Almost there

У хрыча на карточке оказалось всего-то около трёх сотен, и Микки хотелось протереть глаза. Потому что, какого хера. — Да ты, блядь, прикалываешься. Высоко вскинув брови, он неверяще рассматривал скромные цифры, красующиеся на экране банкомата. — Ты обанкротился что-ль недавно, дедуля? Мужик хмыкнул. — Я не такой тупой, чтобы таскать с собой кредитку. Для того, кому только что въебали коленом по яйцам, он был дохуя дерзким. Мудоёбина. — Достаточно тупой, чтобы попробовать трахнуть несовершеннолетнего, — стиснув зубы, с отвращением процедил Микки. Его вновь передёрнуло, и он поборол искушение от души двинуть по гнусной харе. — Гони сюда всё, что у тебя есть и пиздуй отсюда, а то блевать уже тянет от твоего морщинистого ебала. Мужик фыркнул и начал вводить пин-код. Через минуту он передал Микки двести баксов с полтиной.  — Да ты в натуре нарываешься, как я погляжу, — вздохнув, Микки потёр бровь согнутым пальцем. Мужик дёрнул плечами. — Больше у меня нет, я сегодня почти всё потратил. К сожалению, было не похоже, что он брешет. Микки поднял глаза к небу, несколько мгновений мрачно охуевая от этой жизни. Провожая мудилу к банкомату, он как минимум рассчитывал разжиться достаточным количеством бабла, чтобы покрыть две смены Иена в клубе и дать тому отдохнуть, ну и Светлане подкинуть немного. А в результате, как говорится, ни хрена, ни морковки. Может быть, дорогие часы и смартфон этого мужика смогут угомонить сучку хоть ненадолго. Микки запихнул деньги в карман. — Где ещё наличка? — с этими словами Микки начал обшаривать куртку старого козла. Тот просто поднял руки, покоряясь судьбе. О, ещё смятая двадцатка нашлась. Хорошо. Он продолжал хлопать по карманам, пока его пальцы не нащупали что-то твёрдое. Микки надеялся, что это ещё один смартфон, однако наткнулся на совершенно иной предмет. Он выудил штуковину и поднял её повыше, чтобы разглядеть под светом уличного фонаря. Наручники. Этот тип носил наручники в кармане. Не дешманское говно из алюминия с розовым мехом — Микки как-то находил такую фигню в комнате Мэнди. Нет. Эти были сделаны из чёрной кожи, широкие, гладкие изнутри, с надежными креплениями. Цепочка тоже была чёрной, и достаточно длинной, чтобы свободно скользить между перекладин изголовья кровати, но при этом жёстко могла зафиксировать человека, не позволяя делать лишних движений. Реально кинковая хрень, которую заказывают онлайн в плотном невзрачном пакете, чтобы жена вопросов не задавала. Что задумал этот больной гондон? Он планировал причинить боль Иену? В голове Микки возник яркий образ, как тот пялится на него в баре. Оценивает стройную фигуру Иена. Облизывает взглядом его миловидное лицо, розовые губы и тонкую талию. Представляет его беспомощным, обездвиженным, отданным ему на растерзание. Вероятно, под столом он похотливо потирал свои сморщенные грабли в расчёте на то, что этот твинк скоро воплотит его фантазии. Желудок болезненно сжался, и Микки толкнул уёбище так, что тот чуть было не повалился спиной на асфальт. — Какого хрена!.. — У тебя секунда, чтобы свалить с глаз моих нахуй, иначе колени перешибу, — сообщил Микки, вдыхая через нос. Это не было пустой угрозой, но он понимал, что затевать драку неподалёку от фешенебельного отеля в нынешних обстоятельствах было бы не совсем разумно. — Отдашь мне их? — мужик указал кивком на наручники в руке Микки. Его сильнее беспокоила ёбанная секс-игрушка, нежели собственный телефон, и глаза Микки заволокло пеленой ярости. — А ну съебал отсюда к хуям! — заорал он, брызгая слюной. Он был на грани того, чтобы запиздить хуемразь до состояния кровавого фарша. Дряхлый развратник показал ему фак, и, отчаянно матерясь, побежал прочь, быстро исчезая в вечерней темноте. Микки даже не подумал смотреть ему вслед. Он рассеянно сунул наручники в карман куртки, достал сигареты, и закурил. Неспешно выдыхая струйки табачного дыма в холодный сырой воздух, он старался стереть мерзкую рожу извращюги из памяти и унять тошнотное чувство в животе. Добив до фильтра, Микки бросил бычок на асфальт и вернулся в отель. Когда он толкнул дверь номера, то сразу увидел Иена, блаженно развалившегося в роскошном кресле. Его глаза были прикрыты, в руке завис стакан с чем-то, смахивающим на виски. Початая бутылка из минибара стояла на столе, а из телефона, лежащего рядом, лилась музыка, не имеющая ничего общего с той, что крутили в Белой Ласточке. Мелодии Иена были плавными и задумчивыми, напоминая Микки о временах, когда они вдвоём накуривались на стадионе и тот ставил ему свои странные инди-коллективы. Это вроде то же самое играет, что он слушал перед тем, как уйти в армию? Его любимая