cursed and lost

      Ветер монотонно гудел, путаясь в высоких башнях замка. Темнело. Словно дёготь, иссиня-чёрные тучи растекались по вечернему небу, загораживая тусклый серп луны. Солнце давно уже скрылось за хребтом гор, и от прошедшего дня осталась лишь едва заметная жёлтая полоска света на горизонте. Приближение ночи зажгло на небосводе первые звёзды, но, увы, никому не удалось бы понаблюдать за ними слишком долго. Надвигалась буря, и тёмные клубы туч заполняли всё больше и больше пространства, мгновенно вытягивая из мира вокруг и без того ничтожные крупицы света. Когда горизонт оказался во власти непогоды, стало действительно темно. Усилился ветер. Кроны деревьев в лесу зашелестели, предвещая начало скорой непогоды. Гладь озера зарябила, и небольшие волны стали набегать на песчаный берег. Едва первая капля дождя коснулась каменных перил уличного балкона, оставив на них влажный след, Влад в последний раз оглядел окрестности и поспешно скрылся внутри замка.       Его новый дом был под стать его натуре: статный, холодный, мрачный, хранящий ворох тайн и невероятно одинокий. Блуждая по неосвещенным коридорам, Влад поймал себя на мысли, что сумел бы прожить под этой крышей вечность, если бы была такая возможность. Идею не удалось продолжить: острый слух уловил переливчатый звон хрусталя, который доносился из трапезной залы. Судя по всему, Антон протирал вазы, стоявшие по своему обыкновению на длинном обеденном столе. Не желая пересекаться с дворецким, Влад поспешил в единственное место, где он мог собраться с мыслями, — в свою спальню.       Дверь запиралась на три поворота ключа, что несколько забавило мужчину. Зачем такие сложности? Разве нельзя было ограничиться простой задвижкой? Всё-таки в этой комнате особых сокровищ не было — как, впрочем, и в других частях замка. Закрывать дверь было необязательно, — Антон сразу принял просьбу своего работодателя не беспокоить его в ночные часы — но Владу отчего-то становилось спокойнее от этого. Проворачивание ключа в замочной скважине — действие до смеха простое, однако самые глубокие, жизненно необходимые, важные ритуалы состоят именно из таких простых вещей. Запирая комнату, Влад ставил физическую защиту вокруг себя и опускал ментальные стены, которые скрывали его разум от окружающего мира.       Шейный платок чувствовался удавкой, и длинные точеные пальцы поспешили стянуть шёлк прочь. Отбросив его в сторону, Влад снял с себя пиджак и расстегнул пуговицы на манжетах. Запонки пришлось аккуратно сложить в шкатулку, чтобы они не потерялись. Разумеется, Влад был до абсурда богат, и он мог позволить себе бездумно тратить деньги и не беспокоиться о сохранности вещей. Однако суровое воспитание дало свои плоды, и он бережно относился к любой мелочи, которой владел. Богатство — это фальшь и пустота. Оно не давало Владу ничего, кроме зависти окружающих, на которую он даже не обращал внимания. Всё это было мимолетным. Злые языки, шепчущие едкие гадости за спиной, рано или поздно замолкали вовек, а Влад продолжал жить как прежде.       Непогода била дождем и ветром в окна и вызывала уныние. Мужчина расстегнул рубашку, стоя перед зеркалом, и оглядел себя. Призрачная боль загорелась внутри, и он невольно коснулся длинного бледного шрама на левом боку. Столько времени утекло, столько лет превратилось в пыль, столько веков стало небытием, а подарок от названого брата остался как напоминание об ошибке. Отец всегда твердил, что никто не заслуживал доверия, но Влад отмахнулся от напутствия родителя и положился на Аслана. А что же сделал Аслан? Верно, отвернулся в самый сложный момент, когда Владу нужна была помощь. Лезвие меча не так сильно ранило наследника Валахии, как невыносимая горечь предательства главного соратника в войне с османами… Влад закрыл глаза, представляя в голове тот утёс, где Аслан пронзил его металлом и столкнул в бурную горную реку.       — Какая ирония, — хмыкнул Влад, размышляя про себя, и отошел к столику, где находилась серебряная шкатулка. — Ты думал, что это позволит избавиться от меня, — тонкие пальцы взяли перстень, чье золото уже помутнело от времени. — А в итоге, мой дорогой брат, ты связал себя со мной навеки.       