раз.
мы все обречены на что-то неминуемое. будь то счастье или великое горе — мы обречены в любом случае. чонгук был обречен любить тэхена, а у того даже сил нет взаимностью ответить. хочет, но не может. и ведь чонгуку очевидно все, только вот опускать руки он не намерен. иногда это необходимо, но волнует ли его это сейчас? нет.два.
ким лежит неподвижно. всматривается в заплаканное лицо чона, но долго смотреть не может. веки тяжелеют с каждой секундой. — хен, а помнишь, как мы познакомились? — чонгук лбом утыкается в тыльную сторону ладони парня. хен помнит. хотел бы забыть, но помнит. помнит тот злосчастный вечер, где обрек своего малыша на страдания.три.
— эй, гук-и! как тебе тот джентельмен? — голос чимина звучит сладко, даже приторно. перепил явно., а почему бы не перепить? сегодня день рождения юнги, все заслужили опрокинуть по рюмке. — который рядом с хосоком? — взгляд цепляется за смоленые кудри, спадающие на глаза. красивый. — о, да. думаю, сегодня на ночь возьму-ка его себе, — в своем духе выставляет бедро, удостоверившись в собственной сексуальности. да, пожалуй, в этом весь пак. — это разобьет сердце нашего юнги хена, — жалобно тянет чонгук, в подсознании благословляя союз чимина и прекрасного незнакомца.четыре.
— тэ, это был март, помнишь? солнечно, но уже прохладно. ты так понравился чимину, тэхен. ты так ему понравился, — мальчишка совсем не может сдержать слезы. сердце кима трескается, надламывается от всего происходящего. — не молчи, хен. ответь. — да, я помню. это был вечер девятого числа. сколько лет назад? лет пять прошло, должно быть, — проскальзывает усталый смешок, — чимин и правда тогда словно обезумел. только весь тот вечер я смотрел на тебя, гук-и. и вовсе забыл, что пришел на день рождения к юнги. я думаю, что влюбился в тебя сразу, как только увидел мешковатый худи, что держался на твои крепких плечах. ты такой уютный, такой красивый, — побледневшая ладонь вытирает жгучие слезы с щек такого слабого сейчас мальчика.пять.
— да, моя мать не была умной женщиной. жаль, конечно, но это не значит, что я умру прямо сейчас от простуды. я поддерживаю свой иммунитет, чимин! — задористо возмущается тэхен, объясняя небольшой компании, почему он так бережет свое здоровье и предпочитает поддерживать здоровый образ жизни. — я не знал, что вич может передаваться от родителя к ребенку… — задумчиво протягивает хосок, потупив взгляд куда-то в пол. чонгук смотрит в бездну карих глаз тэхена и совершенно не думает о том, что может случиться, если вдруг между ними что-то закрутится.шесть.
— я так хочу злиться на тебя! я так хочу ударить тебя за то, что ты запустил все это! я ненавижу гребаный вич, гребаный туберкулез и твою гребаную мамашу, что из-за своей чертовой блядской натуры с самого рождения обрекла тебя на это! — истерика. самая настоящая истерика. он не зол на себя за то, что полюбил. он зол на то, что не сберег. у тэхена нет сил, чтобы поддержать истощенного чона. он отнял у парня сон, аппетит, а самое главное — желание продолжить жизнь без себя.семь.
— эй, так вы что, пара теперь? — юнги и чимин в прострации от такой новости, — почему это мы опять узнаем все в последнюю очередь? никакого уважения! — пара и пара, зачем столько шума? — тэхен влюбленно смотрит на смущённого чонгука, что торсом прижался к спине кима. — а… извините, если сейчас переступлю черту дозволенного, — всем ясно, какой вопрос сейчас задаст чимин, но никто не спешит перебить его или остановить, — а вич? как вы…? чимин немного потерянно потупился в пол, явно обвиняя себя за такие неуместные вопросы, но никто его не упрекает. это имеет место быть. — предохраняемся и поддерживаем иммунитет, — с легкостью, будто его спросили о чем-то повседневном, отвечает кудрявый брюнет, в глазах которого не то что океан, скорее — целая галактика.восемь.
истошные всхлипы заполняют палату. больно. — гук-а, малыш, — низко тянет тэхен, привлекая внимание парня к своему расслабленному лицу, — закрой глаза и считай до десяти. обещаю, все будет хорошо. чон верит. верит, потому что тэхен нашел силы сжать чужую ладонь, нашел силы говорить, нашел силы не плакать. раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь…девять.
— наша новая квартира? — гук всматривается в высокие потолки, в вид из панорамных окон. безумно красиво. — да, теперь мы вдвоем. навсегда, — целует в макушку своего малышка, окольцовывая талию чонгука своими изящными руками. ким работал не покладая рук, чтобы дать гуку то, что было тому нужно. он делал все, ради их отношений. он хотел семью. хотел сынишку. воспитать также, как родители воспитали чонгука. в любви, в заботе и в умеренной строгости. он хотел вырастить в сыне смесь самого лучшего от себя и от гука. было все равно, кто и как на них смотрит, когда они заходят в детский дом, чтобы узнать, какие документы нужны. все равно, плевать. — я люблю тебя и буду любить малыша также, если не сильнее, — подшучивает тэхен, поглаживая по голове слегка обиженного чонгука. — поверить не могу, что на шестом году отношений мы на это решились, — смотрит в саму душу, — тэхен-и, осталось совсем немного. мы просто должны поднакопить денег. и все. понимаешь? понимает. все понимает.десять.
— тэхен, нет, не молчи… тэхен? — открывает глаза чонгук. не дышит. не дышит вообще. …десять. — врача, пожалуйста! — срывается на вопль, подбегает к двери и кричит, что есть сил. гука не подпускают близко, он может лишь сидеть в углу со своей сраной верой и захлебываться в слезах. — время смерти 3:09***
тэхен, помнишь? это был март, девятое число. мы увидели друг друга и влюбились без памяти. мне было все равно на твою болезнь, я лишь хотел тебя защитить. ты подцепил туберкулез. отвратительная вещь и для человека, что не страдает вирусом иммунодефицита, а для тебя это крах вовсе. твой истошный кашель заменился моими истошными криками и слезами. я не знаю как жить дальше, хен.я хочу к тебе