группа? (Спрашивается, нахрена ему, Микки, сдалась эта информация. Чтобы украсть альбом на его день рождения? Или достать билеты на концерт? Что за чушь). Иен как был без футболки, так и сидел, закинув голые ступни на стол. Рука отстукивала ритм, словно по старой привычке. Нервное напряжение Микки постепенно стало улетучиваться, и он улыбнулся. Как же это тупо. Но ноги у Иена были такими длинными, а его рыжие ресницы так трогательно оттеняли тонкую кожу под его глазами, что сердце у Микки странно защемило. Сколько бы он не смотрел, всё не мог насмотреться. Иен…. Охуенно красив. Что есть, то есть. Микки захотелось сказать ему об этом, но он брякнул: — Заебёшься расплачиваться. Иен заметно вздрогнул от неожиданности и открыл глаза, но тут же расслабился, увидев Микки. Надо же. — Альберт всё заранее оплатил, — пожал он плечами и поболтал виски в стакане, — Я сказал ему, что люблю выпить после хорошего траха. Угум-с. Альберт, значит. Ну да, ну да, конечно же, он Альберт. Ещё бы Галлагер не озаботился узнать, как его зовут. Он выхватил стакан из руки Иена и отпил из него. Не то что бы много, но достаточно. — Ну и как? — поинтересовался тот. Микки одобрительно кивнул. — Ничё так. Какая-то ирландская хуерга, поди? — он поднял бутылку и повертел её перед глазами, разглядывая этикетку. — Нет, Мик, — рассмеялся Иен, — Ну так как всё прошло с Альбертом? Микки опрокинул в себя ещё один хороший глоток, на этот раз прямо из горла, и поставил бутылку обратно на стол. — Пока живём, но на следующей неделе надо будет что-то придумать. У дедули была всего пара сотен. — Но на данный-то момент всё окупилось, — Иен был на удивление беспечен. На его губах заиграла томная улыбка, и он закинул руки за голову, — Зато завтра буду дома. Ну и Игги ещё может толкнуть то дерьмо, что у него осталось. — Тогда нам придется с ним делиться. Да ну в пизду, я лучше сам всё сделаю, — ответил Микки отстранённо. Обнажённые бицепсы Иена в этой позе приобрели отчетливый рельеф, поэтому взгляд Микки прилип к его телу самым вульгарным образом. Иен, он… Просто он такой, что… До Микки вдруг дошло, что сам он всё ещё стоит посреди гостиничного номера в верхней одежде. Сбросив куртку, он швырнул её на стол, одновременно с этим звякнул металл, громко и отчетливо. — Это что? — оживился Иен, и Микки выругался про себя. Да ё-ё-банный насос, точно. Нафига, спрашивается, он их вообще взял? Микки извлёк злоебучую игрушку. — Ух ты, — глаза Иена расширились, и он привстал с кресла. — Ага, — подтвердил Микки. — Откуда они у тебя? — тот протянул руку, и Микки передал ему наручники. — Старый говноед таскал их с собой. Иен не спросил, зачем он забрал их, и даже бровью не повёл по поводу того, что вышеозначенный предмет, вероятно, собирались использовать на нём самом. — Дом-топы бы оценили, — хохотнул он. Микки затянуло зрелище, как его пальцы пробегают по металлической цепочке и проверяют крепления на прочность, поэтому он даже не заметил, что затаил дыхание, пока не наткнулся на изучающий взгляд Иена. Пару секунд тот его рассматривал. — А тебе нравится такая херня, я так понимаю? Микки задумчиво потер нижнюю губу. А что, если и так. Если порнушка, которая попадала ему в руки, по чистой случайности содержала сцены, где боттома связывали, раскладывали его в различных позах, имели как хотели… Щёки вспыхнули. Может, такое ему и правда нравится, но он скорее прострелит себе вторую ногу, чем признается в этом. Но, как и всегда, Иен не нуждался в том, чтобы он это озвучил. Он осматривал его с головы до ног, о чём-то размышляя. — Номер оплачен на всю ночь, ты же в курсе. Микки был в курсе. Он молча смотрел на Иена, который приподнял уголки губ, будто бы ему был известен какой-то его секрет. Точнее, известен его каждый ёбанный секрет. Иен повернулся, оглядел изголовье кровати из цельного дерева и задумался. Затем поднялся с кресла и подошел к кровати вплотную. Опустившись на неё коленями, он прополз вперёд и приподнял край матраса. — С подголовником ничего не сделаешь, но я могу перекинуть цепь вот тут внизу через дощечки. Можно, например… Микки разглядывал задницу Иена, смотрел, как перекатываются мышцы на его спине, пока тот возился с матрасом. Загляденье, ёпта. Струящийся тёплый свет придавал его коже мягкое сияние, при этом утопляя в тени изгибы его широких, покрытых веснушками, плеч. У Микки ни разу не было возможности насладиться видом обнажённого Иена при толковом освещении, потому что, блядь, вечными источниками света для них являлись то луна на стадионе, то дерьмовая голая лампочка в комнате, то разноцветные вспышки в полутёмном помещении клуба. Те редкие моменты, когда им