Завтра я полюблю тебя снова У нас такая игра Всё бесконечно ново В мире, где ты и я Падают с неба звезды Рушатся города Но не бывает поздно В мире, где ты и я Мария Чайковская «Красота»
слышишь… как за окном дышит море прибоем и дает пульс фальшивой ночи. Знаешь, моя любовь так похожа на многоточие. Мария Чайковская и Ес Соя «Люблю»
Жить как Тэтсуо Сайто было очень легко и приятно. Кунсайт осознал это в тот момент, когда сидел над шестым (кажется) стаканом крепкого виски в прокуренном баре, пытаясь срастись со своими воспоминаниями темного лорда королевы Берилл и верного вассала и защитника принца Эндимиона. Несмотря на багаж вроде главаря подростковой банды и неурядиц с родителями, ему следовало признать: он был счастлив, пока судьба-злодейка не заставила его ввязаться в проект со слегка наивным сказочным сюжетом и столкнуться взглядом с его беспощадной богиней — Истар. Кунсайт чертыхнулся, крутя бокал в правой руке и теребя очки с нулевыми стеклами, которые он носил на работе, в левой. Принцесса Венеры стремилась к нему тогда гордой уверенной походкой, мягко и соблазнительно раскачивая бедрами… Она явно хотела пофлиртовать с ним, но едва их взгляды встретились, как оба получили «контрольный в голову»: воспоминания прошлого. Как только это могло произойти? Венера сразу сбежала. Он помнил выражение шока, ужаса и боли, исказившее её прекрасные черты. Сам же Тэтсуо остался стоять, как громом пораженный, пока его не растормошил режиссер, уже отчаявшийся найти своего помощника в недрах студии. Пробы сорвались, но зато он теперь знал, как её зовут — Минако Айно. Что-то подобное, кажется, ему доводилось слышать от йом-докладчиц, когда он пытался найти Серенити по приказу Берилл… Но тогда память о Серебряном Тысячелетии молчала намертво. Ещё бы! Он не смог бы сражаться с ней, помня, как шелк её волос скользил по коже, как синие глаза смотрели с непостижимым выражением обреченности и любви, как сладок был пот, выступавший на бархатной коже во время тесного переплетения их тел, как тихо и томно она стонала в его объятиях. Как он хотел, чтобы сейчас она была рядом с ним! Ровно в эту минуту, когда шестой бокал опустел, а боль так и не унялась, продолжая затруднять дыхание, потому что грудная клетка стала такой узкой для бешено бьющегося сердца. Но, вместе со сладостью и пылом, память предъявила ему постыдную и горькую боль: он собственноручно воткнул меч в грудь своей возлюбленной во время битвы у Лунной башни. Она, конечно, не оставила это без ответа и раскроила ему голову, но… Это не она была черным злом, предавшим то, во что они верили и за что боролись. Кунсайт уронил голову на руки, чувствуя, как начала болеть голова — психосоматика, не иначе. Больше всего ему хотелось найти Истар. Ну и Эндимиона… По нему он тосковал не меньше, чем по утраченной возлюбленной. Во времена их совместной службы Берилл между ними даже установилось какое-то подобие дружеских отношений — коньяк, партия в шахматы, короткие незлые перепалки. Хотя на миссиях по поимке Сейлор Мун и добыче Серебряного кристалла соперничество обострялось. Чем принц занят в этом мире? Что делает? Ну, наверняка он рядом со своей принцессой, а значит Венера может сработать ниточкой к нему. Он должен найти Минако Айно… Даже если она его видеть не захочет. Найти её не составило особого труда, как показалось поначалу. В конце концов, актрисы оставляли резюме с полной контактной информацией. Цокая языком, Кунсайт просмотрел её файл: карьерный путь у земного воплощения Венеры был извилистым и хаотичным. То её бросало петь на сцену (у неё за плечами было несколько небольших ролей в мюзиклах, а также «подобие» альбома, указанное в начале творческого пути), то она активно работала моделью, то пробивалась на телевидение. Распылялась, одним словом, по всем возможным направлениям. Зато нескучно жила. Кунсайт записал телефон и адрес, но позвонить не решился и стал просто планировать визит. К тому выходному дню, когда он наконец добрался до дома, указанного в анкете Минако, прошел уже почти месяц с их внезапного столкновения. Кунсайт нерешительно топтался у калитки, задумчиво оглядывая опрятный дом и сжимая в руке букет ирисов. Он долго ломал голову над цветами и выбрал их, как символ надежды и бесстрашия. Внезапно резко распахнулась дверь, и на крыльцо спешно вышел мужчина с темно-синими волосами и голубыми глазами. Его бледная кожа ярко контрастировала с черным пальто с высоким воротником. Он нервным движением засунул руки в глубокие карманы, перекатился с пятки на носок черных замшевых туфель и повернул голову по направлению к проему двери. — Take care. I hope to see you in London. Bye, Minako-chan. Его высокий вдумчивый тенор резанул Кунсайту ухо, и он поморщился, чувствуя, как с трудом сдерживает ярость. В утренние часы в выходной день какой-то британец смеет выходить из дома его возлюбленной Венеры! Да он убьет его! Пальцы сжали стебли цветов, и он стал методично считать до десяти. Необходимо было взять себя под контроль! Парень прошел по дорожке и остановился, уставившись прямо на Кунсайта. Тот невозмутимо посмотрел на него поверх стекол круглых солнечных очков. Наверное, британца сбили с толку джинсы с живописными дырами и кожаная куртка, а может и длинные белые волосы, собранные в хвост. Что ж, не его одного. Минако, одетая в легкое домашнее платье, вышла на крыльцо и уставилась на помощника режиссера широко распахнутыми глазами. — Простите, — с сильным акцентом, запинаясь, выдавил парень, — вы к Минако? — Принес сценарий. Она — актриса, — высокомерно процедил Кунсайт, сощуриваясь. — А вы? — Я есть друг, — парень смутился и потупился. — Пока-пока, Минако-чан. Он проскользнул мимо Кунсайта, как будто мечтал стать уносимым ветром призраком, и торопливо зашагал, не оглядываясь. Робкий какой-то… «Не соперник», — яростно подумал Лорд Запада, стискивая стебли, и обратил взгляд на Венеру. Та попятилась, словно в полном объеме прочувствовала его алчность и жажду. — Зачем ты здесь? — тихо спросила она, отступая к двери. Ей было явно холодно… и страшно. Кунсайт прикрыл глаза, вновь призывая себя заняться простым математическим счетом, и только потом ответил: — Я пришел поговорить. Мне нужно это, Вайя. Её тайное имя — как пароль от всех замков. Нельзя такое проигнорировать. Минако явно боролась с собой, но все же шагнула в сторону и сделала насмешливый приглашающий жест внутрь: — Проходи, раз уж пришел. Решение провести совместную поездку пришло ему в голову внезапно. С одной стороны, это было чересчур быстро для Минако Айно и Тэтсуо Сайто: они всего лишь две недели как поддерживали подобие общения заинтересованных в обществе друг друга людей. А с другой стороны, Кунсайт слишком уж устал ждать сотни лет и чихать хотел на все приличия. Ещё во время первой встречи, когда Венера расправляла слегка помятые ирисы в вазе, он готов был крепко сжать её в объятиях, и только образ непонятного парня, сошедшего с крыльца, сдерживал его от того, чтобы прирастить к себе это очаровательное создание в золотистом ситце. Истар была его женщиной… От кончиков маленьких сильных пальчиков натруженных ступней до летучего золота волос. Кунсайт отчетливо мог представить её обнаженной в мельчайших деталях и держал бы пари с самим мирозданием, что ни в чем не ошибся, если бы не жажда сохранить это зрелище только для себя. Сколько раз он скользил волосами по длинной шее, летучим ключицам, налитым соком жизни грудям, шелковой коже живота, опускаясь ниже… Эти воспоминания становились острыми иглами, терзающими его сознание и заставляющими торопить события. К его удивлению, Истар сказала да. И они отправились в Камакуру. Родители Тэтсуо Сайто оставили там ему маленький опрятный домик на берегу моря, где он провел своё искрящееся детство в комнате с васильковыми обоями. — Раздельные спальни, — отрывисто, краснея до корней волос, протараторила Минако, когда они сходили с синкансэна. — Что? — Кунсайт не был уверен, что расслышал правильно. Разрозненное гудение толпы его слегка дезориентировало. — В том доме две спальни? Я хочу, чтобы мы спали в разных комнатах. — Хорошо, конечно, я не собираюсь ставить тебя в неловкое положение перед друзьями и родными, — с деланным равнодушием пожал он плечами, поражаясь, как своевременно она задалась этим вопросом. — Тебя устроит моя детская? Или предпочтешь занять спальню моих родителей? Минако слегка поёжилась — со смерти родителей, по словам Сайто, прошло уже лет семь, но, похоже, ей все равно было немного жутковато занимать их спальню. — Детскую. — Договорились, рушишь все мои коварные планы, — не удержался от легкой шпильки Кунсайт, высматривая впереди поворот к пункту аренды машин. — Когда