Fireworks

Иногда ему хотелось придушить Сенку за его чрезмерную гиперактивность на ночь глядя. Потому что гениальный ученый НАСА и без того ежедневно походил на восставшего из мертвых диктатора, да еще ему безостановочно строчил японский задира, в чьи учителя по доброте душевной записался. Конечно, Ишигами это оценил. Настолько, что порой забывал о такой простой вещи, как «разница в часовых поясах». А Ксено не может не ответить мелкому преступнику. Ему была неведома причина, но был самый простой ответ — зависимость. Довольно неуместное слово для такого колючего и холодного мужчины. Зависимость — это как Стэнли не мог и часа прожить без сигарет. Ксено ненавидел зависимость во всех ее проявлениях. Но стоило в его жизни появиться Сенку Ишигами, до боли наивному мальчику, что стремился к звездам, она постучалась и в его стальные двери. Сенку был особенным, каждой клеточкой тела. Любящий науку до такой искренности, что тотчас же бесспорно завоевал его с самой первой секунды их знакомства. Хоть они и видели науку в разном свете, это не помешало обоим построить дружеские отношения. Помимо своих основных бесед, когда им хотелось поговорить о чем-то несуразном, обыденном, они делились историями из своей увлекательной жизни. Они узнавали друг о друге, даже то, чего хотели скрыть глубоко в себе. Это было доверие, которое они всей душой ценили. А оно слишком хрупкое. В одну из летних ночей Сенку был очень заведенным, отправив порядка тридцати сообщений. Наверное, стоило бы, наконец, написать парочку ласковых слов, чтобы Сенку заткнулся и пошел в школу. Но не хотелось обижать юнца, с которым проводил самые лучшие мозгоебли в своей жизни. Мучительно простонав в подушку, Ксено потянулся к телефону, что покоился на стуле экраном вниз. Откровенно надеялся, что его восходящая звездочка в научном мире не нашла среди горы мусора какую-нибудь увлекательную безделушку, для которой с легкостью нашел бы применение. Так сказать, дать второе дыхание. Сфокусировав вселенско усталый и всененавидящий взгляд на экране, Ксено по нескольку раз пытался прочитать и понять содержимое входящих сообщений. Ох, будь Сенку рядом, в его кабинете, без всякого предупреждения придушил бы. Ибо озорник не додумался написать обычное письмо, а справедливо решил, что засорять телефон своего наставника вполне себе логично. «… надеюсь, в этот раз он успеет приехать. Ха, конечно успеет! Мой старик в стомиллиард раз больше меня любит этот праздник…» «… Юдзу хочет быть ближе, но я считаю, что лучший обзор как раз-таки в отдаленном месте. Я сделал расчеты по координатам и вычислил самое благоприятное место!..» Сенку с огромным энтузиазмом рассказывал про фейерверки, что ему самому захотелось оказаться в Токио и полюбоваться огнями, что яркими цветами распускались в темной небе. Вроде, в разноцветных хлопках не было чего-то удивительного: Ксено видал и получше, и похуже из окон своего дома и офиса. А японцы питали сильную любовь к ним, каждый год ожидая летнего дня, дабы с восторгом понаблюдать, как небеса становятся еще ярче и красивее. Он слышал, что таким праздникам фейерверков Страна Восходящего Солнца дала имя «Фестиваль звезд». Вполне подходит. Только вот зачем Сенку рассказывать об этом? Правильнее было бы обсуждать эту тему с друзьями, но никак с тем, кто праздники недолюбливал. S: «I wanna you to look at them too.» Даже так? X: «Are you sure? I do not think I can arrive on time. You know… this is my job…» Не совсем правда, но и не ложь. Он несколько перегружен новым проектом, но это не значило, что он не мог выпросить себе отпуск на недельку. Просто он не был человеком, что подарил бы праздничное настроение Сенку. А на праздниках положено веселиться. Да и он более чем уверен, что его компания будет не по душе друзьям Сенку. S: «But you could try…» Мог. Стомиллиард процентно мог. Но опять же сомневался. Он никогда не жалел о своих решениях. Не в его принципах. Однако что-то било ему молотком по разуму, что сейчас он пожалеет. Сенку был еще юным и легко воспринимающим обиду, пусть даже старательно не показывает это миру. Более того мальчик настаивал и всем сердцем хотел, чтобы Ксено присоединился к нему. Обреченно помотав головой, признавая свое полное поражение, доктор легко улыбнулся. Быстро напечатав текст, положил телефон обратно на стул и, обняв подушку, погрузился в безмятежный сон.

