Golden days

      Когда Павел говорит, что они всей семьёй в это воскресенье идут в парк аттракционов, Ангел тяжело вздыхает и прикрывает лицо рукой.       Дожили.       Вообще-то зовут его Александр, Саша, если проще, но все домашние зовут его Ангелом. Кроме отца, разумеется. Для отца он Сашка, изредка Саша, совсем уж редко — в минуты особенного недовольства — Александр, но до последнего Ангел старается не доводить: рука у отца тяжёлая.       Так вот, в это воскресенье они идут в парк развлечений, и планы Ангела: фильм, прогулка по набережной, в конце концов, сон до обеда летят в тартарары. Ангел, конечно, мог бы отказаться — сослаться на занятия, придумать что-нибудь, но обманывать отца ему не хочется, да и в чём-то причитающая мама права: они давно нигде не были вместе.       Поэтому Ангел тяжело вздыхает, нацепляет улыбку номер три, согласную, показательно счастливую, и мужественно готовится перенести весь позор, который с ним произойдёт.       Висящие на нём Николай и Михаил только добавляют прелести ситуации.       Вообще-то младших братьев Ангел любит: они весёлые, добрые, смешные, старшему едва ли не в рот смотрят, и Ангелу это льстит. «Уж куда лучше, чем если пример они будут брать с Константина», — думает он. Константин любит вечеринки, дискотеки, студенческие посвяты и выпить. Константин с трудом перевёлся на второй курс, может, дальше будет полегче, но… Ангел просто надеется, что брат когда-нибудь найдёт себя в жизни и займётся делом. И уж конечно — Ангел готов на это поставить, хотя отродясь не тратил деньги таким странным образом, — Константин, Костя никуда не пойдёт. Может, вообще не будет в состоянии идти, что уж.       Сёстры вечно возятся с младшенькими, даром что тоже студентки и взрослые девушки с характером. Они вечно балуют «Коленьку и Мишеньку», водят их гулять, забирают из садика, играют с ними… Они тоже пойдут в парк и будут радоваться вместе с малышнёй.       В общем, Ангел в меньшинстве и страдать будет в одиночку. Конечно, мелькает в голове шальная мысль позвать Адама, его лучшего друга, единомышленника и вообще кого только не — Адам часто у них бывает, и отец часто шутит, что это ещё один его сын. Адам в такие моменты кашляет и делает вид, что его не существует в природе, и Ангел может его понять: выжить с отцом на одной территории может только тот, кто делает это с рождения.       Ангелу повезло — это его случай. То есть, авторитарная бабушка, мама отца, пыталась забрать его, Константина и сестёр, ссылаясь на то, что семья молодая, детей много, квартира маленькая, денег нет, но… Отец твёрдо сказал, что они справятся, было бы желание, и больше бабушка их не навещала. Ангел иногда к ней приходил, ему всякий раз что-нибудь дарили, давали карманные деньги, спрашивали о школе, и на этом общение заканчивалось. Сейчас всё происходит примерно так же, только денег дают больше, а спрашивают про университет. Ангел ходит, конечно, не только поэтому — Ангел бабушку вообще-то по-своему любит: она может дать совет, помочь с чем-нибудь, но жить бы он с ней не хотел ни тогда, ни сейчас. И дедушку, кстати, Ангел любит — они с бабушкой давно развелись, и семьи у них уже были свои, дети там, внуки, но дедушка часто приходит в гости, немного печально и устало улыбается, играет на скрипке и учит Шпица, собачку, давать лапу и танцевать под флейту. Дедушка любит военную историю, рассказывает об армии, показывает, как клеить и раскрашивать фигурки. А ещё дедушка любит отца, в отличие от бабушки — их отношения Ангел не решается как-то обозначать до сих пор. Ангел просто старается быть хорошим сыном и внуком для всех.       И для этого ему надо потерпеть парк, аттракционы и сладкую вату везде, даже в ушах: есть аккуратно ни Николай, ни Михаил пока не умеют.       