***
— А-а-а-а! Не могу-у-у, — с задних парт послышался злобный стон, — как сделать этот номер?.. — барышня с покрашенными волосами повернулась к соседке. — Если я тебе скажу ответ, ты будешь тупить пуще прежнего. — со стороны послышался обидчевое мычание. — … Н-ну, ладно, что там? — Тридцать первое¹, какое с камим ты сокращала…? — спросила девушка, поглядывая на учительницу, что вбивала в их головы, насколь же они тупые. — Ну, что тут не понятного?! Сначала ты раскладываешь, потом соеращаешь. У тебя тут вообще списано не правильно, балда. — И отвернулась, решая примеры наперёд, чтобы потом с умным ебалом сидеть перед этой старой леди, старого воспитания, выбешивая только своим видом. — … Блин, точняк! Спасибо! — и мило улыбнулась, принимаясь исправлять. —!.. А-ага, — с чего-то вдруг, кровь пришла к щекам, а в голове стали видеться только её улыбка. Девушка мысленно простонала. Убрав прядь свело-серых волос за ухо, что неудобно выскочила из причёски, Инк, доррешав последний номер, принялась разглядывать свою обувь и своих одноклассников, отвернулись от подруги. Скрыв мимолетное смущение от своей подруги руками, та пыталась вникнуть в суть материала, что объяснял препод, что не особо выходило, ибо каждые 10 минут она на что-то отвлеклась, а продолжая, винила во всех смертных грехах человечества. Посмотрев время на часах, Чернилка вздохнула, легла на парту, прикрывая глаза, погружаюсь в слои мысли, пока её соседка — Ласт, с умным видом пытась решить предпоследний пример. Он никак не решался, а в конце учебника так и не было ответов, а волновать подругу — не хотелось. Тем более, увлекшись нахождение правильного ответа, Ласт краем глаза заметила, как Инк стала посапывать, что-то бурча под нос. Милое зрелище. Кажется, во сне она видела свой дом, и своих старых друзей, но только ступив на порог дома, все вспыхнула ярким светом, и по слышались смешки. Звонок нарушил её планы на сон, но дал надежду на выживание от алгебры. Приоткрыв глаза, просыпясь, она увидела, как Ласт прячет что-то в корман своей мини юбки, хихикая, собирала сумку. Инк решила не застрять на этом внимание.***
— Эй, Инки! — по поляне радостно бежала маленькая девочка, с зотистыми, словно яркий луч солнца, волосами. Подбежав к девочке, она резко покланилась ей, вызывая у той вопросы, протянула ей что-то. Этим что-то оказался браслет, сделанный вручную из разноцветных резиночек. — Я нашла его у подвала! Я молодец? — явно выпрашивая похвалу, сияла Дрим. — Конечно, Дримми! Спасибо, я думала, я его потеряла… — виновата пожимая плечами ответила Инк. — И-И-И-И-НК! — Буквально на всю улицу верещала высокая девчонка, махая приветливо руками Инк. С разбега, на неё набросились мелкая тушка ребёнка, схватившая её руками за спиной, обхват в ногами сзади, обнимая. Та приветлила погладила её по голове, смеясь. — Ты забыла это возле нашего домика, почему ты все время что-то теряешь? — спросила та, протягивая подружке брелок с кисточкой. — Прости, прости, постараюсь больше не терять свои вещи, Хе-хе… — виновата почесал голову, отводя взгляд в землю. — … Как ты с ней общаешься…? Она же из той самой плохой семьи, вечно от них один шум! Семья Ласт вечно не дет нашим родителям посмотреть фильм вместе с нами! Это грубо! Весь этаж на вас жалуется! Какие родители, такая и дочь! — Дрим, отошедшая от неё на пару шагов, после этих плов удаливасьч ничего не говоря на последок. Но знала ли она, что эти слова сделали ей очень больно. Или же, это было специально?..***
Перемена. Разные ученики и ученицы столпились в в разных углах, рядом со своим кабинетом, о чем-то бурно обсуждая. Кто-то сидела на кортачках и играл угры, вместо того, чтобы подготовится к контрольное по матеше; другие обсуждали ТикТок и фанфики, и о том, как нарисовать задницу человека; другие же обсуждали других, смеясь над тем, какие они неправилтные, не такие как они. Это вечно бедет так. Каждый считает, что кто-то лучше другого… Инк это ненавидит. Почему каждый раз кто-то должен страдать из-за каких-то двуличных сук и мразей?! Их слишком много, а их выводы — поддерживает большинство. Общество давно сгнило, под таким напором лицемеров, что так и пруться во власть, желая только себе хорошо жизни и кусок мяса больше, выкидывая обглоданную кость остальным, голодным и нуждающимся. Те взгляды, направленные на эту кость, и на самого мерзкой твари, от жалостливых и виновных, перетекут плвно в ненавидящие. И вскоре, терпению настанет конец… Задумываясь