рассуждаешь о крысах, то завтрашний день над тобой смеется, — высокопарно произнесла Минако, вскидывая к верху нос. — Прости, что?! — с трудом узнав пословицу, Кунсайт рассмеялся, но почти тотчас же постарался принять серьезный вид и махнуть рукой, что все конечно же ему ясно. Нынешняя ипостась Венеры часто выдавала какие-то несуразицы, пытаясь поделиться вековой мудростью, но он находил это милой чертой к её портрету. Спустя полчаса они ехали вдоль морского побережья прямо к дому. Кунсайт твердо и грациозно вел небольшой белый пикап Toyota, а Минако на соседнем пассажирском сидении уютно шебуршала путеводителем и хрустела чипсами. — Мы же пойдем в Музей Современного искусства? — поинтересовалась она, облизывая покрытый солëными крошками палец. Кунсайт закусил губу, рассматривая её нежный блестящий рот несколько томительных секунд, и упустил время для ответа. «Дорога! Следи за дорогой, осел!», — выругался он про себя, надеясь, что темные очки не выдали направление его взгляда. Все, о чем он только мог думать, оказавшись вместе с Минако вне Токио, это о том, чтобы прикоснуться к ней. Их отношения пока не подразумевали физического контакта как такового. Он всего несколько раз подавал ей руку, и всего два (!) раза держал под руку, один из которых был прямо перед поездом… О касаниях губ речи не шло в принципе. То ли Минако вообще отвергала эту мысль, предпочитая беречь поцелуи для синеволосых британцев, то ли робость охватывала не только Кунсайта. За две недели они не говорили ни о чем «значимом». Ни о предательстве, ни о гибели, ни об Эндимионе и Серенити… Как будто они два самых обычных человека, недавно познакомившихся и теперь осторожно узнающих друг друга. Это беспокоило. Но хотя бы не прогнала тогда… — Я хочу обязательно приобрести голубя в храме Цуругаока Хатимангу! И девочкам палочки надо привезти, пожалуй… Или лучше талисманы? Минако заерзала под ремнем безопасности, загибая пальцы на руке, чтобы прикинуть количество сувениров. И ей двадцать два… Ох. — Привези ракушек с пляжа, — меланхолично фыркнул Кунсайт. Его несколько волновало, как он воспринимает её. Видит ли он в ней только Истар? Или же очарован ею целиком со всем её ворохом потешных земных привычек? Выпадет ли момент, когда можно будет без страха поговорить о том, что хочется обсудить на самом деле? Казалось бы, вот они в машине… спроси — и бежать некуда. Но он упрямо молчал, ведя машину, будто бы он и в самом деле просто увлеченный актрисой Тэтсуо Сайто… Створки гаража слегка заржавели. Тэтсуо Сайто был здесь около года-полутора назад со своей бывшей девушкой, с которой здесь и поссорился навсегда и бесповоротно. Кажется, осколки любимой тарелки матери так и остались на полу кухни не прибранные. Кунсайт поморщился, припоминая, как в спешке покидал родительский дом, чувствуя мучительную боль под сердцем. Интересно, что Аяку он сюда привез тогда, когда уже собирался ей сделать предложение… Раньше этого момента — некой поворотной точки в отношениях — он и не думал о таком. Как будто, привезти девушку в этот дом равнозначно знакомству с родителями. — Ты выглядишь таким грустным. Все в порядке? — участливо спросила Минако, наклоняясь вперед и заглядывая ему в лицо. Они уже стояли на пороге дома. — Вспомнил, что не прибрался, когда был здесь в последний раз, — коротко приподнял уголки губ Кунсайт. — Кажется, я разбил тарелку на кухне. Так что не спеши и позволь мне сначала осмотреть все. — Хорошо, — Минако серьезно кивнула, снимая обувь. Дом встретил их морской сыростью и холодом, а также сизым сумраком, разогнанным по углам дневным светом. На первом этаже располагались прихожая, опрятная гостиная, кухня и скрипучая лестница наверх, где в свою очередь находились две спальни и недоделанная библиотека-кабинет — там громоздился старый дубовый стол и несколько коробок, забитых доверху книгами. Кунсайт прошел на кухню: осколки тарелки лежали прямо посередине комнаты, покрытые слоем вязкой пыли. Ему представились грустные мамины серые глаза, и он спешно собрал части некогда прелестного блюда со смешливой пастушкой и курчавым барашком, завернул в старую газету и опустил в ведро. Не мешало бы и прибраться… Он рассеянно оглядел кухню: время уже подзатерло яркость следов их с Аякой здесь пребывания. Только в раковине стояло два бокала из-под вина, а рядом блюдо с сильно заплесневелым сыром и эволюционировавшим в новую форму жизни виноградом. Чертыхнувшись, Кунсайт стал это быстро ликвидировать. В тот момент, когда Тэтсуо выкинул живность с тарелки, на кухню прошла Минако, с любопытством вертя головой по сторонам. — Ты сказал подождать, и прошло много времени. Я подумала, что тебе нужна помощь. Она мазнула взглядом по бокалам в раковине, и в её глазах возникло странное выражение, похожее и на обиду, и на насмешку. — Они тут уже год стоят, — почему-то поспешил сказать Кунсайт, прослеживая её взгляд. — Очень неудачное свидание. — Сочувствую, — Минако приблизилась. — Ты порезался, когда убирал осколки… — Что? — Кунсайт растерянно посмотрел на руки. И действительно сбоку на указательном пальце был длинный тонкий порез, на котором виднелись карминовые бусинки крови. А он даже не почувствовал… Раздалось жужжание молнии открываемой сумочки. — Дай я обработаю, — прохладные руки сжали его широкую ладонь, и электрический разряд проскочил по позвоночнику, заставив его впиться алчным взором в её лицо. Ресницы Минако затрепетали, пряча её взгляд от его напора. Она мягкими, но ловкими движениями обработала порез и крепко замотала его узким бинтом. — Я помою бокалы, а ты пока так походи, — прошептала она, подталкивая его в сторону от раковины. Кунсайт стиснул руку в кулак, пытаясь унять горячую волну внутри. — Минако, я… — Все в порядке, Тэтсуо, — оборвала она его, включая воду и быстрыми выверенными движениями намывая бокалы. Кунсайт едва зубами не заскрипел… С того момента, как Минако разрешила ему войти в свой дом и заставила назвать земное имя, она ни разу не называла его Кунсайтом… Идиотская игра! Что она пытается этим доказать? Если мстит, то зачем вообще позволяет быть рядом?! Хотя нет. Подобная пытка все же в крови венерианцев. Они всегда знали, как причинять боль, не совершая с виду ничего предосудительного. Может, он оскорбил её, когда назвал тайное имя? — Надо в магазин будет зайти. Что ты хотел бы на ужин? — осторожно спросила Венера, бросая на него короткий взгляд. — Думаю, что разберемся на месте в магазине, — Кунсайт мысленно представил ужин, приготовленный ею, и эта перспектива вызвала у него большой энтузиазм. — Пообедаем же вне дома? Культурная программа плотная. Минако кивнула и осмотрела синий джинсовый сарафан на предмет мокрых пятен. Рукава желтой блузки слегка примялись в дороге, а красный бант сбился, пока она дремала в удобном кресле поезда. Кунсайт осторожно поправил его и наткнулся на непостижимый взгляд синих глаз. Однако она ничего не сказала, будто приняла это как должное. Прогулка вышла сумбурная. Минако гремела так, будто пыталась заполнить собой все мгновения тишины во всем мире. Она носилась золотым вихрем, буквально волоча Кунсайта за собой и крича, что вот ей непременно нужно столько-то палочек, столько-то резных фигурок, а ещё надо дойти до того храма, до этого и до вон того тоже, а то, как знать, когда они побывают здесь в следующий раз. Кунсайт пытался возмущаться, что они могут сюда хоть каждые выходные кататься, но она пропустила это мимо ушей. Весь обед в кафе Минако восхищенно говорила, захлебываясь воздухом, о том, как ей нравится в Камакуре и что ещё хотела бы посмотреть, а также, где сфотографироваться. Она действительно делала фото почти со всеми мало-мальски примечательными предметами и в любых характерных местах. В коллекции на телефоне уже разместились фото златовласой нимфы на фоне Большого Будды, фото её смешливого личика на фоне пейзажей Камакуры, вид на которые открывался с лестницы храма Цуругаока Хатимангу, куча почти одинаковых фото на фоне лавочек на улице Комати-дори… Поднося к губам чашку с остывшим черным кофе, Кунсайт пытался спрятать улыбку, которую вызывал этот детский восторг, превративший Минако в эльфа Пака из сказки. — Сейчас хочу в Музей современного искусства! А потом вдоль моря погулять! — Хорошо, мне нравится эта идея. Внезапно она поскучнела: — Прости, ты же здесь долго жил с родителями, наверное, все по сто раз видел. — Допустим, — мягко ответил ей Кунсайт, — но я не видел этот город с тобой. А ты привносишь в него много новых красок. Да и давно я всё же тут не был. Больше года. — Вот как, — Минако приободрилась. — Тогда вперед! Однако рассматривание картин выставки «Реализм жизни. Жемчужины японской живописи» заставило