втюрился

      Он шагает по коридору. В левой руке у него зажата лямка желтого рюкзака, а правой он то и дело машет знакомым, что тут и там стоят вдоль длинного университетского коридора. Уже издалека он замечает кое-кого. Кое-кого невероятно симпатичного, с безумно красивым телом, облачённым в серые свободные футболку и треники. Кое-кого с полными звёзд глазами и вечно лезущей в них черной чёлкой.       В Тэхёне зарождается паника. Чонгук— тот самый кое-кто — движется прямо ему навстречу. Идет, уткнувшись в телефон, и ловко лавирует между суетливыми кучками шумных студентов. А у Тэхёна перехватывает дыхание — для него это ежедневное утреннее испытание на прочность. Они всё ближе и ближе друг к другу, остается пара шагов. В этот момент Чонгук вдруг поднимает глаза от экрана.       Взрывающий всё вокруг зрительный контакт.       Наверное, со стороны это кажется каким-то завораживающим танцем: они встречаются взглядами и не могут их отвести всё время, что двигаются друг мимо друга. Голова поворачивается, чтобы продлить этот момент, зафиксировать в памяти эту тонкую шёлковую ниточку, что лишь на секунду связывает их. Как там говорят, поют, пишут? Что-то про электричество, грозу и сумасшествие? Забудьте. У Тэхёна в сердце взрываются горы, колышутся равнины, закручиваются в огромные воронки океаны. Хорошо, что хоть мозг через уши не вытекает.       «Надо поздороваться», — пульсирует в голове, коротким толчком отдавая в затылок.       «Сказать что-нибудь», — назойливо гудит пчелой.       «Что-нибудь до безумия цепляющее и необычное, чтобы сразу показать всю глубину мыслей и чувств.»       Вот только на ум ничего не приходит, кроме простого…       «Привет?»       Но он проходит мимо. Они оба молча проходят мимо. Тэхён смущённо смотрит из-под ресниц на людей вокруг. Не заметил ли кто-то эту полную искр и напряжения сцену между ними? Но все вокруг продолжают заниматься своими делами, не обращая внимания на вспыхнувшее во взглядах двух парней пламя.       Он прячет улыбку. Широкую, такую, что сейчас лопнет нежная кожа губ. Он чувствует, как горят щёки, горят глаза, горит душа.       Ему важно, чтобы Чонгук узнал его секрет. Хотя какой уж тут секрет — Тэхён уверен, что любой, даже самый непроницательный человек, сможет прочитать в его глазах всё: и интерес, и восхищение, и искреннюю радость от каждой встречи. Он посылает парню настолько очевидные по своей природе знаки, что не догадаться невозможно.       Всё в нем кричит: «Чонгук, лови каждый мой импульс». Ведь в этих импульсах столько светлой и теплой энергии, что можно согреть ровно два миллиона и одно сердце.       Чонгук ему небезразличен, но Тэхён не влюблён в него…       Он просто в него втюрился. Вот так по-детски непосредственно и до глупого стремительно. По-простому сразу и почему-то без пути назад. Но назад как-то и не хочется. Сердце сначала слегка притопывает ногой в такт своему биению, но затем — вдох, взгляд, выдох — пульс ускоряется, а сосуды уже завязываются в узлы от дикого брейк-данса его сошедшего с ума сердечка.       Втрескался. В улыбку. Нет, не кроличью, а очень даже чонгукову. В голос, такой сладковатый, сахарный, медовый. Такой его. Во взгляд. Испуганно-серьёзный, но всегда добрый и открытый; убивающий в Тэхёне все волнения и страхи. И все остатки здравого смысла тоже. Можно долго перечислять, во что он втрескался, но всё это лишь полуправда. Ведь он втрескался просто в него.       Вкрашился. Да так, что душа в крошево. Да так, что всё никак не может набраться храбрости хоть раз заговорить. Тем более — признаться в чувствах. (Чувства? Он сказал чувства? Нет, нет. Просто словил мимолетный краш. Не подумайте ничего такого, — твердит он сам себе ежедневно, но с каждым разом всё менее уверенно.)       