Белое золото, черный веер

Цинсюань болтал ногами, сидя на парте. — Представляешь, что я сегодня нашел, Се-сюн! — он раскрыл черный бамбуковый веер с узором из золотых скелетов рыб. — Немного мрачный, но такая тонкая работа… Он прекрасно впишется в мою коллекцию. — Красивый, — согласился Се Лянь. — Дагэ говорит, чтобы я не поднимал с земли вещи, но разве можно пройти мимо? Наверняка хозяин по нему скучает, я бы скучал! Се-сюн, сфотографируй меня с ним, я выставлю на страничке. Цинсюань кокетливо прикрыл веером улыбку. — Я стройный, Се-сюн? Я красивый? Может, подойдем к окну? Там больше света. Прозвенел звонок, и юноши вернулись на свои места. Цинсюань, спрятав телефон под столом, выбрал самое удачное фото из десятков и опубликовал. «Если вы владелец этого веера, напишите мне в директ». И подмигивающий смайлик в конце. Первый комментарий появился полчаса спустя. «Ши Уду Сколько раз я тебе говорил не брать мусор в руки. Выкинь немедленно!» Цинсюань улыбнулся и продолжил конспектировать лекцию. Забота дагэ иногда была чересчур навязчивой, но юноша не мог не чувствовать, что за ней скрывается любовь. К концу лекции он едва не подпрыгивал на стуле: еще пятнадцать, десять, пять минут, одна. Пятьдесят девять секунд… Иероглифы прыгали по странице как птички, больше похожие на случайные мазки, чем на приличное письмо. Как всегда, потом Цинсюань ничего не сможет разобрать и попросит конспект у Се Ляня. А пока его мысли занимал совсем другой человек. Мин И нашелся в столовой — ставил на поднос тройную порцию риса и рыбные шарики в остром соусе. — Мин-сюн, угадай, кто! — Ветерок закрыл его глаза ладонями. — Цинсюань, я уроню еду, — проворчал Мин И. — Угадал! Смех у Цинсюаня звонкий и легкий, словно порыв теплого ветра. Мин И не улыбнулся, но взгляд его темных глаз стал немного мягче. — Что ты опять нашел? Ему, как и Ши Уду, не нравилась невероятная удачливость Цинсюаня. Другие люди изредка находили деньги, перчатки или забытые возле скамеек зонтики. Цинсюань же за последние полгода подобрал золотые серьги с сапфирами, изящную заколку и ножной браслет с подвеской-котенком. В первый день учебы кто-то оставил на его столе блокнот ручной работы, а из нового учебника выпала серебряная закладка-иероглиф. «Ветер». Несмотря на ценность вещей и упорство Цинсюаня — вместе с Се Лянем и Мин И они развесили объявления по всему району — владельцы не объявились. Ветерок кокетливо обмахивался веером и вертелся перед другом: оцени, восхищайся, любуйся. Вот только находкой или самим юношей? — Не дотрагивайся им до лица, — проворчал Мин И. — Ты не знаешь, кто его хозяин. Подцепишь дрянь, потом не жалуйся. — Ты совсем как дагэ, Мин-сюн! — Я ничуть не похож на твоего брата. Цинсюань, выбрав из меню капкейк и йогурт, догнал Мин И у дальнего столика. — Владелец казино пригласил Се-сюна на свидание. Он немного пугающий, но, кажется, с Се-сюном ведет себя очень мило. Мин-сюн, а ты пригласишь меня на свидание? Тогда мы могли бы пойти вчетвером. — Нет. — Всегда ты так, — Цинсюань надулся. — Неужели я тебе не нравлюсь, Мин-сюн? — Нет, — Мин И продолжил есть. — Тогда я уйду за столик… — он оглянулся. — К Пэй Су! — Уходи. Цинсюань поерзал и обиженно замолчал. Мин-сюн всегда так груб, поэтому с ним никто больше не общается. — И не расскажу тебе, куда Хуа Чэн собирается повести Се-сюна на свидание. Он закрылся веером, демонстрируя обиду. Минута. Другая. Третья. Цинсюань поерзал — Мин-сюн что, ни слова не скажет? — Куда? Короткого слова хватило, чтобы на лице Цинсюаня снова появилась улыбка. — Я знал, что тебе интересно, Мин-сюн! На маскарад. Там будут танцы и костюмы, и маски, и костюмы, костюмы, костюмы! Я смогу надеть свое любимое платье, — Ветерок наклонился через стол. — Мин-сюн, пожалуйста, пойдем со мной? Дагэ не сможет, а одному идти совсем грустно. Мин И пережевывал рис дольше необходимого, чтобы не отвечать. — Я не танцую. У меня нет костюма. — Не страшно, я одолжу тебе платье и накрашу, — всплеснул руками