Мы нигде не отмечены — без приборов, сигналов, карт, там, внизу, диспетчеры получают второй инфаркт, нами полнится воздух, сводки и выпуски новостей, мы проходим насквозь — в облаках не бывает стен.(с)
Антуан сидит на полу, чешет Халка за ушами, что-то привычно насмешливо воркует ему, но из-за работающего телевизора с очередным каким-то дурацким супергеройским фильмом, не разобрать что именно. Лео уже хороших минут десять стоит в дверном проеме и наблюдает за этой картиной. Все как обычно, привычно до боли, сколько раз он уже возвращался домой и видел что-то подобное? Обычно это умиляет и рождает неконтролируемую улыбку до ушей, а еще желание присоединиться к этому уюту, чтобы нерасчесанные кудри щекотали нос, а огромная слюнявая морда тыкалась куда-то в подбородок. Но именно сейчас все это вызывает какой-то непонятный всплеск раздражения, хватает пульт с подлокотника дивана, выключает телевизор, как самый масштабный раздражитель в эту секунду. - Лео! - Антуан оборачивается тут же, вскакивает на ноги, в два шага оказывается рядом, приобнимает, касается губами чуть колючей щеки. - Я не слышал, как ты пришел. Но ты как раз вовремя, обед доставили буквально полчаса назад, я на стол накрою. - и воркует точно так же, как минуту назад с собакой. Волна раздражения отдает тошнотой в горле и металлическим привкусом на кончике языка. - Нет, я не голоден. Ты ешь, я лучше пойду в зале разомнусь. - из рук выворачивается, уходит, стараясь держаться максимально невозмутимо, тихий вздох за спиной уже не слышит. Через час, когда Лео возвращается из зала, где вместо разминки просто шатался бесцельно из стороны в сторону, Антуана ни в спальне, ни на кухне не обнаруживает. Одна его часть испытывает облегчение от этого факта, но вторая напрягается беспокойством. Приглушенный французское бурчание и заливистый смех следом явно говорят о том, что Гризманн занят любимым делом - играет в свои дурацкие игрушки в своем "бункере", для обустройства которого Лео пришлось отдать целую комнату в доме. После некоторого колебания, Месси все же идет на звуки, открывает дверь, не заботясь совершенно о сохранении тишины - Анту все равно сидит в своих огромных наушниках, ожесточенно с кем-то спорит, торопливо джойстиком клацает. Неожиданно, Лионель чувствует сильное раздражение, оно накатывает , будто тщательно сдерживаемое, скрытое, теперь прорывается наружу. И эта резкая французская речь его раздражает, с этими жеманными интонациями, и смех теперь кажется не заразительным, а визгливым, и улыбка эта... скалящаяся... и вообще вся эта радость, которой он так и светится... Здравый смысл не совсем еще отступил и пытается достучаться осознанием абсурдности и несправедливости этих эмоций, но получается плохо. Лео не понимает, зачем вообще сюда пришел, еще больше раздражает тот факт, что он совершенно неприкаянно стоит, а его в упор не замечают. Он чувствует себя глупо, разворачивается и торопиться уйти, теперь уже совершенно не желая оказаться замеченным. Ему удается. Но раздражение никуда не уходит. Идет совершенно бесцельно на кухню, несколько раз открывает-закрывает холодильник, направляется в спальню, ноутбук включает, дожидается загрузки системы и тут же выключает, раздраженно крышку захлопывает. В голове так много мыслей, эмоций, переживаний, они все свернулись в какой-то плотный неразделимый ком, который давит изнутри и не дает никакой конкретики. - Ты уже спать лег? Так рано, не похоже на тебя. - из попытки достичь хоть какого-то внутреннего покоя, плавно переходящего в легкую дремоту вырывает негромкий голос, он видит мягкую улыбку и чуть беспокойный взгляд, и вопреки тому, что обычно это все вызывает желание улыбнуться в ответ, в этот раз внутри снова вспыхивает