***
О, нет. Нет-нет-нет! Неужели Слизнорт не понимает, насколько это жестоко? Она не станет садиться к Малфою. Да, котел Рона опять взорвался. Да, теперь их парта больше похожа на паршиво схватившееся желе, от которого за милю несет тухлыми яйцами. И что? Разве это повод? — Конечно, профессор, — обреченно выдохнула Гермиона. Какая же она… безвольная клуша. Нужно было всего лишь открыть рот и заявить, что она лучше сядет с пускающим слюни на учебник Гойлом, чем с этим… этим… — Что ж, Грейнджер, добро пожаловать. Малфой развалился на стуле, кривовато скалясь. Гермиона могла поклясться, что он не закончил мысль: весь его вид буквально кричал о том, что сказанное стоит воспринимать не иначе как «добро пожаловать в Ад». — Отвали, — дежурная отмашка. Грейнджер примостилась на краешке сиденья, изо всех сил стараясь держаться подальше от Драко. Драко… Нет. Она запретила себе называть его так. Даже мысленно. Разложив на столе принадлежности — какая удача — ни разу его не коснувшись, Гермиона полистала упитанную тетрадь по зельям на предмет пустых страниц и, обнаружив еще минимум пять, взяла в руки перо. Необходимо было переписать с доски рецепт. — Дурманящая настойка. Способна вызывать головокружение, смятение и безрассудство, — она шевелила губами в такт, машинально выводя буквы, пока ухо не обжег ядовитый шепот: — Ничего не напоминает, а? — Разве что нечто творящееся у тебя в голове, Малфой, стоит тебе попытаться связать в предложение больше двух слов, — отрезала Гермиона, не поднимая головы от тетради. — Кажется, мы уже обсуждали различные способы заставить твой дерзкий рот молчать. Перо в ее руке надломилось, и страницу затопили чернила. Еще никогда она так не радовалась испорченным записям — это помогло хоть немного отключиться от дрожи, моментально возникшей в теле от низкого голоса Малфоя. От воспоминаний. От мелькнувшего перед глазами калейдоскопа из пустующих кабинетов и скрытых от посторонних глаз ниш в коридорах. Жестоких поцелуев. Его губ, то кусающих, то ласкающих ее шею. Горящих желанием серых глаз. Пальцев, уверенно расстегивающих пуговицы на ее рубашке. И мерзкой Пэнси Паркинсон, вчера почти поцеловавшей его у квиддичных трибун. — Ты забываешься, Малфой! Идет занятие, и ты не можешь просто… ай! Колено сдавили цепкие пальцы. — Во-первых, прекрати кричать. Как ты верно подметила — идет занятие, — его голос отдавал сталью вперемешку со странной суровостью: Малфой явно был зол. — Мы поговорим вечером. В то же время и на том же месте. Во-вторых… — Пошел к черту! — прошипела Гермиона. Пальцы на ее колене разжались. А он ничего не ответил. Вот серьезно. Вообще ничего. Будто это ее «пошел к черту» оказалось невербальным колдовством, зашивающим обидчику рот. Она окончательно бросила писать, внутренне подобравшись в ожидании ядовитого плевка. Но нет. Ти-ши-на. Гермиона не удержалась — скосила взгляд вправо: Малфой с совершенно невозмутимым видом то поднимал голову к доске, то опускал к тетради, старательно выводя закорючки рецепта. Почти так же, как она чуть раньше, с одним лишь исключением — он действительно казался спокойным. И что там, в конце концов, было во-вторых? Тут, будто в ответ на ее мысленный вопрос, прозвучало насмешливое: — Грейнджер, ты бы все-таки удалила чернила с рубашки.***
Тишина окутала Северную башню густым ватным облаком, не пропуская внутрь ни единого звука, кроме стука каблуков Гермионы. Каждый цок разносился гулким эхом по винтовой лестнице, вынуждая Грейнджер то и дело оборачиваться и проверять: не идет ли за ней никто? Икры покалывало судорогой, а колени подгибались каждые четыре шага, отказываясь двигаться дальше. Будто марионетки, восставшие против безжалостного кукловода, который так и норовил списать их в утиль. Что, если Малфой не придет? Или еще хуже — назло притащит с собой чертову Паркинсон? От мысли об этом желудок завертелся беспокойным ужом и начал тянуть так, словно Гермиона голодала минимум неделю. Но отступать было поздно: она уже ежилась от холода и сырости на тесной площадке аккурат под кабинетом прорицаний. Взмах палочки — и перед лицом просвистела серебристая веревочная лестница, теперь болтающаяся на сквозняке, один в один закоренелый пьяница. Гермиона удержала ее рукой и принялась осторожно взбираться наверх к узкому лазу в деревянном потолке. Стоило ей только вынырнуть из люка и уткнуться коленями в скрипучие половицы, переводя дыхание после физической