Утро и увлечения в фамильном поместье Эшфорд

В последнее время Алексии не нравилось оставаться одной; даже в собственной квартире она ощущала себя неуютно, будто незваная гостья. В офисе тянущее чувство пустоты немного притуплялось, в окружении сотрудников Алексия немного успокаивалась, однако стоило ей переступить порог своего пентхауса, как одиночество обрушивалось на нее лавиной, ледяной массой, погребая девушку с головой. Это раздражало, Алексия не понимала своей внезапно проснувшейся потребности в чьем-то обществе; с детства она отличалась самодостаточностью, Эшфорд никогда не испытывала особой нужды в чьей-либо компании, была спокойна и собрана, находясь далеко от брата, всегда отличавшегося некоторой инфантильностью. Альфред тяжело сходился с людьми, еще сложнее для него было с ними расставаться, а, будучи ребенком, он был настолько привязан к сестре, что до пяти лет они спали в одной постели. Вдвоем было теплее, уютнее, в ночных сумерках было славно рассказывать друг другу страшные истории, вместе близнецам куда проще удавалось прятаться от нянек и гувернанток, если им вдруг хотелось почитать ночью. Когда их расселили по разным комнатам, Альфред плакал целый день к большому недовольству их отца. — Хватит реветь, — Александр цедил слова, словно за каждую фразу с него брали деньги, — ты Эшфорд или безродный слюнтяй? Хватит ныть. Чтобы успокоился через пять минут, иначе останешься без сладкого до конца месяца. Угроза наказания не возымела действия: Альфред разревелся только сильнее, плач перешел в истерику, такую сильную, что пришлось приглашать доктора, но даже это не смягчило Александра по отношению к маленькому сыну. Отец перестал видеться с ним, несколько недель вел себя так, словно у него только один ребенок — дочь, пытался запретить Алексии навещать брата, но мисс Эшфорд и в свои нежные годы не считала нужным прислушиваться к словам Александра, которого считала жестоким, недальновидным и грубым. Впрочем, тогда и брат сглупил: если бы он промолчал, они нашли бы способ сбегать по ночам в оранжерею или библиотеку; Альфред сам все испортил. Но, разумеется, Алексия ничего не сказала об этом брату-близнецу; она утешала его, приносила овсяное печенье и вишни в шоколаде, играла с Альфредом не в машинки, а в куклы, чем вызвала новую порцию возмущения Александра. У мальчика должны быть мужские увлечения, мальчики не возятся с куклами, не причесывают их, не наряжают, не надевают платья, даже если хотят просто подшутить и посмотреть, смогут ли отличить Альфреда от Алексии. Они были детьми, просто играли и веселились; презрение отца, его постоянные упреки, наказания, каменное равнодушие, с которым он нередко относился к сыну, надломили Альфреда куда больше, чем его любовь к переодеваниям. Из близнецов Эшфорд именно Альфред был слабым, его нужно было оберегать, заботиться как о тепличном растении. Алексия привыкла стоять крепко, будто мраморный столб, не боясь трудностей, и, ощущая, как вся ее решимость и невозмутимость вдруг начала осыпаться каменной крошкой, почувствовала себя больной, деревом, вековой секвойей, подточенной паразитами. Она старалась не замечать, не обращать внимания на свое зыбкое состояние, уверенная, что сама справится, однако разлом внутри рос и ширился прорехой на старой ткани, и сквозь рваные края вырвался холодный зимний ветер; Алексия мерзла одним сердцем, которое не давало разуму работать. В слаженном механизме произошел сбой, девушка не понимала причины неполадок и заставляла себя идти дальше, двигаться вперед, хотя внутренне сопротивлялась самой себе. Дома, в квартире, слишком большой для одной Алексии, Эшфорд чувствовала