***
Рейсов на Ак-То и обратно не так много; когда раздается шум пропеллера гидроплана над головой, она выставляет на стол табличку «закрыто на обеденный перерыв» и выбегает из парадной двери Центра обслуживания населения на недавно вымощенную кирпичом дорогу, которая ведет прямо в аэропорт. Ярко светит солнце, деревья шелестят под порывами ветра, по пути ей встречается бабочка «Павлиний глаз». Девушка останавливается, вынимает сачок и ее ловит. «Люк сказал, что ему нужны насекомые, вот и получится подарок по случаю приезда.» Она сидит на виниловом стуле и ждет, всего через пару минут до нее доносится звук шагов по деревянному настилу, выложенному снаружи. Бен выше, чем она ожидала, у него копна взъерошенных темных волос. На нем коричневый костюм, словно он собрался на сафари, и галстук-бабочка. Он выглядит так, будто не спал неделю. Рей встает на ноги: — Бен? — Да, — неторопливо отзывается он. — Я Рей, представитель Центра обслуживания населения. Добро пожаловать на Ак-То! Девушка лучезарно ему улыбается, а он, глядя на нее, дезориентировано моргает глазами. Если он и правда плохо спал, то это неудивительно. — Люк сказал, что ты будешь готовить к открытию музей? — Таков план, — подтверждает Бен. За его спиной АрДва и ТриПиО выгружают гору чемоданов. — По дороге я поймала бабочку, — сообщает она, протягивая совок, чтобы ему показать. — Не уверена, что... Он отстраняется немного в сторону, и девушка в замешательстве замолкает. «Люк же упоминал насекомых, так ведь?» — Извини, — через какое-то время произносит он. — Я просто... не люблю насекомых. Я обязательно прослежу, чтобы ее поместили в надежное место. Не волнуйся. — Почему ты выставляешь в музее насекомых, если сам их на дух не переносишь? — интересуется Рей. — Не мне решать, кто и что смотрит, основываясь на личных предпочтениях, — отвечает он, закатывая глаза, как будто продолжая давний спор, о котором Рей ничего не известно. Он открывает один из чемоданов и достает пластиковый контейнер с подачей кислорода. Затем снимает крышку и передает контейнер Рей, та помещает «Павлиний глаз» внутрь. — Спасибо, — говорит он. — Я... — сглатывает он. — Я ценю твой вклад. — Разумеется! — восклицает Рей, мысленно делая пометку: заранее предупреждать Бена, если вдруг надумает «подарить» ему еще каких-нибудь насекомых. — Следуй за мной. Люк сказал, что ты планируешь погостить у родителей? Бен сглатывает: — Таков план. По крайней мере до тех пор, пока не появятся ресурсы для музея и всего остального. Рей понимающе кивает головой. Бригада Люка настолько мала, что фактически отсутствует, однако возведены уже два моста и один пандус до верхушки холмов; и ей больше не приходится карабкаться по осыпям, чтобы посмотреть на звезды. Она ведет его по недавно вымощенной кирпичом дороге, показывает местные деревья, цветочные лужайки, не забывая умалчивать о попадающих в поле зрения «букашках», и замолкает только тогда, когда они подходят к магазину «Лавка Соло». — Вот мы и пришли. Он смотрит на здание и сглатывает ком в горле. Видно, что Хан и Лея по ту сторону окна бросили все дела — то, чем обычно занимаются, когда в магазине отсутствуют покупатели. Так всегда бывает; хотя, при обычных обстоятельствах, либо кто-то один, либо они двое идут ко входу, чтобы поприветствовать «гостя» на пороге. В этот раз они стоят, как вкопанные, и смотрят, не моргая. — Спасибо, — говорит Бен, опустив на нее свой взгляд. Он выглядит таким измотанным. — Добро пожаловать на Ак-То, — повторяет девушка. Она машет Хану и Лее рукой, потом разворачивается и идет обратно в Центр обслуживания населения.***