раздражение, Лео как-то дергано отталкивает руку, что ласково касается его плеча. - Лео? - Антуан замирает, брови хмурит. - Все в порядке? - немного растерянно губу нижнюю кусает, с места не двигается. - А тебя это так волнует? - Лионель вдруг взрывается, он вскакивает с кровати, внутри клокочет какая-то едва ли не первобытная, давно подавляемая злость, которой так нужен выход, и, кажется, она его находит. - Тебя действительно это волнует? - Действительно волнует. - Гриз хмурится еще больше, тоже поднимается на ноги, становится напротив Лео, между ними только широкая кровать. - Да что ты говоришь... - звучит слишком ядовито. - Ведешь себя так, словно ничего не изменилось, сидишь целыми днями со своими игрушками, орешь на весь дом и создается впечатление, будто тебе вообще плевать. - Лео заводится, хоть и понимает, что все высказанное такая глупость несусветная, но остановить себя уже не может. - Что? - Антуан сначала чувствует, будто его чем-то по голове огрели, его сначала обидой захлестывает, но в кои веки в этот раз, он сдерживает себя и сначала думает, прежде чем на чистых рефлекса начать защищаться и бросать обвинениями в ответ. Он ведь понимает... Он не слепой, видит, как Лео мается со своими мыслями, как раздражается по мелочам, как колеблется, тускнеет на глазах, но еще лучше понимает, что в этом случае, ничем не может помочь. - Мог бы хотя бы сделать вид, что тебе не все равно. - Вид? Лео, ты дурак? У тебя совсем крыша едет? Сделать вид? - Антуан и сам взрывается, но несет его в другу сторону. - Что ты от меня хочешь сейчас? Чтобы я бросился тебе в ноги и начал умолять остаться, никуда не уходить? Чтобы этим я сделал твой уход еще тяжелее? Чтобы вдобавок ты смотрел еще и на такого несчастного меня и ненавидел себя еще больше? Да, я не хочу, чтобы ты уходил. Боги, да я представить не могу Барсу без тебя, я еще сам для себя стадию отрицания не прошел... Но какой смысл? - Анту задыхается от того, насколько торопливо слова с губ срываются, какой-то судорожный глоток воздуха делает. - Если бы... если бы я не был в Барсе, если бы я не был футболистом, если бы я был кем угодно другим, я бы не раздумывая собрал вещи и готов был ехать с тобой куда угодно. Если ты думаешь, что мне все равно, то неужели ты так плохо меня знаешь? Мне, блин, сложно ходить по дому и понимать, что через короткое время я тут останусь один, что не буду слушать твое ворчание, когда вламываюсь в душ, что никто не будет на меня ругаться по поводу уличной обуви... и за то, что собаке лапы не помыл... А собаку я оставлю себе, ясно? - его голос надламывается буквально. Гризманн поджимает губы, вдох глубокий делает, головой мотает и как-то поспешно выходит из комнаты. Его трясет всего, ему нужно успокоиться, потому что Лео ведь только его истерик не хватает. Стоит в коридоре, выдыхает судорожно, пытается хоть как-то унять дыхание, не сразу слышит цокот когтей по полу, но зато сразу чувствует мокрый нос, ткнувшийся под коленку. - Я тебя правда ему не отдам. Зачем тебя таскать по самолетам? Идем гулять? - Антуан ворчит, почесывая собаку за ухом. Халк слышит волшебное "гулять" и не может поверить своему счастью - прогулка дважды за вечер - тут же несется опрометью вниз по лестнице. Лео словно отмирает после того, как за Антуаном закрывается дверь. С одной стороны, он хочет пойти за ним, продолжить разговор, может извиниться, а может даже не говорить ничего, а просто зарыться лицом в растрепанные волосы, вдохнуть их запах и почувствовать долгожданное облегчение, пусть и ненадолго. Но с другой стороны... на смену раздражению подступает ядовитое тяжелое чувство вины. Антуан прав. Снова этот дурацкий француз прав во всем. Самому Лионелю безумно тяжело, но это