её поумерить энтузиазм. Кунсайт, который, напротив, воодушевился, даже слегка расстроился, когда Минако буркнула что-то невразумительное и безразличное в ответ на его вопрос о картине: синее полотно с цветущими крупными бутонами сакуры на пустых голых серых ветвях. В итоге посмотрели они только эту выставку и вышли из музея, оставив на далекое потом более близкое знакомство с коллекцией. Море монотонно шумело, растекаясь по круглым камням внизу под террасой музея… — Кажется, далеко я сегодня уже не уйду, — хмыкнула Минако, снимая на ходу босоножки и ступая белыми ногами в скудный слой пыли, покрывавшей мощенный участок террасы. — Могу понести на руках, — мигом откликнулся Кунсайт. — Здесь недалеко: всего пара километров по береговой линии. Она только фыркнула в ответ и летящей походкой устремилась по извилистой каменной лестнице, спускавшейся к морю, вниз. Кунсайт коротко чертыхнулся, скинул кроссовки, быстрым движением связал их вместе и побежал следом, стремясь нагнать свою принцессу. Ступени холодили ноги, а камушки кололи босые ступни, но дискомфорт во время бега был почти мимолетный. Плотные облака вяло перекатывались по небу, сбиваясь в подобие ватного одеяла, в прорехи которого протискивались тонкие ажурные лучи солнца. Море, отражавшее их, казалось жемчужно-серым с мягким блеском местами. Оно заполняло пространство до самого горизонта и ритмично выстукивало мелодию сердца Земли. Кунсайту всегда казалось нечто вечное в движениях и звуках моря… Он замер на берегу, безмолвно впитывая красоту момента с поцелуем соленого бриза, осевшего на щеках и губах. Высвободившиеся из хвоста пряди волос затанцевали, словно змеи… Завороженный, он не сразу понял, что Минако стоит в трех шагах и, не отводя глаз, смотрит на него, будто бы увидела впервые… Он небрежным движением убрал пряди с лица и тонко улыбнулся ей, не зная, что сказать. Вместо этого хотелось бы сгрести в объятия и целовать, слизывая соль со сладкой медовой кожи. Тягуче, словно бы что-то пыталось удержать его на месте, Кунсайт подошел к ней, слегка нависая над девушкой: — Здесь красиво, правда? Я любил раньше подолгу бывать здесь. — Рисовал? — её голос был хриплым, а взгляд так и не хотел пояснять заложенные в него смыслы. Длинные черные ресницы слегка трепетали, словно она думала сомкнуть веки как ракушки и скрыть лазурную синь в глубине себя. Кунсайт прикоснулся подушечкой пальца к её щеке, проводя короткую линию и чувствуя, как растягиваются её губы в улыбке. — Я писал. Сказки. У подростков бывает очень буйная фантазия, требующая выпустить её на волю, как джина из бутылки. — О любви? — черные ресницы качнулись ниже, а затем вновь взлетели вверх. — Все может быть. Я плохо помню, — почти прошептал он в ответ, смелея и располагая уже всю ладонь на её щеке. Минако засмеялась, но ласково потерлась об его руку, словно кошка, и тогда он коротко поймал её смеющиеся губы, слегка приминая своими. О… Это была ошибка. Когда жажда так сильна, нельзя ни в коим разе попытаться притушить её коротким глотком, слизнув пару капель с кувшина, полного колодезной воды… Минако не отстранилась в первые мгновения, и Кунсайт не смог побороть искушение, повторяя мягкие, но властные движения губ. Её губы расслабились, но она не спешила вовлекаться в поцелуй, позволяя ему ласкать их, собирая бисерную нить соли по всей их длине. Её волосы тоже трепетали на ветру, сталкиваясь с его белыми прядями и сплетаясь. Левой рукой он обнял тонкую талию, сбирая в складки джинсовую ткань сарафана и притягивая её вплотную к себе. «Не убегай. Не отталкивай. Я люблю тебя», — молило его сердце через эти прикосновения, у которых, впрочем, не было вкуса чужеродности: в конце концов, он помнил о множестве их поцелуев. Прохладные ладони легли на его скулы, чуть сжимая, и она привстала на носочках, чтобы углубить поцелуй. Её горячий язык толкнулся в его губы, размыкая и ныряя в рот. Мягкие круговые движение пьянили сильнее вина, и Кунсайт сжал её уже обеими руками, будто бы за спиной Венеры разверзлась пропасть, и ему было необходимо уберечь её от падения. Море рокотало, подбираясь к ним почти вплотную, а он ответно скользнул в её рот, переплетая их языки в тесном жадном танце. Вкус меда и яблок атаковал рецепторы, а в ноздри ввинчивался аромат сладкой сливы и фрезии, пьянящий вольностью ветра. — Нельзя, — выдохнула коротко Минако, высвобождая язык и одаривая его прощальным коротким прикосновением губ. — Нам нельзя так поступать. Это ни к чему хорошему не приведет, Кунсайт. Его имя, слетевшее с её губ, заставило его опешить, и он отстранился, всматриваясь в её горящие той легко узнаваемой жаждой глаза. — Ты знаешь, девочки говорили мне, что так спешить не стоит… Мы должны с тобой быть вдали друг от друга, пока воспоминания не сотрутся, пока смерть не станет вязким сном, который можно будет сбросить как ненужный груз. И тогда можно попробовать… Но сейчас… Мы оба с тобой слишком уж затянуты в прошлое, и это… Это не мы. Не те мы, кем мы являемся сейчас. Это наши прошлые жизни, они правят бал, заставляют тебя почти преследовать меня… Так нельзя. Кунсайт сглотнул, пытаясь справиться с возмущением, которое первым выкатилось навстречу этим словам. Он вздохнул, не разжимая рук на её талии и превращая их в связующий мостик между ними. Взгляд упал на её босые ноги, покрытые узором песка… Когда-то в прошлом они долго и сладко занимались любовью на морском берегу, расстелив его белый плащ, и песок также разбросал островки на её ступнях и лодыжках. — А есть ли вообще разница? — хрипло выдавил он, находя вновь взглядом её смятенные и смущенные глаза и подмечая блеск сладострастных губ. — Есть ли разница между тогда и сейчас? Я не чувствую её, Вайя. Имена другие? Лица? Мир вокруг? И что с того? Ты и твоё сердце прежние. Я тоже не чувствую, что вот совсем другой человек… То есть я другой в сравнении с тем, кем был в Темном Королевстве и в том бою на Луне, но… Я тот же мужчина, которого ты обнимала и целовала. Тот, кто танцевал с тобой на земном Осеннем балу, делая вид, что просто отдает дань вежливости, а на самом деле сгорая от любви. Тот, кто ломанулся спасать тебя на следующий день, когда ты забрела в неведомые дебри и попала под чары драугра. Тот, кто… Кунсайт сбился и покраснел, позволяя расцвести в памяти буйным цветом воспоминанию об их первой ночи. Вайя стала его первой женщиной. А он её первым мужчиной. Это было так неожиданно и странно для них обоих — каждый надеялся обрести в другом опыт и мудрость по этому вопросу, а в итоге пришлось быть первооткрывателями. Поразительный и сладостный опыт, от которого сердце до сих пор замирает… В этой жизни он уже сходился до Венеры с другими женщинами, но ни одна не отзывалась в нем такой дрожью натянутой тетивы… таким безумным экстазом, когда можно подпереть небеса ладонями, сгрести в горсти звезды, вплетаться пальцами в хвосты кометы… — Но ты же Тэтсуо Сайто. И ты не помнил меня, живя совсем свободной от прошлого жизнью. Думаешь правильно встраивать нашу дикую историю сейчас в размеренные земные жизни? — Сайто-семпай, — коротко бросил он, глядя, как расширяются пораженно её глаза. Кажется, ей и в голову не приходило сопоставить ту давнюю историю во время её самостоятельного пути воина-одиночки. — Я спас тебя дважды, Минако, а потом ты спасла меня в качестве Сейлор Ви… Я уже потом сопоставил, что ты и облик моего любимого учителя приняла, когда пыталась меня отговорить не ввязываться в драку с Темным Королевством. Девять лет прошло, да? — Мой первый поцелуй… — охнула Минако, закрывая ладонями рот. — Поверить не могу… — Я тоже. Так что наша дикая история уже давно затронула и эти жизни, не считая моей подрывной деятельности в облике старшего лорда Королевы Берилл. — Это ничего не меняет, — она переместила ладони на его грудь и уперлась посильнее, пытаясь отстраниться. — Мы не должны так делать. В том прошлом наша любовь не принесла ничего хорошего. Было мучительно больно становиться причиной твоей гибели. И мучительно больно осознавать, что, возродившись здесь, мы даже ничего не помнили, а ты ещё и Зойсайта подозрительно близко к себе держал! — Да не было ничего! — возмутился Кунсайт. — Это все ваше извращенное женское воображение! Я просто заботился о нем, как о своем воспитаннике и нареченном младшем брате! Ты же знаешь, что его буквально растили под моим присмотром! Сам-то он, конечно, очень странно вел себя под воздействием Металлии, но что уж тут сделать? Минако опустила голову, рдея щеками, и пробурчала что-то про «свежо предание». — И все равно, — упрямо начала она, но Кунсайт упал на песок, потянув её за собой. Сумка с сувенирами, висевшая на её плече, больно ударила его в