kosmostars: фосфорные звёздочки и фарфоровые ракеты

      Фрейзер лежит на полу, изрядно подвыпивший без особых на то причин, на его животе лежит Борис, и сверху они напоминают букву «Т» — рост Бориса позволяет его назвать опорой буквы, но на деле опорой он быть не мог. вокруг них рассыпан готовый завтрак, он везде: медовые звездочки и ракеты прилипли к ворсу ковра и будет крайне сложно его отчистить, но Фрейзеру немного наплевать, поэтому он снова делает глоток самого дешевого вина из коробки, но какая разница, если они в Италии? переезжать из всеми известного Нью-Йорка со всеми условиями и Марком в богом забытую закрытую военную базу Италии, где нельзя пить, кроме как на пляже, не доставляло никакого удовольствия, но Уилсон все равно здесь. где здесь? на базе, где все друг друга знают, вроде как дружат, раздеваются по приколу, а пить все равно нельзя. черт.       — я уже поймал приход или потолок светится? — Борис наконец подает голос и, в попытках перевернуться, сильно давит головой в живот другу, а тот лишь кряхтит, надавливая пальцами на закрытые веками глаза. Фрейзер никогда не поддерживал стремление к наркотикам, но раз его друг просил, а иногда и угощал, то почему бы и нет? дедушка присылал Уилсону деньги, и где-то половина уходила на то, чтобы побаловать друга: иногда кислотой, иногда чем-то более традиционным — травкой, например, потому что Фрейзер не поддерживал всю эту химию, стараясь если и получать удовольствие от прихода, то только от чего-то натурального. хотя сам он не был натуральным. они обдалбывались в комнате у Фрейзера, но вели себя относительно тихо, просто пяля в стену или на потолок, залитым солнечным светом, и смеялись с каких-то дурацких замечаний Бориса, который любил найти любой, даже наиглупейший повод улизнуть от разъяренного отца в гости к другу с утра пораньше, прогуливая уроки, на которых они оба постоянно делали вид, что не знают друг друга, но вечно переглядываясь и смеясь, пока на них, как на придурков, смотрели одноклассники.       — ты тоже их видишь? я думал, у меня снова глюки.       — снова? — Борис смог все-таки встать, оперевшись на локоть, и рассмеялся. — и что же ты видел, а, крашенный Драко?       — зайцев. дохрена зайцев, скачущих по нам, пока ты дрых минут пятнадцать назад, — парень быстро приподнялся и стал руками хлопать куда попадет по телу Павликовского, имитируя зайцев, а тот стал содрагаться от сдерживаемого смеха, который в итоге вырвался и они оба снова рухнули на пол.       — будешь и дальше так нажимать на меня, и я обоссусь. — все то количество выпитого давало о себе знать в виде тягости в мочевом пузыре, но Фрейзер даже с места не сдвинулся.       — фу, какой же ты merzkii!       — поцелуешь?       — ага. Борис тянется к губам друга, зная, что Фрейзеру он не нужен в таком смысле, ему нужна ласка, нежность, забота, поцелуй в такой момент. и сложно признаться, но Павликовскому тоже это нужно, поэтому он нежно мажет своими по губам Фрейзера и улыбается, ведь оба понимают, что это по-дружески. просто очередной поцелуй после белочки и бэд-трипа, который не значит ничего, но одновременно с этим слишком много доверия себя друг другу.       — я раньше тоже не замечал… ну, что потолок светится. прикольно.       — da-a, — Борис нашаривает в кармане сигареты с зажигалкой и поджигает, делая сильную затяжку и откашливаясь. они так и продолжили лежать на полу, считая фосфорные звезды на потолке (кажется, что-то около шестидесяти), Борис запивает медовые ракеты водкой, пока Фрейзер нервно теребит его спутанные смольные кудри. есть хлопья, отрывая от ворса, было все-таки не лучшей идеей, но Борису было наплевать в той же мере, что и Фрейзеру, который повел его после всего на пляж танцевать на закате под Эдит Пиаф, поедая стащенные Борисом снэки из магазина.