Забавы и заботы будущей леди Эшфорд

— Ты поиздеваться надо мной решила? Если ты думаешь, что все это можно принять за шутку, то ты сильно заблуждается. Лекс, я… прекрати, это не смешно! — от злости и возмущения голос Альфреда Эшфорда взлетел на несколько октав, едва не срываясь на фальцет, но, уловив взгляд Клэр, юноша смущенно прокашлялся, оттягивая воротник кашемирового свитера, и повернулся к невесте спиной, прижимая мобильный телефон к уху. Он молчал, слушая сестру, однако напряженные плечи и ходящие ходуном лопатки, выпирающие через свитер, наглядно демонстрировали недовольство Альфреда. Клэр не понимала, чего он так взъелся, в подарке Алексии девушка не видела ничего такого вопиющего; да, он был довольно необычным, совсем не тем, что обычно принято преподносить молодоженам, однако сама Клэр была от него в восторге. Даже прислуга, от садовника до горничных, не смогли остаться к нему равнодушным; Скотт Харман был неприятно поражен, однако не рискнул высказаться, только сверкнул глазами, состроив жуткую мину, чем лишь рассмешил Клэр. Как бы это не нравилось дворецкому, он был слишком предан Алексии, чтобы поддержать Альфреда в его негодовании, что тоже ничуть не улучшило настроения Эшфорда. Он дулся уже неделю, с того самого дня, как подарок от его сестры привезли в особняк. Приехали неожиданно, без звонка; наверное, Алексия нарочно подала все так, чтобы у Альфреда не было возможности отказаться от презента. Глотнув кофе, Клэр перелистнула газетную страницу и искоса взглянула на жениха, недовольно постукивающего каблуком ботинка из шоколадно-коричневой итальянской кожи. В прямых брюках с идеально отутюженными стрелками, которые удерживал ремень с посеребренной пряжкой, Альфред так разительно контрастировал со своей невестой, одетой в рваные джинсы и безразмерную толстовку; Клэр собиралась провести весь день дома, а Альфреду предстояло ехать в офис на встречу с инвесторами — Алексия очень настаивала на его присутствии. Потому она и позвонила, чтобы убедиться в том, что брат приедет, а Альфред не смог удержаться, чтобы вновь не начать забрасывать ее упреками, рожденными на пустом месте. — Ты довести меня хочешь? Что ты несешь, какое коневодство? Мне что, по-твоему, больше заняться нечем? Да плевать мне на его родословную!.. И в седло я не сяду! Я не самоубийца! Ты видела вообще эту зверюгу! Он же размером с трамвай! Я ни за что!.. Нет, не думай даже, нет. Я сказал нет, Лекс! Я не позволю! Клэр отпила кофе, пряча улыбку в кружке; этот разговор повторялся изо дня в день, Альфред был похож на актера, вновь и вновь проговаривающего свои реплики. Ясно, что подарок ему не понравился, но он не хотел обидеть сестру, да и восхищение невесты не позволяло от него избавиться, вот юноша и избрал позицию жертвы: все настроены против него, никто к его мнению не прислушивается, хотя все знают, как он боится лошадей. Альфред и собак не слишком любил, а на кошек у него была аллергия: при малейшем контакте с шерстью у него начинало течь из носа, по коже высыпали волдыри и нападало безудержное чихание; никакие антигистаминные таблетки не помогали. Клэр это немного огорчало: она любила животных, в детстве у них с Крисом был золотистый ретривер, который дожил до восемнадцати лет и умер в первый год службы брата в армии США. Девушка тяжело пережила потерю: Ролли был рядом большую часть ее жизни; прощалась она с питомцем в одиночку, Крис не смог приехать из-за готовящихся сборов, и превозмогать скорбь и чувство утраты пришлось самостоятельно. Особняк Эшфордов был огромным, среди многочисленных комнат наверняка нашлось бы местечко для щенка, но Альфред был против. Скотт Харман поддержал юношу в нежелании приносить в дом собаку, считая животных не более, чем источником шума и грязи, и