живот, но ставки были чересчур высоки, чтобы дать себе возможность на это отреагировать. Оказавшись на нем сверху, Минако заерзала, попытавшись сбежать, но он только крепче сжал руки, подтягивая её чуть выше и находя её губы своими. Торопливый поцелуй на песке выглядел жестом отчаяния, но он был уверен, что ещё один танец губ переубедит Минако, соблазнит заманчивой красотой прошлого. И она действительно достаточно быстро поддалась ему, расслабившись в объятиях. Её пальцы неловко стали бороться с тугими пуговицами рубашки, проскальзывая иногда прохладными рыбками погладить грудь, и Кунсайт ощутил, как темная волна страсти поднимается в нем, чтобы воплотить все то, о чем он только и мог мечтать. Песок расступался под его жадными движениями, скрипя в складках кожаной куртки и путаясь в волосах вместе с мелкими камушками и веточками. На что будет похож силуэт, оставленный им на песке? На падшего ангела, мечтавшего заполучить в свои ладони Вселенную? Смоет ли эту странную картину потом море во время прилива? Кто-то с лестницы от музея возмущенно вскрикнул. Минако отпрянула от Кунсайта и поспешила отвернуться к морю, начесывая на лицо волосы. Какая-то женщина средних лет, призывая к поддержке своего спутника (возможно, мужа), трясла рукой в их сторону, восклицая о бесстыдстве молодежи. Кунсайт подарил ей злую издевательскую улыбку и обнял Минако со спины, словно укрывая от общественного порицания. Она неуверенно повернулась к нему, как напуганный и смущенный собственной проказой ребенок. Тем временем разошедшаяся женщина призывала на помощь охрану музея или полицию (кто ближе окажется). — Бежим, — Кунсайт подхватил с песка за ремешки оброненные босоножки Минако и свои кроссовки, и они побежали вдоль самой кромки моря, давая пенистым гребешкам время от времени лизать ступни. Венера взвизгивала от прохлады воды и едва не теряла равновесие на влажном песке, где проступали цепочкой их убегающие следы. Когда территория музея скрылась из виду, они перешли на шаг, чуть спотыкаясь. Ноги слегка ныли… — А нас действительно могли арестовать? — взволнованно спросила Минако. — Ну мы уже не в сороковые годы живем, — пожал плечами Кунсайт. — Но слушать, как нас отчитывают, словно детей малых, мне не хочется. И вообще, уединенная часть пляжа… Могли бы пройти чуть дальше и сделать вид, что нас не видят. — А у тебя действительно бесстыдный бандитский вид, — задумчиво проронила Минако. — Эта кожаная куртка… Джинсы… Рубашка белая. Черные очки. Да ты просто рок-звезда. И… Подожди, у тебя там маленький череп в правом ухе?! — Да, и гвоздик в левом. Ты только сейчас рассмотрела?! — Да, — она рассмеялась его возмущению и удивительно легко взяла за руку. — Прости меня. — За что? — Кунсайт озадаченно нахмурился, сжимая её ладонь. — То, что я сказала про позицию девочек… Это прозвучало так неубедительно, учитывая, что я поехала сюда с тобой и остановилась в твоем доме… Он остановился, подбирая рассыпанные в этих словах намеки и смыслы, посмотрел долгим взглядом в её лицо, но не нашелся, что сказать, а только повел дальше по побережью. Её прохладные пальцы дрожали, и он старался их растереть, чтобы подарить им капельку тепла. Смешная маленькая Венера… Её чувства такие многозначительные и глубокие, но таинственные и скрытые, как знак «многоточия» в конце предложения. Что таит в себе Истар? Что прячет в своих мыслях веселая Минако Айно? Домой они пришли уже в сумерках, совершенно позабыв, что надо было зайти в магазин. Кунсайт, предположив, что чипсов и крекеров, прихваченных в дорогу, все же будет маловато, оставил Минако заниматься чаем, а сам направился супермаркет. Зависнув у прилавка с мясом и размышляя, что лучше взять — курицу или говядину, Кунсайт невольно промотал в памяти те странные мгновения на пляже. Слова Минако отзывались в нем легкокрылой надеждой. Для него все стало уже так ясно и отчетливо — прошлая жизнь уютно вместилась в рамки настоящей, поэтому было сложно удержаться от того, чтобы не упасть перед ней на одно колено. Но и правда… До той страшной бойни на Луне они хотели пожениться. Кунсайт посмотрел на часы и обнаружил, что до закрытия ювелирных салонов ещё чуть больше часа. Порадовавшись, что взял в аренду машину, он засуетился, спешно выбирая оставшиеся продукты. Ему было очень важно успеть сегодня… Тихий голос Минако отскакивал от стен пустого дома и дробился на шелестящие осколки, когда Кунсайт переступил порог, вернувшись из магазина. — Мако, я же сказала, что не хочу никуда идти. Ну и что, что суббота? Не надо мне караоке. Не хочу. Кунсайт разулся и, стараясь не шуметь, прошел с пакетами на кухню. Минако лежала грудью на столе, тыкая пальцем кружку с чаем. Между левым плечом и ухом она сжимала мобильный телефон. — Нет, не надо ко мне приходить. Я просто хочу сегодня побыть одна! — её щеки слегка покраснели. — Мако, все в порядке. Правда. Просто бывают такие дни… Из телефона ей что-то ответили напряженным тревожным голосом, и Венера помрачнела: — Нет. Я все, что ты мне сказала, прекрасно поняла и приняла к сведению. Только… Помнишь, как Усаги сказала, что даже «это» не смогло пересилить её потребность быть с любимым? Отзвуки голоса в трубке стали сочувственно печальными, и Минако также грустно и уныло прошептала: — Конечно, я не с ним. Это же просто невозможно. Кунсайт, помывший руки и надевший фартук для готовки, невольно задумался над этими словами. Неужели его золотая девочка влюблена в кого-то? И, может быть, поэтому сопротивляется его натиску, твердя про земную жизнь? Эта мысль стала вдруг такой убедительной, что он чуть не заехал по слегка саднящему с утра пальцу ножом, пока шинковал овощи. Мышцы на спине окаменели, а шея стала деревянной, не давая ему возможности повернуть голову и снова взглянуть на Минако. В ушах застучала кровь. Он отчетливо вспомнил того сахарно красивого мужчину, который вышел из дома Айно две недели назад. «Друг». Чугунная сковорода грохнула по плите чересчур громко, и стул позади заскрипел, словно Минако заинтересовано на него оглянулась. — Давай до завтра, Мако? Приходи ко мне вечером на чай. Можешь принести моё любимое печенье. Оно всегда мне согревает душу. Повеселитесь там с Рей и Усаги в караоке! И передавай привет Ами, если она позвонит из Мюнхена. Пока. Стул снова заскрипел, но коротко. — Прости, я долго говорила. Немного заскучала, пока тебя ждала. Можно мне присоединиться к готовке? — яблочное дыхание, запах фрезий и сладкой сливы окутали его маленьким теплым облаком. Он чувствовал лопатками, как она стоит за спиной на расстоянии полушага. — На тебе рис, — хмыкнул он, принимаясь резать мясо. — Варила я как-то для девочек рисовую кашу во время эпидемии гриппа, которая разразилась по вине коварной злодейки, — задумчиво протянула Минако. — Если бы ты знал, какого они о ней были мнения, то ты ни за что бы не доверил мне рис. Кунсайт только коротко на неё посмотрел, почти не осознавая, что она говорит. Проклятый британец не выходил из головы! И светлый восторженный настрой после прогулки у моря сменялся странным болезненным клубком эмоций, в котором распознавались нотки горечи, злости и ревности. Надо было остановиться, пока не поздно… Коробочка с кольцом, приобретенным в порыве, казалась теперь верхом идиотизма. Кунсайт метнул сердитый взгляд в прихожую на видневшийся край кожаной куртки, в кармане которой обитало ювелирное изделие. Если бы его силы были при нем, то уничтожить кольцо не составило бы труда! Интересно, как их вернуть? — Может ты хотел бы поговорить с Мамору? — неожиданно спросила Минако, доставая из шкафчика кастрюлю. — С кем? — растерялся он и случайно брызнул горячим маслом на локоть. Зараза! — С Эндимионом то есть, — пояснила она, спрыгивая с табурета. — Я могу дать тебе его номер. Просто ты такой… хм… задумчивый. Кунсайт отложил лопатку и внимательно посмотрел на неё. Минако явно была чем-то обескуражена и даже слегка раздражена. Неужели прочитала его эмоции? Впрочем, он особо-то и не скрывался. Вот она и пыталась догадаться, какая муха его укусила. Кунсайт выдохнул, пытаясь расслабить тело и приобрести куда более миролюбивый вид. Сложно было скрыть, что его мысли то и дело движутся в членовредительском направлении, а именно: все более отчетливо звучат порывы вытрясти из Минако всю информацию про британца и пойти подправить его смазливое личико! — Конечно, я хотел бы увидеть его. Ты сама знаешь, что моя привязанность к нему очень велика, — с показательной мягкостью начал он. — Но пока я хочу распутать наши узлы. Ты… …очень важна для меня. — Тебя злит, что я скрываю от девочек то, что мы сегодня вместе? — выпалила внезапно она, становясь красной как помидор. Глядя, как её тонкие нежные