В тот вечер ужин проходит практически в полной тишине. Бен не удивлен. Он прямо чувствует, как родители напрягаются и читают мысли друг друга. «Спроси у него. Нет уж, сам(а) спрашивай.» «Не смей говорить, что ты меня предупреждал(а).» В итоге, именно он и завязывает разговор, потому что нет ничего хуже жалости дяди Люка. — Ну да, — соглашается он. — Вы оказались правы. До меня там никому не было дела. — Мой дорогой, — обращается его мать, протягивая к нему руку над столом. — Как бы мне хотелось, чтобы я оказалась не права. Сам знаешь, как мне хотелось ошибаться. Но ты почувствуешь себя намного счастливее, когда начнешь строить жизнь с нуля, согласен? Может, все совсем не так, как хотел Люк, или твой отец, или я, но, по крайней мере, у Сноука ничего не... — Мда, — прерывает ее он. Он не хочет думать о том, что хотел от него Сноук. Он отказывается от домыслов об истинных мотивах Сноука. В конце-концов, это оказалось выше его сил. Как выяснилось на практике, музейная деятельность — намного мрачнее и грязнее, чем он мог себе предположить, когда уезжал на материк. — Мальчик мой, ты далеко пойдешь, — как-то сказал ему Сноук, принявшись трепать по щекам, Бен тогда принял его жест за яркое проявление конфликта поколений: пожилой мужчина явно не понимал, что подобные действия больше не считались уместными. — И мы завладеем всем, что, по их мнению, должно принадлежать другим. А ему всего-то хотелось идентифицировать окаменелости и складывать воедино части головоломки, чтобы разгадать великие загадки истории. — На острове встречаются окаменелости, — наконец выдавливает из себя его отец. — Когда их приносят на продажу жители, я понятия не имею, что именно они из себя представляют, но если, первым делом, показать образцы тебе, то не сомневаюсь, что можно будет убить двух зайцев одним ударом. — При условии, что жители действительно захотят пожертвовать добытые окаменелости вместо того, чтобы прямо с порога выторговать их за деньги, — бурчит Бен. — Ох, я бы на это не рассчитывала, — говорит ему мать с доброй улыбкой. — Здесь живут порядочные люди. Да, возможно, у них есть высокие устремления, но они всегда заботятся друг о друге. Забота друг о друге. Бен никогда не испытывал ничего подобного. — Надеюсь, ты права, — наконец произносит он. И на мгновение замечает в глазах матери призрачный проблеск надежды.***
Ему продолжают приносить насекомых. Она не уверена, стоит ли предупреждать, что он их не терпит, или лучше не вмешиваться в происходящее. Если он на самом деле против насекомых в музее, то наверняка попросил бы дядю не афишировать свою деятельность. Тем не менее, ей никогда не забыть, как тот отстранился, когда она попыталась отдать ему бабочку. С этого момента она решает остановиться на рыбах и окаменелостях. Не то, чтобы у нее есть куча свободного времени. Люк планирует с большим размахом отметить День природы, и ей кажется, что каждый божий день проходит за стрижкой кустов и поливкой цветов. Не то, чтобы у нее есть повод жаловаться. Ей нравится находиться на солнце. И пусть, Бену не по душе «жучки и паучки», но Рей все равно с удовольствием каждый раз разглядывает орхидейных богомолов и севших на одежду божьих коровок. Ей нравится на Ак-То. Ей здесь очень нравится. Все такое зеленое и прекрасное; в сто раз лучше, чем то место, откуда она родом. Сколько бы она не переливала рассаду, растения никогда не гибнут, а песок встречается только вдоль кромки воды на пляже. Повсюду вода; и ближе к вечеру девушка иногда сидит на берегу реки и напевает себе под нос, погружая ноги в студеную воду. Бывает, что рыбешки даже покусывают пальцы ног. Но важнее всего то, что у нее появилась возможность любоваться усыпанным звездами небом, без малейшего намека на световое загрязнение, как она всегда мечтала в детстве. Она старается не думать о том, как трудна, беспощадна и одинока жизнь на Джакку. Вместо этого, она старается сконцентрироваться на настоящем: владелицах магазина одежды сестрах Тико, рыбаке Финне, художнике-анималисте По, торгаше Бабу Фрике, который заглядывает каждые несколько дней, чтобы сбыть ковры и обои, и продавщице репы Джанне, которая появляется по воскресеньям, сварливой паре расы «Ланэи», живущей на юго-восточном берегу острова, и, конечно же, Люке, Хане и Лее, благодаря которым все идет, как надо. С ее помощью. Иногда она чувствует себя практически полноценным членом семьи. Но не знает наверняка. У