Белый шум

Спустя неделю после основных

основных событий.

      Холодно.       Этот зверский холод пронизывал до самых костей, пальцы рук и ног онемели так, что она не чувствовала их вовсе, зубы стучали, не прекращая. Мэл бил озноб, а несчастный костерок, не пойми как разведённый из не пойми чего, совсем не согревал, лишь давая еле заметное тёмно-рыжее, почти как её собственные волосы, свечение: мелкие ветки, сухие осенние листья, пожелтевшие нещадно вырванные страницы из книг — всё ради того, чтобы получить ничтожную долю тепла, словно нищий, ищущий пропитание, вот бы протянуть ещё один день. Да и что вообще могло согреть вымерзшее насквозь тело? Тело, высушенное годами, проведёнными во сне в неисправной камере релаксации? Что согреет изувеченные травмами, забитые, уставшие тело и дух?       Возможно, только чудо и поможет ей. Но чудес ведь не бывает, так? Мэл растратила все чудеса на то, чтобы выжить в лаборатории.       Всё это — слишком! Это слишком! Чем она заслужила всё это? Что сотворило в жизни такого, отчего сейчас так страдает? У Мэл никого не осталось, совсем никого нет! Все мертвы…       Ей не с кем поговорить, поделиться переживаниями, мыслями, которые рвали душу изнутри на части. Элементарно высказаться больше некому! Сколько лет прошло с тех пор? Как много прошло времени, как она пришла в Aperture Science Innovators волонтёром, помогать продвигать науку? Что же случилось с её родными, близкими, друзьями? Что произошло с её домом? Мэл не могла поверить в то, что прошло так много времени, ровно как и в то, что все они…       В то же время это было так. Они все мертвы, как бы Мэл не сопротивлялась тому факту.       Кажется, прошло какое-то ужасающее бедствие. Возможно, катаклизм какой, или война? Хотя, чего уж гадать? Она смотрит на равнины, поля, буквально сгнившие и заросшие от времени, видит разбитые улицы, брошенные дома, машины, опустошённые улицы и побитый асфальт — вывод напрашивается сам собой.       Что бы там ни было, и что за всем не стояло — ей это точно не нравится.       Мэл заходила в оставленные многоэтажки, проверяла открытые брошенные квартиры и ничего, кроме хаоса и пыли, не находила. Дома покидали будто в спешке, похожее встречалось и в старых, да и новых офисах комплекса.       Странно.       Сколько она вообще была в комплексе? Ещё один из множества вопросов жужжал в голове роем пчёл, раздражая. Она вряд ли получит на него, как и на все остальные вопросы, ответ. Стоило спросить Верджила о примерных цифрах, или, на худой конец, какой сейчас год…       Верджил.       Мэл встряхнула головой, укладываясь поудобнее на собственных руках. Чёрт! Почему она не помнит лица родных? Бывший олимпиец внезапно зажмурилась и рефлекторно сжала кулаки. Мэл только сейчас осознала, что её собственная память о доме и жизни почти исчезла, и Мэл предполагала: всему виной химикаты, которые, вполне возможно, до сих пор не вывелись из организма. Она помнит, где-то, последний год от всего, а вспоминать насильно слишком болезненно — что-то давит на глаза и тисами сжимает голову, и как бы Мэл не старалась вспомнить — бесполезно.       Внезапно, её охватил ужас: дыхание спёрло, в груди что-то защемило, Мэл уставилась на догорающие угли, закусив губу до крови. Куда пропали все воспоминания? Что с ней сделали? Почему она не могла сомкнуть глаза в комплексе и почему до сих пор не хочет есть и спать? Мнится, нормально жить Мэл сможет лишь когда вновь вдохнёт что-либо из того, что намешено в воздух лаборатории. Мысль мимолётная, но столь едкая…       И, думается, она потеряла счёт времени, постепенно забывая, где ходила, что видела, сколько суток минуло, хотя и казалось, что прошла неделя. Страшно думать о том, что могло пройти больше времени. От волнения Мэл подскочила: ноги мгновенно загудели и предательски подкосились. Опустившись обратно на сырую землю, бывший олимпиец обняла себя, пододвигая согнутые колени груди и лихорадочно задрожала всем телом то ли от стресса, то ли от холода.       «Будьте прокляты те, кто оставил меня здесь! Будьте прокляты те, кто забыл про меня! Надеюсь, вы умерли в муках!»       Мэл сжала челюсть до боли, проглатывая подкативший к горлу ком, она пыталась переубедить себя, что это — один цельный страшный сон. Скоро она проснётся в своём времени, выйдет из камеры консервации, обнаружит, что проспала всего пару минут, как и говорил Джонсон, и забудет это место как страшный сон!       Но она не может проснуться, потому что не спит. Это реальность, пусть искажённая её воспалённым, уставшим, напичканным химикатами мозгом. Проклинать кого-то в бреду уже нет смысла — все давно мертвы.       С одной стороны, всё происходящее заставляет ужаснуться, а с другой… Если бы не Мэл, погиб бы кое-кто другой. Человек? Если можно его так назвать, то да. После подобной беготни по-настоящему начинаешь ценить жизнь, вопрос в том, того ли хотела Мэл? Она мечтала вытянуть на серебро, не говоря о золоте, ведь спорт — это одна из неотъемлемых частей её жизни кроме семьи, наравне с изнурительными тренировками, которые отдавались приятной болью по телу.       Сейчас же, Мэл больно, и та боль в корни отличается.