Клэр пришлось уступить. Она могла бы упорствовать до последнего, ссориться и спорить с женихом или вовсе, не спрашивая, принести в особняк щенка, однако считала это нечестным по отношению к Альфреду. Они ведь станут семьей, значит, должны действовать сообща; можно поступить по-своему, но это будет значить, что слово будущего мужа для Редфилд ничего не стоит. Может быть, потом ей удастся уговорить Альфреда завести щенка; после свадьбы, когда она станет миссис Эшфорд, чтобы наверняка. Клэр вздохнула, шурша газетными страницами; она не читала, взгляд без интереса скользил по ровным строкам, не разбирая слов. Все же это было лучше, чем слушать обвинения Альфреда в адрес Алексии, у которой несколько истеричное поведение брата не вызывало ничего, кроме смеха. — Не пытайся выставить меня неблагодарным!.. Да… да, я в курсе, сколько он стоит. Тебе настолько некуда девать деньги, что ты готова спустить целое состояние на какую-то клячу?.. Ладно, допустим, что не какую-то… Да плевать мне на статус!.. Хорошо, хорошо, на тебя и мою невесту мне не плевать, только… только причем тут, черт подери, эта лошадь?! В приливе ярости Альфред с размаху ударил ладонью по столу и тут же жалобно вскрикнул, потрясая ушибленной рукой. Клэр вскочила, отбрасывая газету, которая, рассыпаясь и теряя листы, спикировала на пол, бросилась к жениху, от злости и боли лихорадочно алеющему щеками. Эшфорд часто моргал, стараясь прогнать невольно выступившие слезы, шмыгнул носом, обиженно глядя на невесту, которая бережно взяла его за руку. Бледные пальцы юноши дрогнули, ложась в теплую ладонь Редфилд, Клэр бережно огладила его кисть и запястье, мягко растерла, прогоняя боль, и края рта Альфреда дернулись в туманной улыбке. Тяжело и прерывисто вдохнув, он подался вперед и запечатлел на нижней губе девушке поцелуй, невесомый, почти целомудренный. Клэр, улыбнувшись, подалась вперед, Эшфорд с готовностью обнял ее за шею, притягивая шею, снова грустно вздохнул, прижавшись скулой к уху Редфилд. Держа жениха под спину, устроив ладони прямо на костляво выпирающих лопатках, Клэр положила голову ему на плечо; обнимая Альфреда, она чувствовала, какой он худой. У Эшфорда была по-английски узкая кость, шелково-тонкие волосы, вытянутые пальцы и ступни; благо, что ростом он ровнялся с Крисом, иначе бы выглядел совсем как болезненный ребенок. Альфред казался слабым, но Клэр знала, что тело у него довольно жилистое и поджарое; ее жених был далеко не так хрупок, как мог показаться на первый взгляд, и охотно демонстрировал невесте свою выносливость в постели. Секс с Альфредом мог длиться и полчаса, и час, у него подолгу стоял, и даже когда у Клэр совсем не оставалось сил, ему хотелось еще. Некоторые парни после одного раза засыпали, едва успев сползти с подружки, а Эшфорд в этом плане был настолько старательным, что Клэр иногда становилось смешно и страшно одновременно. Девушка шутила, называя будущего мужа белым кроликом, Альфред притворно обижался и угрожал, что не прикоснется к ней до самой свадьбы и сам же скрывался первым, пробираясь в душ к невесте или в ее спальню. Сама Клэр была готова немного потерпеть, однако к хорошему привыкают быстро, и иной раз ей самой не хватало пылкости Альфреда. Редфилд повернула голову, выдыхая в шею юноше, который продолжал держать телефон возле уха; она не слышала, что Альфреду говорила Алексия, но четко уловила, как он сглотнул, когда девушка, прильнув к нему ближе, вжалась бедром в его пах. Эшфорд дернулся, член в его штанах дрогнул, будто оживая, восставая, как вурдалак из своего гроба, и Клэр, стараясь не рассмеяться, потерлась лбом о плечо жениха. На другом конце связи о чем-то важно вещала Алексия, встреча с акционерами была назначена через два часа, из-за пререканий с