доводилось побыть вдвоём где-то ещё, сопровождались бешеной спешкой и Микки всегда оказывался спиной к нему. Он чувствовал Иена, но не видел его и не трогал. А хотел. Боже, как он этого хотел. В то же время, идея о том, чтобы его целовали во всех местах, поклонялись его телу и прочее слюнтяйство, подобное которому Галлагер всегда хотел с ним проделать, была какой-то… слишком уж гейской. Окончательно стать тем, кто откровенно млеет от прикосновений другого парня, желая пройтись языком по твёрдым мышцам его пресса, желая прикусить кожу на выпирающих бедренных косточках? Неторопливо и с наслаждением огладить его блядь «от-ушей» ноги, на которые он ронял слюни с самого начала? Голимая гомосятина. По-уебански девчачьи хотелки. Да если б батя только знал… Но Терри не знал. Никто не знал, что они здесь. Иен ещё что-то говорил, когда Микки принял решение. За слова, слетевшие с его губ, он частично был склонен винить виски. — Хочу, чтобы их надел ты, — выдохнул он, прерывая Иена на полуслове. Тот застыл, затем повернулся к нему. — Хочешь меня выебать? — изогнул он бровь и снова улыбнулся, дерзко и как-то даже надменно. С тех пор как он вернулся, он часто улыбался Микки именно так. — Нет, я… Я просто хочу, чтобы наручники были на тебе, чел, — Микки переступил с ноги на ногу. То, что Иен будет ограничен в движениях, пока он мог заново знакомиться с его телом, неким образом успокаивало и дарило чувство безопасности. Ну, вот такой у него кинк, и что теперь? Если у парня есть кинки, это же не значит, что он уж прям совсем гей, верно? — Как скажешь, — ответил Иен. Облизнул губы. Он больше не улыбался, а на лице появилось выражение, больше похожее на смущение вкупе с предвкушением. От этого Микки стало тепло, потому что, когда он просил Иена о подобном в последний раз… А мне это тоже понравится? — Как мне повернуться для тебя? — он не смеялся и не дразнил. Ему надо было знать, чего хочет Микки. — Ты вроде говорил, что можешь пропустить цепь под перекладинами. — Уже, — Иен дёрнул наручники с левой стороны, показывая, что те надёжно закреплены, при этом не отрывая от него любопытного взгляда. — Ложись на спину, — Микки стянул с себя кофту, дабы сделать хоть что-то и отвлечь Иена от своей нервозности. — Мне не нужно…? , — Иен указал на свои джинсы и сделал движение, чтобы их расстегнуть. — Просто ляг, — повторил Микки. Иен снова пытливо посмотрел на него, будто стараясь прочесть что-то в его глазах, но затем повернулся и лёг, растягиваясь на спине. Подчиняясь. Микки забрался на кровать и перекинул ногу через его бёдра. По обеим сторонам от головы Иена лежало по браслету. Что ж, механизм этих наручников, конечно, отличался от стандартных коповских, с которыми Микки периодически имел дело, однако ему не впервые приходилось фиксировать человека на месте — он уверенно защёлкнул замки на запястьях Иена и застегнул крепления, тщательно проследив, чтобы те были затянуты достаточно крепко, но и не слишком туго. Иен напряг предплечья, проверяя границы своей свободы, и чёрная цепь вновь зазвенела, и этот, казалось бы, резкий звук, сразу же потонул в музыке, которая всё ещё играла из телефона. Иен смотрел на него широко распахнутыми глазами, в которых читался благоговейный трепет, и это живо напомнило Микки их самый первый раз. Хорошенький. Это слово пронеслось сейчас в голове точно так же, как и тогда, несколько лет назад. Чёрт, Микки вспомнил, как его смутило, как потрясло, когда он увидел лицо Галлагера под собою так близко. Как он по-глупому ощутил себя какой-то девчонкой, что с головокружительной скоростью западала на привлекательного мальчишку. И вот, этот привлекательный мальчик снова под ним, по-прежнему хорошенький, и Микки, как и тогда, смотрел в его зелёные глаза с россыпью золотистых точек вокруг расширенных зрачков. Юношеские черты его лица уже приобрели зрелую мужскую твёрдость, но веснушки и розовые губы придавали невинность его облику, невзирая на то, что в данный момент его руки были вытянуты к углам кровати. Эти губы… Микки знал их сладость. Иен целовал Микки в тот день, когда он отсосал ему в его комнате. Он всё ещё сидел между его ног, когда Иен сполз с кушетки, рухнул на колени и засунул язык в его мокрый, усталый рот, вылизывая изнутри свой собственный солоноватый вкус. Иен целовал его и смотрел с таким изумлением, словно не мог поверить, что Микки не только отыскал его, но и будто бы доказал ему что-то сейчас, сидя на замусоренном полу Галлагерской спальни. Микки целовал Иена в «Феечке» на глазах у всех, где любой мог увидеть, как же он хотел, как безнадёжно плавился и терял остатки разума в объятиях этого великолепного