Похищенный Лютик

      Он очнулся, ощущая просто ужасную головную боль. Казалось, голова просто отвалится. Из-за боли перед глазами бегали цветные пятна, и бард далеко не сразу смог открыть их, голова кружилась, ужасно хотелось пить. Лютик чуть слышно застонал, попробовал пошевелиться, но не вышло, тело совершенно его не слушалось и как будто что-то его сдерживало, мешая не только двигаться, но и сделать полноценный вдох. Когда бард с большим трудом, наконец, открыл глаза, он увидел, что двинуться он не может из-за того, что он привязан к мощному дереву. Притом, привязан очень крепко, сам выпутаться он бы точно не смог. Только кто же его привязал? Да и вообще, как он здесь оказался, ведь Лютик точно помнил, что вчера они с Геральтом остановились в очередной таверне, а то место, в котором он оказался, точно таверну не напоминает — это скорее густой жуткий лес, не иначе.       Повсюду деревья чёрные, с ветвями без листьев, кажется, того и гляди схватят тебя и задушат, а впереди если присмотреться горит костёр, только пламя почему-то не жёлтое, не оранжевое, а ярко-красное, да ещё и похожее на кровь. Совсем Лютику жутко становится, пробует он как-то пошевелиться, чтобы верёвки ослабить, да не выходит ничего, кажется, что с каждым движением те лишь сильнее в тело впиваются, причиняя боль.       Где-то сзади слышится хруст веток, и бард невольно вздрагивает, пытаясь как-то обернуться, чтобы увидеть, что там такое, но голова болью отзывается, и он снова чуть слышно стонет. Доносится до его слуха громкий смех, и, как из неоткуда перед ним дева появляется. Собой хороша, волосы цвета вороного крыла до плеч, губы алые в усмешке растянуты, но, несмотря на внешность красивую, есть в ней что-то что отталкивающее. Тем временем, дева ухмыльнулась гадко, и заговорила:       — Так значит вот ты какой, возлюбленный Геральта? Стоит признать, вкус у него есть, хорошенький ты, даже жалко будет на части разрезать, чтобы ведьмаку послать, но если он в ближайшее время не придёт тебя спасать, придётся.       Дева неприятно засмеялась, а Лютик замер поражённый не столько угрозами девы, сколько тем, как она его назвала «возлюбленный Геральта». Это уж для него слишком высокого было, да, Ведьмак ему был люб, и они постель уже давно как любовники делили, но кем-кем, а возлюбленным для Геральта он точно не был. Даже после того, как они вместе спать начали, относился к нему ведьмак довольно равнодушно, и Лютик подозревал, что он ему только для постельных утех и нужен, ведь он со своей драгоценной Йеннифер расстался и сразу после этого у них всё началось, а наверняка вернись та к нему, как ведьмак мигом бы про него забыл бы. А ведь Лютик так его полюбил…       А ещё вчера они поругались сильно, Геральт его снова ударил, такую сильную оплеуху он ему дал, что у барда даже голова чуть не отлетела. Хотя, возможно, он её и заслужил, поскольку слишком уж увлёкся разговором со служанкой и по привычке, даже немного с ней пофлиртовал и несколько раз девушки коснулся, заметившему это Геральту, наверное, было неприятно это видеть — вот он потом и не сдержался, но всё равно было очень обидно, что он его ударил. Притом настолько это было для Лютика больно, что он пошёл на сеновал спать, только вот не дошел, поскольку его по голове ударили. Видимо, это дева и была, только вот для чего она его похитила? По её словам понятно, что на Геральта она за что-то злится, и, видимо, решив, что он его возлюбленный, захотела похитить, ведьмака к себе заманить. Только вот навряд ли тот придёт его спасать. Геральт вчера Лютику столько слов гадких наговорил, сказал, что тот ему не нужен, и он наверняка даже обрадуется, что он пропал. Бард грустно вздохнул, опуская голову, и тут дева, видимо, его грусть заметив, заговорила:       — Ну-ну, нечего так грустно вздыхать. Обещаю, я убью тебя практически безболезненно, правда перед этим отрежу у тебя парочку пальцев и уши, но вот убью быстро. Только нужно Геральта дождаться, чтобы убить тебя у него на глазах.       — И что же он тебе такого сделал, за что ты так с ним? — спросил Лютик.       — Мою сестрицу он убил, — зло сказала дева. — Мы с ней тёмным колдовством промышляли, ну и жителям ближайшей деревни это не понравилось и они наняли ведьмака, чтобы он нас уничтожил. Мне тогда удалось сбежать, а вот сестру мою Марту он убил. И теперь я хочу ему за её убийство отомстить. Убить у него на глазах того, кто для него дорог, чтобы он познал, каково это — терять того, кого ты любишь       И тут Лютик неизвестно отчего начал громко смеяться. И смеялся он вовсе не из-за того, что ему было смешно, у барда началась банальная истерика. Смех оборвался резко, поскольку дева хорошенько размахнувшись, ударила его по щеке, по той, которую вчера ударил Геральт, было довольно больно и Лютик быстро пришёл в себя. Правда, истерика чуть было не началась у него снова, поскольку он заметил, что в руке у девушки был небольшой, но довольно острый кинжал и она явно не просто так его держала. Заметив испуганный взгляд Лютика на кинжале, дева хищно улыбнулась и заговорила:       — Не пугайся, я пока не буду тебя убивать, просто возьму у тебя немного крови для изготовления зелья, если ты не против. Займусь кое-чем полезным в ожидании Геральта.       Конечно, бард был против того, чтобы его кровь использовали для зелий, но ведьма явно его спрашивать не собиралась. Она быстро разрезала его рубашку на плече, он и ойкнуть не успел, как она сделала глубокий надрез, из свежей раны потекла кровь, наполняя небольшую чашу, что дева держала в руках, и, когда чаша была полна, ведьма убрала её, и, не прикрыв ничем рану, отправилась к костру. Кровь продолжала течь, пачкая алым его рубаху. И тут Лютику стало окончательно страшно. А что если Геральт и правда не придёт его спасать? Тогда ведьма, наверняка, очень разозлится и начнёт его мучить, и это явно будет очень болезненно. Ох, как же ему спастись? Тем временем дева отвлеклась от своего зелья и снова подошла к нему, заговаривая:       — Ох, что-то не спешит Геральт тебя спасать. Странно… Обычно, когда кого-то любишь, то мигом бежишь его выручать, а он не торопится…       — Не понимаю, с чего ты решила, что у нас с ним любовь?       — С того, что многие об этом говорят, — ответила дева. Вы всегда в тавернах в одной комнате ночуете, постоянно вместе, разве это ни о чём не говорит?       — Как по мне, так не говорит, — ответил бард. — И вот интересно, если ведьмак меня спасать не придёт, что ты делать будешь?       — Ну как я говорила ранее, разрежу тебя на кусочки и буду ему их с посыльными присылать, глядишь, увидит он твой большой палец или ухо, и прибежит как миленький.       — А ежели нет? Что тогда?       Ведьма на пару минут задумалась. А потом хищно улыбнувшись, заговорила:       — Тогда я всё равно тебя убью. Знаешь, в людях столько всего полезного есть для зелий, твоя печень и сердце мне очень пригодятся.       Такой ответ Лютика совсем не порадовал, и он, вздохнув, опустил голову, участь его ждала незавидная. Геральт судя по всему, спасать его не будет, наверняка он там вовсю радуется, что от Лютика избавился, может, даже с девицей какой обнимается, пока его тут убить угрожают. От подобных мыслей становится только грустнее и бард печально вздыхает. Но потом тут же себя за это ругает. «Иж, раскис, ежели я не хочу, чтобы меня эта ведьма убила, нужно хотя бы попытаться самому из этой передряги выбраться, а расстраиваться потом буду, если ничего не выйдет.» Периодически бросая взгляды на деву, что вновь увлечённо возилась около костра, что-то помешивая в небольшом котелке, Лютик принялся руками шевелить, пытаясь ослабить верёвки. Поначалу, казалось, что те не поддаются, но, кажется, постепенно они всё же начали поддаваться и Лютик почувствовал, что они начали ослабевать.       