обо всем этом, Инк не заметила, как её прижал парень, склонившись над ней, коснылся её талии. — Эй, ты сегодня свободна? ~ — лелейно спросил ученик, смотря прямо в глаза своей жертве. — Эй, мудак, тебя каким лысым сюда занесло?.. — отталкиваясь от своей подруги недоброделателя, становясь перед Инк. — Эй, Эрр, вот, точно, это же Ласт, та распутная бабища. — Сказал парень, стоя за спиной мулата, показывая пальцем на девушку. Взглядом он отметил, что её одежда более вызывающая, чем у других, макияж ярче, а на шее татуировка. Дресс-код школы нервно курит в сторонке. — Милашка, не хочешь поразвлечься? ~ Твоя семейка вроде по этой теме? Или, может, я смогу подцепить твою сес- Упоминания самого дорогого родственника будет стоить немало го. Взяв за грудки парня, что тот глазом морнуть и не успел, как теперь уже он оказался прижатый к стене, вжимаясь в стену, под угражающим взглядом Ласт. — Только посмей тронуть мою сестру, я тебе хребет сломаю, псина… — прошипела она, вдавливая его в стену, после, отпустила, поправя свою одежду, взяла сумку, и под локоть подругу, пошла в буфет, бросив на прощанье: — Притроньтесь к ней или к Инк, лишитесь самого дорого ~***
Ранее серые тучи, стали более чёрными, грозясь вот вот пролить на город свои слезы обид, при виде того, что совершается в мире. Совсем немного, и из туч хлынул дождь. Шум проезжающих мимо машин стал менее слышим, что уж до прохожих. В домике было сыро, а крыша стала протекать, и под ней было поставлено вердро на всякий случай. Дождь, люди, мир… Все достало… Её семья вечно в долгах, распалчесваться они не придумали, кроме как пойти в тот бузнес, которых их дочка уже понимала, а её сверстники её за это дразнили. Ибо: «Как так, у родителей распутной жизни может вырасти нормальная девочка?». Негоже же ей появляться среди других людей, у которых родители работали на заводе, в детском саду, или на фабрике. Все они, простые люди, и их свободу никто не огркничивал. Но их мозг и воспитание явно ограничилось после брошенных ей слов «Шлюха!». Сидя в углу, одинокая девочка плакала, роняя детские невинные слезы горечи на пол, разбивать об дерево. Почему, почему она такая?! Её родители… Почему они вынуждены так поступать?! Почему никто не видит дальше своего собственного носа?.. Оасти не знала, почему мир так жесток к ней, но именно тогда она поняла, что мир — не справедлив. Ни с кем, ни с ней, не с Инк, не с её родителями… Спастизь из этого адского круговорарота было можно разными способами: сбежать; пойти детский дом; или, обратиться к кому-нибудь за помощью. Но кому…? Инк её избегала, а в доме становилось невыносимо. Она слаба. Она подчиняется правилам этого мира, когда это она должна самой себе ущазывать, а не как-то дети с площадки за поворотом… Она должна стать сильнее! Такие мысли были давно за пределами «настоящего» и «реального». Между сном и реальностью — огромная пропасть, и бывает, её не различить. Ах, как же хотелось Ласт заснуть, просто закрыть глаза, погрузиться в темноту, почувствовать, как она её обвала кивает, двая возможность забыть обо всем… О нелругах, о проблемах в семье и… О статусе.Статус и репутация влияет на все в этом мире. Какая твоя внешность, какой стиль твоего общения, как ты говоришь с людьми — главное. Ошибёшься, и почувствуешь, как все рухнет…
Это бесит её. Люди не все такие жестокие, как им предписываю ярлыки. Её подруга, Инк, чистой души божий одуванчик, среди крапивы, ярко светит своим приствием, разгоняя над ней тёмные туши проблем. Белая ворона, среди серых и унылых блекло чёрных ворон, вместе с такой же выделяющейся птицей, медленно бредет к свету, светлому небу, боясь взмахнуть крыльями, боясь упасть камнем на землю, разбившись окончательно… Людям, что достигли не бывалых высот этого не понять, какого это, падать, слышать смех за спиной. Но, они познали тягость неудач, и больше неоступятся, уверенно ступая вперёд, шагач по говам других неуверенных и потерянных людей. Как бы Ласт хотелось, разорвать ту несуществующую маску, разбить об сырой асфальт, и вздохнуть совбодной грудью запах после дождя, запах свободы от бремени проблем. Но, это чёртова маска не снималась! Сколько попыток было снять, стянуть тот ошейник и намордник с лица, ремень стягивался все туже и туже. А разговоров про неё становились все грязней и грязней, тянув на дно, и её, свою подругу…***
Люди говорят о тебе, шепчутся, смотрят на тебя надменно, критикую каждый твой шаг…
