«Stay alive, stay alive for me You will die, but now your life is free Take pride in what is sure to die»
Мама сказала Джисону, что Минхо у тётушки Ли выросла умницей и красавицей, совсем уже невеста; Джисон помнил Минхо восемнадцатилетней выпускницей в цветочном платьице, с аккуратно заколотыми бантом короткими волосами. Последний раз он видел её, когда она три года назад уезжала в колледж; она улыбалась ему и обещала, что приедет на праздники и расскажет о Сеуле. Он перестал ждать её приезда спустя полтора года. Когда она уехала, все взрослые в округе ещё долго только и делали, что её нахваливали, будто она была их собственной дочерью, и сделали её всеобщим примером для подражания «а Ли Минхо-то, слышали, закончила с отличием и поступила в столицу! Говорят, на какую-то заграничную программу!». В школе говорили, что ей удалось получить 100% по всем предметам потому что она когда-то отсосала сыну директора Чона в кабинете химии, но в школе вообще много чего говорят, поэтому Джисон никогда не воспринимал всерьёз сплетни, которые слышал в школьных коридорах. С тех пор Ли Минхо ни разу не приезжала в родной город, её мать всё время говорила, что на учёбе их сильно нагружают, а на каникулах она работает, поэтому приехать всё никак не получалось. Да, на заграничной программе, должно быть, действительно много задают. Когда мама Джисона сказала ему, что Минхо наконец приехала домой на праздничные выходные, он выглянул в окно и увидел припаркованную на подъездной дорожке у соседнего дома красивую bmw. За всё время, что bmw стояла под окнами, Джисону так ни разу и не удалось пересечься с Минхо; не то чтобы он специально её выслеживал, или что-то такое, просто в этом городе было почти невозможно не встретиться — соседние дома, один большой супермаркет, одна приличная кафешка на центральной улице, где по вечерам всегда собираются шумные компании местной молодёжи. Но Минхо нигде не было, будто бы она и вовсе не выходила из дома все эти дни; даже шторы её комнаты всё так же оставались плотно завешенными. — Минхо уезжает пораньше, чтобы подготовиться к началу учёбы, я договорилась с её мамой, она свозит тебя в город, покажет университет и общежития, будешь осваиваться, — миссис Хан ставит поднос со стаканом молока и тарелкой нарезанных фруктов на стол и кладёт руки Джисону на плечи. — Мам! — Джисон стягивает наушники и разворачивается на стуле, — мы с Ликсом хотели вместе поехать! Почему мне нужно с ней... мы же уже почти не общаемся даже, это неудобно, — он поджимает губы, недовольно смотря на маму. — Ничего неудобного, она тебя с детства знает, вы карапузами были не разлей вода! Всё, Хан Джисон, это не обсуждается, миссис Ли сказала, что Минхо это только в радость. Такая хорошая девочка, нет бы таких домой водил, — миссис Хан цокает языком и даёт Джисону шуточный щелбан. — Ну мама, хватит! Не хочу я никаких девочек водить никуда, — Джисон куксится и запихивает за щёки дольки нарезанных персиков. — Всё, молодой человек, даже слышать твоих возражений не хочу, выезжаете в понедельник в восемь утра, чтобы слушал внимательно, я запишу тебе, что нужно спросить и куда сходить, в следующем году ты будешь там учиться, так что уже сейчас нужно всё выяснить, — она наклоняется и мягко касается губами щеки сына, — доешь и укладывайся спать, не сиди за своими песнями до ночи, потом глаза красные будут. — Угу, — Джисон мычит с набитым ртом, но обнимает маму в ответ. Когда она запирает за собой дверь, он откидывается на спинку кресла и устало трёт ладонями лицо. На экране компьютера звуковая дорожка в открытом редакторе, а за окном совсем темно, только соседнее крыльцо освещено неярким уличным фонарём. Джисон просто смотрит на причудливые игры теней на кирпичной стене, пока не замечает на ступеньках чей-то силуэт: длинные рыжие волосы, зажатая между пальцев сигарета и полупустой безразличный взгляд; словно отражение его собственных глаз в чужих. «А ты изменилась, Ли Минхо.» Джисон встаёт со стула и подходит к окну. Минхо тушит сигарету об асфальт и поднимает голову, их взгляды пересекаются, Джисон неловко поднимает ладонь и машет ей в знак приветствия. В тусклом свете её лица почти не видно, но Джисон замечает, как она улыбается перед тем, как подняться со ступенек и скрыться за дверью.///