Но обрадоваться он не успел, поскольку ведьма, видимо, каким-то образом услышала, что он пытается ослабить веревки, поскольку она отвлеклась от своего зелья и направилась к нему. Бард старается сделать печальный вид, будто никаких попыток выбраться он и не делал, как вдруг дева замирает неподалёку от него, начиная вглядываться в лесную чащу. Лютик пытается увидеть, что ей там так приглянулось, но ничего не замечает, как вдруг в воздухе пролетает что-то небольшое напоминающее кинжал или стрелу, ведьма не успевает увернуться, падает, и Лютик замечает, что из её живота торчит рукоять небольшого кинжала, и, кажется, этот кинжал ему смутно знаком, у Геральта был точно такой же!       Он точно это помнил, поскольку однажды, когда он в пылу страсти стягивал с ведьмака одежду, то чуть было об этот кинжал не порезался. Тогда его ещё Геральт пожурил, чтобы он был аккуратнее, поскольку кинжал хоть и был небольшим, но очень острым, сделанным из какого-то особого заговорённого металла и им было можно не только довольно сильно и глубоко порезать, но и убить, притом не только человека, но и монстра, конечно, если ты умеешь этим кинжалом пользоваться. И если это правда кинжал Геральта, то значит, и он сам где-то здесь и бард начал оглядываться пытаясь найти мужчину взглядом. И вот наконец, он видит ведьмака, и внутри поднимается такая волна радости, что кажется, будто Лютик от неё в обморок упадёт.       Он как-то инстинктивно начинает тянуться к мужчине, не обращая особого внимания на боль от натяжения веревок, но Геральт совершенно не обращает на него внимания, направляясь к раненной ведьме. Та пытается как-то от него защититься, выставляет вперёд ладони начиная что-то шептать, но до конца договорить не успевает, поскольку ведьмак действует молниеносно, доставая из-за пояса меч, и отрубая ей голову. Выглядит это не особо приятно, и Лютик быстро зажмуривается, поскольку если он посмотрит на труп ведьмы и текущую по поляне кровь, его точно стошнит ещё раз. До его слуха доносятся звуки очень похожие на то, будто по траве что-то волокут, но открыть глаза он по-прежнему не решается, как вдруг около него раздаётся голос Геральта и от неожиданности Лютик вздрагивает и наконец, открывает глаза, встречаясь взглядом с довольно злым ведьмаком.       — Лютик, блять, это ещё что такое? Какого чёрта тебя похищает какая-то ведьма, которая непонятно с чего называет тебя моим возлюбленным? Не понимаю, почему ты вечно попадаешь в какие-то неприятности, и я постоянно должен тебя спасать?       И тут вся радость от встречи с ведьмаком куда-то испарилась, и Лютику стало очень обидно. Как будто это не Геральт виноват в том, что он вчера ушел, и эта ведьма его поймала из-за того, что хотела именно ведьмаку отомстить. Вообще-то, бард тут, между прочим, ни в чём не виноват, а Геральт обвиняет его так, как будто он специально сговорился с ведьмой, чтобы та его похитила, и отвлёк этим ведьмака от каких- то важных дел. Да ещё он так зло говорил о том, что ведьма назвала Лютика его возлюбленным, что ему стало так от этого больно и обидно, ведь он так Геральта любил, а он вон оказывается как к нему относится. И настолько барду его отношение стало неприятно, что он начал говорить то, что раньше точно бы сказать не решился:       — Ах, вот ты значит как со мной… Как тебе постельных утех хочется — так ты ко мне бежишь, а как спасти меня из неприятностей, в которые я между прочим, попал по твоей вине — так ты на меня кричишь!       — Интересно, и в чём тут моя вина? Разве не ты что-то натворил, за что тебя эта дева похитила…       — Ну, уж нет, я тут совершенно ни при чём, — ухмыльнулся Лютик. — Эта дева — ведьма и ты когда-то сестру её убил — вот она и решила тебе отомстить. Хотела тебя сюда заманить и у тебя на глазах меня убить, мол, ты страдать будешь, если увидишь смерть того, кто тебе дорог. Только прогадала она, я для тебя не значу ничего — так, утеха на ночь… А я ведь тебя так люблю, а я для тебя ничего не значу, ты даже наверняка был бы рад, если бы она меня убила.       