выбор, который он сделал, а у Гризманна такого выбора нет, его поставили перед фактом. Лео снова чувствует себя мудаком и ему не нравится это чувство. Точнее еще большим мудаком, потому что мысли о том, что где-то в каком-то месте он предает свою команду, то и дело появлялись в его сознании. И он не знает что делать, чувство такое, будто в ловушку какую попал - куда ни дернись, всюду тупик. Месси принял решение и хочет, чтобы это решение было только его, он не хочет ни на кого навешивать свой выбор... хотя с самого начала понимал, что это самый омерзительный поступок - поставить своего любимого человека перед фактом, без какой-либо возможности что-то изменить. - Думаешь, я не буду скучать? Думаешь, я не буду сходить с ума в пустом доме? - он проговаривает это в пустоту, вздыхает, руки словно сами собой сжимаются в кулаки, но что делать - он не знает. У него голова просто взрывается изнутри от разговоров с юристами, от этого бодания с говнюком Бартомеу, от всей этой тяжести. И хочется только покоя, по-дурацки хочется, чтобы его обняли и заверили, что он не будет один. Проблема только в том, что он сам не позволяет этого сделать. Антуан возвращается через два часа, он просто бездумно бродил по двору, бросал собаке игрушки, старался абстрагироваться вообще от всего, кроме слюнявой морды и мокрого холодного носа. Затем он долго и методично мыл Халку лапы, сам завис в душе на приличное время и возвращается в спальню около полуночи. Лео уже спит, раскинувшись на кровати, морщится во сне, дышит как-то тяжело. Гриз только вздыхает тихо, ныряет к нему под одеяло, против обыкновения не толкает, отвоевывая место, просто устраивается под боком, обнимает и чувствует, как его дыхание становится более спокойным. Утро "мудренее" не становится. Общая какая-то нервозность чувствуется буквально в воздухе. Напряжение словно искрит, несмотря на то, что оба пытаются вести себя как обычно, общение какое-то односложное, нескладное, на уровне "Будешь чай?" и "У меня сегодня съемки, буду поздно", словно оба изо всех сил сдерживают себя, дабы не сболтнуть лишнего. Антуан, господи, что ты делаешь? Через пару недель вы можете просто разъехаться по разным странам и потом видеться, в лучшем случае раз в месяц, ты должен сейчас просто схватить его в охапку и не отпускать от себя! Гризманн с тоской слушает внутренний голос, понимая его полную и бесповоротную правоту, но его словно останавливает что-то, какой-то ступор, непонятный вязкий барьер. Ночью Антуан снова дожидается, пока Лео уснет, снова обнимает его всего сразу, трется щекой о его мягкую щетину и ему страшно от того, насколько сильно он зависим/привязан к этому человеку и все его существо яростно противится даже мысли быть порознь. Но он не хочет навешивать на Лео, которому итак тяжело, еще свои какие-то переживания. Следующие несколько дней проходят словно в каком-то зацикленном Дне Сурка, только блинчики на завтрак сменяются на овсянку. Ожидаемый до того день отъезда на сборы национальной команды приближается как-то уж слишком стремительно. Как бы ни откладывал Гризманн сбор вещей до последнего, но приходится за него взяться и как-то враз весь дом превращается в поле боя, потому что нужные предметы обнаруживаются в самых неожиданных местах. - Я даже не хочу знать, почему твой пиджак висел в зале за беговой дорожкой. - шорохи пакетов и приглушенный мат прерывает негромкий голос Лео, который заходит в разгромленную спальню, выставив перед собой вешалку с пиджаком, который Гризи безуспешно искал полчаса назад. - Боже, ты серьезно считаешь, что так нормально складывать вещи? Так, давай выкладывай этот кошмар из чемодана! И Антуан бы мог сейчас возразить и сказать, что он пока просто набросал вещи