***

Сенку не мог не нарадоваться. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Да, он подумывал написать одно большое письмо, которое Тайджу нарек «дьявольским отчетом по лабораторной работе». Но передумал, сделав ставку, что до Ксено оно, если и дойдет, то мужчина поленится его прочесть. И пофиг, что Ксено хотел спать. Важно было уломать наставника прилететь в Японию и встретиться в живую более «нормально». Он едва ли не каждую минуту вспоминал бесстрастное выражение на лице усталого ученого, что простого «здравствуй» не сказал. Встал рядом со своим учеником, и глядел на установку с почти заметным воодушевлением. Наверное, им и не нужны были слова, чтобы передать друг другу нечто очень важное. Но, черт, он так хотел услышать голос своего учителя. Сенку был твердо убежден, что он немного хриплый, но глубокий и ровный, полный уверенности и повелительности. Его всегда тянуло к тем, кто был уверенным и верным своему делу, и Ксено в разы превосходил их. Странная привязанность к этому человеку дала ему многое. И он все никак не мог насытиться. Душа юноши требовала куда больше внимания с его стороны. В конце концов своего Ишигами добился — они могли болтать часами о каких-то глупостях и смеяться над ними. Однако этого все равно было мало. И когда они встретились лицом к лицу, все нутро переполнилось обжигающим теплом. Казалось, вот она — конечная точка! Но и этого оказалось недостаточно. Пришлось признать, что сейчас он был таким же, как Тайджу. Легкомысленным влюбленным мальчишкой. И в кого? В наставника, что на десяток старше и вряд ли нуждающийся в любви, в кого же еще. Но… можно же попытаться выяснить это? Сыграть себя обычного, показать Ксено самые красивые места, написать пожелание и повесить листочек на бамбуковую ветвь и… признаться? Звучит легко, однако Сенку не имел представления, как все это произойдет. Миновала неделя и долгожданная последняя суббота июля была уже не за горами. Завтра, если быть точным. А еще точнее Ксено должен прилететь ранним утром. Как и обещал, ученый выкурил для себя недельный отпуск. Может, он и не горел желанием, однако Ишигами был благодарен всем тысячам небес. Коленки дрожали в нетерпении, лицо озаряла нетипичная улыбочка, что сразу заприметил Бьякуя, но не подал виду. Ведь кто, если не отец, поймет причины такого настроения? Хоть он не знал, кто покорил холодное сердечко любимого мальчика, профессор-астронавт был полон счастья. Если повезет, в скором будущем он познакомится с избранницей юного ученого. Когда день «х» настал и Сенку уже ждал, кусая губы, наставника в аэоропорту, Токио встретил Ксено солнечным утром. Хах, он надеялся на дождь, тогда бы и фестиваль отменили. Но нет, природа снова доказала, что человек все еще не подчинил ее себе. Видеть Сенку во второй раз в живую оказалось несколько… необычно. Ритм сердцебиения участился, кровь в жилах словно вскипела, но на лице прежнее спокойствие, и лишь легкая полуулыбка давала ясность, что он вовсе не ледышка. Сенку заметно нервничал, видимо обдумывая что-то. — Oh, my boy, — выдохнул Ксено и заключил слегка испугавшегося юношу в объятия, зарывшись носом в его причудливо уложенные волосы, — Я надеюсь, ты не долго ждал? — Нет-нет, всего шестьсот тридцать четыре секунды, — а голос доктора Ксено взаправду красивый. Красивее, чем он представлял. В такси он вполуха слушал учителя, что рассказывал последние события о своем проекте, чувствуя неловкость и предпочтя прятаться от пронзительного взгляда. Он чувствовал себя обнаженным перед мужчиной. Конечно, Ксено заметил зажатость юноши и не мог не признать, что находил это слишком милым. Словно он был влюбленной школьницей, пришедшей на первое в жизни свидание. Мальчишка немного оживился, когда само собой дело дошло до самого основного блюда. Ибо любое упоминание ракет или космоса отвлекало от всего, забирая все его внимание себе. Ксено упрекнул себя, что следовало начать с этого. Новый проект подразумевал испытание Ориона, хотя ученый не находил смысла в этом, ведь нынешняя ситуация с космокораблем довольно плачевная. Но начальство дало указание, значит, надо было выполнять. К тому же это весьма интересный опыт. Да, нужно будет и Сенку пригласить на будущий запуск шаттла. Напряжение вокруг как ветром сдуло, и они смело болтали о всяком, как в прежние времена. Была призрачная нить неловкости между ними, но она едва чувствовалась. Сенку более смело смотрел на своего учителя, делая свои догадки, и одновременно