Ветерок. — Будет замечательно! — Я не буду переодеваться в женщину, Цинсюань! — рявкнул Мин И. Кто бы его слушал? Вечера в тихом доме были для Цинсюаня невыносимыми. Дагэ часто задерживался на работе допоздна, Мин-сюн работал, а Се Лянь с недавних пор проводил больше времени с новым парнем, чем с друзьями. Приглашать же других однокурсников домой Цинсюань не хотел. Сигнализация, наружные камеры, охрана по периметру особняка. Чего ему бояться? Ветерок включил свет в коридоре, гостиной, ванной и кухне, второй гостиной, спальне, кладовке и веранде. Пусть дагэ ругается, но только так Цинсюань мог чувствовать себя лучше. На фоне негромко бормотал телевизор — юноша поставил фильм на испанском, чтобы не отвлекаться от занятий. Запоминание дат Цинсюаню давалось с трудом. Он лучше опишет, в чем были одеты фрейлины той или иной королевы, чем время правления их мужей. — Черная смерть или черный мор — вторая в истории пандемия чумы, пик которой пришелся на 1346–1353 годы, — Цинсюань вздрогнул. Черная смерть почему-то ассоциировалась у него вовсе не с болезнью. Он закрыл учебник и переключил испанский фильм на ситком. Закадровый смех успокаивал, создавал иллюзию общества. Цинсюань свернулся калачиком на диване и поднес к лицу веер. Красивый. Ветерок провел подушечками пальцев по скелетам, слабо улыбнулся: даже жаль будет отдавать, если владелец найдется. Цинсюань принюхался: веер слабо, но еще уловимо пах морем. Не выпуская находку из рук, юноша заснул. В ночь перед маскарадом Цинсюань не мог спать: ворочался с боку на бок, проверял каждые несколько минут время и снова опускал голову на подушку. Вместо радостного предвкушения его сердце терзало что-то темное и тягучее. Глубокое, как морские воды. — Дагэ, ты спишь? — Уже нет, — Ши Уду приоткрыл один глаз, изучая босого Ветерка в проходе. Цинсюань забрался под одеяло и прижался к горячему телу брата. — Дагэ, мне страшно. Можно поспать с тобой? — Почему страшно? Ши Уду нахмурился. В детстве Цинсюаню часто снились кошмары, но после визитов к психотерапевту они постепенно исчезли. Неужели опять? Цинсюань прижался носом к шее Ши Уду и пробормотал: — Просто не могу заснуть. — Может, не пойдешь на маскарад? Купим еды и останемся дома, — мужчина невесомо гладил волосы брата. — Нет-нет, дагэ! Я не могу упустить такой шанс нарядить Мин-сюна в платье! Да и ты завтра встречаешься с друзьями, — Цинсюань фальшиво рассмеялся. Пока рядом с ним Ши Уду или Мин-сюн, ничего плохого не случится. Цинсюань покрутился перед зеркалом: в белом платье с длинными, летящими рукавами он походил на ветерок — легкий, волнующий и неуловимый. Пояс подчеркивал тонкую талию, а бюст… Ши Уду потыкал в фальшивую грудь пальцем. — Не похоже на вату, — в его голосе смешалось одновременно любопытство и неодобрение выбранным образом. — Секрет, — хихикнул Цинсюань. — И помни о приличиях, дагэ! Он кокетливо ударил по пальцам белым веером с иероглифом «Ветер». Ши Уду закатил глаза. — Никуда не отходи от Мин И. Не танцуй с незнакомцами. Ничего не пей и не ешь, если оно не было герметично запаковано. Не садись ни к кому в машину, не давай свой адрес или номер телефона, — наставлял он младшего брата. — Дагэ, я уже не ребенок, — Цинсюань защелкнул серьги с сапфирами. Ши Уду при взгляде на них скривился: все-таки не выкинул, паршивец. — Не уверен. — Лучше помоги мне с прической, дагэ, — он протянул брату гребень и белую ленточку. Ши Уду уехал к друзьям незадолго до прихода Мин И. Презрительно скривив губы, заявил, что еще и «этого» в платье его психика не переживет. Цинсюань пожал плечами: дагэ, по его мнению, ничего не понимал в веселье. И в красоте. Потому что стройный Мин-сюн в черном платье с вырезом, обнажающим высокий сапог и часть нефритового бедра… Цинсюаню срочно нужен воздух, очень много воздуха. Даже недовольно поджатые губы не портили сексуальность облика. — Даже хорошо, что дагэ уехал, — хихикнул Ветерок. — Я бы не хотел соперничать с ним. Мин И дернулся, и помада оставила