в чемодан, чтобы определить что именно будет брать, а потом все сложит нормально, мол неужели Лео никогда не видел, насколько аккуратно у него сложена одежда, когда они куда-то ездят, но не говорит ничего. Потому что Лео отпихивает, выуживает из кучи первую попавшуюся футболку, шутливо шлепает ею же француза по мягкому месту и улыбается... Боги, улыбается, искренне и спокойно, впервые за долгое время. Анту зеркалит эту улыбку, нарочито капризно дует губы. - Если такой умный, то покажи как надо! Мистер идеальность! Мне начинает казаться, что по ночам ты даже носки гладишь! - и тут же взвизгивает, отпрыгивает, получив увесистый шлепок, на этот раз ладонью. Следующие восхитительные полчаса проходят в шутливых перебранках, отнимании друг у друга предметов одежды, случайных и не очень прикосновениях, мимолетных поцелуях, легкости, которой так не хватало последнее время. - Ты что творишь? - Антуан смеется, пытается выдать возмущение, вывернуться из цепких рук. - Мы так ничего сегодня не соберем! - но все равно оказывается опрокинут на гору смятой одежды и тут уже становится не до возмущений, потому что он так скучал по этим горячим долгим поцелуям, по ощущению полнейшего сумасшествия, которое они вызывают, по тяжести горячего тела... И разум отключается в одно мгновение... как всегда, когда Лео такой... любящий. И ничего не остается, только вскрикивать, выгибаться, цепляться за него, жаться ближе, сдаваться... - Ты так прощаешься со мной? - Антуан с удовольствием подставляется под ленивые, тягучие мокрые поцелуи... Они оба взъерошенные, вокруг бардак, на полу холодно и неудобно, но отлепиться друг от друга нет никаких сил. - Нет. Так я тебя люблю. - Лео вдумчиво терзает его шею и Антуану огромных сил стоит не поддаться этой сладкой нежности. Он обхватывает его лицо ладонями, безмолвно просит остановиться, долго-долго смотрит в глаза. - Пожалуйста, обещай мне, что ты будешь здесь, когда я вернусь. Обещай, что я не вернусь в пустой дом? - и очень сильно старается, чтобы голос не дрожал. - Все-таки не оставил идею отобрать у меня собаку? - Лео пытается отшутиться, но замолкает, чувствуя, как дрожат ладони, придерживающие его голову. - Обещаю. У нас еще будет время.***
Гризманн уезжает на тренировки сборной с тяжелым сердцем, не самые радужные мысли так и роятся в голове, подкидывая какие-то совершенно бредовые варианты выхода из сложившейся ситуации. Да еще и журналисты, осадившие его прямо в аэропорту, забрасывающие одним единственным вопросом в разных ракурсах "Останется ли Месси в Барселоне?" Ему пришлось собрать всю свою выдержку и пройти мимо с максимально нейтральным выражением лица, чтобы даже взглядом не показать того, насколько он взбешен подобными вопросами. Когда начинаются тренировки - напряжение немного спадает. Он и правда рад видеть ребят, все-таки не виделись очень долго, атмосфера вокруг царит привычная, шутливая , легкая, семейная, здесь можно расслабиться. И Дешам возится с ним, словно с ребенком малым. Анту чувствует бесконечную теплоту и благодарность по отношению к тренеру, его поддержка чертовски важна. С Лео получается говорить не каждый день... в графиках они что-то не совпадают, да и то, в этих разговорах Месси только пытается выглядеть не таким потухшим, каким является на самом деле, не говорит ничего о том, что происходит, часто отказывается включать видеосвязь, потому что "я лег уже, свет выключен, лень вставать" и все в таком же духе. Сам Анту готов уже на стенку лезть от всех новостных заголовков один невероятнее другого. И от этого всего не сбежать - за завтраком включен телевизор, в местных новостях спорта обязательно поднимают эту тему каждый раз, ребята из команды нет-нет, да и поинтересуются