Мужчина огладил выбитую на драгоценном металле монограмму, невольно вспоминая, как снимал украшение с похолодевшей руки Аслана.       В зелёных глазах всё ещё теплилась жизнь, но она стремительно уходила из рваной раны на шее. Человек, который клялся Владу в верности, безызвестно умирал, становясь частью кровавой сделки.       — Не беспокойся, Аслан, твоя смерть необходима, — Влад откинул с лица мужчины длинные пряди рыжих волос, чтобы лучше видеть затухающий взгляд зелёных очей. — Это единственный способ, чтобы я смог снова быть с ней.       — Кто ты? — прохрипел Аслан, и кровь полилась из уголка рта. — Кто ты теперь, Влад?       — Вечность, облаченная во мрак, — холодно произнес он и растянул окровавленные губы в жестокой улыбке. — Тот, кто никогда не познает смерть… — в темноте влажно блеснули клыки. — И твоя погибель, брат мой.       Время от времени Влад любил вспоминать, как задушил последние крупицы жизни внутри Аслана. Будь такая возможность, ему не составило бы труда сделать это не один раз. Бескровные губы тронула недобрая усмешка: какая удача, что возможность-то могла удобно предоставиться в скором будущем.       Заключая договор с колдуном из Хойя-Бачу, Влад не был уверен, что сделка будет исполнена до конца. Подозрительность, привитая отцом, не давала покоя молодому князю Валахии, да и про старца, что жил в проклятом лесу, ходили страшные слухи. Однако в те года Влад находился на грани отчаяния: войска османов оказались опасно близки к родным землям, и во главе них находился Мехмед, руки которого были запятнаны кровью любимой…       Перед глазами снова возникло бездыханное тело, лежавшее на земле. Влад даже не успел её забрать: атаковали лучники, и князя еле успели прикрыть щитом. Прекрасные глаза мгновенно стекленели, а изящные губы, что дарили мужчине самые сладкие поцелуи, окрасились в смертный алый. Лицо исказила мука, которая…       На улице проскрежетал гром, и Влад отмахнулся от горестных воспоминаний. На его счастье, колдун не солгал, и в обмен на светлую душу удалось привязать её к этому миру.       — Спасибо, Аслан, твоя жертва не будет напрасной, — мужчина отстранился, насытившись кровью человека, которого когда-то считал братом. — Несмотря на то, что ты ненавидел меня, ты любил её, и эта любовь сделала тебя чуть ли не святым, — Влад вытер окровавленные губы тыльной стороной ладони. — Свет твоей души станет проводником для неё из мира мёртвых. Наступит день, и он проведет Лале ко мне… Только жаль, что в будущем придется мириться и с тобой.       Да, Аслан возродился на совесть. Такой же самоуверенный, до смешного храбрый и недальновидный. Все качества пронеслись сквозь века и нашли закономерное отражение в Лео. Его дерзость забавляла, как и желание оградить её от общества Влада.       — Убить бы, — подумал мужчина, опускаясь в кресло. — Но к чему спешка? — Влад усмехнулся и вытянул длинные ноги. — Все-таки у меня есть целая вечность…       Конечно, брать в будущее Аслана было неприятно, но необходимо. Колдун сразу дал понять, что у любой магии есть последствия, с которыми придется мириться. Когда Владу понадобилась сила, чтобы дать бой османам и спасти свой народ, он отправился в тот самый лес из страшных сказок, которыми пугали детей. Многие в Валахии знали о Хойя-Бачу, называя его проклятым, и рассказывали о старце, живущем там и обладавшем тёмной силой. Россказни оказались сущей правдой: Влад действительно встретил в Холодном лесу колдуна. Тот, на удивление, быстро согласился помочь, однако при одном условии.       — Княже, просьбу твою выполню я, но не думай, что всё обойдется так просто, — маленькие чёрные глазки иссохшего от преклонных лет, дряблого старика бегали по бледному, осунувшемуся лицу Влада. — Отдай свою душу и получи взамен силу, которой не обладает ни один смертный муж…       — Смертный — нет, а вот бессмертный, — горестно рассудил Влад и прикрыл глаза. — Не обманул старый чёрт, но будто легче от этого нести проклятие сквозь вечность.       