след на щеке. — Мин-сюн, ну я же просил! Возьмешь мой веер с рыбками? Тебе он подойдет больше. Посмотри на меня, — попросил Цинсюань. — Улыбнись. Нет? Ну ладно, ты и так красивый. Ветерок сделал несколько снимков. — Удали! — прорычал Мин И. Цинсюань выбежал в коридор, звонко хохоча. — Я не буду их выкладывать, Мин-сюн, обещаю! Я сделал их для себя! Последними штрихами, завершающими образы, стали полумаски. Белая с бирюзовыми узорами для Цинсюаня и черная, изящная в своей простоте — для Мин И. Парк, в котором проводился маскарад, освещали сотни красных фонариков. Мягкий полумрак располагал к неторопливым прогулкам и откровениям, и Цинсюаню с Мин И приходилось сходить с узких дорожек, обгоняя парочек. — Се-сюн сказал, что будет возле стола с морскими закусками на северной стороне поляны. Мин-сюн, а где находится север? — Ветерок завертел головой. Большая часть поляны была покрыта деревянным настилом и отведена под танцы. По краям, под высокими хвойными ветвями располагались столы с закусками, торговцы сувенирами, фото-зоны и другие развлечения для гостей. — Там, — Мин И уверенно указал налево. — Спасибо, Мин-сюн, ты лучший, — Цинсюань поцеловал его в щеку. От быстрой ходьбы рукава развевались, добавляя его походке воздушности. Хуа Чэн по своему обыкновению был в красном. Вместо обычной маски он надел пиратскую повязку, что прикрывала пустую глазницу. Се Лянь облачился в белое ханьфу и украсил волосы незатейливой заколкой. Ветерок расстроенно вздохнул: хорошо хоть синеву под глазами скрывает полумаска. Но Хуа Чэн выглядел счастливым, и Цинсюань не стал ругать друга за недостаточную подготовку к свиданию. — Се-сюн! — Цинсюань? — Се Лянь несколько секунд вглядывался в лицо красивой незнакомки, прежде чем признал в ней друга. — А это… Мин И? Мин И выдавил хмурое приветствие и отошел взять напитки. — Вам очень идет. Но как ты его уговорил? — А-Лянь, наш танец. Ты обещал, — мягко напомнил Хуа Чэн, увлекая парня на настил. — Прости, — Се Лянь нервно захихикал. — Мы скоро вернемся. Цинсюань потерял их из вида среди других танцующих пар. Он и сам бы хотел танцевать, но Мин-сюн все еще не вернулся с напитками. Часов у Ветерка не было, поэтому время он отсчитывал взмахами веера. — Позвольте пригласить вас на танец? — рядом с ним остановился импозантный мужчина в костюме вампира. — Благодарю, но я жду своего друга. Мин-сюн! Почему ты так долго? — Цинсюань взял из руки Мин И бокал с жидкостью вишневого цвета. — Что это? — Тебе понравится. Цинсюань пригубил напиток: насыщенный фруктовый вкус с легкими, покалывающими рецепторы алкогольными нотками. Слизнув капельку с нижней губы, он благодарно посмотрел на друга. — Вкусно, Мин-сюн, — и озадаченно моргнув, спросил: — А где мой… то есть, твой веер? — Оставил на прилавке. Схожу за ним, когда буду относить бокалы. — Ладно. Только не потеряй, Мин-сюн, хорошо? Он мне очень нравится. Темная полоска губ, чуть более полных из-за помады, изогнулась. Цинсюань просиял: Мин-сюн улыбался ему! — Когда вернешься, пойдем танцевать, Мин-сюн? Впрочем, я схожу с тобой, — Ветерок допил остаток коктейля. — Не хочу стоять здесь один. Он замер от легкого прикосновения пальцев к щеке. Мин И просто погладил ее, и дыхание Цинсюаня сбилось. — Я быстро вернусь. Подожди меня, Цинсюань. Ветерок кивнул, положив ладошку на щеку. Среди танцующих пар мелькнули красные одежды Хуа Чэна, и Ветерок наугад помахал друзьям рукой. — Я вернулся, — мягкие губы задели мочку уха. Цинсюань слегка покраснел и, повернувшись, оказался в объятиях Мин И. — Ха-ха, Мин-сюн, если бы я знал, что алкоголь так тебя раскрепостит, давно бы напоил, — сила, исходившая от Мин И, пугала и волновала его одновременно. «Это же Мин-сюн, что может случиться?» — убедил себя Цинсюань, позволяя увлечь себя к центру поляны. «Это мой Мин-сюн», — сердце немного успокоилось. Мин-сюн, который оказался великолепным танцором, несмотря на свои слова. Чьи руки держали так надежно, что Цинсюань чувствовал себя невесомым