молодого мужчины. Любой мог увидеть, насколько он всё-таки гей. И Микки, сука, никак, никак не мог прекратить целовать его, ощущая это как вызов и утоление безумной жажды одновременно. Порочный рот Иена продолжал поглощать его собственный в долгом, неистовом поцелуе, пробивая фатальную брешь в броне Микки, оставляя ошмётки от его сомнений и олицетворяя собой всё, что он когда-либо желал. То были их первые поцелуи с тех пор, как Микки женился. Их было мало, так отчаянно мало, и Микки осознал это, глядя, как Иен смотрит на него сейчас — безмолвно, с широко раскрытыми глазами и вздымающейся грудью. Иен влажно провёл языком по своим губам и опустил взгляд на его рот. Микки наклонился к нему. Они здесь одни. Он может отпустить себя. Может дать Иену то, что он хочет. И поцеловал его в губы. Медленнее, чем когда бы то ни было. Глубокий вдох. Мягкий выдох, вкус дорогого виски на их языках. Нежное скольжение, страстное смакование. Музыка из телефона резко смолкла с окончанием плейлиста. Комната погрузилась в неожиданную тишину, в которой звуки их поцелуев казались просто оглушительными. Это пугало и будоражило. Их легко могли услышать, ведь их возня была такой громкой. Но они были в безопасности. У них было время, большая мягкая постель и блядский замок на двери. Никто не мог запретить им тяжело дышать, тереться друг о друга, обсасывать друг другу губы и языки. Делать всё, что они пожелают. Сука, идеально. С точки зрения Иена, Микки отстранился слишком быстро, и цепь туго натянулась, когда он нетерпеливо рванулся в попытке снова поймать его губы, но рухнул назад с шумным вздохом разочарования. Дело в том, что Микки хотел большего, чем просто рот Иена. Он так долго держал себя в узде, не позволяя себе задумываться, насколько ему нравились эти сильные руки, твёрдая грудь, большие ладони. Но в том-то и смысл наручников, верно? Можно было без помех насладиться телом другого человека, телом Иена. И всё же. Оставалось какое-то препятствие, мешающее ему расслабиться до конца и сполна удовлетворить эту потребность — смотреть, трогать, изучать. Взгляд Иена. Вот в чём препятствие. Иен продолжал смотреть на него, и Микки не мог избавиться от чувства сраной неловкости. Вот где стыдоба-то. — Ты можешь… закрыть глаза? А то всё как-то, ну, странно. — Но я хочу видеть тебя, — Иен нахмурился, — А ты делай, что хочешь. Но Микки не мог. Он не мог делать что хочет, находясь под прицелом внимательного взгляда Иена, поэтому упёрся. — Дай слово, что не будешь смотреть, я ж ничего такого страшного тебе не сделаю. — Да знаю, что не сделаешь, — в голосе Иена слышался упрёк, — Просто… Так-то, Микки хорошо его понимал. Сам он тоже всегда хотел смотреть на Иена — каждую секунду того времени, что они проводили вместе. Однако сейчас он не колебался, прикладывая ладонь к его глазам.Тот был недоволен, естественно, и снова шумно выпустил воздух из легких, но когда Микки убрал руку, его глаза послушно остались закрытыми. Микки подождал, наблюдая за его веками и готовясь к очередным возражениям, но их так и не последовало. Посему, он дал себе волю рассмотреть распростёртого перед ним Иена сверху донизу. Прикусил губу. Бля, было столько всего, что он так хотел осуществить. Кто бы знал, как он заебался ловить себя на постыдных, как он думал, желаниях и грёзах наяву. Заебался презирать себя за них. Но сейчас можно всё. Можно ведь, да? Глаза Иена были закрыты, так что Микки решил воспользовался шансом хорошенько рассмотреть его и пощупать, не дёргаясь, что тот увидит, как ему от похоти башню сносит. Он уже начал прикидывать, как и в каком месте приложится к Иену в первую очередь, как его неприятно осенило. Все эти седые дядьки в клубе. Омерзительные древние козлы, что мацали Иена, захлёбываясь слюной и мечтая о грязных плотских утехах с горячим рыжим танцором. Тот же Альберт, чьи наручники сейчас сковывали Галлагера: похотливый паскудник только и мечтал, чтобы Иен, лишённый возможности сопротивляться, беспомощно метался перед ним на кровати. Мечтал, хотел использовать его для удовлетворения своих больных фантазий. Пусть этот твинк мне хотя бы отсосёт. Но и сам Микки отчаянно жаждал тела Иена. Так в чём тогда разница? Неужели только в возрасте? Не так. Неправда. Он всегда восхищался его телом, что там таить. Чёрт, более того — он искренне считал его произведением искусства, хоть никогда не говорил об этом вслух. И он был готов с радостью воспользоваться им для собственного удовольствия. Так вот кто он для тебя? Какой-то твинк? В том-то и состоял нюанс — Микки знал, кто он такой. Открытый, ранимый паренёк, иной раз превращающийся в безбашенного засранца. Преданный, упрямый