***
— Таньк, возьмёшь Уливаныча? — первое, что я произнёс, открыв дверь. Денисова и слова не проронила в ответ, лишь шмыгнула носом и повернулась ко мне спиной. Кажется, она пыталась совладать с собой и уговаривала себя остановить слёзы, но выходило, честно признаться, хреново. Её плечи вздрагивали, шмыгала носом и всем своим видом пыталась показать, что ей нет дела до своего***
И я не заметил, как прошло ещё три сезона! Они пролетели вместе с бесценными моментами, запечатлёнными на плёнку. В пятом сезоне мы стали пытаться «дружить» и под конец сезона я мог свободно сказать, что каждый мой мини-секрет знает только моя мать, семья и низковатая брюнетка, которая любила меня подколоть. И что делать с такой засранкой? — изредка обнимать, подвозить до отеля и не быть какашкой в эфире. И всё бы ничего, если бы не моё странное желание стать для неё чем-то большим — кем-то, кто может остаться на ночь. И это желание возникло в тот момент, когда я провожал Таню в аэропорт. — Господи, что бы я без тебя такого рукастого делала, — улыбалась Таня, выходя из автомобиля. — И с чемоданом помог, и подвёз, и провожаешь. Может, ещё в Германию поедешь со мной, с балетом поможешь?.. — А не наглей, Танюш, мне ещё самого в Питер ехать, шоу ставить, — с ухмылкой ответил я, достав чемодан. — Попробовать всё же стоило, — а ей было весело и она не скрывала своего хорошего настроя. В пятом сезоне атмосфера царила иная, нежели в четвёртом: дамочка по левую руку стала ходить на наши попойки, сходила со мной на шоу, стала общительнее и увереннее, почувствовала почву под своими ногами. И это нельзя было не заметить. Я старался изо всех сил быть хорошим по отношению к нашей королевишне, не дёргать её за «косички», не указывать — как и по каким правилам нужно играть в «шоу танцы» — у Тани были свои. — Так, до самолёта полчаса, так что… я побегу, чтобы не дай боже опоздать, — произнесла Таня, забирая из моих рук. — Ещё раз, Серёж, спасибо тебе. Меня должна была подруга проводить, но какие-то планы у неё появились, в которые я не вписываюсь. А ты вон как… Я ж тебя не напрягла? — Не напрягла. Когда я тебя ещё увижу, — я отвечал честно и любовался её искренней улыбкой. И в мою голову вдарило — мне не хотелось отпускать Таню в Германию. Совсем не хотелось, но ничего нельзя было сделать, потому что мыТанюха, да ты лакшери! Не соскучилась по нашим тусовкам?
А ты что думал! Я ещё и не такое могу. Соскучилась? Не-а, а ты что, соскучился, раз решил написать? — ответ не заставил себя ждать.Под руку попалась. Фотографию увидел и решил поинтересоваться, как это ты так богемно отдыхаешь. Не одна, что ль?
Не одна что ль. Достаточно? Вали к Гаффаровой, а я пойду пойду принимать ванну со своим молодым человеком.И пойду к твоей Гаффаровой, она хотя бы хвостом не вертит. Стерва.
Ты бухой? Знаешь, тебя не должна волновать моя личная жизнь, — с кем я, почему и твоё вмешательство меня бесит.Знатоки, внимание, вопрос: а тогда зачем ты про Гаффарову упомянула?