сестрой Альфред так и не успел позавтракать, однако одного объятия оказалось достаточно, чтобы он завелся. В другой раз Клэр опустила бы руку, положила бы ладонь ему на пах, поглаживая и сжимая сквозь брюки, или пробралась бы пальцами в карман, чтобы добраться до него уже оттуда. Альфред бы потешно дернулся, заплясав на подгибающихся ногах, будто олененок, затвердевший член лег бы ровно в ладонь Клэр, длинный, чуть изогнутый, с крупной гладкой головкой. Девушка облизнула губы, чувствуя тягучий жар, растекающийся между ног, и с сожалением чуть отстранилась, животом прижавшись к боку жениха, но Альфред вдруг цепко ухватил ее за зад, с силой сжимая пальцы, и Клэр, охнув, подскочила на носочки. Эшфорд тискал ее за ягодицу, мял, ввинчиваясь пальцами, вжимал жесткий шов джинсов между половинок, а лицо его хранило самое глубокомысленное выражение, глаза были устремлены в зеленую даль за окном, прямо на живую изгородь и увитую плющом стену, а телефон прижимался к уху, и в динамике звучал ровный голос Алексии; девушка не могла разобрать слов, речь звучала как приглушенное, неразборчивое мурлыканье. Альфред хмурил брови и поджимал губы, двигал нижней челюсть, выставляю вперед подбородок и при этом продолжал крепко держать невесту за зад. У него уже стоял, оттягивая брюки, и Клэр тихо хихикнула ему в плечо; что же его так распалило? Неужели разговор с собственной сестрой? Или его так завела ссора с Алексией? Чуть прогнувшись в пояснице, подставляя ягодицы ненасытным ладоням юноши, Редфилд аккуратно прикусила его ухо. Альфред мотнул головой, зажмурившись, дернул кадыком и с присвистом выдохнул, когда Клэр легонько подула на место укуса, а потом лизнула мягкую, чувствительную мочку. — Все, я понял, Лекс, — произнес Эшфорд севшим голосом; румянец горел на его щеках пятнами, лоб заблестел от выступившей испарины, и Клэр провела по нему пальцем, разглаживая морщинки. — Да, конечно… ты моя любимая сестричка, но это еще не значит, что я должен питать привязанность к этой тупой скотине. Ну, разумеется, лошади умные… и какой университет закончила эта кляча? Гарвард? Оксфорд?.. Ну, все, не начинай. Увидимся в офисе. Да. Да… Да, я люблю тебя. Нет, не обижаюсь. Правда. Лекс, хватит издеваться!.. Все, мне пора. Альфред, отдуваясь, сбросил звонок и презрительно швырнул телефон на бархатные подушки кресла; стол им накрыли в зеленой мансарде — одной из самых уютных и любимых комнат Клэр во всем доме. Альфреду больше нравилась лиловая гостиная, а Алексия со свойственным ей пафосом предпочитала большую столовую, а Клэр и Крису было удобнее всего в небольшой круглой комнате, входящей окнами на загон и старую конюшню, которую с прошлой недели начали реставрировать. Она пустовала уже почти пятьдесят лет, Эшфорды предпочли посвятить все время бизнесу, нежели управлению поместье и землеводству, но благодаря Алексии конюшни получили новую жизнь; нужно же было где-то разместить с удобством ее подарок. Фризская лошадь требовала должного внимания и ухода. — Лекс иногда бывает такой невыносимой, — посетовал Альфред, обнимая Клэр уже обеими руками; девушка фыркнула, выгибаясь в объятиях жениха. — Однако ты признался ей в любви… Сколько? Три раза? — Ах, оставь, — Эшфорд досадливо поморщился, — все равно тебя я люблю больше. Признаться, только тебя я сейчас и люблю, потому что Лекс меня довела. — Я уверена, она не хотела ничего такого, — Редфилд сложно было собраться с мыслями: Альфред ласкал ее бедра, опустив голову, целовал шею девушки, а спустя секунду его руки забрались под толстовку, толстую и мягкую, как ватное одеяло. Под ней у Клэр ничего не было, и когда теплые ладони жениха, аристократично узкие, атласно-гладкие, прошлись вверх по ее спине и оттянули застежку лифчика, чтобы она шлепнула девушку