Кровь была частью ритуала. Согласно поверьям, в ней текла сама жизнь, и, испивая её у других, Влад как будто продлевал годы существования себе. И вот год за годом, век за веком князь Валахии безжалостно убивал людей, терпеливо дожидаясь дня, когда заклятье колдуна облачится в реальность. Отнимать жизни было легко, но отчего-то скучно. Возможно, Влад пресытился этим, ведь за столько лет ему по-настоящему хотелось убить только двоих — Мехмеда и Аслана. Они оба были ответственны за смерть Лале-хатун, однако каждый внес собственный, уникальный вклад в её трагичную гибель. Если Мехмед стал палачом, который без жалости и сомнения сбросил Лале со стены крепости вниз, где стояли войска Влада, то Аслан уговорил её остаться в Эдирне и не бежать в Валахию.       — Лале, не нужно, там будет война, — юноша держал заплаканную девушку за руки. — Здесь ты будешь в безопасности.       — Но я не могу отпустить вас одних! — Лале упрямо замотала головой. — Я должна поехать с вами!       — Влад, прошу, — взмолился Аслан, глядя на притихшего друга. — Ты же понимаешь, что Лале опасно ехать с нами.       Да, опасно, и Влад это прекрасно осознавал. Конфликт с Мехмедом достиг апогея, и молодой султан, не обладая ни граммом терпения, желал уничтожить любого предателя Османской империи. Любого, даже если бы тот был связан кровью с султанской семьей. Лале-хатун делала всё возможное, чтобы показать свою преданность османам, и Мехмед охотно поедал эту ложь. Возможно, если бы на престоле сидел бы кто-то другой, Эдирне оказался бы единственным безопасным местом в войне. Однако Мехмед, будучи одержимым слабостями и пороками, был падок на нечестную игру. Благородство казалось для него пустым звуком, и поэтому он силился выиграть войну любыми методами — жестокими, кровавыми и подлыми. Одно время Мехмед думал жениться на Лале-хатун, таким образом ударить Влада в самое сердце, но отчего-то он передумал. Зато впоследствии юный султан нашел новое решение, которое оказалось хуже, чем насильственный брак. Зная о чувствах князя Валахии, Мехмед начал шантажировать его здоровьем и жизнью Лале. Письма, которые получал Влад, были наполнены страшными, ужасающими обещаниями, заставлявшими кровь бурлить от ярости и бессилия. Каждый божий день гнев клокотал внутри Влада, замутняя рассудок и разрывая его сердце острыми когтями. Чем дольше шли бои, чем больше писем посылал Мехмед, тем сильнее сгорал свет, который сиял в душе молодого, безутешного князя. Валашские воины самоотверженно защищали границы своих земель, но, увы, османы были сильнее, намного сильнее… Понимая, что без настоящего чуда победу не одержать, Влад отправился в Холодный лес навстречу смерти. Он наделся, что обменяв душу на бессмертие, сумеет спасти не только свой народ от гнета турок, но и Лале из цепких рук Мехмеда. К сожалению, не все стремления можно было облачить в реальность.       Османов удалось отбросить далеко от сердца Валахии. Влад, опьяненный победами, оттеснял турков к границе с их империей, желая наконец выжечь завоевателей с его родной земли. Мехмед выл от досады: как же он, властитель мира, мог проиграть какому-то дикарю, сошедшему с Карпат? Решение оказалось легким и до банального простым, и османский султан был уверен, что это позволит сокрушить Влада III Басараба Дракулу раз и навсегда. Едва валашские войска оказались под стенами крепостных стен одного из пограничных городов, Мехмед собственноручно казнил Лале-хатун.       Молния осветила комнату через окно, и через несколько секунд закономерно раздались звуки грома. Влад устало провел рукой по лицу, выбивая из мыслей горестное воспоминание того, как любовь всей его жизни летела со стены крепости вниз, на острые камни. Он встал с кресла и подошел к камину. Спичка черканула по коробу, выбивая искру, и ярко загорелась в тонких длинных пальцах мужчины. Сейчас разжечь поленья было намного легче: все они были сухими, отборными и податливыми пламени. Влад взял кору для растопки и поднес к ней спичку — огонь перебросился на бересту, быстро пожирая её. Всё происходило так стремительно, как девичье тело беспомощно неслось к земле, навстречу к неминуемой погибели. Влад не успел даже добраться до неё — слишком далеко находился — и спасти Лале было нереально.       