пальцы сжимаются в кулачки, Кунсайт закусил губу, не зная, что же ответить. Кажется, сейчас сгорит мясо… — Почему ты ведешь себя так, будто между нами у моря ничего и не произошло? — звенящим шепотом спросила Минако, и из её лазурных глаз покатились слезы. Это полностью деморализовало Кунсайта. Что происходит-то?! Его принцесса почему-то стала фурией… И неужели только потому, что он оставил её на полтора часа одну, а вернувшись не обнял и не поцеловал?! Да он же и не знал, имеет ли право… Но раз все обстоит так… — Прости, — он приблизился к ней вплотную и поцеловал в нежную медовую щеку, подхватывая губами жемчужину слезы. Свободной рукой он провел по её золотым волосам, словно стремясь успокоить ребенка. Узел в груди ослаб… Если бы Минако был так важен тот парень, она бы проигнорировала его молчаливую бурю и пребывала бы только в тоске об отсутствующем. А так… Не стоит о нем беспокоиться. Позиции британца явно ослаблены. Красная плачущая Минако отступила на шаг назад, смущенно опуская глаза и поднося ладонь к щеке, которую он поцеловал. — Извини, я себя, видимо, накрутила, — выдохнула она, грохнула об стол кастрюлькой и, развернувшись на пятках, бросилась в сумрак дома искать ванную. — Два раза налево! — крикнул ей вслед Кунсайт, пытаясь припомнить, что там с полотенцами и не выросла ли на них тоже цивилизация, как на винограде. В худшем варианте, там можно найти бумажные. Мысленно обругав себя за подобные упущения, Кунсайт занялся рисом. Когда Минако тихая и все ещё смущенная вернулась на кухню, ужин был почти готов. Лорд Запада как раз закончил сервировку стола и теперь задумчиво рассматривал запыленную бутыль сакэ в оплетке, оставшуюся из запасов его отца, но при виде Венеры быстро поставил её в шкаф. — Я взял сливовое вино. Ты его пьешь? — Немного, — прошептала Минако, теребя подол сарафана. — Оно сладкое… «И пахнет тобой», — мысленно дополнил её фразу Кунсайт, делая приглашающий жест за стол. Простой незамысловатый ужин прошел в уютной тишине: напряжение рассосалось, и дышалось уже гораздо легче. Бывший злодей украдкой рассматривал свою спутницу, размышляя о том, чего же ему ждать от этого вечера и следующего дня. Кольцо все ещё казалось глупым и необдуманным как следует действием. Говорить с ровного места: «Я люблю тебя. Будь моей женой» напоминало все больше прыжок в пропасть на острые скалы. Надо его придержать и не портить вечер. Лучше ухватиться за внезапно подаренную нить надежды и начать ткать полотно светлого будущего. А вот уже через месяц-другой делать предложение… Сейчас, наверное, можно будет ещё раз её поцеловать перед тем, как пожелать сладких снов. Сердце томительно укололо от этой мысли. Да уж, сдержать аппетиты прошлого очень трудно… Но спешить нельзя — это напугает Минако, и треклятый британец вновь отвоюет утраченные позиции. — Ты очень вкусно готовишь, — сказала Венера, отодвигая тарелку с остатками риса. — Или я так проголодалась, что мне любая еда кажется божественной. — Наверное, второе, — весело фыркнул Кунсайт. — Я сносно готовлю в спартанской манере. — А я ужасно готовлю, — Минако крутанула бокал в руках. — Мако меня все учит-учит, а я… От упоминания подруги девушка чуть нахмурилась, видимо вспоминая разговор по телефону. Что же все-таки ей наговорили? Кунсайт чувствовал зуд любопытства, как будто бы он был не собой, а Зойсайтом, которому обязательно подай на блюдечке с голубой каёмочкой все секреты. Он так старался меньше думать о других генералах… Пробудив свою память, мужчина невольно представлял своих товарищей, бродящих по городу и ещё не подозревавших о прошлом. Интересно, кем работает Джедайт? Программистом? Или фитнес-тренером? У него неплохо это получалось во время миссий Темного королевства. А может он диджей? На счет Зоя у него почему-то ясных представлений не было. Офисный работник? Журналист? Вот позер Нефрит наверняка то ли гонщик, то ли просто в мире шоу-бизнеса — в общем, находится там, где много красивых женщин. А Эндимион… Самый простой способ — узнать это у Минако. Но опять-таки, спрашивать об Эндимионе он собирался не раньше, чем они с Венерой определятся со своими отношениями. Потому что принц являлся для него отдельной вершиной, которую нужно покорять и завоевывать. Увлекшись этими размышлениями, Кунсайт пропустил очередную реплику Минако: —…спать? — Что, прости? — сконфуженно выдавил он. — Я немного задумался… — Я сказала, что уже поздно, и нам, наверное, пора собираться спать, — слегка покраснев, повторила девушка. — А, да… Пойдем я покажу тебе комнату. Только я попрошу тебя дать мне полчаса, пока будешь обживаться. Я приведу в порядок ванную, чтобы ты могла принять душ, — Кунсайт мысленно клялся себе больше не привозить девушек без подготовки, спустя год, в родительский дом. Добротная деревянная лестница даже не заскрипела под их ногами, а бывшая детская встретила уютным шумом моря и васильковыми стенами, на которых он давным-давно нарисовал клин белых корабликов, а ещё многочисленных чаек. Электрический свет из настенного светильника вытянутой формы желтой волной разливался по комнате, искажая естественные цвета предметов. Узкая коричневая кровать с синим покрывалом, которую поставили для него в его шестнадцать, была достаточно вместительной для девушки комплекции Минако. Напротив кровати стоял стеллаж, заставленный приключенческими романами и научно-популярными книгами, а на полках вдоль стен расположились кораблики в дутых запыленных бутылках. — Ого! Ты их коллекционируешь? — Минако восторженно подбежала к полочкам, вставая на цыпочки, чтобы рассмотреть суденышки как следует. — Нет, — мягко улыбнулся Кунсайт, прислушиваясь к всколыхнувшимся воспоминаниями. — Я собирал их вместе с отцом. Это коллекция того, что мы делали вместе. Ему было странно говорить ей об этом… Это что-то, что вырвано со страниц этой жизни, а не прошлой, объединявшей их воедино. — Он много работал и был сильно занят… Но одно воскресенье в месяц мы делали что-то вместе, оставив маму одну. Иногда пилили, строгали в гараже… А порой просто играли в футбол. Но потом ему пришла в голову идея делать корабли. И мы стали делать их вместе. Меня это порой раздражало — тут много тонкой работы, на которую уходили часы. Но, благодаря подобному занятию, мое терпение закалилось. Минако смотрела на него, не отрываясь. В её глазах ему виделось собственное отражение — задумчивое, потерянное и грустное. Порой память беспощадна: сейчас она показывала ему, как, будучи буйным бунтарем-подростком, он бьет эти корабли в мастерской отца в гараже, а отец смотрит на него с печалью и раздражением, закусив губу, но не говорит ни слова… — Знаешь, многие вещи понимаешь слишком поздно, — Кунсайт провел пальцем по бутыли, где замер на долгие годы на пике волны золотистый парусник. — Эти кораблики — любовь моего отца ко мне, попытка научить тому, что знал и умел он… Жаль, что я не очень стремился это понять тогда. Венера потупила глаза, её тело качнулось к нему на встречу, но мысль о её сострадании и сочувствии претила душе. Кунсайт поспешил отойти от полок, прежде чем она успела выпустить легкокрылую птицу своего сердца на свободу, и распахнул шкаф-пенал в поисках постельного белья для гостьи. — Вот, — он выложил на кровать серо-голубой комплект постельного белья с рисунком чаек над маяком на пододеяльнике. — Я займусь ванной, и минут через двадцать ты сможешь помыться. — Хорошо, — Венера коротко кивнула. Он чувствовал, как её глаза ищут его взгляд, но упрямо рассматривал половицы, пока не покинул комнату, притворив со скрипом за собой дверь. На самом деле в ванной комнате все оказалось не так уж и плохо. Кунсайт достаточно быстро провел уборку и выложил прихваченные с собой средства гигиены. Конечно, он полагал, что Венера взяла шампунь, кондиционер и гель для тела, но все равно считал правильным предложить ей возможность воспользоваться своими. Вдруг что-то забыла? Добавив к специфической композиции пару пушистых больших полотенец и халат матери, он пошел обратно наверх, чтобы сообщить девушке о готовности ванной комнаты. После предупредительного стука в старую потертую временем коричневую дверь Минако открыла. В её лазурных глазах была мрачная решимость, которая в первый момент заставила его отпрянуть… и тогда… о, тогда он рассмотрел её целиком. Его Венера стояла перед ним в шелковой пижаме (или как это у женщин называлось?): короткая, обрывающаяся на середине живота нежно-голубая маечка с белой каймой кружев на груди и своевольным рисунком цветов слив и такие же короткие шортики, обнимающие кружевными вставками нежные упругие бедра. Изящные белые ступни нервно переступили по старому затертому ковру, а розовые губы приоткрылись, словно