нагрузки, как на плечо тут же опустились прохладные пальцы. Драко сел рядом. Слишком близко: он теперь практически касался грудью ее лопаток. Слишком близко, чтобы ей удалось выкинуть это из головы или вытравить из кожи, мгновенно покрывшейся предательскими мурашками. Будто ждала. — Почему ты вчера не пришла? — в повисшей тишине его голос звучал особенно серьезно. Гермиона проглотила возмущенное рычание. Это шутка какая-то? Он действительно полагал, что так нормально: зажимать Пэнси-идиотку-Паркинсон на поле, а потом как ни в чем не бывало заявиться после отбоя сюда за следующей порцией? — К тебе есть кому приходить, — отчеканила она. — Но ты все равно здесь, разве нет? — Гермиона не видела его лица, но могла поклясться, что он усмехнулся. Гад. — Я могу уйти. — Не стоит. Рука, державшая ее плечо, поползла выше — к вороту пижамной футболки. Пальцы скользнули под него и огладили ключицы, вырвав из ее груди тихий вздох. Гад. Какой же он все-таки гад. Ведь знает прекрасно, как действует на нее. Знает — и пользуется. — Тебе что-то не нравится, Грейнджер? — вкрадчиво шепнул ей на ухо Драко. — Ты, — раздраженно. — Ты мне не нравишься. Его пальцы обхватили ее за горло. Легко, не надавливая. Но каждый из них ощущался на коже докрасна раскаленным углем: места прикосновений горели. Плавились. — А так? — И… так, — она мечтала казнить себя на месте за нотки сомнения в голосе. — Ладно. Его ладонь исчезла, и шею обдало холодом. Эдакий контрастный душ с одним досадным уточнением — вместо того, чтобы бодрить, кошки-мышки Драко дурманили мозги. — Мы ведь уже обсуждали это, Грейнджер. Одно твое слово, и все — нет никакой проблемы. — Я тебе не верю. Вот правда — ни капли. Конечно, они говорили об отношениях. Открытых отношениях. Драко поднимал эту тему так часто, что, будь у стен Хогвартса уши, их барабанные перепонки давно лопнули бы от избытка подслушанных споров на повышенных тонах. Но как можно было согласиться? Как? Гермиона до сих пор не могла похвастаться ни единой гарантией того, что происходящее между ними реально. Что она не просто выгодная в моменте партия для бывшего Пожирателя. Что это не просто… издевка? Что их взаимоотношения не закончатся в самом центре Большого зала чем-то вроде колючего взгляда и оставленного без ответа поцелуя. — Не удивлен, — Драко встал, и она, не решаясь поднять глаза, принялась изучать блестящие носы его туфель. Какой смысл был даже ночью одеваться с иголочки? Позер. — Тогда, Грейнджер, придется смириться с тем, что я ничем тебе не обязан. Подвинешься? Гермиона запоздало поняла, что упирается коленями в люк, ведущий из кабинета. Нет. Не подвинется. Черт возьми, да она сейчас готова была отыскать Пушка и усадить его тушу на местами облупившийся пол, лишь бы не заканчивать разговор вот так. Шестеренки в ее голове завертелись со скоростью ротора — бешено. — Стой! — выпалила она, вскочив на ноги. — У меня есть к тебе предложение. Спор. Они чудом не столкнулись нос к носу — лица разделял от силы дюйм. Так, что их дыхание прерывалось и умоляло: к черту жалкое расстояние. К черту. Забудьте. Ведь все и так пропадет, едва губы врежутся в губы, а пальцы запутаются в волосах. Но Драко лишь покачал головой и отступил на шаг. Нацепил дежурную усмешку. — Так предложение или спор? — Спор. У вас завтра матч с Когтевраном, — ее руки нырнули в карманы пижамных штанов и сжали ткань, сбрасывая избыток волнения. — Если поймаешь снитч — я соглашусь. Если нет — будет по-моему, и ты перестанешь устраивать показательные выступления с этой… этой… — Пэнси? Не думал, что тебя так заденет, — глаза Драко загорелись, как у хищника, загнавшего резвую добычу. — Что ж, идет. Только у меня тоже будет одно условие. — Какое? — Когда я поймаю снитч, ты поцелуешь меня прямо на поле. При всех.***
