...и над нами лишь звездное небо

Звездное небо над пампасами простиралось далеко за горизонт, прорезанный острыми верхушками Кордильер, оставшимися далеко позади. Друзья уже мирно спали, укрывшись своими пончо и подложив седла под головы, и лишь Паганелю не удавалось сомкнуть глаз. Несмотря на ту же теплую одежду, что и у всех, он мерз. Он никак не мог объяснить этого, но ноги его словно были покрыты льдом, словно он так и не спустился с того заснеженного перехода. Он дышал на руки, пытаясь согреться, и подтягивал к себе ноги, укрывая их пончо, но все равно, как на зло, было холодно. Измучавшись, он поднялся, намереваясь пройтись и разогнать кровь, чтобы хоть немного согреться. Глаза его прекрасно видели в темноте, особенно в такую ночь, когда тысячи звезд сверкали над головой, освещая бесплодную пустыню пампасов. Он надеялся, что никого не разбудит своей прогулкой. Но вдруг его тихо окликнули, и Паганель, вздрогув, обернулся, ища на земле проснувшегося. — Что-то случилось? — Спросил Мак-Набс, очевидно разбуженный, но при этом он не выглядел раздраженно. Его голос звучал как всегда спокойно, а сейчас даже заинтересованно. Паганель смущенно почесал затылок, он не желал никого беспокоить, но кажется, все в который раз сложилось иначе, чем ему хотелось бы. — Все хорошо, — сказал он, переминаясь с ноги на ногу, — просто немного замерз и решил пройтись. Спите, майор, спите, я постараюсь вас больше не потревожить. Мак-Набс смотрел на него полминуты, размышляя, а потом приглашающе приподнял край своего пончо. — Идите сюда, дружище. Один вы так не скоро согреетесь. Паганель замер, раздумывая над любезным предложением майора. Было немного неловко пользоваться бескорыстной добротой друга, но он все же не привык не спать ночью, и организм брал свое, несмотря на холод. Глаза его уже слипались и зевота подступала, потому он предпочел принять предложение, послушно улегшись рядом. Мак-Набс был из тех людей, что горячие в холод и прохладные в жару, словно для него не существовало погодных условий. Паганель прижался к его теплой груди спиной, чувствуя, как руки Мак-Набса обнимают его, притягивая ближе. Пончо майора сохраняло тепло между ними. — Руки у вас ледяные, — сказал он, нащупав ладонью и сжав его пальцы. А после Паганель почувствовал, как рука поднялась по груди на ощупь и легла ему на лоб. — А лоб горячий, вы не заболели? Паганель, не ощущавший этого пока, сейчас и правда почувствовал, как лицо запылало от этих прикосновений и от заботы в голосе майора. Он сглотнул, стараясь дышать ровнее и унять внезапно зашедшееся сердцебиение. Но на счастье, ему больше не было холодно. Помогло ли дружеское пончо или его собственное сердце, наконец разогнавшее кровь, но он вдруг почувствовал, что ему даже жарко. Он хотел что-то ответить, но сонливость, вдруг навалившаяся от всего пережитого, взяла верх. Голова закружилась, становясь неподъемной, и он, даже не найдя сил разжать губы для ответа, уснул. *** Мак-Набс, слушая глубокое дыхание Паганеля, лишь усмехнулся, погладив его по плечу. — Спите, Паганель, — шепнул он, сам снова возвращая себе потревоженный сон.