Громкий будильник выдёргивает Джисона из беспокойного сна. Пижамная футболка взмокла и неприятно липнет к спине, но у Джисона всё равно уходит больше десяти минут на то, чтобы заставить себя подняться с кровати, скинуть одежду, зябко ёжась от утренней прохлады, и забраться в душ. Он уже привык просыпаться разбитым и уставшим, каждое утро по полчаса стоять под струями горячей воды, стараясь дать телу хоть немного расслабиться после выматывающей ночи. Мама покупала ему какие-то таблетки, что-то типа мелатонина или ещё какой-то похожей бесполезной фигни, но он обычно переставал их пить после первого же неудачного курса, за последний год смирившись с тем, что сон стал для него чем-то вроде неприятной обязанности. Джисон смотрит на себя в зеркало и щипает за щёки, чтобы создать хотя бы видимость живого цвета лица. Он накидывает куртку поверх толстовки и застёгивает рюкзак; за окном плотный белый туман, обычная для этого времени года погода, когда весна ещё не спешит с теплом и по утрам дыхание вырывается изо рта облачками пара. Ровно в восемь Джисон выходит на крыльцо и видит, что машина Минхо уже стоит у тротуара. Он открывает пассажирскую дверь и неуклюже заваливается в салон. — Привет, — его привычно подташнивает, как это всегда бывает по утрам, но из-за нервов ему кажется, что он чувствует себя ещё хуже, чем обычно. — Привет, — Минхо поворачивает голову в его сторону и поджимает губы в подобии улыбки. Её длинные рыжие волосы спадают на плечи, обтянутые полупрозрачной тканью топа с цветными нашивками, на сидении сзади небрежно сброшенная кожаная куртка, одна нога у неё подтянута под себя и, кажется, она совсем не стесняется своих открытых коленей, чересчур глубокого выреза, показывающего её бледную кожу, и бёдер, едва прикрытых короткой клетчатой юбкой. Она достаёт из бардачка какой-то блеск для губ и смотрится в зеркало заднего вида, в салоне пахнет чем-то сладким и пряным. Джисон удобнее садится в кресле и пристёгивает ремень безопасности. — Я... — его голос срывается на тон выше, — извини... тебе, наверное, не по кайфу со мной возиться. Прости, что мама тебя в это втянула, я не хотел ехать, сразу сказал ей, что это не очень, но она не успокаивалась, — он неловко смеётся и старается не слишком пялиться на блестящие от сладкой помады губы Минхо, — ну, ты знаешь, как это бывает. — Знаю, — Минхо выпрямляет ноги и садится как положено, — но с чего ты взял, что мне не... по кайфу, — она выделяет последнее интонацией, — я была не против поехать с тобой. Я бы не согласилась, если бы мне не хотелось. — О, — Джисон растерянно хлопает глазами, — вау, да. В смысле... я думал, что это типа... знаешь, нянчиться с малолеткой, наверное, так себе, — он стягивает с головы шапку и приглаживает ладонью волосы. — Вовсе нет, я ведь сидела с тобой в детстве, — Минхо кладёт руки на руль, и они плавно выезжают на проезжую часть. — Ну, это же... это другое, — Джисон поджимает губы и чувствует, как его щёки заливает румянец. Хоть он изначально сам и поднял эту тему, но ему не хочется, чтобы Минхо видела его как ребёнка, с которым нужно «сидеть», не хочется, чтобы считала, что с ним нужно возиться, и чтобы воспринимала так же, как в детстве, когда мама Джисона давала ей пятнадцать тысяч вон на сладкое за то, что она соглашалась присмотреть за их сыном. Минхо оглядывается на Джисона с лёгкой насмешливой улыбкой, но ничего не отвечает. Тишина в салоне отчего-то нервирует Джисона, и он начинает расковыривать ранку на большом пальце. — У тебя... классная