Монстр под кроватью

Звезды ярко сияли за еле раскрытым окном. Луну изредка закрывали проплывающие черно-серые облака. Ветки, раскачиваясь на лёгком ветру, постоянно царапают стекло окошка, занавески немного покачивались, а в комнате царил настоящий хаос. Раскиданные вещи лежали в абсолютном беспорядке как на полу, так и в прикрытом дверцей шкафу. Корзина уже давным-давно до верху наполнена огрызками яблок, скомканными бумажками, фантиками от конфет и банками из-под колы и энергетиков. В углу одиноко стояла старая, уже успевшая повидать виды гитара, на её грифе красовался забытый каподастр. Стол завален мятой бумагой, кисточками, несколькими тюбиками краски и стружкой от поточенных карандашей. Годовая пыль серым ковром застилала полки, на которых аккуратно стояли маленькие фигурки, несколько фотографий в рамке и свинья-копилка нежно-зелёного цвета. Фиолетовые обои казались старыми, впрочем, как и вся находящаяся здесь мебель. И почему-то в этой… казалось бы, небрежности и неряшливости, Ранэ видел уют. Такой маленький, до ужасного простой и до истомы необходимый уют. Словно собственный мирок, хозяйка этой комнаты выстраивала его своими руками, с особой нежностью и трепетом ещё с самого детства. Постоянно упрекаемая родителями за бардак, избиваемая жестокими внешними реалиями, будучи ещё семилетней девочкой, она постоянно приходила сюда, в свою комнату, и тихо плакала, сидев на кровати. И всегда, всегда говорила о проблемах в слух, наивно уверенная, что ее слышит если не бог, то хотя бы какой-нибудь страшный монстр в тёмном углу комнаты или в шкафу. Или под кроватью… Откуда такая упорная уверенность в слушателе, Ранэ не знал. Но он ведь был здесь и слушал, значит девчушка была права. Только, был ли толк в этой правоте, если он и просто поддержать ее боялся? По сути своей, Ранэ монстр, один из самых страшных, что прячутся под кроватью и пугают маленьких детей. Только вот работу свою он забросил. Есть ли смысл пугать тех, кто и так уже истерзан судьбой-злодейкой? Он сам порою ужасался ее жестокостью к простым невинным детям, хотя по-началу и отгонял все эти ненужные мысли. Сам такой. С самого своего появления он был тем, кто скрывался в ночной тьме, готовясь показать самые острые клыки и зарычать. Но годы шли, дети сменялись один за другим, вырастая во взрослых, самостоятельных людей, и он все больше и больше погружается в тоску. Черт возьми, какими порой жестокими могут быть окружающие личности, делая и тебя подобным им. Тоска превратилась во вселенскую грусть после мальчика из семьи-алкоголиков, который зарезал собственных родителей кухонным ножом по ЕГО совету. Вообще-то, это был один из первых, с кем он решился поговорить. Он звал… нет. Кричал о помощи, но всем было плевать. И тогда он показал себя… с тех пор, он больше не вмешивается в ход истории детей. Затем была девочка, рыженькая такая. Само солнышко, он бы сказал. Добрая, улыбчивая. Но и ее испортили, превратив в заводную куколку, исполняющую все приказы матери с отцом. Теперь губы были изогнутыми лишь в ПОДОБИИ улыбки, а кошечки-собачки во дворе уже не приветствовались сюсюканием и лаской. В школе только пять и не иначе. Дома ни пылинки. И ни одного настоящего друга. Не выдержав нагрузки, та вскоре полетела с крыши, да об землю, окончательно сломав те остатки ангельских крылышек на осколки, как битые стекла. Девочку из патриархальной семьи ждала участь не лучше. Обладание прекрасным слухом и талант к музыке могли открыть ей все дороги в мир искусства, но жизнь и к ней оказалась сурова. Когда той еле стукнуло двенадцать, ее выдали замуж за мужчину, что старше ее раза в три, если не в четыре! Выпивающий, но богатый. Агрессивный, но спокойный на публике. Он был отвратителен даже по меркам темного мира ночи. Мальчик, что был следующим, уже особой жизнерадостностью не отличался. Голубые глаза успели увидеть все самое страшное, а сердце почувствовать самое большое горе утраты. Потерять мать в автокатастрофе, но выжить самому и тем самым стать объектом унижений и обвинений со стороны родственников, которые, вроде бы, должны вместо этого поддерживать… тоже не самая лучшая участь. …Их было много, до непозволительности много. И Ранэ был стопроцентно уверен, что и она не станет исключением. Та, с которой он живёт уже довольно-таки продолжительное время, совершенно недопустимое в их тёмном мире. Почему он все ещё здесь, рядом с ней, монстр не знал до сих пор. Возможно, был поражён упорностью мечтательницы. Возможно, не хотел оставлять ее одну, боясь что с ней что-то случится, хотя и так прекрасно осознавая, что навряд ли сможет чем-то помочь девчонке. Казалось бы, она, как и другие сломается, прогнется под системой и станет другой. Но нет. Ей уже вот семнадцать, а она до сих пор летает в облаках, улетая в далекие-далекие дали от внешнего мира. Ей семнадцать, а она хочет стать бродячим музыкантом и рисовать в парках картины, продавая их и зарабатывая на жизнь то там, то там. Ей семнадцать, а она порою ведёт себя, как самый настоящий ребёнок. Ей семнадцать, но она намного сильнее морально своих сверстников. Ей семнадцать и она осталась НАСТОЯЩЕЙ. И он, в какой-то степени, восхищался ею. Ранэ смотрел на это чудо, в янтарных глазах которого сияла любовь ко всему прекрасному, видя его в самом простом, и не мог поверить, что такие вообще есть. Но они есть. Быть может, в виде исключения, а может, таких полно и ему просто наконец попалась она. Но даже таким лучикам попадает под дых нередко. Хотя они выстаивают это не хуже любого бойца на ринге. …Одеяло с шелестом упало на пол, а ветер стал сильнее и холоднее, расхаживая по комнате туда-сюда. Ранэ аккуратно вылез из-под кровати и быстро, воровато огляделся. Тихо подняв одеяло и, расправив, накрыл им девушку, подоткнув его под ее бока. Затем монстр подошёл к окну и закрыл его, чудом не свалив горшок с фикусом, что поймал у самого пола, застеленного мягким ковром. Скользнув обратно в свое пристанище, он сам пристроился поудобнее, как буквально рядом с его лицом упала рука, с висевшей на запястье фенечкой. Сам не зная, зачем, он осторожно взял ее в свою ужасную, когтистую лапу, и сжал, словно фарфор, чтобы, не дай дьявол, не поранить ее! Но уж чего-чего, а ожидать того, что его лапу сожмут в ответ никак не мог. Не ожидал он и нежного шепота: - Я знала, что ты есть...