нее никогда не было семьи, и как ей сравнивать? Ей известно, что она — не Бен или вроде того, но ее зовут на ужины, им не все равно, когда у нее возникают вопросы и замечания. Черт возьми, Люк даже начал вместе с ней прыгать и заниматься йогой в перерывах рабочих дней в здании Центра обслуживания населения. — Я поймала тебе водного обитателя, — объявляет она, подойдя к небольшой палатке, установленной Люком, чтобы там держать потенциальные экспонаты Бена. Мужчина поднимает голову. Он сидит за столом, рассматривая знакомые ей чертежи, которые она встречала на рабочем столе Люка. — О! Это для музея? — Ага, — отвечает он, опустив взгляд на чертежи. — Прежде чем начать строительство, дядя хотел убедиться, что здание соответствует моим потребностям, — с полуулыбкой говорит он Рей. Разве что, у него подрагивают уголки губ. — Что же ты мне принесла? Она с гордостью передает ему контейнер. Рыбак из нее так себе, но находка пришлась на вечер накануне. — Каймановая черепаха, — выпаливает он, глаза радостно сияют, как никогда прежде. Лицо, как будто светится изнутри. — Надеюсь, она тебя не цапнула? — Нет, — уверяет Рей. — Хорошо. Их укусы могут быть очень болезненными. Он осторожно опускает контейнер на пол в угол палатки. Почти с любовью. — Спасибо. Мне принесли кучу всего. Такого интереса к музею я не ожидал. На материке посетителям чуть ли не доплачивают, чтобы те пришли. — Можно взглянуть на планы? — спрашивает Рей, и он смотрит на нее, как зачарованный, словно не может поверить, что она сама попросила; словно не может поверить, что ей не все равно. — Ага. Он показывает ей наброски «комнаты мотыльков», спланированной специально для выставки по принципу прогулки по тропе вдоль лесной реки; и его лицо заметно преображается при упоминании динозавров. Он действительно улыбается во весь рот. Невероятное преображение; мужчина оживает так неожиданно, что яркий контраст, на фоне недавней изможденности при их первой встрече, особенно сильно бросается в глаза. — Куда не глянь, везде — кости и окаменелости. Люди совершат прогулку во времени через все этапы эволюции прямо здесь на Ак-То. — Мне уже не терпится, — Рей поднимает взгляд вверх и улыбается в тридцать два зуба; он отвечает тем же. — Будет здорово. Спасибо, что так для нас стараешься. И он сглатывает, опустив на нее взгляд, глаза с любопытством изучают ее лицо. — Спасибо за проявленный интерес, — наконец добавляет он. — Я не привык... — К заботе? — К тому, что можно заботится о чем-то еще, кроме престижа и денег, — едко выдавливает он. — Сколько можно сдирать деньги с посетителей на тематических выставках. Вход во все залы моего музея будет свободным. Бесплатным.***
Начало строительства музея приходится на дождливый день, и Бен знает, что лучше оставить все, как есть, не вмешиваясь, но все равно идет на объект. Люк — на месте; он раскладывает строительные материалы и ведет инструктаж бригады. — Проваливай, — беззлобно говорит Люк. Как же странно слышать доброжелательный голос дяди. — Я просто хотел посмотреть, — объясняет Бен. — У меня все схвачено, — решительно заявляет Люк. — Просто сиди смирно, договорились? Не успеешь оглянуться, а у тебя будет все, что всегда хотел. Это самое малое, что я могу сделать. Бен снова сглатывает; словно удавка затягивается на шее. Поэтому он оставляет дядю в покое и пытается убедить себя отправиться на прогулку по острову. Он гуляет каждый день, стараясь ограничиваться пляжами, так как там меньше насекомых, но не сегодня, ноги сами ведут его к утесам. Под ногами — скользкие камни, но чем выше он взбирается, тем свежее и чище воздух, и... ну и ну, с высоты видно все. Весь остров распростерся прямо, как на ладони. Он видит: Финна, который рыбачит у реки, пытаясь поймать самою большую и жирную рыбу или, на худой конец, мелкую сошку, чтобы потом выложить на Фишстаграме, отца, который разгружает в аэропорту гидроплан, Рей... Рей в красном виниловом плаще-дождевике, склонившуюся, чтобы понюхать цветок по пути в Центр обслуживания