Знатоки передают тебе, что ты мудак, каких поискать. Иди бухай дальше, а мне не пиши. И трезвым не извиняйся. И на прекрасной ноте наше общение прекратилось. Здорово, если не считать того, что этот разговор на трезвую голову показался мне безумно странным: она меня приревновала к Гаффаровой? дала понять, что не одна? Послала меня? хотя мы — лишь коллеги? Всё было странным, но я действительно не стал извиняться, и не потому что она сказала, а потому что не за что было извиняться — я поинтересовался по-дружески у коллеги, как ей отдыхается, а она меня послала. Кто ещё должен был извиниться. Наше общение бы прекратилось совсем, если бы не шестой сезон — его существование и наши контракты. Первая встреча после полугодового отпуска была жутко холодной — ни мне, ни ей не было удобно: сидели рядом на диване, а казалось, что между нами пропасть и все видели, что что-то с нами не то. «Когда вы успели поссориться?», «Что ты уже сказал? Что сделал?», «Так, вы же в конце пятого сезона нормально общались?» — слышал практически ото всех и в ответ молчал, стараясь никак не реагировать. И Таня делала точно так же до поры до времени, пока это не выбесило. На кастингах мы были милы друг с другом, старались не конфликтовать и делать вид, что «дружим», но как только уходили съёмочного павильона, расходились по разные стороны, не сказав ни слова. Всех всё устраивало, пока Костя в конце кастингов не предложил отпраздновать это дело. — Да ладно вам, что вы, один вечер не можете выделить? Таня, Мига?.. Ну же, вы ж в прошлом сезоне на каждую тусовку ходили, я видел! — воскликнул Костя, то и дело поглядывая в нашу сторону. Темой собрания была другая тема — «формирование команд», и как всё вылилось в планирования тусовки — я не заметил. Идея была исключительно Костина — Егор не горел желанием, но сразу же согласился, мои хореографы решили слиться, как и Танины, а мы с Таней отмалчивались. — Слушай, Кость, что было в прошлом сезоне — то остаётся в прошлом сезоне, а в этом сезоне я намерена отсидеть своё оплачиваемое время, помахать вам ручкой и уехать в отель. Другой сезон — другой подход, — проговорила Таня, сложив руки на груди. — Нет ни капли желания тратить своё время на ненужных людей. — Ненужных? Ты сама себя слышишь? — воскликнул с негодованием я, чуть наклонившись. — Эти люди тебе сопли подтирали каждый раз, когда ты расстраивалась по поводу и без, а сейчас они тебе не нужны?.. — Извини, не уточнила — на ненужного человека. Так ясно-понятно? — процедила Таня, посмотрев на меня. — Знаешь, что мне хочется тебе сказать, кукле с милым личиком и говно-характером? Гонор убавь и начни ценить людей и не делать ложных выводов в своей больной голове, — да, меня прорвало на правду и мне не хотелось замолчать, не смотря на коллег. — «Другой сезон — другой подход»? А ничего что ты работаешь в шоу, в котором деньги — это лишь бонус? Свой гонорар ты просрёшь за месяца три с твоими запросами, а эмоции с тобой останутся ещё надолго. Чё, тебе не понравилось побеждать? Или тебя не устраивает время за кулисами, когда ты ставить то, что ты хочешь? И только ты решаешь, какая у тебя будет команда? Это не ты предыдущие два сезона тащилась от того, как тебе свободно дышится, а не то, что в «Танцуют все», где от тебя не так уж и много зависело?! Желания у неё нет… Кем ты себя возомнила?!. Возможно, я ещё та мразь, раз вот так преподнёс всё, что думал о ней — но мне стало легче. А ещё легче мне стало, когда она со всей силы влепила мне пощёчину и выбежала из кабинета Кости. На этой ноте стало понятно всем, что не стоило начинать разговор о совместном времяпрепровождении.***
Я ненавидел её в третьем сезоне. Я привыкал к ней в четвёртом сезоне. Я, кажется, влюбился в неё в пятом сезоне. Но когда кажется — креститься нужно. А не верить сразу же — безоговорочно. И что вышло из этой веры? — чушь полнейшая: оказалось, что моё чувство временно; у неё и не возникало мысли о чём-то большем. А в шестом сезоне в конце кастингов мы разругались в пух и прах и ничто не могло нас помирить. Ничто, кроме правды. После случая с пощёчиной я долго думал о том, правильно ли я сделал, и каждый раз я делал один и тот же вывод — да, правильно. Это было не по-мужски — оскорбить при всех девочку, но молчать уже сил не было. Никто ничего такого паршивого не сделал ей, чтобы она нас называла лишними людьми в своей жизни, а если бы мы и были таковыми — дверь на выход никто не перекрывает, вперёд и с песней. Меня мучило любопытство — c чего такая перемена? Из-за Гаффаровой? Глупо. Из-за того, что я не писал по время отпуска? Идиотизм. Но ничего такого