осторожно, потому что возможный уход Лионеля Месси из Барселоны - это тема номер один в спортивном мире. И поскольку Антуан для всех лицо приближенное к истине, то у кого же спрашивать, как не у него. А он сдерживается изо всех сил, завешивается улыбкой и безликим "не знаю", а сам даже не заходит в общий чат команды, где уже висит угрожающее "2475 новых сообщений", ничего не спрашивает у Лео и просто старается не думать. Все его старания летят куда-то в задницу утром перед матчем со Швецией, он чистит память телефона, натыкается на несколько сотен забавных, смешных, местами не совсем в фокусе фото с одного из их выходных... они делали барбекю у себя на заднем дворе, точнее делал Лео, пока Анту бегал кидал Халку фрисби и сам же потом бегал за ним наперегонки с собакой. У них в гостях были Марк и Луис, потому в итоге фоток и видео всего происходящего они получили в двойном экземпляре. Друзья одновременно угорали с них и умилялись, особенно когда Анту пытался свиснуть сосиску с гриля, а Лео случайно чуть не пришиб его лопаточкой. Именно на этом фото он и залип: он сам, с мученическим выражением лица пытается двумя пальцами удержать явно горячую сосиску, Лео, возмущенно замахнувшийся на него и сбоку Халк, преданно глядящий на сосиску, в надежде, что Гриз ее не удержит и уронит на пол. В уголках глаз предательски щипает, он нервно отключает телефон, отшвыривает его куда подальше и просто старается не думать. Сегодня матч. Это главное. И все разговоры ребят об этом в его присутствии пресекает как-то нетипично агрессивно. И все равно все из рук валится, напряжение нарастает до тошноты, даже с началом игры это не проходит. Обычно контролирует свое эмоциональное состояние во время матчей, а тут еще с самого начала как-то отвлекается, видит капитанскую повязку на Уго и в голове как-то странно щелкает мыслью о том, что возможно....что велика вероятность, что ему больше не доведется выходить на поле вслед за Лионелем Месси. Это больно. Эта боль не проходит, он не дает дышать нормально, она не дает толково по мячу ударить в самый острый момент, когда между ним и воротами только напряженный вратарь и одиннадцать метров. Этот незабитый пенальти уже не чувствуется никак. Хорошо только, что он ничего не решает, что итак победили. - Не страшно, что не забил, повод для радости все равно ведь есть. - Киллиан хлопает его по плечу. - Что? - Антуан переодевается на автомате и не сразу понимает вообще смысл сказанного. - Какой повод? - А ты просто потрясающий актер, такое недоумение изображал, когда мы спрашивали. Тоже мне, друг называется! - Да о чем вы говорите? - Гриз итак немного на нервах, мягко говоря, а тут еще больше раздражаться начинает. - Ты правда не в курсе? Ты что, в танке? Твой Лео остается в Барсе... Это сообщение как удар поддых - в первую очередь ощущается колоссальное облегчение, легкость, а потом и какая-то смутная обида. Он узнает это вот так, от посторонних людей. Поспешно шарит в рюкзаке в поисках телефона, выбегает в коридор, тут же Лео набирает. - Ты мог мне сказать до того, как это станет известно всему миру? - не сдерживаясь шипит буквально в трубку. - Мог. Если бы ты включил сегодня телефон хоть на пять минут. - тут же следует спокойный ответ и щеки Гризманна заливает краской стыда, ведь правда с самого утра телефон выключил вполне сознательно. - Прости. Я... я с утра на нервах был, немного психанул, отключил телефон. В голове каша. - не привык скрывать от Лео свою переживания, делает в словах долгую паузу. - Ты остаешься? - Я остаюсь. Теперь нам нет нужды через суд определять место жительства Халка. - Что значит определять, он бы остался с мной. - Антуан подхватывает эту вроде как шутку, но ничерта подобного. Он прекрасно