мудак — Иен Галлагер. Как же он по нему скучал, это просто пиздец. Все эти месяцы в голове билась одна и та же мысль, снова и снова — Иен. Иен-Иен-Иен. И да, Микки тоже хотел его таким — беспомощным, подчинившимся. Только по совершенно другой причине. Абсолютно другой. Микки — не они. Ни разу и не близко. Хриплый голос вырвал его из задумчивости. — Микки?.. Он вдруг понял, что завис над Иеном почти без движения. Его изящные рыжие брови озадаченно свелись к переносице, и Микки прикоснулся к его лбу, чтобы разгладить беспокойную складочку. Затем провёл пальцем по его лицу, считая каждую веснушку на скуле, и остановился на губах, ощущая, как волнение Иена постепенно уходит под его лёгкой лаской. Тот снова было напрягся в стремлении потянуться к Микки, но тут же покорно вздохнул, уже зная, что потерпит неудачу. Микки не удержался и очертил вздувшуюся голубую вену от бицепса до его скованного запястья. Охуеть, какие же у него сильные руки. Всегда такими были, когда он хватал Микки за бёдра, разворачивая к себе спиной, чтобы взять сзади. Но сейчас он ещё больше накачался и это блядски заводило. Микки подвинулся чуть выше, ухватил его запястья под наручниками и аккуратно прижал их к матрасу, от чего у Иена перехватило дыхание. Казалось, Микки почувствовал его резко ускорившийся пульс, поэтому подвинулся ещё и вжался задницей в его пах — джинса к джинсе. Ощутив там недвусмысленную твердость, Микки довольно улыбнулся. О да, ему это нравилось. Было круто иметь такую власть. Он на минуту представил, как Иен делает то же самое с ним, и по коже побежали мурашки. В другой раз… Микки провёл ладонями вниз по его рукам до плеч, затем снова вверх, возвращаясь к запястьям, наслаждаясь твёрдостью мускулов. Повинуясь внезапному импульсу, он приник губами к нежной коже на внутренней стороне бицепса, и, помедлив, провёл по ней языком. Мыщца мгновенно вздулась под его лаской, а сверху раздался резкий выдох. Офигев от собственного поступка, он отпрянул и посмотрел Иена, чтобы ухватить его реакцию. Тот тяжело дышал приоткрытым ртом, на его лице не было ни намёка на издёвку. Значит, всё в порядке. Его кожа в этом месте была чудесно бархатной, и Микки так давно мечтал это сделать. Он наклонился, аккуратно цапнул её зубами, а затем лизнул оставленную метку. В этот раз вдох Иена был громче и резче, его руки снова напряглись, а веки затрепетали, словно он вот-вот откроет глаза. — Смотреть нельзя, — напомнил Микки, и вновь прихватил зубами кожу, то втягивая ее в рот, то вылизывая и целуя, уже более уверенно. Потом проделал то же самое с другим бицепсом, прислушиваясь к его участившемуся дыханию. Подмышки Иена были чисто выбриты. Микки не помнил, чтобы тот брил их раньше — видимо, это было специально сделано дабы ублажить взгляд драных похабников из Белой Ласточки. Но как же Микки не хватало прикосновения к поросли в этом месте — должно быть, она ему нравилась ничуть не меньше, чем его лобковые волосы цвета пламени. И пахло от Иена хорошо, смесью дезодоранта и естественного аромата его тела, такого родного, но в то же время более терпкого. Микки от этого так штырило, и что он невольно подумал: а если зарыться носом в его подмышку? И тут же отвесил себе мысленную оплеуху. Да что за нездоровая хуйня! Этот парень заставлял его хотеть вытворять лютую дичь, вот ей-богу. Вместо этого он переключился на его шею. Он целовал и облизывал, сдерживая себя, чтобы не оставлять засосов, и Иен откинул голову, обнажая точеную линию подбородка и тонкую кожу горла. Микки набросился на него с нежными прикусываниями, заставляя Иена ёрзать на месте, поворачиваться так, чтобы дать его языку, губам и зубам ещё больший доступ к нетронутым участкам кожи. — Ох, блядь, — вырвалось у Иена, когда обнаружилось его особо чувствительное местечко, и Микки пришлось слегка сместиться, чтобы ослабить давление собственного вздыбленного члена о ширинку. Он приподнялся выше, коротко и мокро лизнул Иена в открытый рот, и снова спустился губами к его ключицам. Широкая грудь Иена возбуждённо вздымалась напротив его собственной, и Микки погладил её ладонями, очерчивая рельеф. Вот ведь, сука. Видать, он конченный гомик, потому что ему было охуеть как хорошо с парнем, что сейчас раскинулся перед ним, от которого сногсшибательно пахло, который так страстно реагировал на каждое его движение, ритмично приподнимая таз и потираясь о него в попытке вжаться в его промежность как можно теснее. Микки вело от вкуса, который он слизывал с горячей плоти, гормоны взбесились окончательно, и он чуть ли не рычал, встречая каждое его движение ответными толчками. Случайно зацепив сосок Иена, он услышал