она что-то хотела сказать… …кровь застучала в висках… Кунсайт не понял, как, но уже через мгновение оказался спиной на своей детской кровати, прижимая к себе эту потрясающую девушку и обжигая её совсем не целомудренными прикосновениями. Его губы так страстно впились в неё, что не было возможности осознать, где начинается её рот и заканчивается его. Она яростно толкалась языком ему в рот, словно хотела установить над ним власть, и от этого ему становилось жарко и тесно в физической оболочке. Он стиснул руками её талию и толкнулся навстречу бедрами, чтобы она ощутила, насколько сильно он жаждет этой внезапно обещанной близости. Минако слегка отстранилась, разрывая поцелуй, и её глаза, затуманенные страстью, стали похожи на звёздное небо, в котором сокрыты древние тайны мироздания. Он скользнул рукой по маечке, сминая её вверх и высвобождая белое полушарие груди с торчащим, словно вишенка на мороженом, соском. Кунсайт медленно и тягуче приподнялся, ловя сосок губами и чуть сжимая. Она отозвалась мягким гортанным стоном, и он нащупал под шелком вторую грудь, сжимая сосок между пальцами. Второй рукой скользнул под шортики и с затаенным восторгом отметил отсутствие трусиков. Однако от этих прикосновений Венера внезапно ойкнула и дернулась, деревенея, а затем уткнулась носом в его плечо. Кунсайт встревожился не на шутку, подумав, что сделал что-то не так, но голос пропал, и выдавить даже самые простые слова не предоставлялось возможным. Тяжело дыша, пытаясь унять возбуждение, он замер, ослабив хватку правой руки на её груди, а левую переводя на ягодицу и плавно поглаживая, словно стремясь утешить. Минако коротко всхлипнула, сохраняя напряженность в мышцах. — Тебе больно? — неуклюже спросил Кунсайт и торопливо добавил: — Извини, я, наверное, был слишком… слишком… поспешен. — Нет, нет, нет… Это все просто прекрасно… просто я… Мне надо сказать тебе… — Минако мялась, все ещё разговаривая с его плечом, почти бубнила. — Просто дело в том, что я… Кунсайт почувствовал, как внутри все холодеет. Он уже ожидал любых ответов, начиная с «ты меня не возбуждаешь» до «я должна выйти замуж за того придурка-британца». — Я — девственница, — прошептала Венера таким несчастным голосом, что Кунсайт не решился переспрашивать правильно ли он все расслышал. — Мне выпадали возможности, но я как-то не… Вместо ответа он просто крепко обнял её, позволив её бедрам сжать его талию, и осторожно погладил взъерошенные золотые пряди волос, выпутывая сбитый растрепавшийся красный бант и укладывая его на кровать сверху. Шалая улыбка, которую она, возможно, могла найти обидной, расцветала на его губах, и он тщетно пытался её унять, целуя аккуратно в висок свою возлюбленную. — Все хорошо, — прошептал Кунсайт ей. — Пойдем в ванную. Титаническим усилием воли ему удалось переломить улыбку, и он осторожно подхватил босую девушку на руки, устраивая её в своих объятиях словно дитя. Спускаясь по лестнице, он думал о том, что, конечно, эта очень запретная радость… что у Венеры, получается, не было длительных близких отношений с другими мужчинами… Ему то гордиться нечем. Две женщины у него было, не считая ещё оголтелой юношеской влюбленности в учительницу труда. Правда, эти отношения были неудачными в плане своего завершения. С Аякой он вообще вечность встречался — целых пять лет, прежде чем в этом домике они с шумом и треском пришли к мысли, что их жизненные цели не совпадают и лучше расстаться. Смешно: они с Минако так и не озвучили друг другу, что хотят быть вместе. Кунсайт до этого момента думал, что ему долго и мучительно придется её покорять, убеждая оставить черные страницы прошлого за скобками… убеждая вместить в могучее сильное сердце к Серенити ещё и его… А сейчас… Истар казалась такой маленькой и хрупкой. Такой уязвимой и беззащитной… Кунсайт поставил её на дно ванной и стал торопливо раздеваться, чувствуя взволнованный и встревоженный взгляд. Она, натянутая словно струна, в любой момент была готова ответить густым звоном, но молчала, пристально наблюдая за ним. Её щеки заливал румянец, расплескавшийся в конец волной, когда Кунсайт снял боксеры и аккуратно сложил их к джинсам и рубашке. Чуть дрожа от холода, он залез в ванную и одной рукой осторожно привлек Минако к себе, а другой чуть изменил положение закрепленного наверху душа. — Ты не будешь сильно переживать, если пижама намокнет? — Нет, — пискнула она, сжимая его плечи, и теплые струи накрыли их переливчатым покровом. Бережно, словно поклоняясь, Кунсайт огладил мокрый шелк, обрисовывая контуры тела своей возлюбленной. Ему вспомнилось, как самый первый раз перед их близостью он расспрашивал подробно Нефрита, который, к его удивлению, даже не стал над ним особо подтрунивать. Лорд Юга очень трепетно относился к «первому разу». Ведь жертвами его обаяния падали и совсем неопытные девицы, поэтому он очень преуспел в любовном искусстве, чтобы те не воспринимали сближение с ним, как трагедию, а вспоминали потом об этом, как о «самой чудесной ночи» в своей жизни, утешая разбитое сердце сладостью пережитого наслаждения. Основное правило — относись к ней, как к богине (Конечно, к любой женщине так относись, но к неопытной это проявляй в особой мере! — назидательно качал пальцем в его воображении Нефрит). И сейчас, медленно раздевая Венеру, Кунсайт вновь вызывал в памяти эту горько-сладкую науку служения богине… Бросив мокрый шелк куда-то за пределы ванной и тихо надеясь, что Минако его потом за это не убьет, он осторожно стал ласкать тело своей возлюбленной, тонко, почти ювелирно, вплетая касания в скольжение струй. Истар откинула голову чуть назад, открывая ему свою нежную чуткую на прикосновения шею, и вцепилась крепко в его плечи. Несмотря на температуру воды, она все ещё дрожала, и Кунсайт хотел сделать все, чтобы ей не было боязно их близости. Отстранившись, он подхватил с полки мочалку и цитрусовый гель и стал плавно и бережно намыливать Минако круговыми движениями. Она охнула и слегка расслабилась, закрыв глаза. Может быть, сейчас она старалась представить себе вполне рядовую ситуацию, которая помогла бы унять волнение, распирающее ей грудь… Кунсайт изо всех сил сдерживался, чтобы не допускать провокационных касаний. Сначала плечи и руки… Осторожно надавить на ладони массирующими движениями, круговыми касаниями пройти по пальцам, вернуться к запястью и вновь подняться вверх… С плеч на ключицы… Обойти манящую грудь восьмеркой, скользнуть на живот, выписав на нем витиеватый иероглиф, а потом перейти на бедра… Мягким касанием побудить её повернуться, перекинуть мокрые потяжелевшие волосы вперед и твердыми движениями скользнуть по позвоночнику снизу вверх… Очертить лопатки, вызвав у неё веселый мурчащий звук, и самому усмехнуться, чувствуя, как взволнованная богиня обретает душевное равновесие и спокойствие… Свободной рукой чуть пощекотать низ живота, привлекая ближе, а затем повернуть её подбородок в сторону, чтобы поймать губы в веселом мокром поцелуе, от которого по коже под брызгами вспархивают бабочки… — Кунсайт, — фыркнула Венера, жмурясь под струями, — я… — Я люблю тебя, Минако, — отчетливо произнес он, прислоняясь лбом к её лбу. Ей это важно — он чувствовал. Ему важно, чтобы она признавала и прощала его из прошлого, а ей нужно, чтобы он принимал и любил смешливую девчонку, родившуюся на его родной планете, а не под серными дождями Венеры… И это в его силах. Он слишком любит её, преступая отведенные богами пределы, и готов поднести к её ногам целый мир, а не просто себя. Рука с мочалкой уверенно скользнула по груди, задевая твердые горошинки сосков, а она смотрела на него широко распахнутыми глазами, будто обращенная в статую. Придавая ласковым движениям оттенок своего едва сдерживаемого желания, Кунсайт опустился на колени, оглаживая её ягодицы и прекрасные длинные ноги. Неловко Минако поддалась его призыву и повернулась к нему лицом вновь. Дрожь сгладилась, но затаенный трепет все равно вибрировал в ней, как будто она ожидала, что сейчас распахнется дверь в иной мир. Он улыбнулся такому предвкушению и чутко провел носом по лобку, придавливая узкую полоску темно-золотистых коротких волос и соскальзывая на бархатистую нежную кожу. Её запах… Кунсайт никогда не мог описать его словами, не стремился разобрать на оттенки, но знал, что узнает всегда по первой же ноте. Сладостный, тягучий и пряный… Опасливо, словно знакомясь впервые, он кончиком языка притронулся к складкам малых губ, и почувствовал, как отзывается это прикосновение в податливом теле. Касаться её, будто она из хрусталя… воспевать этими прикосновениями, как земное чудо… о, он всегда рад был этому, и сейчас Кунсайт постигал вновь этот сладкий ритуал, в