по лопаткам, Редфилд вздрогнула, потеревшись грудью о грудь юноши. — Поиздеваться она хотела, — гнусаво заявил Альфред; в его голосе вновь прорезались обиженный нотки, Эшфорд закрылся лицом в грудь невесты, так, что его нос уткнулся ей в ямку между ключиц, и выдохнул, посылая по телу Клэр раскаленную волну. — Предложила мне осваивать верховую езду! Она хочет, чтобы я сел верхом на этого черного монстра, представляешь?! — Ну… а почему бы и нет? — Клэр смазано пожала плечами; пальцы Альфреда прошлись вверх-вниз по ее ребрам, словно пересчитывая, девушка сжала колени, забираясь пальцами в волосы Эшфорда у него на затылке. — Разве благородным лордам не полагается держаться в седле? Несильный, хлесткий шлепок обжег поясницу девушки, Клэр взвизгнула, но тонкий вскрик сорвался на стон, когда жених засунул руку ей в джинсы; мешковатые, они держались на бедрах, и Альфреду удалось легко протиснуться за пояс. Девушка отставила зад, чуть разведя ноги, думая, что жених сразу же перейдет к самому интересному, но Эшфорд принялся ласково гладить ее ягодицы через ткань белья. Трусики Клэр были простыми, без всяких ленточек и кружев, но шелковыми и бесшовными; ей хотелось, чтобы Альфред оттянул белье или спустил, или смял ткань, выкручивая, чтобы она врезалась в тело девушки, но он предпочитал действовать нежно, даже осторожно; нарочно оттягивал, хитрый мерзавец. Развратно выгнув поясницу, Редфилд качнула бедрами, потираясь ягодицами о его ладонь; этого оказалось достаточно, чтобы разжечь возбуждение Альфреда еще сильнее. Просунув руку между бедер невесты, он стиснул, забирая в горсть, половые губы и лобок, и Клэр присела, едва не насаживаясь на его ладонь. Было немного больно, но от этого захотелось только сильнее; девушка пожалела, что у них осталось так мало времени. Она не хотела отпускать Альфреда в офис голодным, но если они сейчас разойдутся, то времени на завтрак совсем не останется, у Эшфорда от голода упадет давление и начнет кружиться голова, на встрече с акционерами он будет вялым и невнимательным, в чем Алексия, безусловно, обвинит Клэр. И будет права: если бы Редфилд не полезла к жениху со своими объятиями, сейчас бы они мирно завтракала, Альфред жаловался бы на сестру, а Клэр продолжила бы читать газету. Девушка крепче вцепилась в плечи юноши, пока он гладил ее между ног, надавливая пальцами, так, что они забрались между складок. Найдя клитор, тугой и округлый, будто речная жемчужина, Альфред принялся обводить его пальцем и мягко растирать, и Клэр невольно шире развела ноги, открываясь его руке. — Я не собираюсь даже подходить к этому животному, — капризно изрек юноша и чмокнул невесту в ухо, чтобы потом обвести его языком, — хотя от доброй скачки, пожалуй, не отказался бы. Только для этого дела я предпочитаю сладких, ласковых кобылок, а не черных монстров. — Оседлать меня собираешься? — прошептала Клэр; между ног у нее было влажно, пальцы Альфреда скользили легко, как по жидкому шелку, и Редфилд начала двигать бедрами, подаваясь к жениху. — Не возражаю, если ты решишь забраться на меня верхом, — голос Эшфорда звучал глухо, язык заплетался, он проглатывал слова, — готов стать твоим жеребцом. — Не обижайся, родной, но на жеребца ты не тянешь, — от смеха голос Клэр срывался, от возбуждения и жара, пульсирующего в венах, кружилась голова, — а вот для жеребчика ты в самый раз. — Жеребчик… как мило, — усмехнулся юноша, — твоя собственная норовистая животинка, которую очень давно не выводили из стойла. Клэр захихикала, содрогаясь всем телом; Альфред зарывался пальцами между складок, массировал клитор, свободной рукой гладил девушку по спине, оттягивая лямки лифчика. Останавливаться было уже поздно, Эшфорд бы не позволил, да и самой Клэр не хотелось все прекращать, однако, если