***

      Внешне Верджил действительно похож на человека лет двадцати-двадцати пяти, однако, не совсем живого. Было в нём что-то механическое, хоть движения и голос казались естественными, да и сам он был по-человечески эмоциональным. К тому же, мельком он упомянул, что всех учёных убила некая ГЛаДОС, кем бы она ни была. Он был единственный, от кого странно веяло каким никаким, а теплом, человеческим теплом.       Интересно, как он сейчас?        Последний раз, когда она видела его, тот казался ещё более уставшим, чем при первой их встрече, если так можно про него сказать. Потрепало Верджила не меньше, чем саму Мэл.       Мэл снова встала и походила кругами: она собиралась найти что-то, что можно бросить в тлеющий костерок — не хватало, чтобы огонь совсем потух, пока она тут плещется в собственных мыслях, чуть ли не захлёбываясь ими. От костра идёт жар, не такой сильный, чтобы можно согреться полностью, но лучше, чем ничего, учитывая то, с каким трудом она нашла здесь отсыревшие спички, предварительно перепробовав большую часть в безуспешных попытках зажечь, пока их не осталось около десятка в такой же сырой от влажности коробочке.       После того, как Мэл нашла пару, на удивление хороших дощечек, и накрыла ими несчастный костерок, она словно опустилась обратно на землю.       Мэл показалось, или шум в ушах усилился? Да, тот же самый шум, который она слышала с тех пор, как проснулась в ржавой капсуле в чертогах разрушающегося, забытого Богом старого комплекса. Опять же, вероятно, всё из-за препаратов, которые распылили перед сном? Бывший олимпиец ранее когда-то чувствовала запах анестезии, однако там было еще что-то. Не могла же она так долго спать под одним снотворным? Удивительно, как у неё не остановилось сердце или не атрофировались части тела.       Минуточку! Быть может, из-за химии она ничего не помнит? Потому и чувствует себя так отвратительно спустя долгое время. Сейчас же Мэл худо от того, насколько тут, на поверхности, всё гибло и безжизненно. За эту неделю бывший олимпиец даже животных не видела, что тут говорить о людях: ни пения птиц, ни голосов — только этот шум. Порой, он заглушал всё, вплоть до собственных мыслей. Здесь и без того слишком одиноко.       А что, если… Что, если она вернётся? От этих мыслей грудь обдало жаром и Мэл на секунду перестала дышать.       Бред!       Но Мэл не протянет здесь долго, в этом она уверена наверняка, тем более, судя по всему, сейчас осень, примерно конец октября, значит, её ждёт адский холод куда сильнее.       В одной из брошенных квартир Мэл оставаться не собирается — от чего-то ей панически страшно в них находиться. Учитывая то, что людей она вряд ли встретит, помощи ждать не от кого. А что, если сорвётся откуда-нибудь? Или от недосыпа умрёт? Что, если не сможет без тех препаратов, распыляемых в воздухе? Мэл ведь, скорее всего, привыкла к ним.       Нет! На самом деле, всё это — оправдания, предлоги, под которыми она собирается пойти на отчаянный шаг, Мэл совсем не хочет оставаться одна.       Страшно.       Стало невыносимо жарко, жар накрыл её волной: Мэл согнулась пополам, схватившись за грудь, судорожно выдыхая и выдыхая прохладный воздух, который обжигал горло и сами лёгкие, изо рта выходил пар, пальцы сжимали старую ткань выцветшей, как и всё вокруг, робы. Мэл мело дрожит, в со спины на неё смотрит нечто враждебное, оно заставляет вновь зажмуриться от страха, сжаться в комок и перестать дышать, а то вдруг заметит?       Нет, только не снова! Мэл сопротивляется и отрывает глаза, ровно в моменте по спине бегут мураши, из глаз брызгают слёзы и волосы встают дыбом. Это и называется паническими атаками? Если да, то так оно и есть! Рваное дыхание постепенно становится глубже, а вместе с ним, насколько возможно, выравнивается и биение сердца.       