"Х-панацея"

— А теперь настало время познакомиться с объектом номер один, — сказал доктор Грин. — Только держи свою колбасу в штанах. — Не отпускай змею с привязи, — а это доктор Ред, тоже тот еще весельчак. — Так точно, есть держать змею на привязи, — в тон им ответил я. Это был мой первый день в Бункере. Устроиться сюда стоило немалых трудов, пришлось даже подключить папашины старые знакомства. И после бесчисленных собеседований и тестов меня приняли в проект "Достояние нации" на должность санитара — подтирателя задниц. Прежде я исполнял те же обязанности в психушке для бывших военных. Интересно, кто этот объект номер один, думал я, когда подписывал бумаги о неразглашении, наверное, какой-нибудь мутант типа человека-паука или Росомахи. Скоро я буду вытирать ему зад и намывать подмышки, в моей должностной инструкции четко написано: проведение внешних и внутренних гигиенических процедур в отношении объекта номер один. — Надеюсь, магнитный пропуск при тебе, — сказал доктор Грин, когда мы подошли к двустворчатой железной двери. — А как же, — я достал из кармана прямоугольник со своей фотографией. "Санитар Грей", вот что там значилось, хотя меня зовут, конечно, не Грей. Это псевдоним, я выбрал его из предложенных, потому что он совпал с фамилией моей любимой актрисы. За железной дверью я ожидал увидеть кого угодно: закованного в цепи титана, ожившего героя или просто супер-опасного маньяка, вроде того людоеда в маске, которого недавно поймали. Посередине лаборатории, куда привел меня доктор Грин, находилась медицинская кушетка интересной конструкции. Я даже сперва подумал, что это приспособление для извращенцев, ну, знаете, вроде фиксатора, который держит ваши ноги, руки и шею, не давая пошевелиться, пока озорные девицы охаживают вас сзади. Прямо на ней на четвереньках стоял молодой мужчина, его шея была закреплена в ошейнике, а руки прикованы к специальным держателям по бокам. Ноги тоже фиксировались в разведенном положении. В гладко выбритой промежности виднелся темный анус. Форма дырки выдавала любителя анальных игрушек или крепких членов в заду: края чуть припухшие и слегка вывернутые, с крупными складками, а сама дырка не совсем круглая, скорее щелевидная. — Это и есть наш драгоценный объект номер один, — сказал доктор Грин. — А он не прочь побаловаться в зад, — заметил я. Доктор неприлично громко заржал и скомандовал: — Сейчас сам увидишь. Приступаем к дойке. Я еще подумал, какое тут все новенькое и белое, наверняка Бункер не знает проблем с финансированием. Это была моя последняя связная мысль в тот день. К человеку, пристегнутому на кушетке раком, подошли двое. Один нес бутылочку с лубрикантом, другой — прозрачную мензурку с нанесенными делениями. — Готов? — тот, что с мензуркой, легко шлепнул пристегнутого человека по заднице и подергал его мягкий член: — Динь-дилинь. Второй налил на руку в перчатке лубрикант и принялся водить по анусу объекта номер один. Потом он мягко протолкнул внутрь указательный палец и сказал, не обращаясь ни к кому конкретно: — Опять зажимается. Придется сегодня постараться. Это напомнило мне одну сцену из порнофильма, только вместо санитаров в халатах там были красотки в латексе. Впрочем, и без красоток все происходящее выглядело настолько пошлым и притягательным, что член у меня встал по стойке смирно, жестко зажатый трусами и брюками. Удержать змею на привязи не удалось. Я попытался незаметно поправить его. — Быстро ты проникся к своему будущему подопечному, — развеселился доктор Грин. — Смотри внимательнее, тебе тоже придется этим заниматься. Я подошел ближе и стал смотреть. Один из санитаров подтащил каталку с блестящими штуками, разложенными по ранжиру, как приборы в ресторане, но вилок и ножей там не было, само собой, только вибраторы различных форм и размеров, некоторые с вращающимися головками и различными выпуклостями. Я знал, как это называется: пупырышки и усики. Люсинда, моя бывшая, обожала эти усики, и в конце концов я послал ее трахаться с тюленями, устав каждый раз натягивать на член различные конструкции. Человека, зажатого раком в фиксаторе, похоже никто не собирался спрашивать, нравятся ему усики или нет. В его задницу загнали два пальца и начали резко