себя потерянной, листом, сорвавшимся с ветки. Ее ничто не радовало, ничего не хотелось, даже удачный контракт, подписанный накануне, не смог вернуть Алексии прежнего спокойствия. Немного лучше она чувствовала себя в особняке, который считала не своим родовым гнездом, а, скорее, символом благополучия их семьи. Когда-то Эшфорд мечтала о том, чтобы вырваться оттуда, избавиться от душной опеки Александра, жить отдельно, быть самостоятельной, не просто мисс Эшфорд, дочерью лорда нынешнего и сестрой лорда будущего, а Алексей, достойной преемницей леди Вероники, однако теперь она с большим удовольствием оставалась ночевать в фамильном поместье, нежели в своей квартире. Скотт Харман был ей искренне рад, словно родной дочери, но Альфред немного брюзжал — брат привык чувствовать себя единовластным хозяином в доме, визиты старшей сестры накладывали на него определенные рамки, но он ни разу не отказался принять Алексию. Единственное: Альфред был еще обижен на нее за тот подарок, который девушка сделала больше в шутку, нежели всерьез, ожидая, что брат-близнец начнет заниматься верховой ездой. Лошадь, особенно такая родовитая, как фриз, была таким же предметом роскоши, как антикварная мебель, картины или фамильные драгоценности. Покупка фризского жеребца немного подогрела интерес к Эшфордам, некоторые из деловых партнеров изъявили желание посетить их дом, чтобы полюбоваться на коня, а Хавьер Хидальго не придумал ничего лучше, чем купить сразу пару ахалтекинских лошадей, якобы в подарок для Мануэлы. Алексия не могла представить себе хрупкую, изнеженную сеньориту Хидальго верхом на скаковой лошади, способной пробежать две тысячи метров быстрее, чем за три минуты. Попытка Хидальго продемонстрировать свою состоятельность лишь рассмешила Алексию; девушка не сомневалась, что лошади у них надолго не задержатся — содержание таких пород стоило дорого, слабохарактерная Мануэла не из тех, кто сможет подчинить себе животное: ахалтекинские лошади были волевой породой, упрямой, к ним требовался особый подход. Уж лучше бы Хавьер купил для своей дочери пони; верхом на нем, конечно же, не покататься, но зато маленькая милая и ласковая лошадка порадовала бы девичье сердце. С губ Алексии спорхнул легкий вздох; Клэр Редфилд была ничуть не похожа на тихую покладистую Мануэлу. Может, с ахалтекинским жеребцом она бы и не справилась, но фриза объезжала довольно уверенно. В седле Клэр держалась уже сносно, с Черным Золотом будущая леди Эшфорд занималась каждый день и, кажется, получала от уроков удовольствие: с лица девушки не сходила улыбка, когда она сидела верхом, после занятий Клэр могла лично выводить коня на прогулку, а вечером навещала фриза в конюшне, чтобы угостить морковью или яблоком. Алексия находила это довольно трогательным: хоть кому-то ее подарок пришелся по душе; единственное — она не понимала, как Альфред позволил своей невесте заниматься верховой ездой. После ее падения с мотоцикла, повлекшего за собой выкидыш, брат стал излишне нервным и беспокойным; если бы Альфред мог, он бы запер Клэр дома, словно алмаз в шкатулке, чтобы защитить от всего мира. Мануэлу Хидальго, может, такое обращение бы и устроило, но Редфилд была совсем иной породы; она продолжала ездить на мотоцикле, занималась йогой, плаванием и спортивной стрельбой, а Черное Золото, жеребец, способный одним ударом копыта проломить человеческий череп, принял как хозяина именно Клэр, а не жениха, лорда Эшфорда. На это Алексия могла только покачать головой; брат всегда был немного трусишкой, но она все равно любила его. И Клэр любила Альфреда, теперь девушка в этом почти не сомневалась, однако она еще слишком слабо