Солнце неумолимо клонилось к закату, окрашивая небо в рыжие оттенки. Как тогда, когда она вышла из комплекса, открыв стальную дверь, еще не зная, что за ней кромешный ад и она переходит на новый его круг, только и всего.       Монотонный шум в голове усилился: перед глазами всё расплывалось и меркло, Мэл сама не заметила, как провалилась в забытье.       Ей снились родные. Первый сон за долгое время, Боже! И между тем, Мэл испытывала эмоции, совсем как наяву, или это морок? Неважно. Лиц она не видела: они словно расплывались, либо же Мэл просто не могла сосредоточиться на них. Её обнимали, смеялись, тепло встречая после её отъезда, а где-то, через слой пелены, она слышала своё сбитое дыхание, собственный сдавленный плач, хрип, кашель, звук воздушной тревоги, приближающиеся выстрелы, поезд…       Картинка сменилась.       Голос Кейва Джонсона на записи, пока Мэл спускается под землю на лифте. Теперь она в той вагонетке, видит множество людей, занятых своими делами, которых когда-то знала, но они так и остаются безликими. Всё накрывает плач и белый шум с плотной темнотой. Вот Мэл теряет равновесие, проваливается, падает куда-то, снова шум, прерывистый звук тревоги, красные огни, сладковатый вкус и запах…       Голос Верджила. Он зовёт её по имени.       Поначалу слова неразборчивы, слышатся будто через воду, а после Мэл понимает, что он кричит, пытаясь хоть как-то привести её в сознание. Вот отчётливо слышно: голос успокаивается, становится тише, и она с облегчением выдыхает, а потом, чьи-то руки касаются её плеч и тянут к себе.       Шум пропал, и Мэл действительно пришла в себя, лёжа лицом на земле, а по щекам, судя по всему, стекают слёзы. Она подскочила и облокотилась на локти, уставилась на собственные руки: они в крови?       Нет же! Неужели галлюцинации? Чёрт! Этого ещё не хватало!       Хочется пить, чертовски болят ноги, впрочем, не только ноги, болит у неё всё: пальцы онемели, ломит руки и ноги, ноет спина, голова трещит по швам, сбито дыхание, лёгкие словно в огне, глаза слезятся.       Задыхается…?       Мэл вновь попыталась выровнять дыхание, ложась на спину, но нос закладывает — голова стала заметно тяжелее, а боль, всё-таки, стихла. Руки — всё тело — обдало тремором.       На улице стоял полумрак: солнце скрылось за горизонтом, а небо окрасилось в ультрамариновые цвета. Костерок потух — этого нельзя было допускать! Поздно.        За долю секунды Мэл решила, что она, всё-таки, вернётся.       Точно вернётся, и плевать ей с высоты на то, что какая-то ГлаДОС захочет убить её. Они справились со СВОРА, так что мешает проделать аналогичное и с ней? Уж лучше так, чем медленно сходить с ума от холода, панических атак и одиночества. Всяко лучше, чем медленно умирать.       Мэл смогла отдышаться, однако руки и ноги её совсем не желали слушаться: бывший олимпиец снова рухнула на холодную землю при попытке подняться и уже начала терять сознание, как знакомый голос, лишь позвав её по имени, заставил рывком вырваться из цепких лап черноты, что почти коснулись её. Мэл открыла глаза, как по щелчку пальцев, чувствуя себя на удивление неплохо. На миг ей показалось, что Верджил был рядом, но увы — нет.       — Мэл!       Олимпиец подскочила, нервно огляделась. Желания выяснять, что произошло, а такового у Мэл не было: она без того многое знает — хватит с неё.       С неимоверным трудом, она взяла себя в руки, и кое-как встала на ватные ноги. Стоило бы хоть немного передохнуть, но куда там, в ней уже горела решимость довести начатое до конца. К счастью, за неделю Мэл не так уж и далеко ушла, так как ходила, в основном, переулками и кругами. Дойти обратно получится примерно за день, вернее, за ночь, если, конечно, по пути не стрясётся никаких казусов.       По дороге Мэл неоднократно теряла сознание, но голосов не слышала, разве что, исключительно белый шум в голове.

