Инструмент заклинателя

— Господин Вэй! Господин Вэй! — библиотекарь осторожно окликал уснувшего Вэй Усяня, но когда это не помогло, решился потрясти его за плечо. Тот, мыча сквозь сон, заворочался, но через пару мгновений оторвал голову от стола, проморгался и вопросительно взглянул на смотрителя. Библиотекарь объяснил: — Вы уснули, а библиотеку пора закрывать, близится час свиньи. Лучше поспите дома, а с утра, со свежей головой, приходите… — Вот же оно! — не обращая на него внимания, воскликнул Вэй Усянь. Он зашарил среди листов бумаги, раскинутых по столу, отобрал несколько, на глазах ошеломленного библиотекаря широкими росчерками кисти добавил что-то на один из них, еще раз проглядел чертеж, держа его на вытянутых руках, как картину, и широко улыбнулся. Немного неловко поднявшись из-за стола, он потоптался, стараясь незаметно размять онемевшие ноги, затем глубоко поклонился библиотекарю со словами «Благодарю почтенного учителя за помощь» и выпрыгнул в окно. Так было ближе. Средство, которое он отчасти нашел, отчасти собрал из кусков разных известных заклинаний, должно было помочь Лань Ванцзи, пострадавшему на недавней ночной охоте. Тварь, которую они тогда ловили, находилась под действием странного артефакта, собиравшего в себе энергию. И в тот момент, когда Лань Ванцзи ее уничтожил, вся накопленная сила ударила по нему. О полученных повреждениях никто не догадался, пока он не нырнул вниз из-под облаков вместе с мечом. Линия падения говорила о том, что мечом больше никто не управляет, и в панике Вэй Усянь и ученики из Гусу Лань ринулись следом. На счастье, случился Цзян Чэн с отрядом, который поймал Лань Ванцзи на лету и, с упорно хранимым пренебрежением на лице, вернул Вэй Усяню, как возвращают уплывшее по ручью стираное белье. Вэй Усянь тогда ему в ноги поклонился, но Цзян Чэн и разговаривать не желал. По большей части из-за того, что после осмотра у лекаря знал, что произошло с Лань Ванцзи, и до смерти сопереживал. Лекарь сказал, что меридианы, по которым протекает ци, вся эта важнейшая для заклинателя система, под напором какой-то чудовищной силы просто рассеялись, сделав тело лишь бессмысленным сосудом, содержащим жизненную силу, но не способным использовать ее. Вэй Усянь вспоминал, как переживал Цзян Чэн потерю золотого ядра, и ему казалось, что Лань Чжань страдает гораздо сильнее. Хотя Лань Цижэнь заявил, что при должном усердии, уйдя в полное сосредоточение, можно восстановить силы лет за пять, а за десять кто угодно восстановит. И вообще, нельзя считать, что заклинатель, который не терял никогда способностей, имеет полноценный опыт заклинательства. И смирив свою гордыню, вернувшись на нижнюю ступень самосовершенствования, можно в будущем добиться большего, чем просто равномерно развиваясь. Но Лань Чжаня это не утешило. Он проводил дни и ночи в цзинши, отказываясь от еды, и не прикасался ни к гуциню, ни к мечу. Практически все время он лежал, уставившись в стену, и только на голос Вэй Усяня отзывался, хоть и равнодушно, а на прочих не реагировал вовсе. Лань Цижэнь встревоженно переглядывался со старшим племянником, вспоминая такого же молчаливого, отрекшегося от всего Лань Ванцзи — когда-то давно, уж больше пятнадцати лет назад. Поэтому со дня, когда Вэй Усянь, смиряться не умеющий по своей природе, засел в библиотеке, пересматривая книгу за книгой, делая выписки и временами погружаясь в медитацию, чтобы лучше уложить в голове прочитанное, главой Лань были отданы некоторые распоряжения смотрителям библиотеки. «Вэй Усяню разрешен доступ к Комнате запрещенных книг». «Вэй Усяню