котором не было места спешке. Промедление давило на него, но его златовласой богине ничто не должно было причинять дискомфорта. Легким настойчивым движением он согнул правую ногу Минако в колене и поставил на бортик ванной, заставляя её тем самым раскрыться. Язык скользнул волной по складкам, а пальцы одновременно легли на них, раздвигая в стороны, чтобы открыть клитор. Очень плавно и трепетно он приник к её малым губам в поцелуе. Кажется, для этого Нефрит употреблял выражение «целовать розу»… А ведь и правда похоже: нежно-розовый цвет кожи, лепестки — складочки, а пестик с тычинками — бугорок сладострастия, прячущийся в тех самых складочках. Он целовал её там долго, изворотливо выходя из-под струй воды, которая могла помешать ему глубоко и сладко дышать её запахом. Минако хныкала и часто хватала воздух губами, а потом нерешительно опустила руку ему на голову, зарываясь пальцами в мокрые пряди, и в этом касании он почувствовал принятие памяти прошлого. Когда она коротко вскрикнула и обмякла, Кунсайт стремительно поднялся и подхватил её, не давая подломиться ослабшим коленям. Она уткнулась лицом ему в грудь и коротко всхлипывала: слезы вперемешку с водой струились по её щекам. Когда Минако пришла в себя, он выключил воду, помог ей вылезти из ванной и, тщательно вытерев полотенцем, закутал в халат. Сам ограничился полотенцем на бедрах. Мысленно опять выругался, вспомнив, что не позаботился о каких-либо тапках, но, оставив это в стороне, вновь подхватил Минако на руки и понес обратно в комнату. Она крепко обвила руками его шею и молчала, но не тревожно и колко, а нежно и проникновенно, словно сплетя безмолвное счастливое кружево, и это грело почти как байковое одеяло. Комната встретила их тем же пугающе неестественным желтым цветом и васильковыми обоями, на которых осели росчерки безвозвратно утекшего времени. Он усадил Минако на кровать и укутал её босые ноги одеялом. — Спокойной ночи, — прошептал Кунсайт, склоняясь к ней с мягким поцелуем. Он надеялся, что его, казавшееся ему дерзким, желание остаться не слышно в этом шепоте. Но Минако одарила его растерянным взволнованным взглядом: — Как… Ты не останешься? Я думала, что мы… сейчас… Её щеки быстро краснели от собственных жарких мыслей, и Кунсайт невольно улыбнулся, мягко очерчивая линию её скул. — Я не думаю, что нам стоит спешить, любимая. И это не потому, что я не хочу. Просто этого может быть слишком для сегодня… — Но я хочу! — порывисто воскликнула Венера, подаваясь к нему всем телом. — Я хочу быть с тобой сегодня, сейчас, в эту минуту! Потому что завтра все может рухнуть! Завтра я могу прислушаться к «умным» речам и решить, что все же надо оттолкнуть тебя и дать нам время. Но сегодня все иначе! Сегодня я отчетливо вижу, что ничего не хочу так ярко и остро в своей жизни, как быть с тобой! — Но если ты об этом пожалеешь… — он крепко обнял её, целуя в висок, — Если ты можешь однажды на все это посмотреть, как на ошибку… — Не посмотрю. Я хочу сжечь обратный путь. Хочу сделать так, чтобы у меня не нашлось желания оглянуться и усомниться. Моя любовь жжет и уничтожает меня изнутри, не находя выхода. Те недели, что я боролась с собой, сопротивляясь жгучему желанию найти тебя, похожи на ад! И когда я увидела тебя тогда у своего дома… Мне было и страшно, и радостно. Мне хочется вновь стать такой же бесстрашной, какой я была там, с тобой в прошлом… Кунсайт замер, вглядываясь в её лицо. — Сделай меня бесстрашной… Вся моя жизнь вела меня к тебе, а я и не подозревала о том. Мне сказали как-то… человек, который почти не знал нас, как я поняла, получив воспоминания… что ты был всего лишь моей очередной «единственной» любовью. Что я была ветреной и влюбчивой… И как же мне было радостно узнать, что на самом деле это все было не так. — Отпусти меня на минутку, и я вернусь к тебе, — Кунсайт поцеловал её за ухом и разжал объятия, тихонько отстраняясь. — И мы будем сегодня вместе. Если ты только сейчас не заснешь. Он улыбнулся на последней фразе, вызвав тем самым протестующий и возмущенный вскрик. Когда Кунсайт почти дошел до порога, он обернулся и спросил: — Ты уверена, что не хочешь пойти в «другую» спальню? Там кровать однозначно больше. — Ни за что! — Минако панически мигнула и вцепилась в кровать, как будто её собирались отсюда вытащить силой. — Я хочу, чтобы все это случилось здесь! — Хм… Хорошо. Твои глаза подходят к обоям, — коротко улыбнулся Кунсайт, поправляя полотенце на бедрах, и поспешил вниз. …он многое бы отдал, чтобы знать, о чем она думает. «Сделай меня бесстрашной». Он не знал никого бесстрашнее её. То лицо, которое было перед ним там у башни… Его золотая девочка не дрогнула и не отступила, когда увидела, кто из демонов пришел решать её участь. Синие глаза тогда горели огнем обреченной решимости, от которого могло бы замереть его сердце, если бы оно вообще билось. И вот сейчас… Она лежала перед ним, раскинув полы бордового махрового халата и сведя колени, будто демонстрируя одновременно и сладострастие, и стыдливость. Кунсайт приблизился к достаточно тесному для двоих ложу и с тихим стуком поставил принесенные вещи и небольшую диванную подушку рядом с кроватью. Минако смотрела на него с волнением и предвкушением — золотистые шалые искорки плавали в синих омутах, и ему даже стало тревожно, что же в итоге выйдет, когда они перешагнут через первую близость. Все же, его богиня отличается жгучей страстью натуры, которая и в искусстве любви проявлялась ярко. Он присел на краешек кровати и настойчиво потянул за халат. Минако откатилась к стене смешливой рыбкой, позволяя предмету одежды соскользнуть. Мокрое холодное золото её волос, соприкоснувшееся с обнаженной кожей, заставило её поежиться. — Я прибавил отопления, — тихо сказал Кунсайт. — Тут быстро станет теплее. — Почти как у камина на шкурах тогда? — вспомнила про их давний первый раз Истар. — Здесь мы все же больше у моря, — задумчиво протянул он. — Один только звук волн уже заставляет меня воспринимать это как абсолютно новую историю. — Итак… — Венера выжидательно посмотрела на него из-за плеча. В этом было мало от того страстного порыва, которому они предавались здесь же в комнате совсем недавно… Но все же, Кунсайт хотел сделать все, чтобы первый опыт Минако Айно был волшебным. Однако перестараться ему тоже не хотелось. Не говоря более ни слова, он притянул её к себе для поцелуя, чувствуя, как покалывает кожу от соприкосновения с ней. Бесконечно нежная… сладкая… Его руки скользили по телу девушки, рисуя волны и круги, а она с наслаждением отвечала на поцелуй, запрокинув голову и вплетаясь руками в его волосы. Беззащитная… Светлая… Он потянул её к себе на колени, устраивая так, чтобы его твердеющий член терся о её живот. От него не ускользнул любопытствующий взгляд, который Минако кинула вниз, постеснявшись, видимо, тщательно рассматривать мужчину в ванной. Кунсайт и охнуть не успел, как легкая, словно кисточка, рука прошлась по всей длине члена снизу вверх, огладила бархатистую кожицу наверху, а потом потянула чуть вниз, обнажая красную головку. Когда большой палец коснулся открытой вершины, он зашипел сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как им овладевает жгучее желание резко и грубо повалить Венеру и овладеть ей в одно мгновение, но нет… Он не поддастся на эти невольные провокации… Слегка прикусив губу расшалившейся девушке, Кунсайт повалил её на спину, заставив испуганно охнуть, а затем ловко поднял её бедра и поместил под них плотную диванную подушку. Нависнув над ней, он направил на неё серьезный пылкий взгляд серо-голубых глаз и на ощупь скользнул рукой на пол, подцепляя тюбик со смазкой. Её возбужденный запах витал в воздухе, но Кунсайт предпочёл перестраховаться в столь серьезный момент. Минако пискнула от прохлады смазки, широко махнув, как крыльями бабочки, своими потрясающими ресницами. Ещё одно скольжение руки на пол — звонкий шелест фольги, и Венера зажмурилась, словно старшеклассница, пока он раскрывал и надевал презерватив. Кунсайт усмехнулся и поцеловал возлюбленную в ключицу, делая первое пробное скольжение головкой члена меж малых губ. Она тихо ахнула, продолжая держать глаза закрытыми. — Моя богиня, — прошептал он, наклоняясь к ней, — открой глаза и посмотри на меня. Моя прекрасная возлюбленная. Моя душа. Моё сердце. Вайя… Ещё одно плавное качание-скольжение уже чуть глубже. Он словно хотел от души подразнить её, поэтому повторил ещё три раза это качание, упираясь головкой в желанный вход. Шептал ей нежности, сплетая цепь любви из слов. Минако все так же упрямо жмурилась, но её поза стала гораздо менее напряженной, и тогда Кунсайт толкнулся вперед глубже, прижимаясь с поцелуем к её