«быть сильной со слезами на глазах»

      Киру заебало быть сильной. Она не справляется. Заглядывать другим в глаза, будто все хорошо, будто ничего не произошло. Будто ты, блять, не из последних сил держишься, чтобы не разреветься у всех на глазах. Потому что сильная. Потому что тебя не сломать.       Черт возьми! Сломать. Уже сломали. Вик погиб, на ее гребанных глазах. Она бы хотела уйти за ним, ну хоть куда-нибудь уйти.       Слишком быстрое развитие событий. Слишком много людей рядом. Слишком много всего. Слишком много «слишком».       Гребанная привычка никогда не сдаваться.       Не расклеиваться у всех на глазах.       Не дать другим допустить хоть одной мысли о том, что Сменкина Кира может быть слабой.       Проводя ночи, окруженная многочисленными мыслями об этом. Сама ведь выстроила стену. Крепко, даже трещину пустить сложно. Те, кто дороги остались с девушкой по эту сторону, самые близкие в её жизни.       Фотография брата чуть не полетела в стену. Команда без одного игрока решила проверить дом Сменкиных. Пока трое парней ругались Кира решила обойти квартиру.       И пожалела об этом. С порога нахлынули воспоминания, как она беззвучно кричала, когда Моргарт нажал на судьбоносную кнопку «end». А может от её собственного крика заложило уши. Она помнит лишь мимолетное ощущение рук Арта на своих плечах, растоптанное на фоне её Вика, разделившегося на мелкие кусочки.       В тот момент не существовало ничего другого. Мир разделился на два момента. «До» и «после». До и после смерти Виктора Сменкина — её брата.       А через пару часов она встретилась с мамой. С ней все было в порядке. Девушка была счастлива. Только когда она спросила: «А где Вик?», пелена слез, которую она упорно пыталась скрыть все это время, что у девушки даже получалось; одержала победу.       Дрожащим голосом, с комом в горле, и который не даёт тебе вздохнуть, Кира ответила, что они вернут его. Ложь, гребанная ложь. Она понятия не имеет, что вообще может сделать сейчас.       Девушке просто нужно было время. Простор, свобода, хоть какие-то несколько минут, чтобы побыть собой и подумать. Кира ещё даже не смогла трезво оценить ситуацию. Да и вообще никак.       Потому что прекрасно знала, что не сможет — не справится. Чувства захлестнут с головой, завладеют контролем. И вся выстроенная стена упадёт нахер.

***

      Даже в Питере были свои пустыри. Недалеко от школы как раз был подобный. Сменкина любила приходить туда, когда надо было подумать. При пелене слез, застилающих глаза так, что ты с трудом можешь разобрать куда идёшь, думать вряд ли получится.       На середине бывшего стадиона, на котором сейчас разве что перекати-поле не летало под шелест ветра, тем более в свете последних событий, не было ни единой души.       Место напомнило ей первую локацию, на которой проводился тренировочный бой. Братец тогда был сосредоточенный и постоянно огораживал друзей от приключений на их задницы.       Раздался всхлип. Потом ещё один. И ещё. Воспоминания, как всегда кстати.       Сейчас хотелось только одного. Кричать. Так громко, что закладывало в ушах. Выпуская все, что не могло выйти днями. Всю боль, отчаяние, разочарование, гнев. Все передать голосовым связкам.       И Кира закричала. Так, как хотела уже давно. Громче и отчаяннее, чем в сам момент смерти брата.       «Легко бывает поначалу. Все тебя поддерживают и понимают. А потом начинают забывать. И ты остаёшься одна. Вот это и есть самое ужасное чувство»       После вспышки команда собралась и пошла дальше, не зацикливаясь на этом.       А она не могла. Не могла идти дальше, пока не почувствует это. Пока не будет содрогаться в безмолвных криках, ведь голос уже был сорван, и слезах, пока ей не станет легче.       Позже, но когда-нибудь этот момент наступит, какой бы оптимисткой она не казалась в глазах близких.