разрешено есть в библиотеке». «Вэй Усяню разрешено спать в библиотеке». «Вэй Усяню разрешено находиться в библиотеке в любое время суток и жечь там свечи». Когда-то это должно было сработать. *** Спать Вэй Усянь всегда старался приходить к мужу, чтобы хоть так поддержать его, но не всегда это происходило в часы, отведенные в Облачных Глубинах для сна. Сегодня все удачно совпало. — Лань Чжань! Лань Чжа-а-ань! Лань Чжань, не спи, просыпайся! Я нашел! Я придумал. Смотри! Лань Ванцзи, кажется, сегодня чувствовал себя чуть лучше — он то ли искал в себе силы помузицировать, то ли нашел, но уже закончил с упражнениями на сегодня. Он поднялся из-за гуциня и, не удержавшись, слегка изогнул уголки губ — уж очень заразительно улыбался ему Вэй Ин. Улыбался, размахивал исчерканными листами бумаги, вился вокруг и в конце концов шлепнул свое творение на письменный столик. — Ну смотри же, Лань Чжань! Вот здесь остатки твоих меридианов — ну не грусти, сейчас поймешь, — мы их связываем вот этим заклинанием, я нашел в одном трактате, для временной связи потоков ци, — затараторил Вэй Усянь. — Вот это, что я тут начертил, нужно будет нарисовать прямо тебе на коже. Но только временно, просто чтобы каналы заработали. А ты пока выстраиваешь новые меридианы так, как сказал почтенный дядюшка. Только это займет не десять лет, а… ну не знаю, надо пробовать, но, наверное, недолго. Потому что твои каналы связаны, и ты можешь всю мощь туда вложить! Все это обрушилось на Лань Ванцзи очень, очень быстро. Он отмечал логичность выкладок Вэй Ина, но зацепился за самую концовку. — Мощь? — Ай, Лань Чжань, не отвлекайся. Ты понял? Ты согласен? — И, дождавшись утвердительного «мгм», Вэй Усянь воскликнул: — Ну так раздевайся давай! Ванцзи поглядел недоуменно. — Рисовать? — И не только, мой драгоценный муж. Ты же не думаешь, что я тебя одного оставлю разбираться с этой бедой? Парное совершенствование, помнишь? Не так весело, как просто весенние развлечения, но для нашего случая в самый раз, где же еще взять такой мощный поток ци? Так что давай, готовься, — Вэй Усянь понял, что как-то чересчур развеселился, и сразу посерьезнел. — Ну правда, Лань Чжань, ну проверь еще сам: я сейчас тебя от… совершенствую, а ты используешь возросшие потоки ци для выстраивания своих меридианов, только ты должен быть крайне сосредоточен. Мы не развлекаться тут собираемся, а заняться серьезным и важным делом, твоим лечением. — Строгое выражение лица Вэй Усяню долго удержать не удалось, и он расхохотался. — А если не получится, то хоть погреемся! Странно, но эта грубоватая шутка наконец достучалась до Лань Ванцзи, который, казалось, до сих пор словно мысленно пребывал в ледяной пещере. Уголки его губ слегка приподнялись, в глазах же плеснуло весельем, надеждой, радостью — с капелькой стыда. Уши заалели, легкий румянец пополз по шее и по щекам. Он опустил голову, потом снова поднял, и в глазах его Вэй Усянь разглядел что-то… правильно было бы сказать — шальное. Вэй Усяню казалось, словно в груди у него сейчас не сердце бьется, а прыгает толстый, мягкий кролик — настолько ошарашило его счастьем. Но Лань Ванцзи решил добить его: все так же, не отводя сияющих глаз, потянулся к завязкам своего пояса. Вэй Усянь сглотнул. От зрелища раздевающегося Лань Чжаня — причем раздевающегося с таким видом, с каким другие снаряжаются в битву, — у него прямо-таки закружилась голова. Еле-еле он смог вспомнить, что и ему следует подготовиться. Палочка красной туши, тушечница, чистая кисть и свои чертежи — все это он отнес в спальню, на ходу развязывая свой пояс и избавляясь от