машина, — он ляпает невпопад, лишь бы чем-нибудь разрядить обстановку. — Нравится? Подарок от папочки, — хмыкает Минхо. — О, а я думал, ты только с мамой... — у Джисона в момент расширяются глаза, — то есть... это не то, что ты имела в виду, да?... я не то чтобы, в смысле, я не... Минхо запрокидывает голову и смеётся уже в голос, она хлопает Джисона по колену, отчего тот вздрагивает. — Боже, расслабься, я же шучу, — её ладонь ещё на несколько секунд задерживается у Джисона на бедре, и он чувствует её тепло даже сквозь плотную джинсовую ткань, — когда я поступила в университет, мой отец решил, что может откупиться за последние восемнадцать лет, которые ему было на меня плевать. Подарил машину и помог с квартирой. Теперь звонит раз в год, поздравляет с днём рождения, ещё ни разу, кстати, не попал в нужный день. Джисон опускает глаза и прикусывает внутреннюю сторону щеки. — Прости, я не... я не думал, что ты... просто, ты так сказала и... боже, я выгляжу как полный придурок сейчас, лучше я заткнусь уже наконец, — он прячет лицо в ладонях и вымученно выдыхает. Минхо смеётся. — Джисон, — она протягивает руку и кладёт ему на плечо, успокаивающе поглаживая, — я же просто дразнюсь. Я не принимаю это всё близко к сердцу, тем более... я знаю, что обо мне говорят в школе, и вообще. Не удивительно, что у тебя могло сложиться такое впечатление. — Я не верю тому, что говорят, — Джисон наконец поднимает взгляд и тяжело сглатывает, — они много чего могут выдумать, и все сразу же с чего-то решат, что это правда. Ненавижу все эти сплетни. — Поверить, что девочка из неполной семьи скорее отсосёт сыну директора за высший балл, чем сама подготовится к экзаменам, намного легче, чем принять тот факт, что эта девочка может быть умнее... всех из этой обоссаной дыры, — она усмехается краешком губ, — в сплетни верить всегда удобнее и интереснее. Только представь, как было бы скучно рассказывать всем, что Ли Минхо только и делала, что училась двенадцать лет, каждый год заканчивая первой в рейтинге класса, чтобы в итоге получить диплом с отличием. Намного интереснее рассказать всем о том, что Ли Минхо просто шлюха, которая переспала с сыном директора Чона, и поэтому ей всё досталось так легко. Во что было бы легче поверить, Джисон? Джисон видит, как Минхо почти болезненно жмурится. — Зачем ты такое говоришь? — он хмурит брови и сжимает кулаки, — они все... те, кто это всё придумывает про тебя, они вообще ничего не стоят, их слова... ничего не стоят, они так и останутся жить, запертыми в своей лжи, зависти и желчи, и те, кто им верят, точно такие же жалкие и тупые, как они сами. — А почему ты так уверен, что это неправда? — Минхо крепко сжимает пальцы на руле. — Потому что. Это ты, и я знаю тебя, — Джисон смотрит на неё, но Минхо будто бы избегает зрительного контакта, — ты же математику объясняла всегда даже лучше, чем миссис Пак, помнишь? В пятом классе, ты со мной занималась почти целый год, я потом вообще в школу ходить не хотел. — Ты не поэтому не хотел в школу, — Минхо улыбается и качает головой. Её плечи ощутимо расслабляются. — Мне нравилось учиться только с тобой! — Джисон подтягивает ноги под себя и почти подскакивает на сидении, — помнишь, маму вызвали к директору, потому что я плакал на уроке и говорил всем, что учителя нам врут, и математики не существует? Смех заполняет салон, и Джисону кажется, что тяжёлая пелена неловкости, всё это время будто бы придавливающая его, наконец рассеялась в воздухе. Туман ещё не сошёл, но солнечные лучи уже пробиваются сквозь облака; они минут десять назад выехали на широкое шоссе, череда цветных билбордов сменилась бесцветным загородным пейзажем. Разговор плавно перетекал с темы на тему, они в основном вспоминали какие-то нелепые истории из детства, общих знакомых, Минхо немного рассказывала о жизни в городе, Джисон слушал внимательно. — Мы к обеду будем на кампусе, куда