сдавленное ругательство. Интересно. Поэтому в следующий момент он сжал оба соска целенаправленно, пощипывая и перекатывая каждый из них между большим и указательным пальцем. Соски Галлагера, маленькие и розовые, были самыми соблазнительными из всех, что Микки приходилось видеть у парней, и охренеть какими чувствительными, судя по тому, как Иен задохнулся, выгнувшись и натянув цепь наручников. Микки помнил, как близко к разрядке подводили такие манипуляции со стороны Иена его самого, поэтому сдвинулся ниже, засосал и приласкал языком вставшие розовые пуговки поочередно. Тот моментально отреагировал, со стоном вскинув бёдра ещё выше. — Господи, Мик, — обдолбанно выдохнул он, — Как же хорошо… Да это охуеть как хорошо. Микки откинулся на нём и выпрямился, чтобы полюбоваться ярким румянцем, заливающим его щёки и грудь. Сам он наверняка выглядел не лучше: волосы стояли дыбом, глаза полыхали безумным огнём, как у перевозбуждённого животного в период гона. Ему было жуть как жарко, и он сдёрнул с себя футболку через голову, после чего опустился и притиснулся своей грудью о голую грудь Иена. Электрический разряд в месте соприкосновения их тел последовал в то же мгновение, заставив застонать обоих. — Поцелуй меня, о боже, поцелуй меня, — взмолился Иен распалённо, и Микки охотно послушался, накрыв его губы своими. Они опять сосались и страстно тёрлись друг о друга через два слоя денима. Мелькнула судорожная мысль: надо бы избавиться от джинсов, иначе любой из них вот-вот спустит в штаны, но когда Микки опустил глаза, то завис, завороженный видом напряженных мускулов пресса Иена. Микки погладил раскрытой ладонью твёрдый живот, и его член дёрнулся. Твою мать, вот это тело, всё-таки. И эта татуировка на его рёбрах. Она смотрелась бы убого на ком угодно, но Галлагера она, разумеется, только украшала. (Чёрт, да тот умудрялся выглядеть бесподобно в одних золотистых шортиках и галстуке, так что чему тут удивляться). Микки опустился ниже и обвёл языком каждую линию татуировки. От этого по животу Иена прошла дрожь, и Микки принялся вылизывать его, постепенно перемещаясь к пленительной V-линии и тазобедренным косточкам. Запах возбуждения Иена чувствовался здесь сильнее, и Микки начал терять терпение. Нечего больше тянуть. Его нужно раздеть догола, сейчас же. Он быстро расстегнул пуговицу на его джинсах, дёрнул молнию вниз, и Иен с готовностью приподнял бёдра. Пришлось немного повозиться, стягивая их вместе с трусами с его задницы, но результат того стоил, ибо Галлагер сразу же раскинул свои длинные ноги в восхитительно распутной манере. Микки усмехнулся и облизнул губы. Крупный, твёрдый член Иена был таким, что вызывал неконтролируемое слюноотделение. Он нужен был Микки внутри него. Срочно. Однако сначала надо было ещё кое-что сделать, потрогать Иена чуть подольше. Он взял в руки каждую из его лодыжек, провел по мускулистым икрам, погладил покрытые рыжими волосками ляжки сначала снаружи, потом изнутри, и остановился в местах соединения его бёдер с тазом. — Выглядишь пиздец как горячо, Галлагер, — сообщил Микки. — Потрогаешь меня уже, или как, — с по-прежнему закрытыми глазами выдохнул Иен, даже не пытаясь скрыть свою отчаянную жажду. Микки повёл руками вниз и сжал его ягодицы в ладонях. Он мял их и тискал, намеренно избегая члена просто, чтобы побыть мудаком. — Микки, — умоляюще простонал Иен и ещё сильнее развёл ноги, теряя остатки всякого стыда. Тот оглядел его напружиненное, покрытое капельками пота тело, и ухмыльнулся, подумав: как бы повёл себя пятнадцатилетний Микки, если бы узнал, что в будущем ему предстоит секс с таким охуенно красивым парнем? Тот мелкий Микки обкончал бы себе трусишки, вот как. Он плюнул на ладонь, взял истекающий перед ним член в крепкую хватку, и Иен ахнул, когда он сделал несколько движений вниз-вверх. Он смотрелся блядски порочно в чёрных кожаных браслетах, с широко раздвинутыми ногами, когда прогнулся в спине и начал трахать кулак Микки, выдыхая короткие стоны. Сексуальный сукин сын. Собственная эрекция Микки стала почти болезненной, и он сжал себя через джинсы. Надо было придумать способ загнать член Иена в свою задницу, причём как можно скорее. Ответ был очевиден: оседлать его. Проблема была в том, что Микки никогда этого не делал. Ни разу. Он хотел, и даже был близок к тому чтобы это сделать тем вечером — до того, как всё пошло по пизде. Но тем вечером… Иен так смотрел на него, безостановочно целовал, не отпуская ни на секунду, и Микки не стал возражать, когда тот устроился меж его бёдер. Но сейчас он был готов. Да ведь? Точно, готов. Он сможет управлять скоростью и глубиной, сможет найти наилучший угол