верхнего платья. Вернувшись, он обнаружил Лань Ванцзи в одном исподнем. Собираясь привычно пошутить про стыдливость, он вдруг понял, что тот не стесняется, а намеренно готовится снять с себя последнее прямо на его глазах. Каков скромник! Вэй Усяню хотелось сгрести мужа на руки и отнести в спальню, но… физической силой он сейчас похвастаться не мог, а духовной — не хотел. Поэтому просто обнял, вжался всем телом, потерся, потянулся за поцелуем. Старался не забывать, зачем они это все затеяли, но то и дело терялся в объятиях, в касаниях мягких губ, в тепле мускулистого тела под тонким бельем, и очень удивился, когда они все же оказались на кровати. Дальше с ролью соблазнителя Лань Ванцзи справлялся плохо — перевесило врожденное чувство долга. Он всмотрелся в чертеж и принялся развязывать нательные штаны. Вэй Усянь, поставив тушечницу на край постели, начал дрожащими руками готовить тушь: он выписывал палочкой туши мягкие круги по камню, со значением глядя мужу в глаза и покусывая улыбающиеся губы. Переглядывались они до тех пор, пока Лань Ванцзи, совершенно голый, не улегся ровно на спину и не напомнил: — Вэй Ин, сосредоточься. Тот вздохнул, но послушался и черкнул первый символ на животе Лань Ванцзи, прямо напротив его золотого ядра, вложив в начертание порцию духовных сил. Так, переговариваясь — Ванцзи указывал точки обрыва духовных каналов, Вэй Усянь рисовал соединяющие заклинания, — они закончили работу, и, пока сохла тушь, Вэй Усянь не мог не пошалить. Сделав уверенное лицо, он нарисовал на груди Лань Чжаня кролика, а потом, пока его хитрость не раскрыли, потянулся кисточкой к паху, намереваясь и там что-то разукрасить. Он на мгновение задумался, разглядывая налившийся член, выделяющийся темным на фоне белой кожи Лань Чжаня. По-хорошему, рисовать на нем стоило бы черной тушью — красное на красном не видно. Или золотой краской. Да. Вэй Усянь поднял было кисточку, но был остановлен словами: «Красная тушь ядовита». — Но я же не… А-ха-ха-ха-ха, Лань Чжань! Конечно, я же да! — Вэй Усянь облизнул губы. Он отставил письменные принадлежности и еще раз проглядел свои записи, но глаза его уже туманились. — Эх, Лань Чжань, я тебя даже погладить не могу, вдруг тушь сотрется… Но ты помнишь, да? Поток через тайную чакру и… Лань Ванцзи хмыкнул, как-то даже сердито, и уселся в позу лотоса, оставляя место на кровати для Вэй Усяня. Вот за это тот и не любил парные техники совершенствования — совместная медитация, объединение тонких тел, и только потом уже можно соединять материальные… Но ради Лань Чжаня можно пойти и не на такое. Он еще раз покосился на колом стоящий член, облизнулся и закрыл глаза, гоня из головы все мысли — да, и эти тоже. Начинать следовало в воображении. Вэй Усянь представил, как между их с Лань Чжанем золотыми ядрами потянулась сияющая нить. От этого сразу сладко потяжелело в паху, его собственный мужской орган напрягся, и Вэй Усянь мимолетно пожалел, что не снял нательных штанов. Золотая нить, соединяющая их тела, росла, заполняя пространство между ними, — и дыхание прерывалось, чаще билось сердце, член ныл уже почти мучительно. Общее на двоих ощущение заставило их распахнуть глаза, и Вэй Усянь ринулся вперед, впиваясь в губы Лань Ванцзи и опрокидывая его на спину. Они целовались, то и дело срываясь на укусы, сильно засасывая нежную кожу друг у друга на шее. Вэй Усянь, постепенно сползая ниже, задел зубами сосок (служивший носом нарисованного кролика), поморщился от горького вкуса краски и вспомнил, что он обещал что-то «да». Лань Чжань молчал, только дрожа и выгибаясь, его распущенные