провокационного я не делал по отношению к ней — ничего такого, что могло бы вызвать в Тане ненависть. И мы столкнулись в коридоре ГлавКино перед её уездом. Всё случилось очень быстро: я шёл в сторону своей гримёрки, задумавшись, как на меня налетела Таня — в спортивном костюме, с пучком на голове, с испугом в глазах. — Извини, не заметила, — пробубнила Таня, даже взгляда на меня не бросив, и стала что-то поднимать с пола. — Да ничего, куда несёшься-то? — поинтересовался я, поднимая с пола свои бумажки, которые упали в момент нашего с Таней столкновения. — Телефон вон. Осторожно. — Ага, вижу, не слепая, — огрызнулась она, поднимая телефон, и собралась уйди, но почему-то в последний момент передумала — повернулась ко мне лицом и открыла рот, явно пытаясь подобрать слова. — И что застыла? Ты ж спешишь, — ухмыльнулся я. — Или впрыгивать в последний вагон — ни в твоём репертуаре? — Почему ты такой засранец? — это прозвучало жутко неожиданно. — Нет, правда, я — шутка для тебя? — Поясните, — опешил я, положив бумажки на подоконник. — А что пояснять? Ты… недавно ты унизил меня перед практически всем коллективом, а до этого ты был со мной мил до жути! Прям приторно мил!.. — Это когда было? В пятом сезоне? Или в тот момент, когда я тебе написал, а ты меня послала? — а теперь закипал уже я, потому что не я начал эту войну, дорогая. — В пятом сезоне… Да, — произнесла Таня, опуская взгляд на пол. — Вот знаешь, что бесит? Твоё желание казаться хорошей — перед коллективом, передо мной, перед всеми. Наигранно стелешься, чтобы потом слиться, обвинив всех, кого можно, кроме себя. «Ты виноват, потому что не был со мной и не писал мне», «Ты виноват, потому что мне правду горькую говоришь», «Ты виноват, потому что тусишь не со мной, а вот мне можно с другими тусить, потому что ты — это ты, а я — это я». Круто живётся, не правда ли? Думаю, она пожалела, что не скрылась из виду, когда была возможность. И думаю, что если бы я ещё хоть что-то ляпнул, Таня опять бы ударила меня и убежала к себе. Но вместо этого пройденного этапа,она прикусила свою нижнюю губу и посмотрела на меня — с каким-то значением, будто я должен был распознать — что именно ей нужно. Но я не знал. — Расскажи мне, что происходит у тебя в голове, — прошептал я, делая шаг навстречу. — Помнишь, я говорил, что я психолог? — Помню. И… не поверишь, я, кажется, опять устала, — прошептала Таня, осторожно обнимая меня. Неловкий момент — её руки покоятся на моей спине, я слышу размеренное дыхание и чувствую, как желание впиться в манящие губы становится непреодолимым. За это время я отвык думать о своей коллеге, как о предмете воздыхания; но простые объятия вновь вернули меня во времена зарождения во мне чувства влюблённости в эту дьяволицу. Но я не могу переступить себя — и наслаждаюсь этим моментом, никак не показывая своих истинных эмоций, которые кометами разлетаются где-то в душе. — А давай… отпразднуем конец сезона вместе? Только ты и я? — проговорила Таня, не поднимая на меня взгляда. — Но если ты не захочешь… — Хочу, только прекрати вести себя, как стерва. И говорить чушь на вроде того, что я ненужный для тебя человек, — произношу я и кладу руку на её талию. — Договорились, вредная женщина? — Нужный, — шепчет и поднимает свой взгляд на меня. — Почему ты ни разу не попытался мозги мне вправить? Ну, раньше… Ты же прекрасно видел всё: только с тобой я была откровенна, с тобой считалась, на всех тусовках рядом с тобой сидела, потому что чувствовала себя неловко… И не ходила никогда, если тебя там не было. Серёж, прости меня за тот случай… я не должна была тебе грубить, про Гаффарову упоминать, ведь мы не были вместе и я не имела права так на тебя наезжать, а потом вести как будто это ты во всём виноват. Жесть, конечно, меня понесло. И думаю, что… Если бы ты не выговорился тогда, я бы вела себя так же и дальше — как истинная сука, — проговорила тихо Таня, гладя своими ладонями мою спину. — Простишь? — Поехали отмечать — там и прощу, — ухмыльнулся я, смотря ей в глаза, и уже хотел взять бумажки, но Таня не дала этого сделать — встала на цыпочки и хватает за шею, впиваясь в мои губы. Нет слов, чтобы передать моё восхищение этим моментом. То, что я хотел сделать уже год, сделала она — в момент, когда я начал ненавидеть существование этой дьяволицы. Она искусно терзала мои губы, не отпуская моей шеи, и казалось, что ещё немного и всё станет неважным: проект, работа над шоу в Питере, какие-то мечты о чём-то своём — осталась только Таня, которая заполнила собой всё пространство. И никакой алкоголь так не опьяняет, как сухие от ветра губы моей