двигать ими внутри. Сейчас санитар сильно давил ему на простату, наверняка причиняя боль. Вскоре пальцы сменил один из вибраторов, не самый большой, но довольно толстый. Я смотрел, как натягивается покрасневший анус, смотрел на мокрую от пота спину, на напряженные мышцы на пояснице объекта номер один. Интересно, как его зовут... Должен же я как-то называть его, когда буду дрочить вечером, представляя ЭТО. Пусть будет Энди. Так вот, Энди от особенно глубокого проникновения жалобно замычал сквозь сомкнутые губы. "Может, он немой или ему язык отрезали", — подумал я с беспокойством. Не люблю, когда людям делают больно. — Пошло вроде, — сказал один из санитаров, тот, что держал мензурку. Член Энди все также вяло подрагивал над ней, а на его кончике выступила прозрачная капля. Скоро этих капель стало больше, и тогда санитар, который с мензуркой, сжал мягкий член Энди и провел по нему от основания до головки. Из-под его пальцев брызнула вялая струйка белого семени. — Давай, детка, — сказал он. — Дай нам молочка. Или сунуть тебе в зад палку побольше? Энди никак не отреагировал. Я старался как-то отвлечься от созерцания вибратора, ныряющего в его растянутый зад, но это было нереально. Толчок за толчком вибратор погружался в припухшую и ставшую красной дырку, она обхватывала металл, как умелый минетный рот, буквально затягивала в себя. Из так и не вставшего члена тянулись белесые нити, сперма стекала в мензурку после каждого доящего движения руки. Доктор Грин хлопнул меня по плечу: — На сегодня достаточно, санитар Грей. Я вздрогнул и отошел подальше на всякий случай, чтобы не видеть эту растраханную дыру. В тот момент я очень жалел, что не могу прийти домой и накачать отборной порнухи, ведь по условиям контракта я не имел права покидать Бункер. Интернета, как и прочих внешних средств связи, мне не полагалось. Надо ли говорить, что в ту ночь я ужасно спал. Мне снился доктор Грин в фиксаторе, я трахал его, а потом меня трахал Энди. Вместо лица у него была морда тюленя. Утром, еще до завтрака, мне принесли дополнительные материалы, касающиеся объекта номер один. Я пил кофе в столовой, хрустел булкой и читал. Кроме меня там было еще несколько человек, но никто из них не подсел за мой столик. Оказывается, Энди не был обыкновенным человеком. Его семенная жидкость обладала целительными свойствами, способствовала заживлению ран и регенерации тканей. Поэтому правительство заключило с ним контракт: в обмен на крупную сумму денег Энди дал согласие стать донором спермы. Далее шел перечень лекарственных средств, которые изготавливались с ее добавлением. Тут я рассмеялся и поперхнулся кофе. Если бы я узнал об этом раньше, ни за что бы не согласился здесь работать. Теперь придется пять лет провести по сути в огромном спермоприемнике, впрочем, при выходе меня тоже ждет некоторая сумма денег, вполне достойная. Ай да Энди... Единственное, что меня смутило — контракт Энди был бессрочным. В первый раз ухаживать за Энди мне помогал санитар Блэк, напоминавший рыжего черта без рожек. Мы вместе отвели Энди в душ, Блэк пристегнул его руки к специальным пластиковым наручникам, вделанным в стену: — Пойду уберу у него в комнате, справишься сам? Я кивнул и выдавил на мочалку жидкое мыло. Оно было бактерицидным, без запаха, и я подумал, что Энди очень бы подошел аромат нагретого дерева. Энди ведь и сам такой, угловатый и смуглый, с выступающими тут и там костями — ключицы, колени, все такое резкое и в то же время трогательное. Я с неудовольствием заметил еще одну деталь, которую пропустил вчера — Энди не был блондином, он был полностью седой. В совокупности с темными глазами и смуглой кожей это смотрелось сногсшибательно. Я поспешно стал его намыливать, вспоминая инструкции, "любые половые контакты с объектом номер один строжайше запрещены, санкции: немедленное расторжение контракта и выплата штрафных санкций". Энди молчал и глядел в стену, пока я его тер. И поджал задницу, когда я провел ему между ягодиц. — Расставь ноги, — сказал я, но он не послушался, только переступил и опустил голову. Я не стал настаивать, подумав, что гигиеной этого местa удобнее всего на давешнем станке заниматься. Наверняка там ему все и внутри промывают, во всяком