и счастливым до нежного, переливчатого смеха. — Прости, прости, Мин-сюн, я не над тобой смеюсь, — извинился он, задыхаясь от быстрого ритма. Мин И наклонился к губам Цинсюаня, и тот прикрыл глаза, подаваясь навстречу. Сердце заколотилось в предвкушении поцелуя, первого с Мин-сюном и первого в жизни Ветерка. — Я знаю, — дыхание Мин И охлаждало, словно морской бриз. Цинсюань потерялся в собственных чувствах. Тело ощущалось чужим, ведомое Мин И, оно выполняло шаги и повороты, изгибалось под нажатием ладони на поясницу. «Ты не хочешь даже целовать меня?» — Хорошо, Мин-сюн, — Ветерок смущенно захихикал. Он хотел танцевать до утра, пока ноги не перестанут удерживать разгоряченное юное тело. Мин И хватило трех танцев, чтобы довести Цинсюаня до такого состояния. Кожа под его прикосновениями пылала, словно между ней и пальцами не было двух слоев ткани. И взгляд. Цинсюань никогда не замечал у Мин И такого взгляда, как в эти мгновения — полного опасного влечения и чего-то, чему у неопытного Ветерка не находилось объяснения. — Мин-сюн, давай немного передохнем? — попросил он, утыкаясь носом в плечо друга. Ресницы затрепетали. «Потому что еще один фокстрот или вальс — и я позволю то, за что дагэ нас убьет», — он не боялся Ши Уду. Ладно, он боялся Ши Уду, но не настолько, чтобы отказаться от Мин И. Просто заполненный людьми парк — не лучшее место для первого раза. Цинсюань воображал огромную кровать под пологом и мятного оттенка простыни, усыпанные белыми лепестками. Пока Мин И отошел за напитками, Ветерок веером пытался согнать с лица румянец. Получалось бы лучше, если бы мысли не возвращались к сильным рукам Мин-сюна. — Цинсюань. Юноша вернул на лицо улыбку, прежде чем повернуться к Мин И. — Прости, я задумался. Спасибо, Мин-сюн, — он звонко рассмеялся. Прохлада лаймового фреша помогла справиться с волнением. Цинсюань пил его мелкими глотками, любуясь фонариками на деревьях. — Закрой глаза. — А? Мин-сюн, зачем? — Цинсюань заморгал. — Ладно, если ты так просишь, я закрою. Но ты мне скажешь, зачем? Он старательно зажмурился. В темноте было неуютно, немного страшно и волнительно — что задумал Мин-сюн? А потом его губ коснулись чужие, холодные и жесткие. Цинсюань застонал, с жаром отвечая на поцелуй. Его захлестывал запах моря, солоноватый вкус губ — легкие сдавило от недостатка воздуха, будто Ветерок погрузился на глубину. Он сжал пальцы на плечах Мин И, выстанывая в беспамятстве имя и умоляя то ли продолжить, то ли прекратить. Мин И отступил на шаг. Цинсюань, потеряв опору, пошатнулся. — Мин-сюн, можно мне открыть глаза?

***

— Хэ-сюн. Хэ Сюань отшатнулся, ненужное ему дыхание — старая привычка — участилось. Если бы сердце в его груди не было мертвым, оно бы разбилось о ребра. Цинсюань вспомнил? — Мин-сюн, можно мне открыть глаза? Черновод, помедлив, кивнул. Он уже принял чужой, ненавистный ему облик. У Мин И бьется сердце, его губы теплые, а легкие нуждаются в воздухе. Мин И имеет право на любовь Цинсюаня. — Мин-сюн, — Цинсюань обнял его крепко-крепко и поцеловал. — У тебя губы согрелись. Он смотрел на Хэ Сюаня так, будто считал это своей заслугой. Хэ Сюань не спорил. — Я буду целовать их так часто, чтобы они никогда больше не мерзли, — пообещал Ветерок. — Мин-сюн, ты меня любишь? — Нет. — Мин-сюн, ну почему ты такой вредный? Разве ты ни капельки меня не любишь? Каждое его перерождение Хэ Сюань обещает себе держаться подальше. Следить издалека, не касаться, не попадаться на глаза. Морской бриз в ночи — эфемерный, неуловимый. Он не сдерживает обещание. Каждое перерождение Цинсюань влюбляется в нелюдимого друга. Сжимает его руку в своей, звонко смеется и никогда не отпускает. Ши Цинсюань больше не сможет стать богом. Но для Хэ Сюаня он навсегда им останется. Цинсюань ощутил прохладу на пальце — ободок белого золота с черной жемчужиной. — Мин-сюн, так красиво! Это мне? Мин-сюн, Мин-сюн, все время… это ведь были твои подарки, да? Прости, что я не догадывался, Мин-сюн. Хэ Сюань улыбнулся.