертвая, невесомая тишина. Все звери, насекомые, сам лес умолк в ожидании либо смерти, либо чудесного восстания из пепла или воды. Минуты текли, вода в реке забурлила, встала стеной и упала обратно. Ничего больше не происходило, пока с громким вскриком радости из воды, поднимая сотни брызг, не поднялась огромная голубая птица. Она радостно ловила водными крыльями шустрый ветер, а он подхватывал её и нёс всё дальше в высоту. Птица вновь вскрикнула и начала падать камнем вниз. Там показались маленькие точечки людей, но взгляд сфокусировался только на одном из них. Память услужливо кидала все моменты её перерождений, встречи с ним и дальнейшей жизни. Она переродилась и нынешний он стал для неё отзвуком чего уже оконченного. Она не может остаться с ним, потому что о нём не знает ничего того, что помнить должна. Об этом юноше, о том что он любит, что ненавидит м есть ли у неё ещё хоть один шанс. Он плавно опустилась прямо перед ним, со всем своим величием и грациозностью она предложила ему перо. Сева лишь непонимающе наблюдал за действиями чудо-птицы. Птица крикнула и звук, неземной и прекрасный, отразился от деревьев. Будто марионетка, Сева протянул руку и выдернул перо из крыла, птица не вскрикнула и вообще не дернулась, не считая плавного покачивания на легком ветерке. В руке у юноши осталось красивое перо, которое отражало в себе все как зеркало, а под другим углом, казалась крепче гранита. Водный феникс наклонился ближе к Севе и обранила ему на щеку несколько слезинок. Птица невесомо поклонилась, и крикнув, взлетела, оставив на земле несколько невзрачных голубых пёрышек. Густав Вениаминович аккуратно их подобрал и спрятал в крошечный мешочек.***
Феникс улетел, куда и зачем не известно никому. Сева остался один и ещё долго смотрел в небо. Хотелось сделать несколько шагов и шагнуть в веселую речку, поближе к стихии, которая его покинула. Но тихий голос будто шептал ему: "Ещё увидимся", а где-то в вышине пролетела прекрасная птица-Феникс.