***

      Под утро Мэл оказалась на месте: опершись на косяк около той самой стальной двери у входа в комплекс, Мэл замерла. Не верится, дверь не закрыта!       Возвращаться было… Волнующе. Мэл не знала, что её ожидает, как и тогда.       Глаза слезились, тело ломило от боли, кажется, она вдобавок ко всему простудилась. Всё возможно, после таких испытаний, пусть Мэл и бывший олимпиец, но от такого не застрахована и она.       Остаётся нерешённый вопрос: как понять, где именно сейчас находится Верджил? Он может быть где угодно, а комплекс, как выяснилось на собственном горьком опыте, неимоверно огромен. Мэл предпочла бы разрешить этот вопрос поскорее после того, спустится вниз на лифте. На счастье, лифт поехал, стоило войти внутрь.       Её задача сейчас — не отбросить коньки, добраться через ноющую боль до лифта, а там уж потом будь, что будет! Главное — не отключиться.       Там, в лифте, ей старается не осесть на пол обессиленной — Мэл была уверена, что если это произойдёт, она больше не встанет. Облокотившись на стенку, бывший олимпиец старалась выровнять дыхание — это на время помогало уменьшить боль, и она на время закрыла: Мэл показалось, что прошло около часа, но когда она пришла в себя, лифт был на месте.       Ничего не изменилось, а что могло поменяться за столь короткий срок? Разве что, сама Мэл. Стоило сделать шаг вперёд, как олимпиец встала оцепенела, не в силах пошевелить кончиками пальцев: Белый шум усилился до такой степени, что Мэл схватилась за голову, собираясь осесть, она зажмурилась и зажала уши руками — это нисколько не помогло ей. Сердцебиение отдавалось в глаза, в виски.       «Когда же это закончится?»       Спустя мгновение, всё пугающе быстро стихло, или Мэл показалось, что через мгновение: теперь нужно подняться, так…       Как долго она на самом деле так стояла, не знает никто, и что Мэл движет вообще? Страх, боль? Боязнь долгой и страшной смерти или желание снова услышать тот голос по-настоящему? Быть может, увидеть того, за чью руку она ухватилась как за последний шанс выжить? Здесь, с ним, явно лучше и теплее, чем там, на поверхности.       А потом… Мэл почувствовала, как сознание утекает от неё.

***

      — Что за… Мэл?! — резанул по ушам знакомый голос. Не может быть! Она спит, потому что такое везение или совпадение бывает один на миллион, не иначе! Мэл открыла глаза и опустила руки по швам. Поначалу ей показалось, что она снова бредит, но… Он всё так же эмоционален, криклив и склонен к панике, но, тем не менее, всё тот же Верджил. Это не могло не радовать.       Внешне он похорошел куда больше, нежели Мэл, которая сейчас выглядит так, словно… Да как на такое может быть описание?! Ходячий мертвец? Вполне возможно. Потрёпанная, чуть согнувшаяся — очевидно, ходить для неё представлялось болезненным, не говоря уже о том, чтобы стоять не придерживаясь за что-либо. Как-то выпрямившись в спине, она хотела что-то сказать, но её перебил напуганный и явно взволнованный андроид:       — Я не буду спрашивать, какого чёрта ты тут делаешь, потому что я не понимаю! Почему ты вернулась назад? Как хорошо, что я оставил лазейку чтобы следить за этим местом, и за тобой в особенности, но я так надеялся, что она мне не пригодится! — Верджил развёл руки в стороны, затем схватился за лоб и выдохнул, — так, спокойно. Ты не представляешь, как нам повезло что здесь нет той, имя которой лучше не называть. — он собирался сказать что-то ещё, но мгновенно заткнулся, поняв, в чём же всё-таки дело, — только не говори мне, что… — Мэл точно не спит? Может, это очередной морок? Хотя всё выглядит таким реальным, — Там что, всё так ужасно? — Мэл через силу смогла натянуто и криво улыбнуться, кивнув в ответ, даже это казалось бы простое действие причиняло ей дискомфорт. Подняв стеклянные глаза на бывшего компаньона, она пошатнулась, собираясь сделать шаг.       