волосы скользили по краю постели, стекая вниз. Вэй Усянь, не думая, прикусил другой сосок, втянул его в рот и покатал языком, и Лань Чжаня затопило возбуждением. Он коротко застонал, словно прося о чем-то, прогнулся, поерзал, уже, кажется, не отдавая себе в этом отчёта, и Вэй Усяню пришлось, лизнув сосок напоследок, напомнить: — Лань Чжань, сосредоточься. Подействовало. Самоконтроль Лань Ванцзи поражал воображение: Вэй Усянь, например, думал, что он сам не смог бы распоряжаться потоками ци, когда у него берут вот так вот в рот. Он выпустил свое совершенно неядовитое сокровище, провел кончиком языка вокруг головки, поднял взгляд и заметил, что глаза Лань Чжаня крепко закрыты. Да, так сейчас будет лучше, хотя обычно он предпочитал насладиться выражением паники, стыда, дикого, безумного возбуждения, которое после выливалось в синяки и ссадины по всему телу, — и снова паники и стыда. Сегодня, кажется, обойдется без них. Сегодня Вэй Усянь за все отвечает. Он снова облизнул горячий, влажный член и впустил его в рот так глубоко, как только мог; вовсе не так глубоко, как хотел — в углах челюсти болезненно потянуло. Восстановив в мыслях картину золотой нити между их телами, он качнул головой вниз и вверх, дополняя это порцией переданной ци, и тут же получил слабый ответ. Вэй Усянь осторожно обхватил подрагивающие бедра, стараясь не задеть написанных на коже заклинаний, которые начали слегка светиться, и резко втянул в себя член. И еще раз, и еще. Постепенно устанавливался ритм, единый для движений тел и движений ци, золотая нить пульсировала, казалось, уже на краю зрения. Теперь не нужно было напоминать Лань Чжаню сосредоточиться, Вэй Усянь и без того чувствовал все, что с ним происходит. Все шло, как он придумал, и от этого в душе росло горячее ощущение победы. Он! Нашел! Решение! Он! Спас! Лань Чжаня! Прокатившийся через их сплетенные тела огненный всплеск был использован по назначению: где-то под сомкнутыми веками Вэй Усянь, наблюдая течение их энергий, видел, как потоки в теле Лань Чжаня начинают упорядочиваться. Но до победы и спасения было еще далеко. И пока установившаяся связь не разорвалась, следовало продолжать. Любые телесные неудобства сейчас значения не имели. Вэй Усянь потянулся под кровать за маслом и, налив лужицу себе на ладонь, сжал горсть, согревая. В том, что ему предстояло, он большим мастером себя не считал. Лань Чжань сейчас был занят и Вэй Усяню не помощник, его затуманенные глаза то и дело прикрывались, он дышал ртом, кусал и без того пылающие губы, но все же сообразил, что от него требуется, и развел ноги в стороны, закинув одну Вэй Усяню на плечо. Тот потерся подбородком об изящную щиколотку и, наконец, маслом воспользовался. Вэй Усянь массировал масляными пальцами края нежного отверстия, пока они не разошлись и не впустили его, а после растягивал и разминал, из последних сил удерживаясь на грани. Хотелось снова нырнуть в это жаркое марево, где колышатся сверкающие нити ци и в такт им переливается возбуждение. Лань Чжань знал, когда стоит прекратить: он каким-то образом подтянул Вэй Усяня к себе одной ногой, приподнял бедра… Вэй Усянь заскрипел зубами, едва сдерживаясь от того, чтобы броситься в бой. Он снова дотянулся до флакона с маслом, смазал свой член, а после попытался вернуть ощущение единения души, ци, тел и что там есть еще. Оно наступало помалу, вытесняя яростное желание, и только восстановив контроль, Вэй Усянь посмел взяться за свой член, направляя его, погружаясь дальше и глубже, преодолевая сопротивление упругих мышц, пока не погрузился полностью. Лань