случае, вчера перчатка санитара и вибратор были чистые после использования. Наверное, клизмами тоже мне придется заниматься, как ответственному за гигиену. И удалять ему волосы вокруг дырки. И лицо брить тоже. Хотя лицо он и сам может... впрочем, помыться он тоже сам бы смог наверняка. Или он умственно отсталый? В инструкциях ничего не было об этом сказано, но если Энди неполноценный, то это в некотором роде объясняло такое к нему отношение. Я намылил Энди спереди и принялся поливать из душа. — А сейчас не пугайся, помою тебе голову, — сказал я таким тоном, каким обычно разговаривал с психами. Энди быстро посмотрел на меня, дернув уголком губ, а потом снова отвернулся. Взгляд у него был живой, а черты лица так утонченно-выразительны, что мне стало неловко. Он совсем был не похож на умственно неполноценного. Разве что на невротика, но в этом не было ничего удивительного в таких условиях. Энди прикрыл глаза и слегка откинулся, когда я массировал ему голову, наверное ему было приятно. — Нравится? — спросил я его, не ожидая ответа. — Все как в лучших салонах Нью-Йорка. — Что ты тут возишься, — сказал санитар Блэк, заглядывая в душевую. — Бля, Грей, его еще побрить надо, а ты с мойкой не закончил. — Кто из нас специалист по гигиене? — откликнулся я, злясь на его присутствие. — Проваливай давай, я сам дальше справлюсь. Блэк заржал, показывая пальцем в потолок: — Камеры, Грей, ты помнишь о камерах? И не надейся ему присунуть, мигом без самого дорогого останешься. — Да, — сказал я и повернулся к нему, ожидая, когда он уйдет. — Ну-ну, — пробормотал Блэк, потоптался на пороге, но все же свалил. Я отстегнул Энди, завернул в большое полотенце и усадил на высокий стул, разглядывая его лицо. Он все так же избегал моего взгляда. — Наверное, тебя не надо так уж часто брить, — сказал я, потрогав его за щеку. Энди еле заметно дернулся и поморщился от моего прикосновения. По расписанию у него был утренний массаж, потом завтрак, прогулка и дойка. Я за руку отвел его в процедурный кабинет, где нас уже ждали гогочущие над чем-то Блэк с массажистом. — И тут старый бык говорит молодому: сейчас спокойно спустимся и покроем все стадо, — сказал Блэк, и я ухмыльнулся, узнав бородатый анекдот. — А вот и наша коровушка, — сказал массажист, глядя на Энди. Энди лег на стол, и Блэк снова его пристегнул, на этот раз и ноги и руки. — Какие серьезные меры безопасности, он сбегает, что ли? — спросил я Блэка, кивнув на наручники. — А ты как думал, — пожал плечами тот. Я засунул руки в карманы и сжал себя за яйца, наблюдая, как массажист мнет худую спину и задницу Энди. — Как насчет массажа простатки? — гоготнул Блэк. И я тоже хмыкнул — скорее от нервного возбуждения, чем от тупой шутки. — Думаешь, наша коровка не потерпит до дойки? — заржал массажист и, раздвинув Энди ягодицы, погладил его по поджавшейся дырке. — Придется потерпеть. Я промолчал, хотя полагал их поведение грубым и непрофессиональным. В клинике для военных психов санитары не позволяли себе подобного (правда и пациенты там были с подлецой, зазеваешься — костылем стукнут). Но здесь, очевидно, традиции были иными, ведь даже доктора относились к нашему объекту как к лабораторной обезьянке, что уж говорить о младшем персонале. Я вышел в туалет, расстегнул ширинку и сильно огладил себя по члену, представляя, как он медленно вонзается в смуглую задницу Энди. Как податливо растягивается его разработанная дырка, и как он тихо мычит от глубоких толчков. "Коровка", — выдохнул я и спустил в унитаз. В конце-концов, Энди сам согласился на это за деньги... Если, конечно, он дееспособный. Может, за него, как за умственно неполноценного, контракт подписал опекун. За завтраком Энди возил ложкой, размазывая овощи по тарелке, и ел без всякого аппетита. Хотя еда у него была вкусная и на вид и на запах — яичница, салат, орехи, рыбка. — Жуй давай, — прикрикнул на него Блэк, — или пюре тебе сделать? Энди быстро взглянул на него и засунул в рот полную ложку. — Какое пюре, — спросил я. — Да взбить все это в блендере и залить ему в глотку, — заржал Блэк. — Вот сейчас так и сделаем, заодно научишься. А то этот еще час возиться будет. Энди, услышав это, положил руки на стол и уставился в тарелку. — Не