тебе надо будет зайти? Я могу договориться, чтобы тебе показали любые здания, там сейчас как раз будет совсем немного людей, все ещё в отъезде, — Минхо оглядывается на Джисона, когда навигатор сообщает, что ехать до города им осталось чуть больше часа. — Я буду подавать документы на бизнес и менеджмент, — Джисон устало смотрит в окно и подпирает щёку ладонью. Минхо удивлённо приподнимает бровь. — Ты же с детства занимался этой... своей фигнёй, пел и на гитаре играл. Почему ты не хочешь попробовать поступить на музыкальное отделение? У тебя наверняка наберётся приличное портфолио, есть все шансы. Если бы кто-то другой назвал продюсирование фигнёй, Джисон бы запротестовал и начал долго и подробно объяснять, что это никакая не фигня, но это была Минхо. И что-то подсказывало Джисону, что Минхо не любит долго и подробно. — Мама не разрешила, — Джисон вздыхает и опускает глаза на свои руки, — сказала, надо получить нормальную профессию, а потом уже заниматься чем хочется. — Кому нужна эта нормальная профессия, — Минхо возится на сидении и достаёт из кармана кожанки джул, — чтобы проебать свою молодость? Свою жизнь? Потому что они все так говорят, «потом заниматься чем хочешь», но молчат о том, что как только ты получишь эту нормальную профессию, у тебя больше не будет выбора, и ты как загипнотизированный зомби пойдёшь туда, куда они скажут тебе идти, — она затягивается, а потом выдыхает, Джисону в нос бьёт сладкий ванильный запах, — будешь? Джисон смотрит на протянутую ему руку с зажатой между пальцев электронкой, и мнётся неуверенно; Минхо бросает на него вопросительный взгляд, и он часто кивает, выхватывая джул у неё из рук и поднося к губам. Он несмело вдыхает, и первое, что он чувствует — это сладковатый привкус липкого блеска для губ. Первое впечатление странное, дыма нет, но горло всё равно дерёт и неприятно обжигает, Джисон закашливается, и у него на глазах выступают слёзы. Его щёки и лицо безбожно краснеют. Минхо улыбается, но, скорее, сочувствующе, чем насмешливо, и забирает у Джисона электронку. Ему становится стыдно, потому что так позорить себя в её глазах бьёт по самолюбию сильнее, чем он предполагал. Джисон наконец прокашливается, его голос теперь хотя бы кажется глубже и даже почти не дрожит, за что он мысленно себя хвалит. — Родители... родители сказали, что хобби — это, конечно хорошо, но... типа я уже наигрался и всё такое, это же моё будущее и это серьёзно. — Знаешь, у меня есть друг, я вас познакомлю, — Минхо смотрит на дорогу, не отрывая глаз, — он тоже четверокурсник, учится на саунд-дизайне, — уголки её губ растягиваются в улыбке, — соврал родителям, что поступил на радиофизику, потому что там в списках нашёлся пацан с таким же именем, они, вроде как, потом ещё года два ни о чём не подозревали даже. Минхо рассказывает, и Джисон почему-то сразу много чего думает об этом друге, кто он для Минхо? Есть ли что-то между ними? Есть ли у Минхо вообще кто-то? Конечно есть. Как у такой, как Минхо, может не быть парня... или? Может быть, ей вообще нравятся девушки? Ну, Минхо-то точно нравится всем, у неё и без Джисона, наверняка, почитателей достаточно. И уж точно не каких-то там школьников. Но, всё-таки, если бы у неё была девушка, Джисон думает, было бы хотя бы морально проще признать поражение. — Эй, если что, это было не руководство к действию, ты чего так задумался? — Минхо шутливо бьёт Джисона в плечо, и он смущённо улыбается в ответ, опуская голову, — включи мне лучше что-нибудь из своего, м? Я обычно люблю ездить в тишине, но мне правда очень хочется послушать что-то, что ты написал, — она включает стереосистему, и только тогда Джисон понимает, что они действительно ехали всю дорогу без музыки и даже без шуршания радио на фоне. Джисон уже давно перерос ту стадию, когда свои треки стрёмно включать кому-то или в компании, он смело может сказать, что гордится всеми своими