Потерял голову. Он потерял голову от чувств. Стоп, опять про чувства? Надо с этим что-то делать. Надо кое с кем что-то делать. Желательно — целоваться.       Врезался. Но не он и не в Чонгука. Не так, как врезаешься в кого-то, неся в столовой поднос с обедом — неловко, сыро и пахнет супом. Это Чонгук врезался в его сознание. Моментально, но плавно, мягко, совсем без боли. А вот обратно из головы этого парня не вытащить — сразу становится невыносимо тоскливо и тянет где-то за грудиной.       Вляпался. Поначалу так играючи, непринуждённо, как насекомое садится на капельку сосновой смолы. А потом вдруг крепко и навсегда — и оказывается в ловушке янтаря.       Он просто в него втюрился. Втрескался. Вкрашился. Можно придумать ещё сто синонимов, но главного не изменишь — Чонгук ему небезразличен. Настолько, насколько явно не должен почти незнакомый человек. О нет. Кажется, Тэхёна надо спасать. Причём непонятно, от Чонгука или от самого себя.       Он потерял голову. Но из последних сил, прямо-таки ничтожных их остатков, старается не потеряться сам. Нельзя так оступаться. Нельзя так падать. Так тонуть. В человеке и собственных чувствах (нет, он ещё не готов это признать; не в чувствах, а в ощущениях).       Он врезался. Точнее, врезал тогда тому ублюдку, которого застал за разрыванием тетрадей Чонгука. На шкафчике был вскрыт замок, а у ног кое-чьего одногруппника валялись огрызки листов с идеально написанными конспектами. Тэхён, только взглянув на до боли знакомое «Чон Чонгук» на помятой дверце, ощутил, как бесконтрольно сжимаются кулаки. А в следующую секунду тот парень уже был прижат к шкафчикам. Его скула начала наливаться красным, а глаза увеличились от страха раза в два. Теперь этот первокурсник шарахается от Тэхёна — а тем более от Чонгука — каждый раз, как видит. Тэхёна это более чем устраивает.       Вплавился. Как будто один раскалённый металл влили в другой. Температуры — тысячи по Цельсию, энергии — миллионы Джоулей. А когда они застыли, было уже невозможно отличить, где заканчивается первый и начинается второй. Их атомы перемешались, сплелись, стали единым целым.       Это привязанность. Так говорит себе Тэхён, пытаясь оправдать подрагивающие коленки и сбившееся дыхание, когда находит в своем шкафчике плюшевого медвежонка и записку с уже знакомым, идеально ровным почерком. Он из последних сил сдерживается, чтобы позорно не завизжать и не грохнуться в обморок.       Самозабвение. Оно охватывает всё его существо, когда кое-кто, этот невозможный в своей идеальности Чон Чонгук, заговаривает с ним. И приглашает на свидание. И ухмыляется, когда Тэхён всё же умудряется выдавить из себя робкое «хорошо». От такого Чонгука подкашиваются ноги. Тут Тэхён уже не сдерживается: придя домой, он падает лицом в подушку и оглушительно визжит, стуча по постели ногами. До обморока не доходит.       Неравнодушие. Да, это называется именно так. Это единственное, что заставляет Тэхёна с самого утра носиться по квартире, наводя марафет перед предстоящим свиданием. Не идеальность Чонгука. Не симпатия. Не, Боже упаси, чувства. Обычное неравнодушие к своему внешнему виду. Оно оправдывает и укладку волос, на которую ушло два часа, и легкий макияж, который получился только с третьего раза, и гору одежды, вываленной из шкафа на кровать в попытках найти что-нибудь помоднее. Перед выходом он оглядывает себя в зеркале и остаётся доволен — в обморок сегодня должен упасть Чонгук.       