Альфред слишком разойдется, точно опоздает на совещание, что спровоцирует очередную ссору с Алексией. Девушка прикусила губу, протяжно застонав на ухо жениху, когда большим пальцем он принялся тереть шишковатый выступ клитора, а остальные пальцы пустил дальше, туда, где копились желание. — Ну, что? Как на счет небольшого круга по парку мягкой рысью? — проурчал Альфред, тяжело дыша, но захлебнулся воздухом, стоило Клэр опустить руку на его член, оттягивающий брюки. Девушка принялась поглаживать, забирая его в ладонь, несильно сжала головку, чувствуя, как от жажды большего рот наполнялся слюной. Между ног уже сделалось настолько влажно, что чавкало, Редфилд уже самой хотелось забраться на Альфреда, почувствовать его в себе, чтобы утолить иссушающий нутро плотский голод. — Не люблю кататься рысью. Предпочитаю галоп, — от собственных слов Клэр вспыхнула, дернула за язычок молнии на вороте толстовки, которую Альфред тут же принялся задирать; девушка подняла руки, позволяя снять с себя кофту, и мгновение спустя осталась и без лифчика — в отличие от многих парней, Эшфорду на удивление ловко удавалось обращаться с женским бельем. — Оседлай меня, детка, — почему-то жалобно попросил Альфред прежде, чем с жадностью прильнуть к ее голой груди; он вобрал сосок в рот, втянул глубже, обхватывая грудь губами, постанывая и причмокивая от удовольствия. Прикусив сосок, он обрушился с порочными ласками на вторую грудь, облизал ее, приподнимаясь, а затем сжал, уткнувшись лицом между ними, затряс головой, зарываясь носом, и Клэр засмеялась, хватая его за волосы на затылке. — Придется скакать очень быстро, чтобы жеребчик успел на совещание. — Ничего, без меня не начнут, — самодовольно изрек Альфред, пьяно блестят глазами; еще недавно гладко причесанный, словно прилежный ученик, он стоял перед невестой растрепанный, раскрасневшийся, и алчно хватал ртом воздух, если он не был занят грудью Клэр. — Это как раз тот случай, когда мое присутствие обязательно. Думаю, никто не обидится, если я немного задержусь. — А что скажет Алексия? — пробормотала Клэр, на подгибающихся ногах шагая к креслу; она легко подтолкнула жениха, который с готовностью упал на обитые темно-зеленые бархатом подушки и принялся судорожно расстегивать брюки. — Ничего не скажет. Будет молчать и угрожающе смотреть, — звякнула пряжка ремня, Эшфорд с облегченным вздохом спустил брюки вместе с бельем, и его член, качнувшись, встал торчком, прижимаясь к животу. Альфред сжал его в ладони, глядя, как Редфилд снимала джинсы. Трусики она решила оставить; нечестно будет, если она будет совсем голой в то время, как Альфреду можно хоть сейчас идти на переговоры с акционерами. — Иди ко мне, малышка, — позвал Эшфорд, протягивая к невесте руки, — давай прокатимся. — Смотри, как бы я тебя не загнала, — шутливо пригрозила Редфилд, забираясь на колени к жениху; его ладони обхватили девушку за талию, он прикрыл глаза, чуть запрокинув голову, когда Клэр взяла его за член. Потираясь промежностью о головку, скользя липкой от напитавшей ее влаги тканью, Клэр держала Альфреда за шею, некрепко, сминая в пальцах высокий воротник свитера; на столе остывал их завтрак, Скотт Харман вполне мог войти, чтобы принести еще кофе или свежих булочек, и увидеть, чем тут занимался лорд Эшфорд со своей невестой. Это был не первый раз, когда они затевали свои игры за пределами спальни, Альфред убеждал девушку, что вся прислуга достаточно воспитана, чтобы не обращать на это внимание, однако поначалу Клэр все равно нервничала, ей мерещились сальные ухмылки садовника и водителя, издевка в глазах горничных, суровое неодобрение дворецкого, но теперь, когда она без пяти минут леди Эшфорд, разве не могла она позволить себе немного шалостей в собственном