надо, — сказал я. — Иди покури, я его покормлю. Блэк ушел, а я сел рядом с Энди. Мне было не привыкать кормить идиотов с ложечки. — Давай, открой рот, парень, — сказал я ласково. Энди сжал губы и отвернулся. Я сидел и терпеливо ждал. Через минут пять настойчивого тыканья ложкой в губы он все же сдался и позволил себя кормить. — Молодец, — похвалил я его, когда мы закончили, и он снова посмотрел на меня так, что на мгновение стало неловко за свой тон. Настолько разумным и выразительным было его лицо, и выражало оно горечь. Гулять с Энди было положено в зимнем саду на крыше. Сейчас было лето, поэтому некоторые верхние окна были открыты. Энди остановился под одним из них и долго смотрел в небо. — Положено ходить, ленивая ты скотинка, — зевнул развалившийся на скамейке Блэк, а потом пожаловался мне: — Как же я с ним заебался. — Понимаю, — сказал я. — Может, ты хочешь один с ним погулять? — спросил Блэк с надеждой. — Тебе надо уйти? — откликнулся я с деланным сочувствием. — Да, понимаешь, одно дельце, — заулыбался Блэк. — Так погуляешь? Только надо чтобы он ходил. А то сперма некачественная, если застаивается, — и он заржал. Я кивнул. Не то, чтобы меня сильно раздражало его присутствие, но без него было бы лучше. — Пойдем, — обратился я к Энди и взял его за руку. Он не сопротивлялся, покорно пошел со мной рядом — кругами по маленькому саду. Сначала мы гуляли молча, а потом я стал ему пересказывать последний выпуск комиксов про Дэдпула. Мне показалось, что он слушает меня с легкой улыбкой. — Хочешь, я тебе почитаю вечером? — спросил я. — И картинки посмотрим. Он промолчал, но я все равно решил принести ему комиксы. Все отсталые любят рассматривать картинки. После прогулки я должен был вести Энди на дойку. В инструкции это называлось "сдача эякулята", но никто так не говорил. Энди, одетый в белую пижаму и тапочки, замотал головой, когда мы подошли к выходу из зимнего сада. — Пойдем, — сказал я и потянул его за руку. — Все равно ведь придется. Дверь распахнулась, и в проеме возник Блэк с каталкой: — Держи его, Грей. Тут Энди довольно ловко вывернулся у меня из руки и сиганул в цветочные заросли. — Бля, — с чувством сказал Блэк. — Заходи с той стороны и выгоняй его на меня. У тебя шокер с собой? Просто отлично. Неужели Энди все же буйный? — Подожди, — сказал я Блэку. — Попробуем обойтись без экстренных мер. — Дойка через двадцать минут, Грей, если через пять минут эта кабанятина не появится... — Заткнись уже, ты его пугаешь. Блэк, к моему удивлению, замолчал и вышел в коридор, пожав плечами. Оттуда он делал мне знаки, вероятно означавшие, что у нас мало времени. — Эй, — обратился я к кустам. — Выходи, будь хорошим мальчиком. А вечером я тебе почитаю и покажу картинки с героями. Ты любишь комиксы? Тишина. Я выставил руки ладонями вверх и продолжил: — Смотри, у меня нет шокера или наручников, я не причиню тебе вреда. Мне показалось, что слева от меня кусты слегка шевельнулись. — Энди, выходи уже. Я заберу тебя сразу после процедуры, обещаю. А вечером, если хорошо поужинаешь, сделаю тебе массаж головы, — черт, я так увлекся, что назвал его придуманным именем. Хотя вряд ли он это заметил. Я подошел ближе и аккуратно раздвинул цветы, пытаясь высмотреть среди них Энди, а потом заметил белеющую сквозь зелень пижаму. Энди сидел прямо на земле, подтянув под себя ноги. – Можем поиграть с тобой в прятки, только не сейчас, а потом, — успокаивающе сказал я, беря его руки в свои и вытаскивая из укрытия. – Ты любишь прятки? Очень интересная игра, один прячется, а все его ищут, — я продолжал говорить, отряхивая его от земли. Пижама испачкалась, придется переодевать. — Это его любимая игра, — заржал Блэк. – Спрятаться под кроватью и воткнуть вилку в ногу. — Забирайся на каталку, — спокойно сказал я, стараясь не напугать Энди. И тот послушался, сам залез и дал себя пристегнуть. Когда мы сдали его в доильню, Блэк вздохнул с облегчением, почесывая бородку: — Осторожней с этой скотиной, Грей, я не шутил насчет вилки. Бородка у него была остренькая и рыжеватая, так и хотелось дернуть. На месте Энди я бы обязательно дернул. — Он безобидный, уж я-то разбираюсь в этом. — У меня даже шрам остался, вот, — Блэк задрал темно-зеленую форменную