Поэтому в воскресенье Ангел стоит в прихожей один из первых, то скидывает, то надевает рюкзак, вслушивается в звучащую в наушниках песню. Ангел слушает «Дайте танк (!)» и Арию, мешает это с Сабатоном и старыми-добрами Битлами. Отец говорит, что Ангел слишком разносторонний: сам он предпочитает классическую музыку и немецкий рок, но не спорит, даже подарил на последний день рождения билет на концерт любимой группы. Отец уважает его, а Ангел — отца.       И поэтому, да-да, поэтому (а этих поэтому за день слишком много!) Ангел пойдёт в парк и будет радоваться вместе со всеми, хотя терпеть не может карусели и комнату смеха.       Всю дорогу до парка отец рассказывает о своём детстве: о том, как ходил кататься на колесе обозрения на ВДНХ, как ел мороженое — пломбир, самый простой и самый вкусный, как лазил через забор смотреть безбилетником кино, которое крутили в Нескучном саду. Мама смеётся, соглашается: её детство прошло в ГДР, и у них было что-то похожее, только лучше, конечно: ГДР пусть и не Запад, но и не Советский Союз.       У Ангела в детстве всего было куда больше: и какие хочешь аттракционы в парке Горького, и разноцветная сладкая вата, и шарики, и дорогие игрушки: машинки на пульте управления, лего, роботы… У Ангела было всё, да и сейчас Ангел не может пожаловаться: новая техника той самой яблочной марки, одежда лучших брендов, приличные карманные — что ещё нужно для счастья? Ангел благодарен родителям за то, что они ему дают.       А отец вспоминает, как в девяностых они с мамой купили в свою квартиру первый телевизор, вспоминает, как они радовались, когда удалось достать и стиральную машину, затем посудомоечную, рассказывает, как пригнал из Германии, уже объединённой, их первую машину.       Ангел улыбается: они все слышали эти истории не раз и не два, но всякий раз это так же интересно, как в первый.       — А потом, когда вас стало больше, чем может позволить обычная легковая машина, я решил купить эту, — продолжает отец. — Вот и она нам служит верой и правдой.       Ангел думает про себя, что, наверное, это по-своему здорово — такая большая семья. Ему, конечно, вряд ли светит: Машка Нарышкина детей не хочет вообще, разве что одного для себя, да и куда с ней… Ангелу она не нравится уже: несерьёзная, вечно непонятно с кем, ну её! Он думает о Лизхен, Луизе — девочке из Германии, зачем-то приехавшей учиться сюда, в Россию. Лизхен добрая и покладистая, мягкая, всегда ему рада, делится конспектами и бутербродами. «А вот Лизхен могла бы, — думает Ангел, — могла бы, как мама».       Но машина останавливается, и думать о будущем становится некогда.       «Три, два, один… — мысленно считает про себя Ангел. — Пуск».       И дети с гиканьем вылетают из машины, за ними бежит Сашенька, подгоняемая Аней и Леной, за ними выбираются Маша и Катя. Костя, тяжело вздыхая, выползает следом, Ангел его поддерживает: Костя опять пришёл поздно, получил тяжёлый вздох отца и причитания матери, подзатыльник от брата. На утро, конечно, Костя был полностью готов к парку развлечений — не хотел скандала.       — Ну, пойдёмте же, — зовёт их отец, помогает выйти из машины маме. — Пойдёмте, нас ждёт замечательное веселье.       Иногда отец молодеет не на десять лет, не на двадцать, а на все тридцать или даже сорок — когда возится с младшими. Ангел понимает: раньше времени у отца почти не было, всё отнимала работа, и возможности пообщаться с детьми почти не было. Теперь проще, теперь легче, и отец навёрстывает, как может. Ангел видит, как улыбается мама, и ему спокойно и хорошо.       Но вцепившийся в руку Коленька напоминает, что его всё ещё ждут.       