слышит, сколько боли и горечи в голосе Лео, столько безысходности. Лео сейчас чувствуется как хищник, загнанный в клетку, который ходит из стороны в сторону вдоль прутьев, яростно хлещет себя хвостом по бокам, но это не спасает от того, что замок снаружи, и от него нет ключа. - Ты слишком много на себя берешь, тебе так не кажется? - Лео фыркает после паузы, и на этот раз в голосе чуточку больше жизни. - Ни капли. Получаю от жизни все. Тебя же получил, почему должен отказываться от остального? - и тон нарочито наглый, небрежный, ровно так, чтобы услышать это возмущенное набирание воздуха в легкие, чтобы дать достойную отповедь. Но не дожидается, потому что враз приходится вспомнить, что он в коридоре около раздевалки на стадионе и вокруг куча людей и уже надо ехать. Мбаппе пихает его в плечо, возвращая в реальность. - Прости, мне нужно идти. - Антуан прощается скомкано, но в походке его появляется легкость, а на губах мелькает обычная легкая улыбка. Теперь вечерние разговоры чуть более... живые. Теперь можно позволить себе это "скучаю" "почему время идет так медленно?". Теперь Лео подкалывает за незабитый пенальти и как-то слишком уж многообещающе намекает на какое-то поощрение, если Гризи забьет. И он ведется. И забивает. Очень глупо, странно, смешно, но забивает, несется по полю, победно вскидывая кулак и точно знает, что Лео сейчас на него смотрит. И вот совсем уж не ожидает, садясь на скамью и выуживая телефон, получить сообщение."Мне нужно знать что-то о твоих отношениях с Жиру?"
Сначала он не понимает о чем вообще речь. Потом еще больше не понимает. "Ну мы друзья, а что случилось?" Поначалу хотел свести все в шутку и написать "Ты что, видел те фотографии? Я все обьясню!", но какой-то внутренний голос посоветовал ему так не делать."Тебя все друзья так лапают, что так и хочется посоветовать вам снять номер?"
Ой... Антуан вздыхает только, кажется, Оливье опять перегибает палку, в пылу радости от забитого гола не всегда ощущается, кто и как тебя стиснул, потрепал, и это нормально, но раз Лео заметил что-то. "Каюсь, он когда-то давно намекал на "приятное дружеское времяпрепровождение", и иногда берегов не видит, но нет ничего такого, о чем тебе стоит беспокоиться.""Не о чем беспокоиться? То есть твоя вертлявая тощая задница левых мужиков провоцирует, а мне не о чем беспокоиться?"
"Я снова бешу тебя?""Бесишь."
***
- Обожаю... - Антуан сыто потягивается на разворошенной кровати, его губы откровенно припухли, волосы в жутком беспорядке, взгляд еще немного мутный, осоловелый, он выглядит откровенно залюбленным. - Что именно? - Лео хрипло урчит, раскрытой ладонью собственнически оглаживает обнаженное бедро. - Бесить тебя... ты тогда становишься таким непредсказуемым... - Гриз мурлычет, жмется к Лео всем телом, совершенно бесстыдно. - Зато ты становишься таким послушным... - Лионель фыркает, приглаживает его влажные волосы, длинные такие стали, даже мысль мелькает, что их теперь легко намотать на кулак, но отбрасывает ее, потому что это не то, чего бы ему действительно хотелось. В лоб горячий целует, касается губами кончика носа и легонько губ... но легонько не получается, кто-то совершенно бессовестно захватывает в поцелуй горячий - не сдержаться. - Зараза! - шипит, прежде чем снова наброситься с поцелуями, вновь накрыть его тело своим, ощутить насколько сильно они совпадают сейчас в своих желаниях и отпустить контроль. Антуан стонет - каждый поцелуй и прикосновение жгут огнем, предвкушение сплетается с желанием и он счастлив от того, что Лео здесь...с ним... Так легко и безоблачно как было - уже не будет, конечно же, вся эта ситуация оставила след для каждого из них. Но пока у них есть целый год на двоих... и измениться может многое.