Ведьмак замирает удивлённо, видно не ожидал такое признание услышать, а Лютику уже всё равно, что он лишнее сказал. От собственных слов становится так больно, что к глазам слёзы-предатели подступают, и, чтобы ведьмак их ненароком не заметил, бард голову опускает стараясь печаль свою не выдать. Ему кажется, что после его признания Геральт его тут оставит, чтобы его звери дикие съели, нужен он ему со своей любовью глупой. И от подобных мыслей совсем горько становится и слеза-предательница всё же скатывается по щеке. Поначалу кажется, что Геральт и правда ушёл, как вдруг его подбородка ласково касается тёплая ладонь, аккуратно поднимая его голову вверх и он встречается взглядом с янтарного цвета глазами ведьмака.       — Эй, ну ты чего вдруг? — голос ведьмака звучал непривычно нежно. — Ведьма убита, всё хорошо, никто тебя не обидит.       Сказав это, Геральт быстро перерезал верёвки, стягивающие тело Лютика и тот чуть было не упал, но ведьмак вовремя успел его подхватить. И тут барда неизвестно с чего совсем развезло, он разрыдался совсем как малый дитяти, странно, что ведьмак отреагировал на его эмоции не так как обычно, раньше бы он его ударил, чтобы в себя привести, а сейчас сидел рядом немного неуклюже, прижимая к себе Лютика и поглаживая по плечу. Через несколько минут слёзы высохли, и Лютик немного успокоился, и в себя пришёл. Стоит признать, ему стало чуточку легче. Тем временем Геральт замечает, что он хлюпать носом перестал и заговаривает:       — Ну как, прошло? Пришёл в себя немного?       — Да, я… Сам не знаю, что вдруг на меня нашло…       — Ничего, наверное, ты переволновался немного, бывает после этого такое, — сказал Геральт. — Я тут заметил, что ты ранен, давай быстрее тебе надрез обработаю и попробуешь на ноги встать, темнеет уже, нужно нам в таверну вернуться, пока совсем не стемнело. Как вернемся, выпьешь вина, совсем хорошо станет.       Сейчас Лютик Геральта не узнавал, тот говорил с ним очень мягко, аккуратно обработал его рану и прикрыл её тканью, чтобы в неё не попала грязь. Придерживал его за руку, пока тот пробовал встать, что вдруг с ним такое случилось? Тем временем, бард смог подняться на ноги, неизвестно почему те немного тряслись, но в целом, он мог идти сам. Они с Геральтом отправились в путь по небольшой еле заметной тропке, которая вела к таверне. Ведьмак шёл довольно быстро, а вот Лютик немного от него отставал. Видимо, пока он был привязан к дереву, он немного разучился ходить и ноги его подводили, из-за чего бард довольно часто спотыкался. И тут Геральт его снова удивил, поскольку, когда Лютик начинал отставать, то он останавливался, терпеливо дожидаясь его, и только потом отправляясь в путь. Раньше он бы точно бросил Лютика, а сам ушёл, а тут дожидается. Что же с ведьмаком вдруг произошло, нежели это признание барда на него так чудно подействовало?       Тем временем они, наконец, выбираются из чащи, оказываясь на более широкой дороге, и, судя по виднеющемуся впереди свету, таверна находится довольно близко. Наконец, они до неё добираются, Геральт барда сразу в их комнату ведёт, помогает ему на постель забраться, укрывает одеялом и пообещав скоро вернуться, комнату покидает оставляя Лютика наедине со своими мыслями. Сейчас он ведьмака совсем не узнавал, тот вдруг таким заботливым стал, и, стоит признать, барду это нравилось, правда, было как-то необычно, хотя ему бы хотелось, чтобы он всегда таким был… Тем временем, дверь комнаты открывается и на пороге появляется Геральт, Лютик замечает у него в руках бутыль с вином. Ведьмак присаживается около него на кровать, наливает полную чарку вина и протягивает её барду.       — Вот, выпей, окончательно в себя придёшь и уснёшь лучше. Нам завтра рано в путь отправляться. Отдохнуть хорошо нужно.       Лютик кивает и послушно всю чарку выпивает. После вина ему и правда становится лучше, по телу проходит приятное тепло, и он сам не замечает, как согретый вином и теплом одеяла засыпает.