доме? Они с Альфредом помолвлены, скоро поженятся, им обоим нет и тридцати лет; кто сказал, что они должны вести себя как парочка пуритан и ложиться в постель только ночью, в темноте и не снимая исподнего? — Ну же, детка, — нетерпеливо простонал Альфред, чуть подкидывая бедра; его член, выскользнувший, проехался по промежности, уходя в ложбинку между ягодиц, и Клэр чуть опустилась, игриво вильнула задом, потираясь. Эшфорд ухватил ее за бедра, с силой сжимая пальцы, пока девушка, опираясь на его плечи, ритмично качала бедрами, дразня сухим жаром лежащий точно между ее ягодицами член. — О-ох… маленькая моя, — всхлипнул Альфред; грудь невесты находилась прямо напротив его лица, он хвастался губами за соски, сладко облизывая, пачкая слюной кожу, и Клэр тихо смеялась от удовольствия. — Давай, детка… я больше не могу. Садись верхом, если не хочешь, чтобы твой конь взбесился. — Я сама решу, когда мы поскачем, — строго заявила Редфилд, качая бедрами быстрее и яростнее, колотясь промежностью о лобок Эшфорда; у нее самой внутри все выло, перекручивало, требуя большего, но девушка оттягивала момент, пока не стало совсем уж невыносимо. Между ног горячечно пульсировало, когда она отвела ткань белья в сторону и прижалась головкой члена ко входу, Клэр затрясло, судорога, прокатившаяся по телу, была такой сильной, что девушка подумала, что кончит в то же мгновение. Однако нет, напряжение схлынуло, и Редфилд медленно опустилась, насаживаясь до упора на член жениха. Альфред вжался в кресло, приоткрыв рот в немом крике; у юноши было такое лицо, словно с него лоскутами снимали кожу, а взгляд — как у морфиниста после изрядной дозы наркотика. Эшфорд сглотнул, гладя бока и бедра невесты, беспомощно улыбнулся Клэр, которая, уперевшись коленями в подушки кресла, положила ладони на подлокотники. — Давай, радость моя, скачи. Скачи во весь опор, — с хриплым смешком попросил Альфред и зашелся гортанным вскриком, когда девушка начала двигаться. Она прыгала на его члене, билась о бедра жениха, вколачивая его в кресло, которое скрипело и шаталось под ними. Клэр с каким-то жестоким наслаждением всматривалась в перекошенное страстной мукой лицо жениха, его умоляющий взгляд заставлял Редфилд двигаться быстрее, едва не раскачивая кресло. Альфред стонал и взвизгивал, тянулся к Клэр бедрами, его член входил туго и сладко, внутри было жарко и тесно, и девушка едва не теряла сознание от накатывающего удовольствия. Она будто балансировала на краю забытья, все видела, все понимала, но разум ее находился где-то далеко, тонул в волнах медово-тягучего жара. Клэр подалась вперед, падая на грудь Альфреда, который с готовностью обнял ее, прижимая к себе крепче; в голове и перед глазами было мутно, сознание плавало в тумане, будто Редфилд покурила опиума, а тело словно существовало отдельно от нее, бедра бешено двигались, вмазываясь в Эшфорда, между ними чавкало от обилия влаги, из пересохшего горла Клэр вырывались лишь сиплые стоны, а Альфред глухо, протяжно постанывал, зарывшись лицом ей в волосы. Нетвердой рукой юноша сорвал резинку с волос невесты, и каштановые локоны рассыпались по спине и плечам. — О-ох, моя сладкая, моя самая сладкая наездница, — пробормотал Альфред, — гони меня, гони… Отбросив упавшие на щеку волосы, Клэр выпрямилась, хватаясь за спинку кресла, и начала двигаться с таким исступлением, что Эшфорд, распростертый под ней, зашелся пронзительным, каким-то птичьим криком. Он перебирал ногами, царапая каблуками ботинок пол, задыхался, и сквозь гримасу любовного страдания на лице Альфреда то и дело поступала счастливая улыбка, вынуждающая Клэр быть еще злее и напористее. Она сама едва дышала, чувствуя приближающийся оргазм, но не хотела кончать раньше Альфреда; Редфилд нужно было, чтобы он