работами, даже теми, что были записаны под гитару на диктофон у Феликса в гараже и отредактированы на телефоне, но сейчас он всё равно долго скроллит свой саундклауд, прежде, чем нажать кнопку «плей». Из динамиков звучат первые биты, и салон заполняет мелодичное интро, Джисон отбивает ритм пальцами и кусает губы. Он включает Минхо самые любимые треки, даже те, в которых, возможно, чуть больше личного, чем должно быть, и украдкой наблюдает за её реакцией; она иногда улыбается, наверное, каким-то своим мыслям и качает головой в такт. Ей, кажется, нравится, поэтому Джисон смелеет и открывает папку с ещё не выпущенными записями. На этот раз песня начинается с простых аккордов фортепиано, нет почти никакой аранжировки, только его голос и клавиши. — Ну, как-то так, — когда песня кончается, Джисон включает трек, который они уже слышали и уменьшает громкость. Он отчего-то смущается взглянуть на Минхо. — Тебе... не стыдно? — она бросает быстрый взгляд на Джисона, её глаза чуть влажно блестят. — А есть, чего стыдиться? — Джисон щурится насмешливо. — Как будто это... довольно личное. Не для чужих ушей, — Минхо пожимает плечами. — Для меня музыка — это честность. Может прозвучать как-то пафосно, наверное, но я хочу писать тексты о том, что чувствую и... ну, делиться этим с миром, наверное? — В этом наше с тобой самое большое отличие, — она усмехается и сжимает пальцы на руле, — я всегда молчала о том, что чувствую. Джисон на секунду теряется, не зная, как ответить, и вздрагивает, когда Минхо хлопает в ладоши. — Через пять минут уже будем на месте, — она улыбается и поправляет волосы. — Тебе понравилось? — он вдруг ловит себя на мысли, что мнение Минхо ему действительно важно. Что ему хочется, чтобы ей нравилось. Минхо снова не сводит глаз с дороги. — Я познакомлю тебя с Чанбином, он расскажет тебе про поступление на музыкальное отделение. Светофор впереди зажигается зелёным светом, и они поворачивают на перекрёстке. Джисон видит впереди высокие стеклянные здания университетского кампуса. Машина выруливает на просторную парковку, извилистые дорожки, усаженные подстриженными деревьями, ведут к главному входу; от стёкол отсвечивает солнце, заставляя Джисона щуриться. Когда они выходят из машины, Джисон чувствует чужую ладонь на своём плече. — Мне понравилось, Джисон, — Минхо смотрит в его глаза пристально, будто что-то ищет в их глубине, — правда, очень понравилось. — Спасибо, — Джисон кивает и, отвернувшись, прячет смущённую улыбку. Между рёбрами приятно ноет, и Джисон вспоминает, что примерно такое же чувство испытывал тогда, когда Минхо хвалила его за верно решённый пример, только сейчас всё ощущается будто бы в несколько раз острее. Он догоняет Минхо, обогнавшую его на пару шагов, и та шутливо тыкает его пальцем в бок, улыбаясь дразняще. Джисон смеётся так, что щёки начинает сводить.///
Минхо приводит Джисона в какой-то офис, отполированная табличка на дверях которого обезличенно сообщает «приём абитуриентов». Она здоровается со всеми, Джисон думает, что её тут, кажется, любят. Думает ещё, что Минхо вообще-то наверное невозможно не любить. Она представляет Джисона профессору Кану и убегает куда-то почти сразу же, вежливо кланяясь на прощание, пока Джисон даже не успевает ничего понять. Через несколько минут он обнаруживает себя в просторном кабинете, окружённый цветными плакатами, призывающими «вложиться в своё будущее» и «построить головокружительную карьеру вместе». Джисон вздрагивает, когда в его кармане вибрирует телефон. ххх-ххх-хх-хх напиши мне, когда закончите. я встречу тебя внизу. минхо ^~^ Джисон отвечает стикером с мультяшным зайчонком, показывающим «окей», и не может сдержать улыбки. Профессор долго рассказывает Джисону про разные программы факультета менеджмента, показывает библиотеку и кафетерий, перечисляет десятки каких-то громких имён, с гордостью рассказывая об обществе выпускников. О современных программах обучения и научных грантах. Всё, о чём может думать Джисон — это то, каким сладким был блеск для губ Минхо на вкус, и как приятно пахли её волосы. Минхо, Минхо, Минхо. Профессор Кан шутит какие-то непонятные Джисону шутки, и тот находит трудным посмеяться даже из вежливости, пропуская мимо ушей половину его слов. На прощание он крепко жмёт Джисону руку и улыбается картонной улыбкой с плаката со слоганом. — Надеюсь увидеть вас в числе наших студентов в новом учебном году, Хан Джисон.///