брючину и продемонстрировал густую кучерявую поросль. — Не видно шрама, — упрямо сказал я. — Докторице Еллоу он чуть глаз не выткнул, а мне в ногу попал, — Блэк присел и начал копаться в волосах на своей ноге. — Вот тут шрам. — Кстати, о докторицах, — перебил я его. — Не видел тут ни одной бабы. — Их тут и нет. Я слышал, что на двух наш коровка совершил нападение, да и сама здешняя атмосфера, ну, понимаешь... В общем, в прошлом году решили баб из проекта убрать, для их же безопасности. — Понятно, — сказал я. Не то чтобы меня это огорчало, последний год я обходился случайным перепихоном и собственной рукой. Ладно, не только рукой, у меня была искусственная вагина для дрочки, и задница тоже, я звал их Тельма и Луиза. Конечно же, я взял своих подружек с собой в Бункер. Сейчас у меня было свободно пару часов, и я воспользовался этим и вернулся к себе. Мои апартаменты состояли из довольно просторной комнаты, санузла с современной душевой кабиной и маленького балкончика. Там даже нельзя было поставить столик и стул, чтобы курить вечерами, глядя на закат. Впрочем, курить я бросил полгода назад, а закат отсюда все равно не увидишь. В метрах двадцати от окна проходила глухая бетонная стена. Я решил разобрать сумку с вещами. Переложил Луизу с Тельмой в прикроватную тумбочку, развесил вещи в шкафу, поставил зубную щетку в специальный стаканчик в ванной. Разложил комиксы на журнальном столике. До конца смены оставалось еще три часа — надо было забрать Энди с дойки, помыть, покормить ужином и сдать санитару Мадженте. После дойки Энди выглядел не очень. Лежал голый и пристегнутый на каталке с закрытыми глазами, иногда вздрагивая. — Я сам им займусь, — сказал я Блэку. — Да как угодно, мне же легче, — заржал тот. – Будем считать мою смену оконченной. — Хорошо. Блэк радостно слинял в бар для сотрудников. Я укрыл Энди простыней до подбородка и повез в палату. Собственно, его палата представляла собой такую же комнату, как и у меня, только без балкончика. Непрозрачное белое окно было затянуто толстой решеткой. Просторный санузел запирался на ключ, чтобы в отсутствии санитаров Энди не мог туда попасть. Для отправления естественных надобностей у него была утка, а если совсем приспичит, Энди мог позвать кого-нибудь из нас, чтобы его допустили до унитаза. Хотя, наверное, посрать самому, без клизмы, ему здесь редко выпадало. С моей помощью Энди оделся и доковылял до отдельной небольшой столовой, в которой кормили только его. На ужин была тушеная курица, пюре, овощи, творожный мусс с ананасом и несколько соков на выбор. Энди начал с мусса. Он ел, а я сидел рядом и смотрел на него. До чего все же интересное лицо, иногда эмоции отражались в нем, как в телевизоре, а иногда оно становилось совершенно непроницаемым. В столовую влетел доктор Ред и плюхнулся на стул рядом со мной. — Вот вы где, — он тяжело дышал, как будто бежал до этого по коридору. Рожа у него шла красными пятнами. – Гости приехали. Энди уронил пластиковую пиалу с остатками мусса на пол. — Где Блэк? — Уже ушел, — ответил я уклончиво. — В бар? Я кивнул. — Придется тебе тогда, — усмехнулся Ред и вытер лицо салфеткой. – Черт бы их всех побрал. Мне показалось, что Энди вот-вот заплачет. — А что, собственно, нам предстоит? — Ему, — Ред ткнул пальцем в Энди, — предстоит подставить жопу одному из пациентов. А тебе, — он ткнул пальцем в меня, — предстоит следить за процессом. — Как инструктору для случки? Ред заржал: — А ты с юмором, — он подцепил пальцами кусок курицы из тарелки Энди. — Чертовы пациенты. Иногда сваливаются как снег на голову без предупреждения, и плевать им, что сегодня доили уже, и вообще, ночь на дворе. Я вспомнил, что целебной была не только сперма Энди. Трахаясь с ним, можно было излечиться от многих болезней. Вот почему везде стояли камеры, вот почему в моем контракте существовал целый раздел, посвященный запрету половых действий в отношении Энди. Вот почему меня, как и всех остальных, тщательно проверяли на предмет здоровья, прежде чем взять сюда. Мне нечего было лечить, разве что кариес. Но перед тем, как прибыть в Бункер, я посетил стоматолога. Доктор Ред и еще два незнакомых сотрудника проводили нас с Энди в комнату для приема пациентов. Одна