верила в людей, чтобы окончательно унять свои подозрения в адрес Редфилд; но Эшфорд хотелось, чтобы брат-близнец был счастлив. Не для того Алексия спасала его от отца, не для того пошла на столь сомнительный шаг в отношении Александра, чтобы увидеть, как Альфред зачахнет от тоски. Однако и избыток радости может быть вреден; в этом Алексия убедилась, когда брат сообщил ей, что собирается купить щенка. — И зачем тебе понадобилась собака? — на лице Алексии отразились насмешливое недоумение и легкая брезгливость. — Ты даже в детстве не выражал желания завести питомца. — Будто бы отец мне позволил, — отмахнулся Альфред, — и что такого плохого в собаке? Ты вообще купила лошадь и притащила ее ко мне на порог! — Лошадь содержится отдельно, в специально оборудованном для этого месте, — прежде, чем продолжить, девушка чинно пригубила чай, пахнущий лавандой и медом, — не говори мне, что ты собираешься построить псарню. — Вот еще, — Эшфорд строптиво передернул плечами, — я не собираюсь заводить громадную зверюгу, вроде той, на которую ты спустила целое состояние. Хочу кого-нибудь маленького и симпатичного. Клэр хочет… Не позволив брату-близнецу договорить, Алексия невежливо, но звонко рассмеялась, качая головой; теперь все ясно — если Клэр чего-то хотела, то Альфред считал себя обязанным это выполнить; дело дошло до собак, что же дальше? Чего еще такого может захотеться Клэр? Алексия пыталась придумать что-то ехидное, язвительное, но ее воображение отказывалось работать, искрило подключенной к сети микросхемой, на которую попала вода. Щенок — это не машины, не меха и не бриллианты; брат грезил о детях, вот пусть и потренирует свои навыки заботы на собаке. — Что тебя так рассмешило? — прищурился Альфред; брат был одет в простые джинсы и футболку, поверх которой накинул рубашку с закатанными рукавами — не самый подходящий наряд для лорда Эшфорда, но явственно заметно влияние Редфилд на жениха. Алексия в своей персиково-бежевой шелковой блузке и расклешенных брюках смотрелась как французская аристократка или владелица галереи арт-нуво. Альфред казался совсем мальчишкой, выглядел моложе сестры, хотя разница между ними составляла всего несколько минут; невольно девушка позавидовала брату: она так привыкла думать прежде всего о том, как выглядела в глазах окружающих, что считала недопустимым одеваться как студентка-первокурсница. Алексия была лицом корпорации, представителем семейства Эшфорд, наследницей Вероники Эшфорд; она не могла надеть линялые шорты и ковбойские сапоги и пойти в таком виде за мороженым, как делала Клэр. Не сказать, что ей этого так хотелось, просто… Алексия всегда считала себя лучше других, даже над братом девушка чувствовала свое превосходство; она думала, что Альфред тянется за ней, стремится достичь тех же высот, что и сестра, но, как оказалось, ему это было совсем не нужно. Его не привлекала скрытая за облаками вершина, Альфреда тянуло вниз, к простой серой массе, перекусывающей фаст-фудом и ужинающей макаронами с сыром. Бедный Скотт Харман: он пришел в ужас, когда увидел, во что превратилась кухня после совместной готовки Альфреда и Клэр. Алексию никому и в голову бы не пришло попросить приготовить ужин, тем более такой посредственный. Чили, спагетти с сосисками, пицца — все эти продукты не ее уровня, а Альфред с удовольствием ел стряпню Клэр и помогал ей на кухне. Это могло бы показаться смешным, не будь Алексия внутренне надорвана. Створки ее сердца полоскались на ветру, будто половинки разорванного паруса; высоко, над всеми, оказалось неожиданно холодно и одиноко, словно комете, летящей мимо чужих, равнодушных звезд в бесплотном поиске… Чего? Алексия