губам. Венера ахнула, впиваясь ногтями в его плечи и замерла, пытаясь дать телу привыкнуть к такому новому, но одновременно забытому ощущению. Выждав несколько мгновений, Кунсайт начал тихонько двигаться, совершая мягкие поступательные движения — как морская волна, накатывающаяся на берег и соскальзывающая прочь в море. Его грудь дразняще задевала возбужденные вишневые соски Минако, и она тихонько постанывала, хмуря брови: будто бы прислушивалась к ощущениям внутри себя. За окном размеренно шумело море, словно задавая им ритм, и Кунсайт чувствовал себя почти в состоянии медитации, хотя его тело жаждало убыстрить темп, чтобы достигнуть разрядки. Но нет… Он продолжал двигаться в прежнем ритме, чувственно задевая клитор девушки лобком и чувствуя, как она вся покрывается волной мурашек удовольствия от каждого такого касания. Синие глаза распахнулись, и Минако хрипло прошептала: — Кунсайт, я хочу… как тогда… хочу… сверху… Её ладонь скользнула по его щеке, и он коротко поцеловал нежную кожу запястья, ловя её быстрый пульс. Несколько мгновений ушло на то, чтобы выскользнуть из неё и занять новую позицию: он оперся лопатками на спинку кровати, слегка согнув ноги, и помог возлюбленной оседлать его. Чуть дрожащей рукой Минако сжала его член, направляя в себя, а затем, закусив губу, стала осторожно насаживаться. Её лицо было так близко, что можно было бы подметить легкое трепетание крыльев носа. Кунсайт ободряюще сжал её бедра, помогая двигаться, но едва-едва, чтобы Минако в любой момент могла остановиться, если ей будет неприятно. Но Венера достаточно быстро разошлась, начав двигаться активнее, как будто море за окном тревожно… Её руки взлетели на его скулы, и она прильнула к губам с жарким поцелуем, в котором скопилась вся её отчаянная жажда и боль. Он не мог не отозваться… Контроль слегка ослаб, и Кунсайт поддался волне страсти, исходившей от Истар, подаваясь бедрами ей в ритм. Она ловила его выдох, посылая в свои легкие, а потом сама дарила воздух, который становился его вдохом, и он даже не заметил, как разверзлась пропасть, от которой на его коже выступила пленка холодного пота, а сам он весь подался вперед, не слыша ничего, кроме гулкого стука крови в ушах и собственного тяжелого сбившегося дыхания. — Вайя, — прошептал Кунсайт, когда смог наконец совладать с собой. А она смотрела на него с победной улыбкой, забавно сочетавшейся со стыдливым румянцем. За это он не преминул ей отомстить, повалив на спину и заставив её своим ртом и языком извиваться и хватать губами воздух, не в силах насытиться. Сил хватило потом только на то, чтобы выключить свет и спихнуть на пол подушку-помощницу. Наверное, умоститься вдвоем на подростковой кровати оказалось самым сложным, что они оба делали, но Минако вполне решительно обвилась вокруг него, почти как тогда — тысячи лет назад, сказав, что ни за что не даст ему уйти спать в другое место. Но в принципе Кунсайт и не возражал. Обнаженная Венера своими касаниями вызывала у него вереницу образов-воспоминаний, и без сна, глядя в синий мрак, наполненный шумом моря, он мысленно блуждал в лабиринте памяти и внимал её ровному глубокому дыханию спящего человека. Ему вспоминался Эндимион, остальные генералы, бродящие пока в неведении где-то в этом мире, Серенити и её воительницы, которые, видно, активно отговаривали Минако от сближения с ним… Металлия, и, наконец, Берилл, которую отчаянно хотелось ненавидеть, но почему-то не очень получалось. А ещё Истар… Искристое золото, отчаянно смелое и яркое, от него болели глаза, но оно было бесподобно прекрасно. В конце концов, море убаюкало и его, а потому по утру, когда солнечный свет беспардонно влез в окно, Кунсайт проснулся с затекшей рукой и спиной. Венера все той же жаркой лентой обвивалась вокруг него, потираясь как кошка бедрами. Эрекция вызывала почти болезненное восторженное ощущение, но мужчина не спешил удовлетворить этот голод: время ещё будет. Он осторожно выпутался из объятий крепко спящей возлюбленной и поспешил в ванную, прихватив подушку и иные следы их ночных утех из комнаты. Уже в середине утреннего душа его уединение было нарушено — зевающая Минако, кутаясь в бордовый халат, прошла в ванную, потешно шлепая голыми пятками по кафелю. — Я присоединюсь? — сиплым спросонья голосом спросила она. — Конечно, — Кунсайт приглашающим жестом откинул занавеску. — Как тебе спалось? — Хорошо, но, кажется, мало, — она с готовностью залезла в ванную, сразу прижимаясь к его намыленному торсу. — Мне нужен кофе. Крепкий кофе. — Мне тоже, — улыбнулся он ей в ответ и коротко поцеловал в нос. Утренняя Минако была бесконечно очаровательна в своем слегка помятом виде. Не встретив особого сопротивления, Кунсайт стал намыливать её, и она все с той же кошачьей грацией отзывалась на его прикосновения. После тягучего, наполненного лаской душа, они оделись, и, пока Минако сидела на стуле на кухне, подсушивая свои длинные волосы, Кунсайт, ограничившийся тем, что связал свои во влажный хвост, готовил кофе и делал тосты. Завтрак прошел почти в такой же тишине, как и ужин. Когда после короткой уборки они вышли из дома, подразумевая, что бы сегодня не делали в Камакуре, то сюда больше не вернутся, Кунсайт ощутил томительный страх. Что, если по возвращению в Токио Минако решит, что их история исчерпала себя этой одной нежной ночью? Что, если будущего у них, по её мнению, нет? В памяти всплыл опять тот чертов британец с его «я есть друг» и «bye, Minako-chan». — До поезда я бы хотела дойти до исторического музея и заглянуть ещё в пару храмов, — как ни в чем не бывало сказала Минако, взбираясь на дюну перед домом, с которой открывался восхитительный вид на море. Кунсайт осознавал, что это глупо, но не мог не спросить, желая придать себе больше уверенности: — Минако, тот британец, с которым я столкнулся две недели назад… Это важный для тебя человек? Она растерянно обернулась к нему, позволяя ветру трепать в беспорядке недавно тщательно расчесанные волосы: — Почему ты спрашиваешь? И тут же поспешила ответить: — Конечно, важный. Сердце Кунсайта пропустило удар, а кулаки сжались. Глупая жадная ревность подняла голову, и он до боли закусил губу, чтобы не сказать ничего лишнего. — Но не такой важный как девочки… Не такой важный, как ты, — мягко добавила она, опустив взгляд. — Когда-то я была в него влюблена. Его зовут Алан, и тогда он отнесся ко мне как к младшей сестре. Да и сейчас также относится… Вот и все. Через две недели он женится на моей давней знакомой, с которой мы когда-то дружили, ты её ещё в демона обращал в реальности Темного Королевства. — Вот как, — смущенно выдавил Кунсайт, не зная, куда глаза деть. — Ты думаешь, что для меня все это не всерьез? — внезапно спросила она натянутым как струна голосом. — Думаешь, что я выброшу этот день из памяти и буду жить, как ни в чем не бывало? Он только помотал головой, неловко поднимаясь к ней на холм. Песок скользил под ногами, срываясь вниз. — Я люблю тебя, Кунсайт, — звонко и громко произнесла Минако, глядя ему прямо в глаза. Её взгляд пылал золотистым бесстрашием. — Я принимаю наше прошлое и буду жить с ним дальше. Не буду ждать, пока оно затрется в нашей памяти, а пойду с ним рука об руку дальше… с тобой. Переплести руки, прижаться лбом к её лбу… Это казалось таким правильным и верным. Он стоял рядом с ней на порывистом ветру, впитывая с восторгом её тепло. — И я прощаю тебя за то предательство… — её голос болезненно дрогнул, но глаза не опустились и не закрылись ни на миг. — Я знаю, что ты боролся. Я верю в это. Ты не мог не бороться… Но Металлия оказалась хитрее и сильнее. — Я люблю тебя, — произнес он, чувствуя, как закипают и проливаются на кожу слезы. Её прощение тронуло его до глубины души, вытряхивая из неё то, о чем он даже и не подозревал ранее. — Люблю, моя нежная Вайя. Рука сама скользнула в карман куртки, извлекая на свет божий маленькую коробочку красного бархата. Венера испуганно ахнула, поднося руки ко рту. — Ты станешь моей женой? — сказал Кунсайт, распахивая коробочку перед ней и тихо молясь про себя, чтобы не просчитался с размером кольца. Тонкий, изогнутый по форме диадемы сейлорвоительницы обод колечка из белого золота украшал небольшой бриллиант, заигравший в солнце жаркими бликами своей красоты. — Да, — Венера медленно опустила руки и посмотрела на него так, будто сама не ожидала от себя такого ответа. — Да, — повторила она тверже, и от уголков глаз на её лице расцвела прелестная счастливая улыбка. — Да! Да! Да! …целуя Минако под аккомпанемент моря, Кунсайт сжимал крепко её руку с надетым кольцом и думал, что, возможно, судьба была к ним вовсе не так жестока, как ему показалось в день их незапланированного столкновения.