из стен в ней была полностью зеркальной, посередине стояла кровать с двумя парами браслетов – в изножии и в изголовьи. От браслетов тянулись тонкие цепочки, крепящиеся куда-то к кровати. Белье напоминало помесь леопарда и зебры, а под ногами лежала искусственная медвежья шкура. Ред на бегу проинструктировал меня: приковать Энди, смазать ему задницу и наблюдать. — А член пациенту не надо направлять, — спросил я. — Нет, — хохотнул Ред. – Зеркало с той стороны прозрачное, как в комнате для допросов, будешь любоваться оттуда. Смотри, чтобы пациент не причинял объекту сильного вреда. Не душил и не избивал, не ломал пальцы и не выдирал волосы. — Это шутка, доктор Ред? — Нет. У него же не стоит, и поэтому терапевтический эффект проявляется гораздо слабее. Пациенты свирепеют, ну и... — Ред неопределенно помахал пальцами. – Следи, в общем. Посчитаем тебе как дополнительное дежурство. Я с тяжелым сердцем приковал Энди лицом вниз и нацепил перчатки. В происходящем было что-то очень неправильное и гадкое. На прикроватном столике я нашел смазку с банановым ароматом. Неужели эта пошлость — желание клиента... то есть, пациента? Я выдавил Энди на задницу чуть не полтюбика и принялся массировать анус. Два пальца вошли как родные, и я сразу добавил третий. Чем сильнее я растяну Энди сейчас, тем легче его заднице будет принимать член. Через пару минут растяжки его дырка так послушно раскрывалась, впуская четыре пальца, так обхватывала их своими нежными краешками, что у меня встал. — Потерпи, — сказал я, обращаясь непонятно к кому — к Энди или к своему члену. Наверное, к ним обоим. Я добавил еще смазки и ушел в соседнюю комнату, оставив его с приоткрытой, алой изнутри дыркой и блестящими ягодицами. Мне открывался заманчивый вид — Энди подтянул к себе колени и выгнулся, выставив задницу, мускулы на его спине и руках красиво напрягались под кожей. Я устроился поудобнее на стуле и решил расслабиться. Сейчас будут трахать Энди, а я буду подсматривать и дрочить. Интересно, будет ли кто-то наблюдать за мной. Я негромко засмеялся и чуть не свалился со стула, когда увидел вошедшего пациента. Эта рожа часто мелькала по телевизору и в интернете, но я все равно поверить не мог — нашего Энди собирался трахнуть сам сенатор Торнтон. Пока я пялился на сенатора, тот быстро разделся и шагнул к кровати, надрачивая член. Он неплохо сохранился для своих шестидесяти, подтянутое спортивное тело, волевое лицо и отсутствие пуза делали его внешность вполне сносной. Если бы он еще молчал, или перегородка не пропускала звук, было бы вообще замечательно. Но нет, сенатор шлепнул Энди по заднице и сказал: — Заждалась папочку, куколка? Сейчас папочка будет вставлять своей куколке палочку в попку. Я беззвучно заржал, зажимая себе рот. Папочка, палочка, где он нахватался этого пиздеца? Сенатор встал на колени позади Энди, подтягивая того за бедра к себе, и засадил. Он немало удивил меня своими дерганными собачьими движениями, почему-то я считал сенатора спокойным и серьезным человеком, даже собирался голосовать за него на следующих выборах. — Сучка! — сенатор опять шлепнул Энди, оставляя красный след у того на заднице. Я решил, что мой голос он не получит. — Какая мокрая дырочка у моей девочки, заждалась папочку, — еще пара шлепков. — Отвечай! Энди что-то промычал в подушку и вильнул задом, пытаясь соскочить с таранящего его члена. Я так и представлял, как тот почти полностью выходит из его дырки и врывается вновь, не слишком толстый, но длинный. Энди упирался руками в спинку кровати, чтобы не стукаться в нее головой. — Сожми попочку, сделай папочке приятно. Когда же ты заткнешься. Я даже забыл, что собирался подрочить. Это продолжалось еще минуты три, потом сенатор зарычал и спустил Энди в задницу. Я с облегчением выдохнул. — Что это, а? — сенатор вдруг просунул руку под живот Энди и вцепился в его вялый член. — Сучке не нравится? Ничего, сейчас понравится. Он потянулся к столику рядом с кроватью, на котором стояла коробка с сигарами и изящная гильотинка для них. Я вспомнил слова доктора Реда про пальцы и приготовился жать на тревожную кнопку, но сенатор не тронул Энди, а сел на кровать, отвернувшись. Он с наслаждением курил, а я вытирал вспотевшие руки