не знала, и это незнание бесило хуже загнанной под ноготь занозы; девушка потерла лоб: с таким вопросом недурно бы обратиться к психологу, однако Эшфорд не хотела рисковать. Все это слишком личное, деликатное, такой информацией опасно делиться даже со специалистом. Ничего, она справится. Должна справиться. Она не сломается, не доставит такого удовольствия Вескеру и его старому приятелю Уилли Биркину. Алексия Эшфорд еще встанет у них костью поперек горла, и не раз, до тех пор, пока ее враги не задохнутся. — И какую же породу ты предпочитаешь? — осведомилась девушка, стараясь перевести беседу в безобидное русло. — Я бы предложила гончую или борзую, эти собаки до сих пор пользуются спросом и популярностью. Доги тоже выглядят весьма презентабельно. Альфред сморщился так, словно сестра предложила ему червивое яблоко. — Ну, нет. Я не собираюсь терпеть в доме монстра. С тем же успехом я мог бы поселить черную клячу в одной из комнат. Я хочу удобную собаку, которая не займет много места. Скажем, мопса или шотландского терьера. — Как насчет английского бульдога? — лукаво поинтересовалась Алексия и улыбнулась при виде перекошенного лица брата. — Такса? Или болонка? — Бульдоги уродливые, таксы похожи на крыс, от болонок слишком много шерсти. И даже не думай предлагать мне бассетхаунда! — Тогда тебе будет лучше обсудить этот вопрос с Клэр. Я так понимаю, щенка ты покупаешь для нее. — Именно! И это будет сюрприз. Так что я должен сам выбрать породу, — Альфред задумчиво нахмурился, потирая подбородок, — каких псин считают самыми симпатичными? — Любых, пока они щенки, — пожала плечами Алексия, легко поднимаясь; брат-близнец встал вслед за ней. — Ты знаешь, я никогда не питала слабости к животным. — Купить лошадь тебе это не помешало, — едко напомнил Альфред, — что дальше, Лекс? Коровы? Козы? — Отара овец, — отчеканила девушка; подшучивания брата начали ее изрядно утомлять. Жеребец жил в поместье уже несколько недель, а Альфред все никак не мог свыкнуться с его присутствием. Взяв из фарфоровой вазы яблоко, наполовину зеленое, наполовину красное, девушка вышла из-за стола. Внезапно ей захотелось навестить коня, взглянуть на приобретенное ею имущество вблизи; все сделки по покупке жеребца осуществлял посредник со стороны коневодческой фермы и секретарь Алексии, Марсия; Эшфорд только подписала договор и перечислила необходимую сумму на счет продавца. Девушке предоставили все документы на лошадь, включая родословную, медицинскую карту и страховой полис; в целом жеребец обошелся дороже, чем машина. Алексии было не жаль потраченных денег, но чем больше ей приедались постоянные остроты Альфреда, тем сильнее ей хотелось оттаскать брата за уши. — Эй, ты куда? А как же торт? Чернично-ежевичный, твой любимый. — Я пойду на воздух. Голова что-то кружится, — сдержанно ответила девушка, не оборачиваясь к брату, но была вынуждена остановиться, когда Альфред мягко удержал ее за локоть. — Иди сюда, — юноша привлек девушку к себе, обнял, доверчиво прижавшись к ней, и Алексия, снисходительно вздохнув, опустила голову, ложась щекой на плечо близнеца. Одна рука у нее была занята яблоком, вторую она положила на пояс Альфреда и, подумав с мгновение, оплела руку вокруг его талии, уместив ладонь на пояснице. Алексия нечасто кого-то обнимала, ничьих объятий особенно не хотела, хотя брат всегда тянулся к ней, а Аннет то и дело старалась прижаться, взять за руку или поцеловать. Близость брата согревала, Алексия, немного разнежившись, прикрыла глаза. Когда Альфред поцеловал ее в висок, прямо рядом с ухом, так, что девушку немного оглушило, Алексия улыбнулась, ластящейся кошкой потираясь