Гермиона ерзала на трибунах Гриффиндора, вздрагивая от каждого выкрика комментатора. Сейчас она как никогда жалела, что максимум ее квиддичных знаний заключался в постыдном «на метле летают, а мячи бросают». Она не могла разобрать в небе ровным счетом ничего, кроме хаотично мелькающих синих и зеленых точек. А спросить у друзей не решалась — слишком подозрительно. Матч длился где-то около двух часов и, похоже, не собирался заканчиваться вовсе. Одно радовало: Когтевран существенно опережал Слизерин по очкам. Радовало ведь? Отчего-то несогласие сдавило грудь. Ну уж нет. Спор есть спор. — И-и-и… Лайза Турпин забрасывает квоффл в кольцо Слизерина! ГОЛ! Молодец, Лайза! Взгляд Гермионы метнулся к табличке, где сейчас как раз менялся счет — 270:100 в пользу Когтеврана. Сердце ухнуло вниз. Разрыв составлял больше ста пятидесяти очков, и даже если Драко удастся поймать снитч… Снитч? Стоп. Она еще раз прокрутила в голове их последний разговор. Ну конечно. Уголки губ облегченно дернулись вверх, стоило ей только воспроизвести точную формулировку собственного условия: «Если поймаешь снитч — соглашусь». Выходит, совершенно неважно, какой факультет победит, главное — золотой мячик у него в руках. И тогда… ох. Это определенно был первый случай в жизни Гермионы, когда ей меньше всего хотелось думать или, не приведи Мерлин, просчитывать варианты. — Эй, посмотри на Малфоя! — крикнул Гарри Рону, указывая на зеленую точку, спикировавшую вниз и теперь несущуюся к земле почти вертикально. — Похоже, он разглядел снитч. — Да пусть глядит сколько влезет! — хохотнул Рон. — Фоссет летает в тысячу раз лучше. Она и поймает, точно тебе говорю. — Сандра — новенькая в команде! — вдруг возмутилась Гермиона, лишь смутно догадываясь, откуда в ее голове взялась эта информация. — А Малфой… Малфой играет со второго курса, он никак не может быть хуже! Друзья раскрыли рты так, будто она только что сообщила им, что Хагрид всерьез увлекся балетом. — Ты не заболела? — притворно сочувственно поинтересовался Гарри. — Может, к Помфри? — Отстань! Просто то, что вы говорите это… это несправедливо! — Годрик, ощущение, что Малфой — твой новый домашний эльф… ай-й! — локоть Гермионы врезался Рону точно меж ребер. — Следи лучше за игрой, Рональд, — раздраженно бросила она, вновь приклеившись глазами к небу в попытке обнаружить искомую зеленую точку. Лучше бы ей не делать этого: Драко на бешеной скорости приближался к земле, а летевший чуть выше белобрысый загонщик Когтеврана только что с упоением треснул битой по бладжеру, направляя его ровно в… Нет! Гермиона зажмурилась. Тут же открыла глаза, не вынеся даже секунды в неведении. — О-ох, — она выдохнула с таким облегчением, будто до этого легкие были сплошь забиты булыжниками: гадкий черный мячик просвистел в нескольких дюймах от лица Драко. — И правда, Гермиона, — Рон похлопал ее по плечу. — Жаль, не попал. Она уже приготовилась устроить другу хорошенькую выволочку, как вдруг комментатор взревел: — ИГРА ОКОНЧЕНА! КОГТЕВРАН ПОБЕДИЛ! — а следом недовольное: — Драко Малфой поймал снитч… Сердце застучало где-то в горле, стоило Гермионе заметить, что Драко отбросил метлу в траву и шагнул в сторону гриффиндорских трибун. Мир вокруг расплылся, будто еще не высохшая картина, по которой с нажимом провели пятерней: слизеринцы, хлопающие его по плечу, море ликующих когтевранцев, высыпавших на поле, удивленные возгласы Гарри и Рона, когда она поднялась со скамьи и стала спускаться, — ничего из этого уже не существовало. Только Драко, приближающийся к ней. Только ее судорожные попытки не сорваться на бег, лишь бы скорее… скорее… К нему. Наконец. Вплотную. — Ты проиграла, Грейнджер, — прищурился он, убрав со лба прилипшие волосы. Отчего-то именно таким: с блестящими над верхней губой капельками пота, в грязной квиддичной форме, с усталой улыбкой — Драко казался ей особенно красивым. Настоящим. — Ты тоже. — Плевать. Все, что хотел, я сделал, — он протянул Гермионе раскрытую ладонь. Там, едва трепыхая полупрозрачными крылышками, покорно блестел золотой снитч. — Так что… Она не дала Драко договорить. Руки обвили его шею, притягивая к себе. Ближе. Еще ближе. Губы прижались к его губам с тихим, таким долгожданным тихим стоном. Гермиона прикусила ему нижнюю губу, мстя за вчерашнее. За чертову Пэнси Паркинсон, которая посмела дотронуться до него. От мысли о том, что сейчас гадкая слизеринка наверняка прожигает их взглядом, в грудной клетке словно разлился кипяток. Пусть видит. Пусть знает, чей он. Тут Драко что-то довольно промычал и раздвинул языком ее губы. Ох… Гермиона почувствовала, как ноги начинают предательски подкашиваться, неизвестно отчего дрожа больше: то ли оттого, что устали стоять на носках, то ли оттого, что Драко действительно делает это с ней. При всех. Он подхватил ее за талию и углубил поцелуй, превращая все волнения о ком бы то ни было: о Паркинсон, о Гарри и Роне, даже о шокированных преподавателях — в пшик. Темнота под ее веками взорвалась счастливыми вспышками, шепчущими: «так и должно быть». Все правильно. Они друг для друга правильные.