Инк. Она не хочет быть той, кому ей предписал мир. Какого черта, если она любит красить волосы, носит яркую одежду, и ходит с записульками в кармане — она творческая личность, бедная и несчастная. Она легко постоит за себя, ударит и влепит неплохую оплеуху темч кто зашёл слишком далеко. Шарф, давно стал окрашиваться в серый от пыли и грязи, красок и чернил. Картины, молберт, пустой холст, именно там, она видит свой мир. Берясь за кисть, карандаш, или простую ручшу во время уроков, она погружается в работу, забываю о реальности, утопая в творчестве. Погружасб с головой, забыв обо все, что происходит вокруг, получая за это линейкой от учительницы по макушке, и горящую боль в области левой щеки, роняя горячие соленые слезы на ковёр, смотря, как горит её мир. Руки так болят. Я ходить в пластырях после выходных обычное дело, кривясь от боли в запястье, попровляя с падающие на нос очки в круглой оправе. «Всё сгорит. Всё сгорит опять. Всё опять будет в огне утопать, превращаюсь в пепел. Чёрный при чёрный печел. Такой же, как и моя душа… » Вид бедной девушки, заставлял её жалеть, сочувствовать ей, думая только о себе, делая ь перед всеми только заботящего человека. Для чего…? Зачем? Она им по перек горла не нужна, а ваша наигранная, а может и нет, жалость, не нужна. Она уже комом застряла в горле, мешая ей сказать: «Отвалите!» И опять. Все опять то же самое. Удавка на горле все сильнее, тянется, затягивается возле татуированной шеи все сильнее, но она улыбается. Она должна быть сильной. Они должны быть сильными.***
Дома сново никого. Сзади громыхает дверь, и счелкает два раза замок, закрывая за собой дверь, девушка прошла дальше в квартиру. «Устала…» В квартире тишина, и только мрачные стены, халаты на вешалке, и неубрпнная обувь заставляет её немного сжаться, шагая к себе, проигнорировав пофигистичный взгляд её родителей, бросила им «Привет», и следом, дверь хлопнула. «Как же бесят…» Дома как всегда пусто. Они опять на своей работе, позабыв про свою единственную дочь, что чудом не ушла от них, чувствую, что зависима от них материально, но и, к сожалению, духовно. Она любит их, но та любовь где-то потухала, когда видела их всего нескол ко раз в неделю, сжав в нутрт свю злобу, переодеваясь в самую унизительную одежду, пошла заработать на поесть, хотя бы, забыть обо всем, что случилось сегодня. Чувства, что, по-видимому, безответны.Комната была сто и один раз переклеяна и перекрашанна из унылого серго, в ярко жёлтый цвет, и после, снова стала серой, но это серость вместе с жёлтым давала горчичный цвет, немного грязную патиру цветов, делая из себя, в плохие моменты, молберт для творчества. И после. Снова все закрасят краской. Но, её это не остановит. Постоянно переубеждение поступить на врача не давали результаты, только треплят все нервы, а в доме находится все страшней. Поправив очки, поправив челку, взялась за кисть, макнув в синий. Только придуманный ею идея свернула в её разноцветных глазах, отрпжась блеском в стёклах очков.
Везде играет музыка, а по всюду гуляют полураздетые люди, воздух пропит и про питался запахом сигарет и алкоголя. Бармен за стойкой как всегда спокойно протирал стаканы салфеткой, боковым зрением наблюдая за персоналом. И только объявившаясь на горизонте этого убого месте девушка, села за стойку, взяла в рот сигарету, поджигая её, выдыхая серый дым, окрашенный в пурпурно розовый едкий цвет искусственной и дешёвой любви. Здесь тебе её не найти, только заменители и дырки на час, а то и меньше. Больше лести, непотребстава и лжи в этом заведении делали чудеса с клиентами, делая Ласт ещё несчастной. — Тебя заказали. Тебя ждут, — сердце пропустила удар, подавившись воздухом.Хост для неё будет и будет стелиться везде и всегда. Её руки по локоть погразлив творчестве и отчаинье, а голова сплошь забиты мыслями о чёрноте и пустоте где-то в наполненной до краёв ванной, рубин нового оттенка, с порезами на нежно мраморной коже, сделав нежную кожу неврасивой, истизая себя в последний раз. И только одно существо давало ей руку помощи из этого, перевязывая каждый раз её раны. Лицо краснеет от такой близости, сердце стучит рядом, слова застревает в горле, и та не может ничего сказать кроме «Спасибо…», шипя от боли в ранах. Цветы стали образоваваться на стене, украшая фон одуванчиками и фиалками. И вскоре, на душистой поляне ростущая из багульников, анютины глазок, лазурных и пурпурный валисльков, были оставлены в средине два венка, сплетенный из фиалок и одуванчиков.