о его плечо. — Не злись на меня, хорошо? Просто больше не дари мне лошадей. — Значит, остановимся на отаре овец? — усмехнулась девушка, отходя от брата, который скорчил потешную рожицу. — Думаю, Клэр и от этого придет в полный восторг. Особенно, если там будут ягнята. Но, Лекс, я серьезно: давай пока притормозим с этим зверьем, ограничимся лошадью и собакой. Маленькой, безобидной псинкой, которой можно покидать мячик. — Коню тоже можно побросать палку или тарелочку. Главное — правильно выдрессировать, — не позволяя брату снова разразиться возмущенной тирадой, Алексия поцеловала Альфреда в лоб. Она хотела отойти, когда брат-близнец взял ее лицо в ладони и в ответ коснулся губами переносицы девушки. Глаза Альфреда были лазоревыми, как весеннее небо, смотрели тепло, и у Алексии отчего-то защемило в груди. — Проветрись и возвращайся. Я не хочу есть торт в одиночестве. — Постараюсь, — улыбка девушки вышла скупой и немного надменной; немного резко повернувшись, она стремительно вышла из малой столовой, отделанной в теплых золотистых и кремовых тонах. Самая светлая комната, выходящая окнами на восток и темную хвойную рощицу, отделяющую поместье от горизонта, идеально подходила для семейных чаепитий; Александр не был поклонником семейных встреч и посиделок, дети практически не покидали пределы своих комнат и библиотеки, зато, повзрослев, Альфред и Алексия могли делать то, что им запрещалось при живом отце. Например, радоваться жизни. Девушка кашлянула, прижала ладонь к перехваченному спазмом горлу; в смерти Александра не было ее вины, Алексия не скорбела и не скучала по отцу, однако вспоминать его было неприятно. Она не питала к нему особой любви, не боялась как Альфред, но презирала, считая его недостойным; Александр Эшфорд едва не разорил семью, управлял компанией неумело, и к моменту его смерти корпорация стояла на грани краха, а особняк ветшал и разваливался. Альфред и Алексия смогли исправить все то, что их отец почти разрушил, смогли стать лучше Александра, и все же девушка иногда испытывала стыд перед покойным отцом. Поступи она иначе, может, Александр был бы жив; однако живой отец не стоил благополучия ее брата. В тяжелых раздумьях Алексия не заметила, как дошла до конюшни; ворота денника были распахнуты, в воздухе прел запах сена. Конюха, мистера Беземайера, нигде не было видно; голландец, родившийся в Америке, он настоятельно рекомендовал Эшфордам приобрести еще нескольких лошадей, чтобы Черное Золото не затосковал в одиночестве. Алексия усмехнулась с затаенной грустью; всем, оказывается, нужна компания. Даже лошадям. В конюшне было светло, темнота и полумрак были вредны для животных; проходя мимо пустующих стойл, девушка в размышлениях покусывала нижнюю губу. Возможно, нелишним будет завести еще и кошку, не хватало, чтобы в конюшне еще завелись мыши; породистая для такого дела не потребуется, можно будет взять животное из приюта, невеста брата наверняка одобрит подобную идею. Что касалось покупки других лошадей… может, для Черного Золота стоило приобрести пару? Кобылу или несколько, и тогда Эшфорды действительно могли начать разводить лошадей; не бизнес, а, скорее, дорогое хобби, но, если на этом получится еще и заработать, то почему бы и нет? Алексия пожалела, что не взяла с собой телефон, хотелось дать соответствующие распоряжения Марсии, когда вдруг услышала конское ржание и приглушенный мужской голос. Человек говорил без акцента, значит, это не мистер Беземайер; сурово сведя брови, девушка бойко направилась вперед, к столу, которое занимал Черное Золото. Мужчину она заметила не сразу: он стоял опасно близко к жеребцу, но животное ничуть не