о халат и пытался успокоиться. Все закончилось, мысленно обратился я к Энди, все уже хорошо. Боже, как я ошибался. Сенатор неожиданно развернулся, зажимая сигару в зубах, растянул руками ягодицы Энди и ткнул тлеющим концом сигары ему в дырку. Энди заорал и забился, натягивая цепочки, а сенатор усмехнулся и бросил сигару в пепельницу. — Так тебе больше нравится, сучка? Я как безумный жал на тревожную кнопку, сенатор смеялся, а Энди кричал. В комнату вбежали доктор Ред и доктор Грин, и я тоже запоздало рванул туда. Вот же сука, я хотел врезать сенатору по роже, но он быстро свалил через неприметную боковую дверь, даже член не обтер. — Промазал, — Грин выдавил из баллончика густую пену на задницу Энди. — Анус не задет. Я заметил, что они притащили с собой медицинский чемоданчик для неотложной помощи. — Успокойся, Грей, попей водички, — сказал Ред. — А то придется отстранить тебя. — Я спокоен, спокоен, — хрипло сказал я и спрятал трясущиеся руки в карманы халата. Доктора еще некоторое время смотрели Энди в задницу. — Да нормально все, к утру и следов не будет, — заметил Грин. — Как на собаке. Грей, заклеешь ему пластырем, когда будешь мыть, а потом сними. — Пожалуй, надо сделать перерыв с дойкой дня на два, — сказал Ред. — Опять вы со своей теорией стресса, доктор? — поморщился Грин. Они заспорили о научном, а я принялся отстегивать Энди от кровати и перекладывать на каталку. Он свернулся под простыней в комок и еле заметно дрожал, глядя прямо перед собой. — Можно увозить? — спросил я докторов, и на меня махнули рукой. В палате Энди не захотел слезать с каталки, так и лежал, не двигаясь, несмотря на мои уговоры, так что пришлось отнести его в душевую на руках. По инструкции, на ночь Энди тоже следовало пристегивать сложной системой ремней, которая якобы не мешала полноценно спать, но в то же время "надежно фиксировала объект". — Хочешь, я останусь с тобой, тогда можно будет тебя не привязывать? — спросил я у Энди, легонько поглаживая и массируя его голову. — Посторожу твой сон в этом кресле, — я усмехнулся: — как бессильный ангел. Энди, конечно же, мне не ответил, даже не посмотрел. Но я чувствовал, что он расслабляется от моих прикосновений, а дрожь его становится реже и сильнее, как будто беззвучные рыдания. — Я обещал тебе комиксы, но не успел принести, — сказал я, выдвигая верхний ящик его прикроватной тумбочки. Конечно же, там лежал Новый Завет, точно такое же синее дерматиновое издание, какое можно найти в любом мотеле. Только это было ни разу не раскрытое. Я открыл его посередине и с выражением начал читать с первой попавшейся строчки: — И познаете истину, и истина сделает вас свободными... — я посмотрел на Энди и улыбнулся: — А ты видел сериал про секретные материалы? — я сделал загадочное лицо, наклоняясь к нему поближе: — Помнишь, "истина где-то рядом"? Его темный воспаленный взгляд задержался на моем лице, а губы дрогнули: — Дурак, — прошептал он. Я фыркнул: — Тогда давай библию почитаем, если про секретные материалы не нравится. Психи часто ругались во время приступов, но для Энди это было скорее прогрессом. Он закрыл глаза, а я снова опустил руку ему на голову и принялся перебирать белые волосы, читая случайные отрывки из библии. Чтение было скучным, я листал, пропуская страницы и открывая где попало. Но мне надо было говорить, ведь после шока людям противопоказано молчание и одиночество, так нас учили на курсах помощи психам. Энди заснул, а я долго сидел рядом с ним, пока не отрубился прямо в кресле, и снились мне бессвязная и липкая муть, наверное, от неудобной позы. А с утра пришел доктор Грин с санитаром Маджентой и выставил меня из палаты, заявив, что никто не собирается мне оплачивать сверхурочные. "И так две смены подряд отбарабанил, иди отсюда, Грей", — сказал Грин. Смены у нас были двенадцатичасовые с суточным перерывом, так что к Энди я пришел только следующим утром. — Ну, как мы поспали? — бодро спросил я, отвязывая его от кровати. — Сегодня никакой дойки в расписании, да? Только отдых и прогулки. Губы Энди снова вздрогнули, как будто он хотел мне ответить. Но на этот раз промолчал. И молчал всю мою смену. Правда, был очень послушным: не сопротивлялся во время мойки и эпиляции