Перышки на память

Я тебе оставлю пёрышки на память, Если будет больно - приложи их к ране "Белая открытка" - Иван Кайф. Солнечным утром ковбой Эндрю-младший скакал по бескрайним просторам прерий на безымянной пока еще кобыле. Скакалось ему вкривь и вкось, лошадка-то была еще необъезженной и, как оказалось, весьма вредной и норовистой. Энди трясся в седле, мрачно размышляя о том, как непросто живется младшему из трех сыновей владельца небольшого ранчо в самом начале ХIХ-го века. За полноценного ковбоя Энди в его почти семнадцать упорно не считали, все больше подай-принеси-покорми лошадей. Рос Эндрю нескладным заморышем, тянулся к солнцу бледным сухостоем. Крепкие да ладные братья подшучивали, что раз уж не дал им бог сестрёнки, можно и младшенького замуж просватать, разве что откормить сначала чуток до приятной округлости, все равно толку от него в суровых мужских делах не густо, зато по хозяйству привычный, да и смазливый как девка. Ему даже имени нормального не досталось: старшего брата назвали в честь деда — Крисом, среднего в честь другого деда — Джейком, а потом деды закончились, а с фантазий у их отца было туго, вот и достался Энди отцовский секонд-хэнд с досадной приставкой «младший». Что уж и говорить, друзей у него не было — а кому из сверстников интересно тащиться несколько миль до их Блэквейла ради сомнительного удовольствия послушать, как Энди распевает песни собственного сочинения под укулеле лошадям да коровам? А про девушек и говорить нечего — пышные красотки с ближайших ранчо были уже замужем или просватаны, а девчушки помоложе на праздниках да ярмарках поглядывали на парней посолидней, не замечая Энди в упор. Даже вертихвостки из нанятой прислуги, что заправляли на кухне да по хозяйству, (мать Энди умерла родами, едва успев произвести его на свет) над Энди лишь подшучивали. Так что Бирсак-младший днем занавешивался от мира длинной, вечно спутанной челкой, а по ночам мечтал о большой и чистой любви, впрочем, довольно аккуратно мечтал, стараясь не запачкать простыней, чтоб не вызвать еще насмешек от прачки. Даже лошадей объезжать ему пока доверяли лишь в пределах примыкавшего к ранчо просторного загона. И вот сегодня отец наконец-то разрешил ему укротить гнедую дикарку, пару дней назад отловленную Крисом где-то в прериях. После нескольких кругов по вольеру под одобрительное гиканье братьев он получил добро на обкатку лошади по близлежащему плато — от ранчо до Дымных гор, вдоль каньона. Когда Энди победно выезжал за ворота ранчо, его настроение было способно разогнать тучи на неделю вперед. Но минут через пятнадцать тряской иноходи с вывертами и виляниями крупом, он проклял все — и чертову кобылу, и отцовское разрешение, и собственное упрямство. Вот почему он отказался вправить мозги этому злобно косящему глазом чудищу прямо в загоне? Нет же, захотелось настоящим ковбоем себя почувствовать, на свою голову! Доставалось, впрочем, больше не голове, а заднице, но Энди, угрюмо матерясь сквозь зубы, — так по-мужски! — пока терпел, надо же было показать твари, кто здесь хозяин? Когда кто-то из старших Бирсаков объезжал диких мустангов, он по традиции сам давал имя укрощенному коню — и никак иначе. Вот и Энди хотел добиться покорности и обозвать вредную скотину Мегерой — чтоб знала! Но добравшись до предполагаемой конечной точки своего маршрута, покорности у лошади он так не заметил. «Что ж, придется обогнуть горную гряду, проехаться вдоль каньона дальше к лесу», — решил он, нещадно давая шпоры. «Мегера» втопила так, что он едва не вылетел из седла. Но изо всех сил вцепившись в поводья, Энди выровнял ее бег и уже более-менее терпимым аллюром поскакал