возражало против его присутствия. Выходит, фризу мужчина был хорошо знаком; человек что-то ласково выговаривал коню, Черное Золото в ответ отзывался тихим ржанием и тянул к мужчине шею, которую тот с упоением гладил. Алексия чуть сбавила шаг; склонив голову, она наблюдала за Крисом Редфилдом. С жеребцом он возился с не меньшей радостью, чем его сестра; очевидно, он здесь был не впервые, раз Черное Золото успел к нему привыкнуть; к Алексии фриз так тянуться точно не будет. Осознание этого оказалось неожиданно досадным; даже лошадь, которую Эшфорд же и купила, не любила ее. — Ну-ну, красавец, — Крис со смехом похлопал коня по крутой вороной шее; Черное Золото, фыркая, тряхнул головой, а потом попытался ухватить мужчину зубами за плечо. Редфилд увернулся, погладил жеребца по высокому лбу, однако отойдя от него на безопасное расстояние. — Что это ты расшалился, а? Черное Золото в ответ ударил копытом, вновь вытянул шею, пытаясь бархатистыми губами дотянуться до нагрудного кармана на рубашке Криса. Мужчине снова пришлось отойти, и жеребец тонко, обиженно заржал. — Попрошайка. Ты и так столько съел, что у тебя скоро хвост слипнется. — Не избалуйте его, — тихо промолвила Алексия, и Редфилд, вмиг побагровевший, повернулся к ней с глуповато-удивленным выражением на лице. Девушка светски улыбнулась брату будущей миссис Эшфорд, невольно отмечая, что в джинсах, пуловере и кожаной жилетке с воротником из мягкой каракульчи Крис похож не то на байкера, не то на рокера. Она подошла ближе, Черное Золото, напротив, попятился, занервничал при виде незнакомки; яблоко в руках Алексии смотрелось причудливым аксессуаром. — Ваша сестра ездит на нем верхом, — продолжила девушка, — если у него испортится характер, это может угрожать Клэр. — Да ладно вам, — улыбка Криса вышла немного смущенной, — он славный парень и будет хорошо себя вести. Верно, приятель? Редфилд протянул руку, и Черное Золото ткнулся носом ему в ладонь; крупный вороной жеребец и Крис смотрелись столь внушительно и гармонично, что Алексия невольно залюбовалась ими. Раньше она никогда не замечала за собой влечения к крупным мужчинам, Эшфорд нельзя было подкупить привлекательностью лица и тела, выгода — вот, что она искала в партнерах. Крис Редфилд не мог ничего ей дать, и все же она то и дело задерживала на мужчине свой взгляд. Алексия не хотела уложить его в постель, это было бы слишком низко по отношению к нему и к Клэр, а отношения… нет, это невозможно. Его сестра выходит замуж за Альфреда, а сам Крис явно не тот, кто мог бы занять место рядом с Алексией. Он не ее круга, а для их семьи одного мезальянса более чем достаточно. — Вижу, вы успели поладить, — заметила девушка, надеясь за разговором отвлечься от неприличных мыслей, однако ее фантазия то и дело возвращалась к тому, что заставляла Алексию представлять как бы Крис Редфилд выглядел без одежды. Грудь у него гладкая или волосатая? Есть ли шрамы? А татуировки? Насколько накаченное у него тело? Во рту сделалось сухо, Алексия трепетно вздохнула, глядя на мужчину из-под ресниц; Уильям по сравнению с Крисом казался тщедушным подростком, хилым и бледным, Редфилд был даже не кровь с молоком — кровь с виски и молоко с гречишным медом. Он немного волновался в присутствии Алексии, однако причина была не в ее деньгах или положении в обществе, просто Крис не привык к таким женщинам, как мисс Эшфорд. Кем были его бывшие подружки? Официантками? Кассирами? Военнослужащими, впаявшими в железо свой характер? Все они едва ли могли сравниться с Алексией. И девушка была почти готова предоставить Крису возможность сравнить; не из-за чувства пустоты и пресности жизни, а потому, что