задницы, все ел и внимательно слушал, когда я ему читал. Даже на картинки комиксов смотрел с интересом. Ожог на его заднице совершенно зажил, я внимательно его рассмотрел и даже прощупал, когда намазывал там эпилирующим кремом. Прав был доктор Грин насчет "феноменальной регенерации". Через пару дней Энди посетил еще один "пациент", меня в тот раз с ним не было. На этот раз пациент оказался приличным, судя по тому, что на следующий в день, в мою уже смену, в расписании стояла дойка. Признаться, мне нравилось доить Энди самому, я бы вообще не доверил это дело никому из наших санитаров. Те предпочитали глумиться над беднягой, запихивая в него разнообразные дилдо, хотя для дела можно было обойтись парой пальцев. Каждый раз я старательно разминал его податливую дырку, а потом быстро и мягко массировал простату, думая о коровках, чтобы справиться со своим стояком. И через две-три минуты его теплый член начинал слегка подрагивать в моей руке, отдавая драгоценное молочко. — Да ты у нас заслуженный ковбой, Грей. У него так и встанет скоро, — радостно ржал доктор Грин. — Надо тебя всегда вызывать на дойку. — С удовольствием, доктор, — отзывался я. — Да уж, удовольствие видно, аж штаны разрывает, — шутил тот, и я ухмылялся ему в ответ. Меня и правда стали звать на дойку не только в мою смену, чем я даже немного гордился. А спустя пару недель у Энди был еще один пациент, и снова не в мою смену. И после этого Энди назначили двухдневный перерыв. — Ублюдки неблагодарные, — ругался я, сидя в спортзале с санитаром Блэком. — Как они могут так поступать с тем, кто их лечит? Твари. — Да, — рассеянно отзывался Блэк, разглядывая меня в зеркало. Я тоже посмотрел туда и развернулся так, чтобы было видно, как работает бицепс. Санитары Блэк и Маджента были здоровенными амбалами (причем Блэк был белым явно ирландского происхождения, а Маджента — черным), как и положено санитарам в спецбольницах. Мне же, благодаря сухощавому телосложению, приходилось постоянно качаться, чтобы выглядеть внушительно. — Как насчет дружеской взаимопомощи, Грей? — сказал вдруг Блэк, отвлекая меня от подсчета заходов. И многозначительно подвигал кулаком около своего паха. — В пизду, Блэк, я и сам себе подрочить могу, — отозвался я, справившись с изумлением. — И отсосать сам себе можешь? — ухмыльнулся Блэк. Я опустил гантель и уставился на него. Сложно отказаться от минета. — Ну отсоси, Блэк. Но на ответную любезность можешь не рассчитывать. Я думал, что меня сразу пошлют, но он внезапно согласился. Мы пошли в душевую и вдвоем заперлись в одной кабинке, не сводя друг с друга глаз. Блэк ухмыльнулся и погладил меня по животу и по заднице, а я дернул его за волосы, заставляя опуститься на колени. — Соси давай. Он умел сосать. Я глядел на него сверху вниз, плавясь от возбуждения и размышляя о том, что, может быть, тоже спячу через пару лет в Бункере и вот так же начну кидаться на каждый новый член. А к концу контракта буду сосать не хуже Блэка. Яйца свело от подступающего оргазма, и на мгновение я представил вместо бородатого Блэковского еблета нервное и тонкое лицо Энди. На мгновение, потому что сразу после этого кончил. — Спасибо, — выдохнул я и погладил его по рыжим волосам, образ Энди медленно таял в моем воображении. — Не за что, Грей. — Мне на смену пора, — сказал я и попятился, сваливая из кабинки. Блэк невыразительно смотрел мне вслед. Энди я забрал после завтрака и отвел на прогулку. Тот медленно шел рядом со мной, лицо у него было застывшее. — Рассказать тебе сказку, Энди? — спросил я. Он закусил свой кулак, словно пытался сдержать рыдания. — Лучше плачь, если хочется, не надо держать это в себе, — сказал я, не в силах отвести от него взгляда. — Или покричи. И тогда он остановился и тоже посмотрел на меня, а потом заговорил: — Я не могу, Грей. Если я начну, то буду кричать часами. Часами и сутками. И я задохнулся, впервые за долгое время не найдя слов. Если кто-то выглядит, как разумный, говорит, как разумный, то, наверное, он и есть разумный, не так ли? Энди вовсе не был безмозглым идиотиком, как я привык убеждать себя. В тот момент я впервые захотел спасти Энди. Не сделать его жизнь здесь лучше, как я старался до этого, а спасти, освободить отсюда.