к зеленевшим в паре миль впереди зарослям. Сначала он решил, странный звук ему почудился — словно в ушах зазвенело. Но шум нарастал, приближался, и вот уже дробный топот сотен копыт вынес из-за поворота в облаке пыли целый табун диких мустангов. Его безымянная кобыла радостно заржала и, наплевав на удила, рванулась к ним навстречу. Развернуть назад, к ранчо, обезумевшее животное Энди не смог, слева — каньон, справа горы. Оставался один рискованный вариант — скакать навстречу табуну и, если повезет, успеть резко свернуть в узкое ущелье среди скал, видневшееся темным лазом как раз на середине пути между ним и мустангами. И у Энди почти получилось — он дернул поводья, дрифтанул лошадь, ставя ее на дыбы, вписался в поворот и… зацепился курткой за криво торчащую со склона скрюченную сосну. Последнее, что он увидел — стремительно несущуюся навстречу бурую землю. Где он? Что случилось? Он уже умер? Энди на пробу пошевелил рукой — ноет, но терпимо, потом ногой — чувствует. Значит живой. Ах, да. Он же упал с проклятой лошади! Значит, сейчас валяется в том же ущелье. Осторожно приоткрыл глаз — темно. И звезды. Темно — значит уже вечер или ночь. Нифигасе он тут провалялся в беспамятстве! А вот звезды какие- то неправильные — не над ним, а прямо перед ним, и слишком большие и четкие. О черт, да они же нарисованы на чьей-то спине! И этот кто-то сидит рядом, скрестив ноги, и что-то тихонько напевает. Энди, полуприкрыв глаза, начал исподтишка рассматривать незнакомца, а заодно и место, в котором он оказался. В окружающем полумраке видно было не слишком много — каменные своды вокруг, мягкий тюфяк, на котором он лежал, прямая спина, расписанная звездами, перед ним и длинные черные волосы, украшенные перьями и какими-то бусинками, рваными прядями спадающие на смуглые плечи. Индеец. Вот попал-то! Война с коренным населением официально закончилась в пользу понаехавшего белого населения. Но неофициально случались и налеты, и партизанские вылазки со стороны недовольных положением дел краснокожих. Вроде поселений чероки рядом быть не должно? Кочевники? Энди чуть пошевелился и не удержал глухой стон сквозь зубы — ушибленные или сломанные ребра отозвались болью. Индеец тут же вскинулся и обернулся. И Энди пропал, по-дурацки приоткрыв рот и во все глаза уставившись в ошеломительно прекрасное лицо парня. Ведь парня же? Энди недоверчиво скользнул взглядом на грудь незнакомца — гладкая, с красиво очерченными мускулами, увешанная гроздьями бус и ожерелий из — он не хочет знать чьих! — зубов, но совершенно определённо мужская. Индеец казался совсем немногим старше его самого, хотя кто этих дикарей разберёт. Энди снова растеряно всмотрелся в смуглое лицо — нет, не померещилось: глаза подведены, как у бродячих циркачей или шлюх из городского салуна (Энди видел этих девиц на пороге, зазывающих клиентов, когда вместе с Джейком и Крисом приезжал в город), только у тех краска смотрелось вычурно или вызывающе, а парню… просто шло. Характерный для краснокожих разрез глаз, но сами глаза не равнодушно-пустые, как у большинства встречаемых им чероки, а выразительные и теплые, со смешинками на самом дне. Тонкие, почти аристократические черты — высокие брови, четкий рисунок губ, аккуратный нос, острые скулы — все словно из камня выточено и доведено до безупречности гениальным скульптором. И это совершенство окутано вуалью чёрных волос, густых, как грива мустанга, и перевитых множеством разноцветных висюлек, на которые так падки индейцы. Да если бы его тайная симпатия — Джульетта с ранчо Симсов — была хоть вполовину так хороша, Энди давно преодолел бы свой страх облажаться и точно подкатил к