захрипел, словно его душили, вытянулся в струнку, а потом — выгнулся, едва не ломаясь в спине, но Эшфорд держался и смотрел на Клэр, ожидая, что она сорвется первой. Девушка сжала зубы, стиснула свою грудь, вдавливая пальцем сосок, Альфред, уловив ее настрой, принялся зацеловывать вторую грудь невесты, схватил ее за ягодицы, растягивая половинки в стороны, и Клэр не выдержала. Ее точно затянуло в водоворот, закружило в вихре чувств, в котором она растворилась, сотрясаемая приятной дрожью, которая живительным побегом разрослась по всему телу, питаясь раскаленной сладостью, карамелью растекшейся по низу живота. Девушка неосознанно продолжала двигать бедрами, смыкаясь внутренне вокруг члена Альфреда, и ему хватило меньше минуты, чтобы задохнуться под ней; Эшфорд излился внутри нее — они не использовали контрацептивы уже несколько недель, Альфред очень хотел детей, но забеременеть пока не получалось, — руки Клэр подогнулись, и она рухнула на жениха, который подхватил ее, прижал к груди, укачивая, будто ребенка. Юноша погладил невесту по волосам, еще дрожа от пережитого удовольствия, а Редфилд одновременно захотелось есть и спать, в животе так некстати заурчало, разрушив всю романтику момента. Альфред ехидно хихикнул, целуя невесту в плечо. — Скачки пробуждают аппетит, моя хорошая? После таких активных прогулок плотный завтрак — это то, что нужно. — Ага, — проворчала Клэр, лежа щекой на плече Эшфорда, — сейчас прикажу отвести тебя на конюшню и выдать дневную порцию овса. — Тогда следующая наша поездка будет далеко не такой захватывающей, — у Эшфорда были совершенно счастливые глаза, будто он сорвал джек-пот, — на траве на таком жеребце, как я, далеко не уедешь. Давай, детка, покорми свою зверюшку. Только не одевайся, мне нравится, когда ты голенькая. — Здесь не так тепло, чтобы я ходила нагишом, — бросила Редфилд, соскальзывая с колен жениха; брошенные на пол джинсы девушка подняла и, подумав с секунду, бросила на диван, а вот толстовку с удовольствием надела. Она села за накрытый стол, поджав ноги, и свесившись со стула, начала собирать рассыпанные газетные листы. Альфред продолжал сидеть в расстегнутых брюках и с ленивым умилением наблюдал за невестой, которая ответила ему мрачным взглядом. — Что сидишь? Приводи себя в порядок и садись завтракать. Еще неизвестно, сколько времени тебе придется провести в офисе. — Может, поедешь со мной? — с надеждой спросил Эшфорд. — Подождешь меня, а после совещания мы могли бы сходить куда-нибудь. — Едва ли после совещания ты захочешь куда-нибудь идти, — с сомнением бросила Клэр, и Альфред ожидаемо насупился. — Ты мог бы потом пообедать с Алексией. Вы и так редко видитесь в последнее время. — Если она продолжит вести себя, как напыщенная стерва, я вообще не буду с ней разговаривать, — пригрозил юноша, но послушно поправил одежду и побрел к столу, — я еще ей припомню эту клячу, вот увидишь. Пусть сама возится с лошадьми, если они ей так нравятся, а я это животное даже видеть не хочу. Альфред продолжал ворчать и жаловаться, накладывая к себе в тарелку яичницу, жареный бекон и мягкие вафли, не замечая лукавого огонька в глазах невесты. Ей нужно было, чтобы Эшфорд уехал, она загодя договорилась с конюхом, что жеребца-фриза начнут приучать ходить под седлом. Конь, прозванный Черным Золотом, отличался кротким, смирным характером, и Редфилд ничуть его не боялась, но знала, что Альфред не позволит ей кататься верхом, однако преступлением было оставить такое животное простаивать в конюшне. Девушка надеялась, что жених смягчится, увидев, как легко ей удается управляться с Черным Золотом, а если же нет… что же, тогда она всегда может оседлать другого жеребчика, который требовал не меньше внимания, заботы и ухода, чем чистокровный фризский конь.