находя его бледное лицо необычайно привлекательным. То, как шевелились его потрескавшиеся губы, как подрагивали тонкие светлые ресницы, и звериный прищур, от которого тряслось тело, — все отзывалось учащенным пульсом, и Сенку внутри надеялся, что Ксено ни о чем таком не подумает. Ведь в самом салоне тоже немного жарковато. Добравшись до апартаментов Ишигами, Ксено без удивления засмотрелся на строение. С одной стороны очень простой частный дом, без лишних изысков, ну, а с другой сразу было видно, что здесь жил ученый. Крышу переделали под купол, как у обсерватории, и во дворе имелся самодельный коллектор энергоснабжения. Интересно, откуда у Сенку такая любовь к «рукоделию»? Ксено в детстве сам что-то строил да придумывал, но… не настолько. — Ты у меня без дела не сидишь, как погляжу, — хмыкнул доктор, оценивая и интерьер внутри. К кое-чему мелкий задира не притрагивался, посчитав, что все прекрасно и в исходном свете. — Я думал еще атомную электростанцию построить, но мне сказали, это не совсем законно, — невинно почесал затылок юноша, приглашая учителя в выделенную для него комнату. — Да неужели? — саркастично заметил Ксено, вспоминая все грешки этого незаурядного школьника. Комната была приятной на вид, без роскошного декора. Разумеется, ему придется помучаться с футоном, ибо спать «по-японски» он не знал и не практиковал. Но это все равно лучше, чем кожаный диван в его кабинете. Имелся компьютерный стол и стул, на спинке которого аккуратно висело черное кимоно. Ксено, подойдя к этой вещице из гардероба, с интересом повертел ее в руках, кожей ощущая мягкость ткани. И по размеру подходит для него. Неужто? Ах да, на фестивале же все в юкатах разгуливают. Кажись, зараза Ишигами тщательно подготовился к нему. Хотелось спросить, в чем был смысл его участия в этом красочном мероприятии, но вопрос так и застрял где-то в горле густым комом. Руки подрагивали от нервов, и он надеялся, что малыш не заметит его напрягшихся плеч. А он стоял возле проема, смущенно устремив взгляд куда угодно, но только не на него. Сенку пребывал в сомнениях. Что если Ксено не понравилась юката или комната? Что если он тут же захочет уйти? — Хей, все в порядке. Я никуда не денусь, — Ксено подбаривающе улыбнулся, погладив по плечу. В глазах мерцал блистательный огонек, и Сенку понял, что пропал.

***

Разгуливать в юкате было очень удобно. Легкая и мягкая ткань приятно касалось кожи, словно атлас, отчего ему хотелось блаженно закрыть глаза. Вот только потом не смог бы найти среди веселых японцев своего ученика, которого было проще найти по его фантастической прическе, но решил сегодня опустить ее и завязать пару прядок в маленький хвостик. Если бы не подергивающийся от словесной бравады кадычок, он бы подумал, что перед ним очень милая девочка. Настолько милая и наглая, что хотелось придушить. Сенку шел впереди, показывая ему дорогу в самые запоминающиеся места, и искренне смеялся. Он бы даже сказал «по-детски» невинно. Словно его жизнь не была преисполнена обыденной серостью и проблемами. Он, кажется, забыл, что Сенку еще ребенок для этого мира. Со взрослым интеллектом и взглядами, но все равно. В отличие от своего угрюмого наставника, Ишигами-младший умел веселиться, ненадолго забывая о своем призвании. И Ксено в который раз задумался, а какого, собственно, черта он делает рядом с этим ослепительным юношей? Они слишком разные. Однако если отпустит этого малыша, Ксено ни за что бы себе этого не простил. Он знал это. И чувствовал. Сенку словно пробивающийся луч солнца в его темном мире. Обжигающий и немеркнущий, к которому безнадежно тянул руки. Он был всем. Идеальным и элегантным. Равным ему. Неожиданная вспышка ослепила глаза и, чуть болезненно нахмурившись, Ксено заприметил друзей Ишигами, что баловались фотоаппаратом. — Круто вышло! А вы очень фотогеничны, доктор Ксено! — хихикнула Юдзуриха, махая перед ними фотопленкой. Мужчина сощурился и ничего примечательного не увидел в своей фотографии. Только слабо улыбающегося зрелого мужчину, с взъерошенными пепельными волосами, со взглядом какого-то маньяка. Огава о чем-то спорила с Сенку, который тоже не особо любил фотографироваться, а потом взяв под локоть счастливо улыбающегося во все зубы Тайджу, убежала вперед. Через пятнадцать минут должен был произойти первый залп фейерверков. — Может все-таки с ними пойдешь? — осторожно вымолвил Ксено, остановившись у прилавка с напитками. — Кажется, я говорил, что нашел местечко, — игриво