сама этого хотела. Ей так сильно хотелось брать Редфилда, но достаточно было поддаться его ухаживаниям. Только этого не будет; Крис попросту не рискнет. — Ага. Крутой коняга, — искренне восхитился Крис, — я, конечно, перетрухнул слегка, когда увидел, как Клэр на него забирается, но она вроде наловчилась с ним справляться. — Фризы — одни из самых покладистых лошадей, — согласилась Алексия, — потому я и остановила свой выбор на этой породе. Мне самой больше понравились ахалтекины и арабские чистокровные. — Тоже хотите ездить верхом? Ой, — Редфилд смущенно почесал в затылке, — прости, я забыл, что мы с тобой на «ты». — Нет, это не желание сесть в седло, а, скорее, потребность обладать чем-то дорогим и красивым. Крис важно хмыкнул, сунув руки в карманы джинсов. — Понимаю. У меня такое было, не с лошадьми, конечно, но тоже стоило до звезды и больше, а в целом не особо мне где пригодилось бы. — Вот как? И что же это было? — Дрель, — мечтательно вздохнул Редфилд, — и новая газонокосилка, хотя и старая еще пашет будь здоров. А что уж говорить о Chevrolet Impala семидесятого года… — Любишь ретро-автомобили? — У деда была такая. Он возил на ней нас с Клэр за мороженым. Как-то я уделал шоколадным пломбиром все сидение, и дед заставил меня отмывать всю машину, — Крис беззаботно рассмеялся, так, что Алексии захотелось улыбнуться ему в ответ. — Потом отец потерял работу, начались проблемы с жильем, и дед продал тачку. Жалко, конечно, я так просил оставить машину, только кто станет слушать сопливого пацана, когда домовладельцы обещают выставить на улицу. — Печально, — согласилась девушка; утешить бы Криса, только как? Обнять? Почти незнакомого мужчину? Это слишком. — Но это была вынужденная мера. — Да я понимаю, и все равно грустно. До сих пор свербит, представляешь? — Представляю, — обронила Алексия, опять вспомнив об отце, — зато теперь не придется ломать голову над твоим подарком на Рождество. Редфилд посмотрел на нее как на умалишенную: с опаской и недоумением; поняв, что девушка говорит серьезно, он тряхнул головой. — Ты это брось, — потребовал он, — совсем с ума сошла со своими деньгами. Не вздумай мне машину покупать, я тогда с тобой вовек не рассчитаюсь. — Это же подарок. Я и не жду ничего взамен. — Ну, а я так не могу, — отрезал Крис, рассекая ладонью воздух, — понимаю, тебе, может, и несложно, но… не надо, ладно? Мы хоть и породнимся, но все равно это как-то… неприлично, что ли. И мне что тогда тебе дарить? — Можешь подарить цветы, — с долей кокетства заметила Алексия, — я люблю лилии, хризантемы, розы и гортензии. — Это слишком просто, — фыркнул Крис, — цветы полагается на свидании дарить. Кстати говоря, о свидании… — он неловко пошаркал ногами. — Кажется, в прошлый раз о чем-то таком речь и заходила. — Может быть, — девушка старалась сохранять ледяную невозмутимость, хотя в груди огненным цветком распускалось предвкушение и нетерпение. Неужели он ее пригласит? — А что? Собираешься назначить мне свидание? — Ну, не прям свидание, так, прогуляться хотел, — Редфилд немного сконфуженно шмыгнул носом, — прошлись бы немного, поболтали. Но, если не хочешь, я настаивать не буду, ты не думай. Это я просто, решил: а почему бы и нет? Если ты не против, конечно. — А почему я должна быть против? — голос Алексии сделался грудным и низким, в нем появились бархатистые нотки; мягко, словно ягуар, она двинулась навстречу Крису и тут же одернула себя за излишнюю манерность. Ей не хотелось выступать в роли соблазнительницы, как было с Уильямом и Аннет, наоборот, девушка хотела, чтобы ее добивались. Так надоело быть решительной и сильной, а рядом с Крисом изображать нежную