Джисон выходит на улицу и зябко ёжится. Воздух ещё не прогрелся, а высокое яркое солнце создаёт обманчивую иллюзию тепла. Он плюхается на скамейку и прячет руки в карманы куртки. — Хэй, сказала же ждать внизу! — Минхо бежит откуда-то с противоположной стороны от парковки, — заболеешь ещё, дурак, — она протягивает руку и поправляет Джисону шапку. У неё немного растрёпанные волосы и красные от морозного воздуха щёки, — ну что, как тебе экскурсия? Джисон что-то нечленораздельно мычит и пожимает плечами, он уже забыл обо всём, что ему рассказывал профессор, и вообще о том, что была какая-то там экскурсия. Он засматривается на запыхавшуюся Минхо; на то, как блестят её тёмные глаза, даже на свету кажущиеся чёрными, на длинные ресницы, вздымающуюся от бега грудь и... — Слушай, герой, хватит пялиться, — Минхо щёлкает его по лбу и натягивает шапку Джисону на глаза, разворачивается на пятках и вдруг срывается с места, — догоняй давай! — Нуна! — его вдруг обдаёт жаром, и краска приливает к щекам. Они с детства опускали формальные обращения, но слово срывается с языка на автомате. Джисон оглядывается по сторонам, на них смотрят проходящие мимо зеваки, но Минхо, кажется, всё равно, кто на неё смотрит. Джисон спрыгивает со скамейки и бросается Минхо вдогонку. В ушах свистит ветер, и он не слышит ничего, кроме собственного смеха. Минхо смеётся тоже, прячется за деревом, когда Джисон уже совсем близко, но он вовремя соображает и ловит её, подбегая сзади; он смыкает руки на её талии, прижимаясь грудью к её спине. Она тёплая, и волосы её всё так же вкусно пахнут, так, что Джисону кружит голову. Минхо поворачивается на месте, и они оказываются лицом к лицу, совсем близко; она вытягивает руки и обнимает Джисона за шею. Он слышит собственный пульс в висках, когда она кладёт голову ему на грудь. У Джисона сердце бьётся так, будто сейчас выпрыгнет; выпрыгнет и упадёт под ноги Минхо, и даже если она решит его растоптать, разбить на мелкие кусочки, даже если оно будет ей не нужно, Джисон всё равно хочет, чтобы его сердце было у неё. — Холодно, да? — Минхо отстраняется и Джисон нехотя разнимает объятья. Она ловит его ладонь и крепко сжимает, пряча их сцепленные в замок руки в кармане джисоновой куртки, — пойдём, до моей квартиры тут пять минут. Её маленькая ладошка мягкая и хорошо помещается у Джисона в руке, он думает, что ни за что больше не хочет её отпускать.///
Минхо живёт в небольшом комплексе студенческих апартаментов, у неё скромная светлая студия с видом на парк. — Ну вот, тут я живу, — она плюхается на кровать, пока Джисон стягивает кеды и приглаживает волосы у зеркала, — это кухня, — машет в сторону, — та дверь — душ и туалет, — потягивается и указывает куда-то влево. — Экскурсия короткая, зато познавательная, — Джисон усмехается и осматривается по сторонам. Вся мебель в квартире белая, внутри вообще чисто и уютно, на светлых стенах развешаны фотографии: Минхо и её подруги, в университете, в каких-то кофейнях или на фоне ярких неоновых вывесок. У Джисона взгляд цепляется за фотографию трёх девушек на смотровой площадке у Токийской телебашни. — А ты много путешествовала за это время, — он оглядывается на Минхо, та уже что-то достаёт из холодильника и гремит посудой на кухне. — Да, особенно на первом курсе, было много свободного времени. На холодильнике и плите тоже приклеены фотографии на магнитиках, полоски