населения. Он сглатывает. Она всегда так к нему добра. «Ты просто изголодался по людскому вниманию и состраданию,» — с горечью думает он. Но все же, она сама пришла к нему с «уловом», потому что он предпочитает водных жителей насекомым, и девушка в прямом смысле слова останавливается, чтобы почувствовать запах роз. А еще ему нравится ее улыбка. Ему хочется, чтобы она всегда ему улыбалась. Он хочет сделать ей приятное, чтобы та улыбнулась, пусть знает, что несмотря на внешнюю неприветливость и неловкость, ее приветствие по случаю возвращения с материка изменило его жизнь к лучшему. Именно поэтому, все заканчивается тем, что он ходит и собирает с холмов полевые цветы, а затем плетет «живую корону». Или венок. Пусть он и человек не обделенный талантом, но плетение венков в них явно не входит. Он готов избавиться от венка, но в последний момент осознает, что как только в ее руках окажутся цветы, даже сама мысль о подарке, сделанном чьими-то руками, станет для нее бесценной. Именно этого он и хочет. Вот так он, промокший насквозь, решительно входит в Центр обслуживания населения, бросает корону-венок на стол и ждет, пока Рей не закончит печатать на компьютере. — Прости, — говорит ему она с паникой в голосе. — Мне нужно дописать письмо. Мы хотим пригласить Асоку Тано, чтобы та дала здесь концерт. — Можешь не торопиться, — бормочет Бен, рассматривая цветы. Кажется, они увядают прямо у него на глазах. — Некуда спешить. Девушка заканчивает письмо, отправляет и поворачивается к нему, сразу же устремив взгляд на теперь уже пожухлую «корону» из полевых цветов. — Ах! — в восторге восклицает она. — Ты сам ее сплел? — Сам. Дождь все испортил. — Какая прелесть! Сколько прекрасных цветов. — Это тебе, — выпаливает он, и Рей замирает на месте. — Мне? — полушепотом переспрашивает она. — Тебе, — повторяет он. — Если захочешь. Цветы немного... Но она уже встала с места и бежит к столу, потом надевает цветочную «корону» на голову и лучезарно улыбается; глаза сияют, словно звезды. — Спасибо, — благодарит она, и он слышит, как ее горло сжимает спазмом; ему прекрасно знакомо это ощущение. — Спасибо. Никто никогда не делал для меня ничего подобного. — Тебе спасибо, — говорит ей он. — За то, что делаешь... «Я боялся, что здесь будет намного хуже.» — ...мир лучше. Она выглядит так, будто готова разрыдаться, поэтому он прочищает горло, машет на прощание рукой и снова выходит под дождь. Приняв решение: оставить ее наедине с чувствами. Это самое малое, что он может сделать.***
Дождь не прекращается еще два дня; Рей носит «корону» из полевых до тех пор, пока та не увядает. Цветы так чудесно пахнут, к тому же, Бен сплел венок специально для нее. Все сделал своими руками. Благодаря ей, его жизнь на острове обрела особый смысл. И, по этой причине, место приобрело еще большую значимость и для нее. — Я хочу, чтобы остров стал лучшим домом для каждого, — когда-то написала в заявлении о приеме на работу девушка Люку. — В детстве у меня никогда не было настоящего дома, я никому такого не пожелаю. Тем не менее, она никогда бы не подумала, что все обернется именно так. Она не была наивной дурочкой: ощущалась некая неловкость. Между Люком, Леей, Ханом и Беном. Было видно, что их связывало общее прошлое, пусть она и не знала, какое именно. Но каким-то образом у нее появилась явственная уверенность в том, что все прошлое осталось позади. Люк строил Бену музей, Хан мимоходом упомянул, что, наконец, наладит продажу ископаемых с острова, ведь теперь Бен мог помочь с исследованием и распознаванием полезных запасов, а Бен... Бен полюбил и обрел дом. Поскольку она помогла ему полюбить. В детстве она загадывала счастье на падающие с неба звезды, ну а приезд на Ак-То сделал ее по-настоящему счастливой. Здесь тоже видны мерцающие на небосводе звезды. Да что там, даже льются метеоритные дожди — когда звезды сыплются с ночного неба. Если сильно захотеть, на пляже можно встретить уцелевшие осколки; в свободное время она представляет, как построит космический корабль, вспоминая заветную детскую мечту — умчаться прочь на встречу приключениям и обрести настоящий дом. Но ей уже удалось найти любимый уголок. Пристанище, которое совсем не хочется покидать. Никогда. Ни за какие коврижки, даже за все звезды на небе. К счастью, уезжать совсем не нужно. Здесь, на Ак-То, у нее есть и дом, и мириады звезд. Не придумать места лучше.***