барышню должно быть легко. — Ну… не знаю. Вдруг у тебя планы какие-то. Или твой парень будет против. Я бы на его месте был, — заметил Редфилд, косясь на девушку одним глазом как голубь. Алексия кротко улыбнулась, опустив ресницы; их с Крисом разделял всего шаг, яблоко согрелось в ее ладонях, и Черное Золото поигрывало ноздрями, принюхиваясь, стеснительно тянулся к фрукту, но потуги жеребца остались незамеченными, от чего фриз принялся недовольно фыркать, стуча копытами по полу денника. — У меня нет парня, — пояснила Алексия, стараясь не думать о своем недавнем расставании с Аннет Биркин; они даже не расстались: Эшфорд просто сказала любовнице, что им нужно немного отдохнуть друг от друга, и Аннет безропотно приняла ее решение, не подозревая, что вместе им уже не быть. Крису об этом пока знать не обязательно. — Серьезно? Странно… я думал, вокруг тебя постоянно кто-то крутится. — Это не повод начинать встречаться с кем-то из них. Подозреваю, ты и сам женским вниманием не обделен, однако на свадьбу сестры идешь в компании друзей-сослуживцев, а не подружки. — У меня служба, — заявил Редфилд с таким видом, будто это все объясняло, — какая женщина согласится или мотаться со мной по военным базам, или ждать меня по полгода? — Может, тебе такая и не нужна. Может, ты встретишь ту, ради которой решишь уволиться из армии. — Ну, до этого пока далеко, — отрезал Крис, но по странному блеску его глаз Эшфорд поняла, что ее слова заставили мужчину задуматься. — Так… что на счет прогулки? Пройдемся? — После чая. Альфред все утро искушал меня ягодным тортом, и у меня успел разыграться аппетит. Присоединишься к нам? — Алексия взяла мужчину за руку; пальцы у Редфилда были мозолистые, грубые, ладони рабочего, и по коже девушки строем пронеслись мурашки, от чего она сладко поежилась. Черное Золото раздраженно всхрапнул, навалился грудью на ворота денника, вытянул шею и клацнул зубами в паре сантиметров от плеча Алексии. Девушка недовольно поджала губы: не хватало еще, чтобы животное испачкало ей блузку, а вот Крис рассмеялся, покачав головой. — Вот ведь обжора, — пожурил он коня и, взяв Алексию за запястье, подвел ее ближе к Черному Золоту, — давай, покорми его. Не бойся, он хороший мальчик, не укусит. — А ты тоже хороший мальчик? — Эшфорд пожалела о сказанном, едва последнее слово сорвалось с ее губ. Она не хотела быть навязчивой, однако не могла удержаться от флирта; заигрывать с Крисом было приятно, он не жеманничал, как излишне эмоциональная Аннет, не пытался подавить девушку своей мускулинностью, как Уилли. Редфилд был спокойным, простым и надежным, а его смущение казалось Алексии таким милым, что она сама удивлялась собственной сентиментальности. Девушка хотела сказать что-нибудь, чтобы перевести откровенный флирт в шутку, но задохнулась, затаила дыхание, почувствовав руку Криса у себя на животе. Он обнял Алексию, внезапно оказавшись у нее за спиной, высокий, словно медведь, и его дыхание щекотнуло девичий висок. — Самый лучший на свете, — шепнул Редфилд озорно, обхватывая ладонью живот Алексии, от чего она трепетно вздохнула, прикрыв глаза, не видя и не чувствуя, как Черное Золото аккуратно принял яблоко с ее руки и с аппетитом захрустел. — Так… что там насчет сладкого? Пойдем есть торт или у тебя какой-нибудь еще десерт найдется? — Предлагаю сегодня обойтись только тортом, — ответила Эшфорд, немного сбиваясь дыханием; скулы у нее горели, Криса она не видела, но почти не сомневалась, что лицо у него краснее перца чили. — А дальше… посмотрим. — Посмотрю с удовольствием, — глуповато хохотнул мужчина, и Алексия, повернувшись в его объятиях, привычно взяла его под руку.