проникновения, чтобы выдолбить из себя крышесносный оргазм галлагерским членом. А самого Галлагера это взорвёт к хренам. — Сяду на твой член верхом. Микки произнёс это быстро, лишая себя возможности зассать и передумать. Иен замер. Почти перестал дышать. — О боже да, Микки, блядь, да, — закивал он, и капля предэякулята выступила на головке его члена. Воодушевившись такой реакцией, Микки скатился с кровати, по дороге расстегивая ремень, и перетряхнул куртку в поисках любриканта. Затем скинул с себя оставшиеся предметы одежды и вздохнул с облегчением, высвободив, наконец, член. Кружилась голова. Взглянув на Иена, он отметил, как тот сдвинул брови. Галлагер был воплощением сосредоточенности и заинтересованности, был взвёденным как курок в ожидании следующего шага Микки. Каким был с ним всегда до ухода в армию. Микки снова залез на него и ахнул, когда скользкий член Иена мазнул по его собственному. Он опустился на коленях, выдавил любрикант на пальцы и стал разрабатывать себя. — Микки, ты сейчас…? — задохнулся Иен и сжал руки в кулаки, — Дай мне посмотреть на тебя. Бля, пожалуйста, я должен это видеть. Микки наблюдал, как тот потрясён, и волнующее предвкушение тугим узлом собралось в основании его позвоночника. Он торопливо ввёл два пальца, проталкивая смазку поглубже. — Нет. Глаза не открывай. Иен заскулил. Цепь наручников вновь натянулась, удерживая его на месте. Микки двигал пальцами внутри опытными движениями — нужно было растянуть себя как можно быстрее. — Сука, как же я хочу на тебя посмотреть, — снова всхлипнул Иен, но Микки было не до этого, потому что он, наконец, подготовился в достаточной степени. Размазав остатки любриканта по члену Иена, он направил его к своему входу. Какой он всё-таки большой, всегда, всегда такой большой… Микки положил обе руки на грудь Галлагера и зашипел сквозь зубы, медленно навинчиваясь на него. Он был так сконцентрирован на жгучем растяжении внутри, что не сразу заметил, как лицо Иена исказила болезненная гримаса. Пот катился с его лба, и на секунду Микки решил, что сделал что-то не то. — Ты как, нормально? — Боже, Микки, да, — с трудом прохрипел Иен, и Микки ощутил что-то вроде гордости. Не дав себе времени привыкнуть, он опустился до самого основания и сделал круговое движение тазом, убеждаясь, что ниже больше некуда. Перед глазами всё поплыло. Он услышал собственный стон. Или это Иен стонал? Ох, блядь, он сидел на его огромном члене так, что Иен держал весь его вес на себе. Он мог поклясться, что не испытывал чувства такой наполненности за всю свою жизнь. — Ну же, Мик, двигайся, — процедил Галлагер. Он прилагал все усилия, чтобы не начать вбиваться в Микки снизу, стискивая цепь так, что костяшки пальцев побелели. Микки на пробу напряг бёдра, затем приподнялся, и, охнув, опустился снова. — О-о ёбанаврот, — Иен запрокинул голову. Хорошо. Микки повторил это ещё и ещё, насаживая себя на его член, пока не установился стабильный ритм в сопровождении непрерывных стонов и звука шлепков кожи о кожу. Они находились далеко от своего района, вокруг были звуконепроницаемые стены отеля; не было слышно ни воя сирен, ни извечного фонового шума из голосов домочадцев, поэтому их секс звучал неистово громко и особенно непристойно в тишине гостиничного номера. Микки огладил торс Иена, склонился, и поймал губами один из сосков, потом резко втянул ртом другой. Цепь звякнула, когда Иен дернулся и всхлипнул, не получив желаемого результата — и тут же выматерился. Потому что Микки понял, как удобно было отталкиваться задницей от члена Иена в наклонной позиции, и ускорился, отпустив все тормоза, чуть смещаясь время от времени в поисках идеального для себя угла, и ….о, да. Сука. Вот оно. Микки задохнулся и охнул, когда его прошило острым наслаждением. Блядь, до чего же охуенно. Глаза Иена всё ещё были закрыты, и Микки вдруг захотелось, чтобы он увидел. Посмотрел, как он классно двигается, сидя на нём. Мысль, что Иен увидит его нагое тело на себе вот так, будоражила, и в то же время нервировала. — Какая узкая задница, — проговорил Иен на выдохе, и Микки решился. — Хочу, чтобы ты смотрел, — он отклонился назад, не переставая равномерно подниматься и опускаться на его члене. Тот моментально распахнул глаза и застонал от открывшегося перед ним вида. Он смотрел на него с таким голодом, что Микки позабыл о своей неуверенности. Иен не отводил взгляда ни на секунду, поглощая каждый сантиметр его тела, его искусанные губы, подрагивающие бёдра, покачивающийся член. А потом посмотрел ему прямо в глаза, и Микки бросило в дрожь от интенсивности зрительного контакта. Господи Иисусе. - Иди сюда, — позвал Иен, — Микки, иди