Как же ей хочется забыть, все что было пару минут назад, то, как её обнимал мужчина, говоря точнотворные слова на ухо, насквозь пропитынным алкоголем голосом, смотря прошлым взглядом на неё. Бесит, бесит, БЕСИТ!!! Как же хочется убежать куда подальше, чтобы глаза всех их не видели, убежать куда угодно, забыть все, забыть обсалютно все, отказавшись о нынешней жизни абсолютно, оставив себе только одно — одинокий одуванчик в поле под звёздным небом. Собирая свои вещи наспех, Ласт удалилась из комнаты, забрав деньги на барной стойке, выбежала через чёрный вход, быстро побежала домой, нараспашку кидая вещи рюкзак, прихватив деньги и выбежала захлопнув дверь. Но, вернувшись, она быстро наспех написала записку, проранив горюкую скупую женскую слезу, удалилась из родительского гнезда уже навсегда, даже не взглянув им в глаза в последний раз, сказав «Прощай».Очки сняты, а глаза болели, их пришлось закрыть, дав им отдохнуть хоть немного от такой ювелирной работе на стене. Лёжа на кровати, Инк думала, что делать дальше, ведь, это будет продолжаться. Это не в первый и не в последний раз происходит, не думая о её стараниях, забывая о её мечтаниях. Подумав, она поднялась, сев на кровать, одела очки, и убрав прядь за ухо, решилась, на последний разговор.
Бежав по моерому асфальту, прыгая по лужам, с яркостью топча в них смои страхи сомнения о своём решении. Если это ей и аукнется, то она постарается защитить свою подругу, несмотря не на что. Бежав к её дому, она думала, что скажет чтобы её убедить, не оставаться в этом доме пропитанным безразличием. Но, подходя к подъезду, она увидела… Как открывается окно… А от туда выглядывает знакомая покрашенная в радужный макушка, с красным от слез лицом. — Что за…?Бред за бредом, бред за бредом, и только ярость брызжит из их глаз, не желая слушать свою дочь, что просто хочет хоть немного понимания с их стороны. Они делают ей лучшего! Почему она не понимает?! Почему почему вы не хотите нас слушать, почему вы надумываете себе того, что они не хотят и не бумают вам говорить, зная как это может ранить. Но, ваши слова, брошенные во время споров ранят в сердце больнее ножа, разжерая вашу душу на милионны кусков, шинкуя, и даря на границе в ваших горьких слезах за места масла. Не вытерпев всего этого, отец не стал слушать свою непокорную дочь, и после, на её щеке, снова показался алый след руки, а говова резко повернулась в сторону, а очки слетели с лица, брызнули слезы, сбивая сног девушку. Больно… Подняв очки, она улыбнулась, подошла к ним, и сказала им, опуская голову, прошептал: «Я люблю вас, простите…». После, в комнате осталась лишь тишина и следы слез. Простившись с любимой комнатой, она открыла окно, накинув рюкзак на плечо, высунулась из окна.
Дождь делал свое дело, трава становилась мокрой, и бежать по ней, не подсольщнувшись, стараясь успеть, было сложно. Но она смогла, успев подхватить падующую несчастную принцессу на руки, спася от падения на сырую жёсткую землю. — КАКОГО ХРЕНА ТЫ ТВОРИШЬ?! А ЕСЛИ БЫ МЕНЯ ТУТ НЕ БЫЛО?! Если бы я не успела?! — кричала на неё Ласт, потирая больной копчик от падения. — Но ты же успела… — тихо прошептала Инк, пытаясь улыбнуться, успокоив при этом подругу. — Я переживала… — сказала фиалка, отвоваричиваясь, немного краснея. — Я тоже, — тепло улыбнулась одуванчик, прижимая к себе промокшую до нитки Ласт, обнимая, не обращая на мокрые от дождя стекла.Ласт любит шарф Инк и её милые очки и её яркую улыбку. А Инк её фиолетовую меховую курту Ласт, и её непростой характер.
Любите себя и друг друга. Не стоит судить человека лишь о первом впечатлении. Люди хрупкое существо, они способны сломаться под весом проблем и общества.