В камине вовсю горели поленья, и огонь отбрасывал рыже-красные блики на бледное лицо. С её смертью он не смирился: попросту не мог. Дорога, словно по воле тёмного волшебства, появилась сама, и вела она опять в Хойя-Бачу, где умер сын Влада II, и родился Дракула. Старик был согласен помочь снова, но за определенную плату, конечно же, и с некоторыми последствиями. Ещё в момент своего превращения Влад понял, что любое колдовство имеет стоимость. В зависимости от желаемого цена могла быть как больше, так и меньше. Однако князь Валахии стремился к невозможному: он желал победить смерть.       Вроде это случилось далеко не вчера, но отчего-то в голове монотонно, словно молот по наковальне, стучали жёсткие, но истинно правдивые слова колдуна.       — Она вернётся к тебе такой же прекрасной и светлой, какой была раньше, — старец беззубо улыбнулся. — Однако она не будет помнить ни жизнь, что прожила, будучи султанской племянницей, ни тебя, кружащего рядом с ней, ни любовь, подаренную тобой безвозмездно.       — Значит, я заставлю её вспомнить, — в сердцах поклялся Влад, теряя терпение. — Уж не переживай об этом.       — Да к чему мне терзаться переживаниями, княже, — хмыкнул колдун и растер в ладонях какую-то траву. — Возраст не тот… Не по статусу уже переживать, — он поднес руки к носу и вдохнул горьковатый растительный запах, прикрыв глаза. — Будь по-твоему — расскажу, что тебе нужно будет сделать…       Влад, склонившись над камином, протянул руку к огню. Горячее пламя облизывало его ладонь и пальцы, обугливая фарфоровую кожу, но мужчину это не остановило. Пылающая боль ощущалась притупленной на фоне страданий, на которые обрек сам себя Влад.       — Запомни: ты не сможешь её коснуться, проклятый, — колдун опёрся на палку, поднимаясь с мёрзлой земли. — Слишком чиста девичья душа, слишком невинна жертва… А ты стал так далек от сего света, что теперь он принесет тебе одни лишь муки.       Когда Лале-хатун — нет, Лайя — дотронулась до него, Влад обреченно подумал, что умрет в тот же самый миг. Всё его тело, бессмертное, совершенное, наполненное первозданной мощью тело поразила настолько невыносимая боль, что она чуть ли не вывернула вампирское нутро наизнанку.       Каждое обещание колдуна сбылось. Влад получил силу, способную помочь в защите Валахии. Лале-хатун вернулась к мир живых, попутно забрав Аслана с собой, но она совершенно ничего не помнила о былом. Прикоснуться к ней было недостижимо для Влада, что невероятно мучило его.       — Ох, Лале… Нет, не Лале, — поправил сам себя мужчина в мыслях. — Она теперь Лайя… — отстранив руку от огня, Влад задумчиво осмотрел ожоги. — Столь же прекрасная и светлая, как была раньше, но нисколько не помнящая обо мне.       Благодаря регенерации, которое было подарком к бессмертию, увечья исчезали моментально. Ткани срастались, чернота уходила, уступая гладкой, безупречной коже. Рука исцелилась полностью, став прежней, и при виде на неё ничего не напоминало о полученных ожогах. Как же Влад страстно желал, чтобы его дар — нет, проклятие — было в силах исцелить не только тело, но и душу. Мужчина рвано вдохнул, ощущая холодный укол слева под ребрами. Лале-Лайя не помнила его, а он всё-то помнил… Доброту её улыбки, когда она смотрела на него. Звонкость её смеха, когда она подшучивала на ним. Вкус её губ, когда она смелела и целовала его первой. Издав мученический хрип, Влад коснулся рукой груди, царапая кожу в области сердца.       — Вырвать бы тебя и забыть о боли, — он зажмурился, стараясь отогнать навязчивые мысли, но перед глазами по-прежнему маячил светлый образ Лале.       Какой же толк от бессмертия, если оно не лечит душу?       — А души у меня и нет, — Влад горько усмехнулся и резко поднялся на ноги.       Внутренние демоны закричали, захлебываясь в страданиях и раздирая сердце на куски, и мужчина оказался не в силах больше терпеть эту муку. Человеческий облик легко сменить в порыве чувств: стоит лишь ногтями содрать кожу и явить миру истинное лицо княза Валахии.       