повел бровями Сенку, словив холодную бутылку с газировкой. Затем достал из кармашка своей юкаты нежно сиреневого и зеленых цветов мобильник, и с очень сосредоточенным видом стал вглядываться в экран. Ксено подошел к нему, упираясь подбородком на его плечо, и посмотрел на экран. — Пятьдесят метров вперед, поворачиваемся на шестьдесят семь градусов, и по этому направлению восемьдесят два метра. К началу успеем, — протараторил Сенку, смутившись от близости наставника. Не сказать что он был против. Ну, не так сразу же… Скрывая свое смущение за спадающие на лоб пряди, он немного дернул плечом и привычно ухмыльнулся, взял за руку Ксено и уволок туда, куда запланировал. Сегодня американец играл роль ведомого, и порядком устал от многочасовой ходьбы. К счастью, его отговорили одеть привычную любимую обувку, и он как никогда в жизни был рад этому. Вечерний Токио обдавало жаром, а в кожаных туфлях он по любому запарился бы. Сандалии ему очень даже шли. Но все равно, несмотря на легкость своего гардероба, он устал. А чертов Шнайдер говорил, что ему нужно заниматься, или к сорока годам уже превратится в тухлый овощ. Сенку вел его по идеально ровной поверхности гравийной тропы, минуя толпу гуляющих юношей и девушек, поющих песни, смысл которых ученый едва понимал. Сквозь посаженные в ряд деревьев просачивался тусклый свет полной луны, что пряталась за небоскребами, но она все равно отражалась в теплых водах Сумиды. Ветер доносил сладкий запах сахарной ваты и аромат цветов, выставленных на продажу. Еще взгляд зацепился за бамбуковые ветки, на которых висели цветные листочки с желаниями. С другой стороны троица неразлучников тоже повесила свои листы и убеждали американца повторить их опыт, но он не хотел. Да и зачем писать на листах свои желания? Эх, и если бы они знали, чего он желал… Будет лучше, если это останется тайной. Спустя тринадцать минут они дошли до небольшого холмика с одиноко растущей сакурой, чьи изогнутые ветви с редкими белыми цветами нависали над их головами. Вокруг было не так уж много людей, да и было очень темно. А вид поистине был замечательным. Его взору открылся просторный вид на чистую реку и берег, где низенькие фигуры раставляли в фейерверки. Едва слышно до него донесся звук таймера и в одну прекрасную секунду мир взорвался от ярких красок. Ксено никогда прежде не видел чего-то элегантнее, чем это. А он, дурак, еще не хотел прилетать. Снопы искр долетали аж до них. От громкого, но ласкательного свиста нутро сжималось от восторга. А перед глазами плясали красивые, разноцветные звезды. Среди них он видел образы животных и птиц, и еще много чего. Это захватывало дух. И он почувствовал себя таким же, как Сенку, что неотрывно глядел на фейерверки. На лице юноши с легким румянцем покоилась детская улыбка. Но Ксено почувствовал еще и промелькнувшую нервозность. Или это он? — Красиво, правда? — спросил он тихо, нечасто моргая карминовыми глазками. — Truly elegant, — вымолвил Ксено, неосознанно притянув юношу к себе. В их первую встречу они даже словом не обмолвились. И сейчас Ксено не хотел упустить, возможно, единственный шанс, наконец, сказать ученику, что он всегда был и будет для него особенным. Но он не мог ничего проговорить. Ритм сердца ускорился, и ученый был уверен, что мальчишка прекрасно слышал его. Ладони слегка вспотели, казалось даже, что соленые капли впитались на предплечье юкаты Сенку. Облизнув потрескавшиеся губы, Ксено осторожно, стараясь не спугнуть Сенку, повернул его лицо к себе и мягко соединил их с его мягкими и невинными. Он хотел передать через этот несколько простой, но интимный жест все то, что не мог сказать вслух. Надеялся, что Ишигами не глуп в чувствах и обязательно поймет. Возможно, это было неправильно. Возможно, это выходило за все рамки. Но Ксено плевал на законы этого мира, совершенно свободно живя своими принципами и убеждениями. Он хотел, чтобы и Сенку был таким. А он уж вовсю вложится, чтобы осущестить это. Ибо он стал его началом в огромной мечте оказаться среди мириадов звезд, что были сейчас так далеки от него, но с каждой секундой все ближе. Он с удивлением обнаружил, что Сенку чуть неуверенно углубил поцелуй, слегка улыбаясь через него, обвив своими руками его шею, и едва не повалил на коврик. Гормоны, видимо, дали тягуче сладострастный всплеск. Если он того хочет — пусть. Он позволит ему делать, что вздумается. Никто не заметит их сквозь темень, что редко озарялось белым светом фейерверков.