из фотобудок и полароидные снимки, почти на всех Минхо ярко улыбается. — А домой не приезжала, — Джисон гладит пальцами глянцевый снимок, обклеенный разноцветными стикерами. — А ты бы приезжал? — Минхо включает кран и набирает воду в кастрюлю. Джисон пожимает плечами. — Твоя мама говорила, что у тебя завал с учёбой и всё такое. — Это ты так обижаешься? — она усмехается. — Не обижаюсь, — Джисон поджимает губы. Если честно, немного обижается, хоть и понимает, что это глупо и по-детски, и что Минхо ему ничего не должна. Понимает, почему она не хотела возвращаться, но ничего не может поделать с противным узлом, затянувшимся под рёбрами, — просто... ты изменилась. Только когда он произносит это вслух, запоздало понимает, что прозвучало совсем не в тему и не так, как ему хотелось. — Я не поменялась, просто там никогда не была собой, — Минхо спохватывается, когда вода начинает переливаться через край кастрюли, — у меня, кстати, есть ещё кое-что на ужин, — она открывает верхний шкафчик над плитой и достаёт несколько бутылок соджу с разными вкусами. — М-мне... я бы с радостью, но мне же вечером к тётушке, мама договорилась, чтобы я у неё переночевал и... это будет неудобно, я просто... Джисон неуверенно запинается, не то чтобы он никогда не пил соджу, просто обычно ему хватает половины бутылки, чтобы отрубиться где-нибудь на диване, так что он очень осторожно ведёт себя с алкоголем. — Оставайся, — Минхо бросает через плечо, — позвони ей, скажи, что переночуешь у меня, футон есть, одеяло и подушка тоже, не нужно будет никуда тащиться, вечером ещё похолодает. Нуна не хочет, чтобы ты простудился, — она треплет его по волосам и продолжает заниматься готовкой. — Ага, — Джисон кивает и отворачивается, прижимая тыльные стороны ладоней к горящим щекам. Он без колебаний набирает номер тётушки, даже не думая, что слишком быстро соглашается, извиняясь перед той за то, что не заедет к ней в этот раз. Она, конечно, расстраивается, что не увидит племянника, но обещает сама скоро приехать и навестить его и родителей. Минхо взбалтывает бутылки соджу и достаёт стопки.///
Они ужинают лапшой с овощами и тофу, выпивают бутылку виноградной соджу и включают какую-то первую попавшуюся американскую комедию. У Минхо нет дивана, поэтому они пододвигают маленький кофейный столик к кровати, ставят на него ноутбук и разливают по стопкам ещё одну бутылку. У Джисона на щеках расцветает хмельной румянец, он смеётся больше, чем обычно, и дольше, чем обычно засматривается на Минхо: её губы, немного обветрившиеся и покрасневшие от острого соуса, её шею и открытые ключицы, на неё, в мягком приглушённом свете кажущуюся ещё более неземной и волшебной. — Нуна, я хочу... тебе кое-что сказать — Джисон было смелеет, алкоголь придаёт ему уверенности, поэтому он решает продолжить их разговор, начатый раньше, и рассказать, о том, как тяжело ему было, когда Минхо уехала. Рассказать, что помнит, как она обещала привозить ему гостинцы из Сеула, и о том, как он ждал её на каждый праздник и как спрашивал у миссис Ли, скоро ли она навестит их. Как просыпался раньше всех в первые дни каникул, только чтобы снова стоять у окна в своей спальне и смотреть в ожидании на пустую дорогу. Ему кажется, что сейчас он наконец может рассказать ей всё, и это то, чего он ждал все эти годы. Она — та, кого он ждал, даже когда перестал стоять у окна спальни и всматриваться в уходящие за горизонт дорожные полосы. Минхо поворачивается к нему лицом и неосторожно задевает локтем пустую бутылку. Та со звоном разбивается и крупные осколки разлетаются по столу, Минхо ругается сквозь зубы, спускается на пол и начинает собирать разбитое стекло, но в ту же секунду ойкает и отдёргвает руку. — Вот блин, порезалась, — она смотрит на свою ладонь, как струйка крови из ранки медленно стекает по пальцу. — Покажи, — Джисон садится перед ней на колени и берёт за запястье, — надо