***

      Вскоре согретый вином бард засыпает, и сидевший рядом ведьмак аккуратно забирает у него чарку, заботливо укрывая его одеялом. Стоит признать, сегодняшний день тяжёлым выдался не только для Лютика. После того, как они поругались, и Геральт барда ударил, совестно ему стало, и он отправился его искать. Только вот Лютика нигде не было, и Геральт уж думал, что тот настолько сильно на него обижен, что окончательно от него ушёл, и стоит признать, та мысль ведьмака расстроила. Да, пусть со стороны казалось, что он к Лютику совершенно равнодушен и тот нужен ему лишь для постельны утех — это было далеко не так. Пусть ведьмак этого и не показывал, но на самом деле за то время, что они были вместе, он успел к барду привязаться, и, кажется, он начал испытывать к нему симпатию, можно даже сказать, что-то большее… Эти чувства были похожи на те, которые он когда-то испытывал к Йеннифер пока она ему сердце жестоко не разбила, и, быть может, из-за трудных воспоминаний о тех чувствах он и не мог себе признаться, что Лютик ему люб. Только куда же тот подевался?       Так и не найдя барда, Геральт вернулся в их комнату и там на столике заметил бумагу, которой раньше там не было. В ней было написано, что Лютик похищен и если Геральт ещё хочет увидеть его, он должен прийти в мрачный лес, а иначе он получит его по частям. Поначалу, ведьмак подумал, что это какая-то шутка, мол, кому нужно барда похищать, а потом начал волноваться. А вдруг и правда кто-то мог Лютика украсть? И ничего Геральту не оставалось, как в этот лес пойти. Благо, барда он нашёл быстро и тот хоть и был крепко к дереву привязан, но жив, значит вовремя успел. А совсем радостно стало, когда он ведьму убил и Лютика освободил, ничто ему больше не грозило, никто не мог ему навредить и на душе от этого хорошо стало. Правда, признание барда ведьмака немало удивило, не ожидал он, что тот его любить может, и с одной стороны удивительно это было, а с другой, как будто камень тяжёлый с груди упал и такая нежность ранее незнакомая к барду вдруг в сердце проснулась…       Лютик начинает шевелиться во сне, морщится, отчего на лбу морщинка появляется, видно, сон дурной снится и Геральт подсев чуть ближе ласково ладонью его волос касается, слегка поглаживая, чтобы успокоить. И кажется, помогает это, бард расслабляется, морщинка тревожная на лбу разглаживается и он во сне улыбнувшись, переворачивается на другой бок. Ведьмак ещё несколько минут любуется спящим Лютиком, а потом ложится на кровать, и Лютика за талию обняв, покрепче к себе прижав, закрывает глаза, вскоре засыпая. Но прежде чем окончательно провалиться в сон, Геральт себе обещает, что больше барда никогда не обидит и обязательно Лютику покажет, что тот для него не безразличен и тоже им любим.