Он понял всё за секунды, и через пару мгновений рывком скинул провода, отсоединяюсь от направляющего рельса, спрыгнул с платформы и уже напрямую — так быстрее — подоспел к Мэл как раз в тот момент, когда она опасно отклонилась вправо. Чужие руки успешно подхватили несчастную под плечи.       — М-Мэл? Чёрт возьми, Мэл, ты чего? Что произошло?! — Ох… А голос, как всегда, слишком громкий и в то же время мягкий, взволнованный. Только от этого ей от части стало спокойней. Спокойней, но не легче, — Э-эй, Мэл?       «А может, стоит позволить себе отключиться прямо сейчас?»       — Мэл! — не унимался Верджил, пытаясь достучаться до стремительно белеющей девушки. Он поувереннее взял Мэл за плечи, и поставил её прямо. Андроид резко стал серьёзным, даже не паниковал и это, честно сказать, показалось ей милым. Даже через пелену понятно, что он, без всяких сомнений, в шоке от такого расклада, и, скорее всего, напуган её состоянием, — Потом будем разбираться, что к чему, а сейчас… Приди в себя! — последнюю фразу он произнес не своим голосом, жёстко и грубо, да ещё и так громко. Внутри Мэл все сжалось, — Пожалуйста? — Мэл заставила себя взглянуть ему в глаза. Верджил мягко улыбнулся в противовес недавнему, хотя улыбка более походила на вымученную гримасу.       — Вот так. — у Мэл на глазах навернулись слёзы, и Верджил снова обескураженно потупил взгляд и судорожно постарался разложить всё по местам и понять, почему она плачет увы, меньшее из зол. Что ж, во всяком случае он уверен, что увиденное там застало Мэл врасплох.       Как и она его.       Она словно постарела на пару лет, в то время как Верджилу стало куда лучше. Не было прежних царапин или трещин по корпусу, да и выглядел он всяко лучше, чем раньше, но всё же его больше беспокоило состояние Мэл. Как-никак, он по уши в долгу перед ней, к тому же, успел привязаться привыкнуть. Было несколько больно расставаться тогда, но иначе никак. Сейчас, когда во главе стоит какой-то придурок, а комплекс не сказать, что пришёл в упадок-- везде царит хаос — у них может что-то да получиться…       Он впервые не знал, какие слова нужно подбирать. Обычно, Вердж не долго думает, что сказать, слова находятся сами собой, но в этой ситуации сориентироваться особенно нелегко. Тем более он понятия не имеет, что сподвигло её вернуться.       Повезло, что он решил перестраховаться, повезло, что лучше остальных читает людей, повезло, что находился в непосредственной близости от нужного крыла комплекса, и, как же хорошо, что составил Мэл датчик… Но все вышеперечисленные факторы, чёрт возьми, не мешают ему сбиться с толку. Что ж, спасибо Мэл, теперь они оба не сказать, что в беде, хуже!       — Там… — Верджил вздрогнул. Голос Мэл? Он впервые слышит его. Она в первый раз заговорила — это от чего-то пугает. Однако худо-бедно, хрипло, глухо, словно что-то с силой давило на её грудь, но слово за словом она пытается донести до него нечто важное.       — Спокойно, Мэл. — пусть он выглядит неживым, голос и интонация его выдаёт. Всё же, он тот же человек, как и она, только напичканный кучей механизмов как внутри, так и снаружи. Единственный человек, которого она видела и хочет видеть. Больше у Мэл никого нет.       — Мэл? — опять зовёт по имени Вёрджил. Мэл делает шаг вперёд, вплотную подходя к андроиду, он выше её на голову, как странно двигается пол…       Верджил судорожно выдыхает, собираясь мягко отодвинуть Мэл от себя, когда она рефлекторно кладёт голову ему на плечо, уставившись в никуда. У них нет на это времени! Правды ради, вряд ли Мэл будет устойчивой без опоры, но как же сложно с ней! Он понимает, что уже поздно предпринимать попытки высвободиться и передумывает, замирая. Это можно расценивать как попытку найти опору, не иначе, а ему стоит устыдиться своим мыслям: она крепче чем кто бы то ни было в комплексе, крепче и терпеливее чем он и прошла куда больше, чтобы спасти его.       — Т-там ничего нет… — Верджил в очередной раз вздрогнул, не в силах сейчас сказать что-либо, — И я не хотела умирать там. — андроид про себя выругался и стиснул зубы, закусив собственный язык. С чего она вообще взяла, что умрёт там? Да, её жизнь могла значительно сократиться из-за химикатов, что она вдыхала, пока спала, но неужели на поверхности нет никого, кто бы мог ей помочь? Удивительно, как она до сих пор стоит на ногах, не то что дышит, в прочим, и дыханию её не позавидуешь.       Он что, серьёзно отправил Мэл туда? Что там такого, от чего она выглядит выглядит хуже прежнего? Если только она не заболела и болезнь не начала прогрессировать без необходимых лекарств.       К сожалению, от Мэл, которая сама в полном шоке, он вряд ли что-то узнает. Может быть, если позже спросит? Он не в праве отправлять Мэл обратно, да совесть не позволит. В конце концов, что осталось у него от человеческого? Да и не хотелось добивать оставшуюся в себе человечность, единственное напоминание о прошлой жизни, которое он хотел бы забыть, но никак не потерять.       Оставлять здесь — опасно, оставлять расклеившуюся в конец и еле стоящую на ногах Мэл — опаснее вдвойне. Бросать её и в мыслях не промелькнуло, но что ему делать? Не им обоим — Мэл выбыла из игры ещё тогда, когда отключила СВОРА. Она не ориентируется здесь, не разбирается в технологиях — это всё равно, что посадить ребёнка за руль автомобиля.       — Н-но Мэл, здесь не менее опасно, чем снаружи. Пойми, ОНА, уже включена, и кто знает, что сделает с тобой. — а вот здесь пришлось приврать: как он разъяснит, желательно, в пару слов, о перевороте в Aperture, и что теперь и андроидам не сладко?       — Лучше так, чем наверху сходить с ума и умирать, не зная даже, от чего.       «Слишком страшно.» — ему знакомо это словосочетание. Можно сказать, Мэл безжалостно разрушила последнюю стену. которая удерживала его от того, чтобы отправить ненаглядную обратно на поверхность.       — Прости, — Мэл подняла глаза, — Я должен был изначально сказать тебе во время всей этой заварушки со СВОРА, сколько же ты пробыла в той капсуле. Я боялся, что ты откажешься дальше идти вперёд, опустишь руки, узнав настоящий срок твоего время пребывания. Пойми, откажись ты и мы бы-       — Я понимаю, — перебила Мэл, ощущая, как Вердж занервничал, волнение слышалось и в голосе.       — Хах, не-е-ет, я так не думаю. Мэл… — Верджил взял руку Мэл в обе свои, собираясь с мыслями, он выдохнул: — 81 год. — Мэл перестав чему-либо удивляться, — 81 год, Мэл! И после этого ты скажешь, что понимаешь?!       — Наверное. — А к горлу подступил ком. Если бы он тогда сказал ей, в самом деле, кто знает, к чему бы это привело. Причин лгать смысла больше нет, можно верить ему на слово.       — Вот видишь! Ты сомневаешься!       — И всё равно. Я ведь правильно понимаю: мы заключили сделку, я помогаю тебе, ты помогаешь мне, а потом мы разделываемся со СВОРА? И, если не ошибаюсь, нашей целью было выживание, так? — он снова хотел возразить, но не успел, — Поздно думать о том, что ты что-то не договорил или не сделал — думаю, я бы вернулась. Не знаю почему, но мне так кажется. — Врет как дышит! Не вернулась бы, будь у неё тот, к кому можно пойти.       Вот оно! Будь у неё те, к кому можно пойти! Правда неприятно кольнула. Но если посмотреть с иной стороны… Чтобы к нему кто-то относился так же — да никогда не было такого!       Ну вот, ему в очередной раз захотелось извиниться, в то время как Мэл понемногу отключалась от реальности. И андроид опять вытянул её из прострации, заставляя обращать на себя внимание. Только так он мог удержать Мэл в сознании.       — Знаешь, забудь, ладно? Я постараюсь помочь. — Мэл тяжелеет. На миг внутри всё похолодело и Верджил по новой взглянул на Мэл: бледное лицо сделалось пунцового цвета, спутанные, когда-то красивые рыжие волосы по новой заплетённые в хвост, растрёпанный уставший вид, словно Мэл видела смерть не первый раз. Хотя, на самом деле, это таковым и являлось. Верджил интуитивно прикоснулся свободной рукой ко лбу Мэл, убирая спутавшиеся волосы за уши.       — Погоди… У тебя жар! — воскликнул Верджил. Вот причина, по которой Мэл ведёт себя так странно.       Интересно, перестал ли действовать препарат? И что ей давать? Какие нужны лекарства? Где их искать? Мэл столько пролежала в той бракованной, но не повреждённой до конца, капсуле. А химикаты в воздухе лаборатории? Не могли же они так быстро перестать действовать, многим понадобились годы реабилитации, многие не пережили тамошние испытания, вполне возможно организм Мэл может в любой момент дать сбой или что похуже. Неужели дело в особенности строения иммунной системы Мэл? Ещё тогда его удивило то, насколько быстро она смогла встать на ноги. И если уж сейчас Мэл способна внятно говорить, пускай и с трудом, значит, химикаты действительно потеряли действие. Нет. Он точно никогда не скажет ей, что Мэл, скорее всего, привыкла к компонентам, и это же являлось одной из причин, почему она вернулась, и отчего выглядит, без лишней скромности, ужасно. Отчасти андроид рад, что она вернулась, искренне рад, ведь он правда успел соскучиться по ней, но чтобы настолько скоро!       Стало совестно за то, что Верджил бросил её на произвол судьбы. Если бы он только знал! Если бы он знал, чем обернётся подобного рода сделка — возможно, пообещал бы что-то другое. Но что? И что тогда нужно пообещать?       Последующий за этим вопрос немного озадачил без того потерянного в конец андроида:       — Скажи, ты беспокоился обо мне? — с чего такие вопросы? Бредит она, что ли?       — Э…? А-а… Возможно. Мэл, тебе бы отдохнуть. — на автомате выдал Верджил, увиливая от ответа, между тем обдумывая, как лучше всего будет доставить Мэл до безопасного места. Фортуна распорядилась таким образом, что более или менее «безопасное место» нашлось, однако до него ещё нужно было добраться так, чтобы остаться незамеченными, — Стоп, подожди, что? — до Верджила, наконец, дошёл смысл фразы и он испугано глянул на уставшую, понимая, что сморозил не то, — Чт... Мэл, ты бредишь. Боже, сколько ты вообще не спала? Да и где тебя носило в конце концов?       Выкрутился.       Мэл вяло издала непонятный звук и замерла: она больше не слышит назойливый белый шум. Его сменили отчётливо слышимые звуки собственного сердцебиения и дыхания, отдающиеся в ушах как раньше.       Ей захотелось заткнуть отпирающегося Верджил и просто прислушаться к звукам, но её так забавляло это торопливое трогательное бормотание и суетливые движения, что Мэл в итоге не стала ничего делать.       — Идти сможешь? — Мэл кивнула, недовольно скуксившись от того, что её отрывают от теплого плеча.       Интересно, выдержит ли платформа двоих?       Как же ей повезло, что Верджил оказался поблизости. Фыркнув, андроид поправил золотистую прядь волос, упавшую на глаза. Мэл про себя заметила, что на вид они наверняка очень мягкие, и, выдохнула. Сейчас хоть и плохо физически, но на душе спокойно, Такого не было очень давно.       — Что ж, Мэл, — выдохнул Верджил, — Будем думать, как протащить тебя без следов так, чтобы не узнала она, и. В-вообще никто посторонний. Надеюсь на то, что остальные нам помогут, и помни: доверять ты можешь мне и никому кроме, идёт? Отлично!       Мэл на секундочку задумалась, кто же эти «остальные», а затем вспомнила про ещё одного андроида, которого видела между тестами. Интересно, есть ли ещё такие?       Верджил помог ей опереться на собственное плечо. Не она одна рада, что вернулась, он рад не меньше. И Верджил совсем не против возвращения, пусть будут кое-какие соответствующие проблемы. Куда без них?       Но они справятся, обязаны справиться.