Слабость. Чонгук — его маленькая слабость. Искрящаяся улыбка, морщинки вокруг глаз, милейший смех, тонкие линии татуировок на предплечьях — всё в нем заставляет Тэхёна чувствовать себя до пугающего беспомощным. Всё время, что они тихо беседуют в небольшом уютном ресторанчике, его не покидает ощущение правильности происходящего. Он нежится и тонет в окутывающем его тепле. Его сердце тает, но он всё ещё не готов отдать его в чонгуковы чуткие руки. Он знает, что слаб, но не может отказать, когда вечером того же дня ему приходит сообщение «Спасибо за свидание, хён. Я чудесно провел время <3 Может сходим на прогулку у реки Хан?»       Это зависимость. Зависимость не болезненная, тянущая на дно, заставляющая терять себя. А зависимость от улыбок, от робко соединённых ладоней, от гулко бьющихся сердец. Они идут по набережной и снова болтают ни о чем, но Тэхёну это почему-то кажется неимоверно значимым. Важным для них обоих.       Это влечение. Да, знакомьтесь, это Ким Тэхён и он всё ещё пытается отрицать очевидные вещи. Это влечение, когда Чонгук вызывается проводить его до дома, а сердечко Тэхёна пытается вырваться из-под ребер. Это влечение, когда они, так и не расцепляя руки, идут через тускло освещённый парк. Идут и неотрывно смотрят друг другу в глаза, чуть не спотыкаясь о неровную плитку дорожек. Это влечение, когда они наконец останавливаются под фонарем у подъезда Тэхёна и продолжают изучать искры в зрачках напротив. Это влечение, когда Чонгук подаётся вперёд, а Тэхён может лишь заворожённо разглядывать его приближающееся лицо. Касание губ нежное, бережное, такое, что до слез счастья. Ноги Тэхёна держать его отказываются, но Чонгук вовремя ловит его за талию, прижимая ближе. Рёбра к рёбрам. Это влечение. Убеждает себя Тэхён, лежа в кровати с алыми щеками и заново переживая тот поцелуй. Он усыпает лишь под утро, так и не заметив сообщение, которое высветилось на экране телефона: «Благодарю за вечер, хён <3 Что насчет фильма у меня в эту субботу?»       Безумство — сидеть на диване рядом с Чонгуком и пытаться сосредоточиться на экране. Игнорировать близость его тела и желание оказаться в его объятиях. Отговаривать себя. Не касаться его гладкой кожи.       Мания. Все силы Тэхён тратит на то, чтобы контролировать себя и не наброситься на Чонгука с поцелуями. Он сжимает свои руки в замок, чтобы те не тянулись к таким манящим бёдрам сидящего рядом парня. Он жмурит глаза — лишь бы не смотреть на этот до безумия красивый профиль, подсвеченный телевизором. Он сжимает колени вместе, а щёки горят. Он сдается. Он в мгновение ока оказывается на коленях Чонгука. Тот целует так, что немеют губы. Немеют от нежности, от страсти, от л… От ласки. Мысли обрывочные, вздохи приглушённые, нервы оголённые.       Самый механический процесс, казалось бы. Сиди у него на коленях и целуй, при чём здесь чувства? Но с каждым движением бёдер, с каждым движением рук по талии, с каждым движением губ душа Тэхёна всё больше наполняется чем-то особенным. Нежностью, влечением, необходимостью быть рядом.       Снова заиграли гормоны. Очередная попытка убедить себя, что набросился с поцелуями он на Чонгука тогда не потому, что испытывает к нему чувства, а потому, что давно ни с кем не спал. Дурак, какой же Тэхён дурак! Он же понимает, что всё это — огромный самообман, спасающий его всё это время от признания. Признания, в первую очередь, перед самим собой.       Это просто что-то в голове. Это последняя попытка себя переубедить, обвести вокруг пальца, сделать шаг назад. Он сидит в едва освещённой кухне и вот уже час смотрит на чашку с остывшим кофе. И думает, прислушивается к себе, вскрывает всё то, что им же и было похоронено в глубине души. Вспоминает чонову улыбку, его мягкие касания и крепко сжимающие талию руки. Нет, Чонгук его уже не отпустит — Тэхён отчётливо это ощущает. Но пугает его не это. А то, что он сам готов упасть, свалиться, с шумом грохнуться в его объятия. Его нежные и бережные объятия.       