обработать, чтобы всё быстро зажило, — он не знает, что на него находит, и откуда в нём берётся вся эта храбрость, но он наклоняется вперёд и касается губами её пальцев, мягко целует, сначала прямо там, где порез, а потом раскрытую ладошку. Экран ноутбука гаснет, проигрывая титры, и в комнате становится ещё темнее. Минхо вздрагивает, и в следующее мгновение Джисон чувствует её мягкие губы на своих. Она берёт его лицо в ладони и гладит по щекам, тянет обратно за собой на постель и нависает сверху, опустившись ему на бёдра. Её поцелуи со вкусом виноградной соджу и оттенком знакомой сладости блеска для губ. У Джисона голову кружит ещё сильнее, чем после выпитого, он гладит её волосы, бережно заправляя их за уши, чтобы не мешались. Минхо закрывает глаза и шепчет едва слышно: — Побудь со мной... пожалуйста, — её ладони опускаются Джисону на грудь, а губы на шею. — Я с тобой, я здесь, — Джисон повторяет, словно в бреду. — Я так хочу... забыть обо всём, хотя бы сегодня, — она выдыхает Джисону в губы и ведёт ладонями по его плечам, — сделай так, чтобы рядом с тобой я забыла обо всём. Джисон опускает руки на её бёдра, гладит и сжимает, снова запускает пальцы в её волосы и не даёт отстраниться ни на сантиметр, выгибается в спине только чтобы прижаться к ней ближе. — Это... наверное, неправильно, — Джисон собирает какие-то последние крупицы своего сознания, но потом тягучая пелена снова накрывает его с головой, и он прямо противоположно своим словам вновь припадает к губам Минхо. — Джисони, — Минхо водит ладонями по его обнажённому под задравшейся футболкой животу, — Джисони, что тебе нравится? Расскажи мне, давай делать не так, как правильно, а как нравится. — Мне нравится тебя целовать, — Джисон улыбается и пальцами касается губ Минхо. — Целуй, — она шепчет на выдохе. — И трогать тоже нравится. — Трогай, — Минхо накрывает его руки своими и медленно ведёт ими по своей груди. Они целуются до того, что в лёгких начинает жечь от нехватки воздуха, а губы саднят. Они неторопливо раздевают друг друга, не пропуская ни одного сантиметра кожи, покрывая поцелуями, до дрожи в коленях медленно, но так сладко и так хорошо. Так хорошо, как не было ещё никогда.///
Минхо лежит на боку, закутавшись в белую простыню, и кончиками пальцев выводит какие-то узоры у Джисона на груди. Ему немного щекотно, но он только улыбается и наблюдает за ней из-под полуопущенных ресниц. — Джисони? — Минхо переворачивается на спину. Джисон вопросительно хмыкает и берёт её за руку, переплетая их пальцы. Чуть тянет на себя, чтобы оставить лёгкий поцелуй на запястье, прямо на сплетении вен, где под тонкой кожей едва ощутимо бьётся пульс. Он смотрит в её глаза и видит в них собственное отражение. — Завтра я покажу тебе наш музыкальный корпус. Тебе понравится, я знаю. Ты только пообещай мне, — Минхо свободной рукой тянется к его лицу, убирает со лба волосы и гладит по щеке, — обещай, что попробуешь. — Обещаю, — Джисон шепчет одними губами. — А ещё... — она улыбается так, что в уголках её глаз появляются трогательные морщинки, — ещё, обещай, что когда ты станешь знаменитым продюсером и подпишешь контракт с самой большой международной студией далеко-далеко отсюда... обещай, что заберёшь меня с собой. Джисон кивает. Он знает, что им будет сложно, потому что у вселенной на них уже есть свои планы, которые им пока что не дано узнать. Но он обещает. Потому что в это самое мгновение они — это всё, что имеет значение, и кажется, что вся вселенная прямо сейчас здесь, между ними, в их сплетённых пальцах и осторожных касаниях. Впервые в жизни ночь для Джисона становится светлой. Впервые за долгое время он не боится закрыть глаза, потому что знает — Минхо будет рядом. И Джисон готов поклясться всем, что у него есть, что он сделает всё, что только возможно, чтобы сдержать обещание, данное Минхо этой ночью и закреплённое поцелуями до самого рассвета. — Я обещаю.