Когда он снова сидит на краю утеса, раздается звонок телефона. Ему нравится наслаждаться видом с высоты. Чувствуется, как в голове проясняются мысли. — Послушай, малец. Мы закончили. И ему ничего другого не остается, кроме как пуститься со всех ног на стройку. Он никогда не был хорошим бегуном. Долговязый и неуклюжий — тело создано явно не для скорости. Но он в мгновение ока переносится во внутрь музея. Мужчина едва дышит. Люк превзошел себя. Высокие сводчатые потолки, естественная фильтрация воды и саморегулирующиеся системы, миниатюрные автоматические распылители для растений. Помещения для древних окаменелостей и костей динозавров... Все именно так, как он хотел. Люк ничего не поменял в дизайне. В этот раз он полностью положился на мнение Бена. — Спасибо, — шепчет он дяде; звук шагов эхом разносится по коридору. — К новым горизонтам, — говорит ему Люк, и Бен всерьез верит, что тот не шутит.***
Бен ведет Рей по музею. Несмотря на собственную неприязнь к насекомым он показывает ей Сад бабочек, потому что знает, что те ей нравятся; а при виде целой россыпи драгоценных трепещущих крыльев в глазах девушки читается нескрываемое изумление. Она видит аквариумы с глубоководными обитателями — пока совсем без улова, но уже к концу месяца Финн преисполнен решимости поймать ему марлина, так что он допускает, что так тому и быть. Он показывает ей, где рассчитывает пристроить крыло искусств, даже если у него напрочь отсутствует желание снова прикасаться к предметами искусства с черного рынка, но это совсем не значит, что у населения Ак-То не должно быть доступа к произведениям в музее. Тем более, в благодарность за их доброту. Рей охает и ахает от восхищения именно там, где нужно, и даже останавливается, чтобы прочитать заранее приготовленные вывески на пустых ячейках для ископаемых образцов. — Так, я буду знать на что смотрю, когда те заполнятся. Ему нравится, что ей хочется вернуться. — Ты действительно в это веришь? — Во что? «В меня?» — Что однажды все и правда будет заполнено ископаемыми? На настоящий момент окаменелость обнаружила и принесла лишь одна женщина-ланэи, незамедлительно передав на безвозмездной основе. Он надеется, что экспонатов станет больше. — Разумеется, — отвечает ему она. — Я верю в это место и во всех нас. И почему-то он включает себя в это «нас». И ему этого достаточно.***
Тем же вечером Рей поднимается с ним на утесы. По радио обещали метеоритный дождь, и ей хочется ему показать, как озаряется вспышками небо. — Я люблю звезды, — делится она. — Они так прекрасны. — Их здесь хорошо видно, — отмечает он. — Из-за отсутствия светового загрязнения. — Верно, — соглашается Рей. Ей хочется все-все ему рассказать. Поведать, как ей нравится мягкий воздух и яркие цветы. Но вместо этого, она лишь ворошит рукой траву и смотрит на искрящиеся над водой звезды. — Загадай желание, — просит он, когда они видят падающую звезду, и, закрыв глаза, девушка загадывает... Раньше она даже представить не могла, что ее мечтам будет суждено сбыться. Но когда кончики их пальцев соприкасаются в траве, она распахивает глаза, поворачивается к нему лицом и... И замечает, что мужчина внимательно за ней наблюдает, окидывая пристальным взглядом, и хочется так много сказать, что не найти слов. И что-то ей подсказывает, что он испытывает то же чувство. Над головой слышится нежный перезвон, и девушка знает, что с неба падает еще одна звезда, в этот раз она загадывает желание, не смыкая глаз. В этот раз они переплетают мизинцы, и она затаивает дыхание. Снова устремив взгляд на звезды, его указательный палец находит ее, и Рей приподнимает уголки губ в улыбке.