Ангел ненавидит карусели. Ему повезло: вымахал настолько, что на детскую его уже не пускают, а вот на большую и страшную — запросто. Костя трётся в тени, за спиной матери: ему сейчас только карусели не хватало для полного счастья. Ангел надеется, что в этот раз не будет валиться с ног, как слезет оттуда.       Отец смеётся, он эти карусели обожает, маме дурно, но она держится, а Ангел надеется улететь отсюда далеко-далеко: ещё один оборот он не выдержит. Где-то визжат сёстры — им тоже весело и страшно, а внизу следит за мелкими Костя, отказывается от ваты и пытается оттереть Мишку: тот измазался весь, измазал матроску, старшего брата и теперь думал взяться за Коленьку. Коленька отнекивается, сосредоточенно ест мороженое: аккуратно, держа в салфетке, стараясь не капать им на себя или на землю.       Ангел тоже хочет мороженого и не хочет больше кружиться. На его счастье, карусель останавливается, и он почти что падает, едва удерживается благодаря Кате: та вовремя успевает его подхватить.       — Вот здорово, да? — смеётся отец, и Ангел вздыхает.       И только оказавшись в комнате страха, он понимает, что всё ещё впереди.       Вообще-то Ангел не пугливый, легко смотрит в ночи ужастики (Катя визжит от страха, Саша прячется за брата, а Лена закрывает глаза и просит сказать, когда жуткий момент закончится), но эта комната — прямой путь к психологу, если не психиатру. На очередной выпрыгнувшей из стены кукле он хватается за голову и думает, что надо будет проверить потом несчастную на предмет седых волос. Маша невозмутима: она ужастики не любит, но не боится ничего. Костя апатично вздыхает, дёргается на любой шорох: Костя хочет спать и только спать.       Ангел просто надеется, что отцу с мамой хоть немного весело, и думает, что Коленьке и Мишке, оставшимся на попечении Лены, Саши и Кати, хорошо, привольно и вообще. Мишке купили вертушку, Коля тащил за собой шарик в виде лошади, потом они пойдут на батуты, а Ангел — на американские горки. «Спасибо, что не ещё что-нибудь», — думает он.       От горок Ангелу, разумеется, делается совсем худо.       Мама даёт ему воды, протирает лицо влажной салфеткой, гладит.       — Устал? — заботливо спрашивает она.       — Устал, — вздыхает Ангел. — Но отец ещё полон сил и энергии…       — Ну… — Мама вздыхает ещё тяжелее, проверяет, на месте ли валокордин и корвалол. — Надеюсь, в этот раз обойдётся без происшествий. Сердце у него уже не то для таких развлечений.       Но не тут-то было, и до самого обеда в парковом кафе Ангела таскают от одного аттракциона к другому, не давая толком передохнуть. В конце концов он с наслаждением плюхается на стул, большими глотками пьёт заказанный сок и пытается отдышаться. Отец по-доброму смеётся над ним с Костей, сажает на колени то Мишку, то Колю, улыбается дочерям и жене.       И Ангелу хорошо и уютно от этого.       Обратно они идут тоже уставшие и счастливые. Коля с Мишкой спят в одном ботинке, и Павел забирает Колю на руки, несёт так. Коля сонно обнимает его и спрашивает, когда они домой. Мишка угнездился у Ангела на плечах, дёргает его за слегка вьющиеся волосы и спрашивает, овечка ли его брат. Ангел думает, что уж скорее баран или тягловая лошадь. С обеих сторон на нём повисли Катя с Леной, Саша с Машей висят на отце, Аня с Костей — на маме.       В машине засыпают все без исключения, и только отец неспешно ведёт их большой семейный корабль домой, а мама следит за ним и дорогой.       И всё-таки Ангел любит все эти совместные походы. Любит и парк, и карусели, и мазаться в сладкой вате с ног до ушей. И отца, маму, братьев и сестёр тоже любит. И бабушку с дедушкой, и Лизхен…       На имени «Лизхен» он улыбается.       Всё у них будет, всё. Дом, машина, такая же семья: шумная, весёлая, дружная. Любящая.       Ангел клянётся себе, что сделает для этого тоже — всё.       А он своё слово держит.