За всё время ему не удалось привыкнуть к крыльям: они ощущались чем-то чужеродным. Однако Влад должен был признать, что без них вряд ли смог добираться в города и деревни, расположенные на безопасно далеком расстоянии от его замка. И вот, расправив крылья, мужчина выпрыгнул в окно и растворился в непогоде.       Голод терзал постоянно, но к нему можно было привыкнуть. За века бессмертия Влад ощущал его притупленно: да, горло иногда першило, но в потоке мыслей такие мелкие проблемы забывались. Хотя сейчас его звериная натура стала причинять больше неудобств, чем обычно. Лайя Бёрнелл стала не только источником света в жизни Влада Дракулы, но и самым желанным лакомством. Девичья кровь сладко пела для вампира, звала его и любезно приглашала испить всю её до последней капли.       — Какая же напасть, — Влад оторвался от горла юноши, который пытался укрыться от бури под большим дубом. — Коснуться её не могу, находиться рядом — тоже. Что тогда остается мне? — насытившись горячей кровью, вампир почувствовал, как унялось першение в горле. — Видимо, страдать.       Утопив тело в болоте, Влад отправился дальше. В свой новый замок он решил не возвращаться — да и вряд ли ему удалось бы это. Сердце упрямо ныло и тянуло его в Бухарест. К ней.       — Я всего лишь взгляну на неё, и всё, — Влад поклялся самому себе, аккуратно приземлившись на балконе отельного номера. — Один взгляд, и сразу обратно.       Крылья покорно вросли в спину, а хищное обличье монстра исчезло под вполне обычным, человеческим видом. Беззвучно ступая по каменному полу, Влад приблизился к окну. Оно оказалось открытым, и тьма гостиничного номера влекла мужчину к себе. Ему не удалось бы долго бороться со своими желаниями: демоны мгновенно утопили трезвость и холодность ума в жаре чувств, и ледяные пальцы аккуратно толкнули окно. Впорхнув в комнату, Влад нерешительно остановился в нескольких шагах от кровати. В нос ударил сладкий запах — голод мгновенно зашевелился, царапая острыми шипами вампирское горло.       — Я должен уйти, — мужчина мотнул головой, силясь избавиться от идей, полных ужасных, кровавых подробностей. — Пока не поздно… Должен. Уйти.       Но ноги не слушались его. Влад, как заворожённый, приблизился ближе к кровати и протянул руку вперед. В этот момент Лайя мирно спала на боку, и её сон никак не был потревожен непрошеным визитёром. От созерцания девичьего лика у Влада заболело сердце.       — Так близко… Она так близко, но между нами пропасть, которую мне и за вечность не пересечь, — горько подумал Влад.       Его голубые глаза заблестели от подступивших слёз. Борясь с самим собой, мужчина не удержался и коснулся кончиками пальцев щеки Лайи. Мягкость кожи ударила током, и всё тело наполнила неописуемая боль. Вампир вздрогнул, еле совладав с этой мукой, и невольно отступил назад.       — Ты не сможешь её коснуться, проклятый, — Влад мысленно повторил про себя слова колдуна из Хойя-Бачу и ощутил, как по его щекам потекла влага.       Стерев слёзы тыльной стороной ладони, мужчина отошел к окну. Перед тем, как исчезнуть во тьме, он бросил прощальный взгляд на спящую, ничего не подозревавшую девушку.       — Спи, моя любовь, спи, набирайся сил, — прошептал Влад, и на его бледных губах засияла грустная улыбка. — Обещаю, я найду способ быть с тобой…       Зашумел ветер, встрепенув белые, невесомые занавески на окнах. Бессмертный мужчина, стоявший в номере буквально мгновение назад, исчез столь же неожиданно, как и появился. А девушка, находясь в крепких объятиях Морфея, так и не узнала, кто приходил к ней в ночи.       Вернувшись в замок, Влад достал ключ из тайника в полу и открыл старинный сундук, который был предусмотрительно спрятан в шкафу. Под замком хранились свитки, аккуратно, почти любовно перекрученные атласными лентами и укрытые тонкой материей. Пальцы заскользили по шероховатой бумаге, тревожа давние, но по-прежнему яркие воспоминания. Влад прикрыл глаза, и в голове возник заброшенный домик, в котором девушка, заменившая ему солнце, рисовала его, несмотря на жестокие законы её страны.       — Я заставлю тебя вспомнить всё, Лале, — взяв в руки три свитка, Влад поднялся на ноги. — И сделаю я это с твоей помощью.