Чжань резко вздохнул, зажмурившись и закинув голову назад, дернул бедрами, задавая ритм, и Вэй Усянь подчинился. Плавные, тянущиеся покачивания все длились и длились: Вэй Усянь хотел дать больше, позволить Лань Чжаню забрать хоть все свои силы ради исцеления. Одновременно он хотел навалиться сверху, опираясь на носочки, и двигаться резко и несдержанно, как животное, впиться зубами и, возможно, заурчать, но было нельзя. От этого темнело в глазах, гулко стучало в затылке, но раз за разом возвращалось и спасало видение золотой нити и успокаивающихся, словно прорастающих в теле Лань Чжаня, сияющих потоков. Сколько так продолжалось, Вэй Усянь уже сказать не мог. Он врывался в Лань Чжаня, видел его пылающее лицо, спутавшиеся волосы, его пальцы, все еще сложенные как для медитации — видимо, последнее, что помогало ему сосредоточиться, — и казалось, что время не движется, что он с каждым рывком возвращается обратно. Но в какой-то из миллиарда одинаковых моментов перед глазами полыхнуло, он едва успел уловить этот всполох и направить его Лань Чжаню, а сам свалился на него сверху, едва имея силы на то, чтобы дрожать. Где-то было мокро, где-то жарко и мягко. Он не понимал, что происходит, пока искорка ци не щелкнула его по носу. — Ты провалился слишком глубоко. Замедитировался, — хрипло прошептал Лань Ванцзи. — Я не замедитировался, я за… Лань Чжань, ты как? — получив утвердительный «мгм», Вэй Усянь уснул. *** Цзян Чэн не ожидал увидеть среди отряда Облачных Глубин Лань Ванцзи. И тем более не ожидал, что он грациозно сойдет с приземлившегося меча, который, повинуясь воле хозяина, сам скользнет в ножны. Цзян Чэн не верил, что меньше месяца назад подобрал его совершенно больным, не в силах даже огненный талисман зажечь. Заклинатель не может так быстро восстановить свои способности, даже такой великий, как Ханьгуан-цзюнь. Может. Цзян Чэн стиснул зубы. Конечно, может, если рядом будет крутиться Вэй Ин. Уж этот-то обязательно что-то придумает. Сам сочинит, если ничего подходящего не найдет. Главное, чтобы не в ущерб себе. Потому что — почему этот гаденыш опять едет на своем осле, окруженный ланьскими учениками, а не летит на мече со всеми? Видимо, он поддался ужасу, потому что обнаружил, что стоит, держа Вэй Усяня за плечи, и буквально трясет его, не говоря ни слова. — Цзян Чэн? Да что… — Что? Что ты на этот раз себе отрезал? Кто это сделал? — шипел Цзян Чэн сквозь зубы, стараясь, чтобы свидетелей у их разговора было поменьше. Ответом ему были только недоумевающие глаза Вэй Усяня и озабоченные — его мужа. — Как ты его вылечил? Никто не восстанавливает меридианы за такой срок. Что ты с собой сделал? Лань Ванцзи, шагнув вперед, просто потянул Вэй Усяня на себя, высвободив из братских объятий, однако заслонять его, угрожать Цзян Чэну мечом или прочие свои штуки проделывать не стал. Выглядел он так, будто его спокойствие больше не нуждалось в постоянно каменном лице и ледяных манерах. — Заверяю главу Цзян, что мой муж действительно помог мне с восстановлением, однако не понес никакого ущерба. Глава Цзян может не беспокоиться. — И вроде бы даже улыбнулся — или померещилось? Нужно было прекращать развлекать почтенную публику, которой уже собралось немало. Но Вэй Ин не был бы Вэй Ином, если бы не встрял: — Не верь ему, Цзян Чэн. Я ужасно пострадал! Я себе чуть челюсть не вывихнул, играя на флейте. — И, видя замешательство на лице Цзян Чэна при попытке представить некий новый способ использования Чэньцин и наступившее осознание, Вэй Ин не мог не добавить: — А меч свой заклинательский стер почти под самый корешок!