ко мне. Недолго думая, он рванулся вперёд и они столкнулись губами и языками в мокром поцелуе. Член ткнулся ровно туда куда надо, и Микки промычал пошлое и счастливое «бля-пиздец» в рот Иена. Тот ухмыльнулся. — Покажи, чего стоили твои тренировки в колонии, — Иен указал взглядом на плотные ляжки Микки. Он усмехнулся в ответ, и в следующую секунду уже нанизывался на него с таким самозабвением, целиком сфокусировавшись на собственном удовольствии, что искры из глаз сыпались каждый раз, когда головка члена Иена проезжалась по простате. Их тела были скользкими от пота и смазки, а некогда хрустящее от чистоты постельное бельё превратились в измятое, влажное месиво. Всё это было дико, грязно и развратно. Пиздец как идеально. Поначалу они не разрывали визуального контакта, но в какой-то момент Микки потянулся вперёд и обеими руками взялся за изголовье кровати. Иен запрокинул голову, когда Микки начал отталкиваться от вновь обретённой опоры, ритмично насаживаясь на него так, что цельное дерево жалобно заскрипело. В какой-то момент он не выдержал — опустив руку, он стал ласкать себя в том же ритме, и Иен выдавил заплетающимся языком: — Ох же ебать! Я сейчас… Блядь, Микки, я сейчас…. Микки ухватился за изголовье сильнее и удвоил усилия. Было что-то сверхъестественное в том, что он довёл этого мужчину, своего Иена, до экстаза, заставив дрожать и стонать под собой. Из пылкого и страстного их трах превратился в яростно остервенелый, когда Иен упёрся ступнями в матрас и начал вколачиваться в Микки снизу, с каждым толчком выбивая из него дух, заставляя скулить, заставляя цепляться за изголовье изо всех сил. Движения бёдер Иена становились всё более хаотичными и исступлёнными по мере того как он приближался к кульминации. — Вот так… О боже! Да, вот так, ещё! Не… Фраза осталась незаконченной, потому что его тело тряхнуло, и он кончил с утробным рыком, стиснув в руках цепь и вытянувшись в струну. Микки смотрел на него во все глаза, желая не упустить ни мельчайшей детали из того, как удовольствие на его лице сменяется выражением абсолютного блаженства, как открывается рот и закатываются глаза. Вид Иена, впадающего в состояние эйфории, был так невыносимо прекрасен, что Микки сжал кулак на своём члене и начал дрочить в бешеном темпе. Он свалился за грань с болезненными, животными звуками, обкончав живот Иена, обессилевший и опустошенный. Волна оргазма прошлась по нему как смерч: когда он пришёл в себя, то выяснилось, что в процессе он рухнул на Иена, и теперь валялся на нём плашмя. Кожу на животе стягивала лужица подсыхающей спермы, а голова покоилась на потной, тяжело вздымающейся груди Галлагера. — Охуительно, — просипел тот, вызвав у Микки улыбку, потому что — да, это было пиздец как охуительно. Он всегда делал ему комплименты после секса. Но сейчас, реально впечатлив его и оставив потрясённым до глубины души, Микки чувствовал ёбанную гордость и удовлетворение. — Давай-ка снимем их, — он отлепился от Иена, освобождая его от пут, и тот улыбнулся ему той самой улыбкой, от которой его сердце вечно пускалось в пляс. Да что ж такое. Он поспешно отвёл взгляд и с преувеличенным вниманием принялся растирать красные следы на его запястьях. — Ну и зачем было так дёргаться, — заметил он ворчливо, и Иен с хохотом убрал с себя его руки. — Посмотрим на тебя, когда ты их наденешь, — поднял он бровь. Микки фыркнул. Слава богу, что краска, бросившаяся ему в лицо при этих словах, осталась незамеченной благодаря их ебейшему сексу. И тогда, Иен вдруг положил ладонь на его щёку и посмотрел ему в глаза так нежно, что Микки не смог. Он потянулся к нему и поцеловал, чтобы удержать признания, так и рвущиеся наружу. Один поцелуй перетёк во множество — жарких и ненасытных. Иен обнял его, и Микки охотно вписался в его объятия, усталый и довольный, одновременно ощущая смятение — похоже, он втрескался по самые уши, и пути назад нет. — Мы липкие и грязные что пиздец, — шёпотом констатировал Иен. — Ага, надо бы в душ. Только, может, мы ещё чуть-чуть… — Микки не договорил. Не хватило бы никаких слов, чтобы передать, насколько же он соскучился по нему. Иен вернулся. Он был здесь, живой и тёплый, и Микки мог обнять его. -Да, Мик, конечно. — Как обычно, Иен понял его без слов. Они обняли друг друга ещё крепче, и в данный момент, в мире не было ничего важнее. Стояла тишина. Микки прижался ухом к груди Иена, слушая ровное и чёткое биение его сердца. Хоть и не было на то оснований, он чувствовал покой и безопасность. — Давай останемся здесь. Останемся до утра, — предложил он несколько мгновений спустя. — Да. Давай останемся, Мик, — согласился Иен, и поцеловал его в макушку.