То, что по ошибке называют любовью. То, что Тэхён, наоборот, называл чем угодно, но не этим страшным словом. Что ж, рано или поздно ему пришлось бы это признать — у него к Чонгуку чувства. Не братские, не дружеские, не приятельские. А пугающие: глубокие, искренние и, кажется, настоящие. С трудом признанные, но дарящие умиротворение.       Губы, обжигающие тело. Ключицы, что, кажется, вот-вот прорвут кожу. Подушечки больших пальцев, чуть шершаво задевающие соски. Пряди, черные, мягкие, уже спутанные Тэхёном. Рука, что властно закидывает его ногу Чонгуку на талию. Тяжесть тела, такого безумно родного и красивого. Нужного в эту секунду, как кислород. Дофамин, шалящий в организме, разгоняющий кровь и стирающий все мысли. Стоны, заменяющие любые слова. Движения чонгуковых бедер, такие плавные, мягкие, но напрочь выбивающие дух. Выдохи, тяжёлые, рваные, переходящие в хрипы. Адреналин, что накрывает сначала медленно, а потом вдруг сразу. Экстаз, пламенный и безграничный. Всё это управляет им.       Веки тяжелеют. Руки, аккуратно прижимающие к чужому теплому телу после, окончательно утягивают в сон.       …— Так что извини, но я не люблю тебя, а просто, — негромко произносит Тэхён, глядя на свое отражение в зеркале. Чонгук ещё спит, а он в ванной репетирует слова, которые скажет перед уходом. Так будет проще. Он, если честно, окончательно запутался во всей этой истории. Он не может понять, чего хочет от Чонгука и этих отношений. Они встречаются уже два месяца, вчера была их первая ночь вместе, но Тэхён… Он просто Тэхён. Ничего не понимает в себе, но боится сделать Чонгуку больно. Поэтому… — Втюрился.       Он прикрывает глаза. Ему жаль. Ему стыдно. И ему самому больно.       Тэхён ойкает, чувствуя руки на талии. Он распахивает глаза и натыкается на внимательный взгляд в отражении. Чонгук ставит подбородок на его плечо и зарывается носом в ворот его футболки, щекоча кожу. В зеркале видна его нежная улыбка и переплетённые на тэхёновом животе пальцы.       — Тебе не нужно за это извиняться. Это твои чувства, и в них нет ничего постыдного или плохого. Я люблю тебя. Даже если ты пока не готов ответить мне тем же. Я люблю тебя, — мягким голосом на ухо.       Тэхён смотрит на свои покрасневшие глаза. Он наблюдает за бегущей по щеке одинокой слезинкой. Шмыгает носом. Ещё раз. Разворачивается и буквально падает в крепкие, но нежные объятия. Чонгук лишь посмеивается, прижимая к себе ближе. Гладит по затылку, успокаивая. А Тэхён ревёт в голос, выплескивает накопившееся за всё время напряжение.       Боже, за что ему такой чудесный парень? Такой милый, такой заботливый, такой понимающий. Тот что-то шепчет ему на ухо, но Тэхён не слышит. Он сосредоточен на бьющемся в безумстве сердце у себя в груди и чистых, свободных мыслях. Больше он не сомневается ни в чём: ни в себе, ни в Чонгуке, ни в их любви. Да, Тэхён — дурак. Не новость уже, конечно, но всё равно дурак. У него есть оправдание.       Он просто втюрился. Да, точно. Втрескался. О, ещё как! Вкрашился. Простая истина. Потерял голову. Иначе его поступки не объяснишь. Врезался. Железобетонно. Вляпался. Навечно.       Он просто в Чонгука втюрился. С первого взгляда — а разве был у него шанс этого избежать? Втрескался. В этого самого уютного бойфренда, самого чуткого парня на свете. Вкрашился. В каждый оттенок эмоции и мысли Чонгука. А мог не?       Потерял голову.       От любви.       И теперь эта мысль врезалась, вплавилась в его сознание. И ему хорошо и спокойно как никогда.       Он Чонгука любит.       Но сам Тэхён об этом ещё не знает. Ещё рано.       Это с ними ещё не случилось. Их история начнётся лишь через неделю. Начнётся с плюшевого мишки и записки в тэхёновом шкафчике.       А пока они просто проходят мимо.       Но он уже в Чонгука…       втюрился.