ней! — Насмотрелся? — на вполне себе чистом английском спросило совершенство и усмехнулось. И Энди неожиданно для себя покраснел, смущенно потупился и не нашел ничего умнее, как пробурчать недовольно: — Ты кто? — Мое имя — Собирающий звезды. — Ох! — восторженно вырвалось у Энди, и он вовремя прикусил язык, чтобы не ляпнуть, что имя незнакомца так же прекрасно, как и его голос. И он сам. Надо было срочно исправляться, потому что внезапно западать на незнакомого индейца, неизвестно где находясь притом, было верхом неприличия! И Эндрю, снова напустив в голос суровости, поинтересовался:  — Странное имя для парня! Или это ваши индейские заморочки? Я вот просто — Энди. — Так скучно же и не интересно! — оживился тот. — Имена должны отражать суть, ну или какую-то черту, индивидуальную особенность. Тебе вот подойдет «Энди падающий с лошади», — индеец весело прыснул. — Ну или «Одноглазый Энди», — он склонился ближе и очертил контур спасающей на правый глаз неровной челки своего гостя, аккуратно отводя ее в сторону и заправляя за ухо. Энди невольно прянул в сторону от прикосновения теплых пальцев. Видя, как гость окончательно зажался и потух от его подколок, хозяин предложил:  — Могу звать тебя «Дикий Энди» — ты пугливый, как дикий олененок, но такой же очаровательный. — Ты бы не издевался, а сам взял имя покороче, — фыркнул Энди. — Я знаю, ваши так делают, когда на ярмарку приезжают шкуры менять. Джо, например или Билл. — Ну, если не нравится, есть и второе имя — специально для капризных белых. Можешь звать меня Эшли, — легко согласился тот. — Меня часто так зовут. Или стонут, — он хитро подмигнул. — Кто это зовет? — начал было Энди, про «стонет» вообще постаравшись не расслышать, но понял, что снова забывается, и это не его дело — кто и почему зовет или стонет имя Эшли. — В смысле, как я здесь очутился? Я же вроде… — С лошади упал, — охотно закончил индеец. — Тебе повезло, что я возвращался той дорогой и нашел тебя. Могли бы затоптать. — А где мы? То есть, это ты же меня сюда притащил? — Энди удивленно оглядел худощавую и стройную фигурку парня, который уже расплел свои ноги из позы кузнечика и теперь стоял на коленях перед его ложем. Энди, конечно, не такой боров, как его братцы, но и не пушинка, несмотря на свою худобу! Как же краснокожий не надорвался? — Говорю же, возвращался я домой, увидел у каньона табун мустангов и среди них лошадь под седлом, свернул в ущелье — а там ты раскинулся на земле. Подошел, попинал — живой, присмотрелся — красивый, ну и решил к себе забрать. Вот на этих самых руках и донес! — Эшли покрутил пред ним усыпанными звездами предплечьями. — А… — Энди поперхнулся от такой наглости. — Вот просто взял и пнул?! — Да шучу я! — хмыкнул индеец. — Наклонился, пульс пощупал, погладил, поцеловал — а ты все в отключке, не отвечаешь. А я не привык, знаешь ли, чтобы меня вот так игнорировали! В общем, ощупал я тебя и к себе в берлогу уволок. Краснокожий придурок явно издевался над ним, а Энди не знал, куда деваться от смущения, и как себя вести дальше — грубить в ответ на его подначки или отвечать в том же тоне. Несмотря на жуткое самомнение и бездну сарказма, парень ему очень понравился, даром что индеец, но вот флиртовать Энди совершенно не умел. В итоге он насупился и коротко бросил: — А лапать было обязательно? Эшли беззаботно рассмеялся: — Да расслабься уже! Просто ты такой забавный и серьезный, что захотелось тебя чуть-чуть поддеть и растормошить! Ну, а как, по-твоему, я должен был узнать, не сломал ли себе чего при падении? Вроде все цело, хотя… дай-ка еще раз ребра проверю. Он мягким, но повелительным жестом опустил поднявшегося было на локтях Бирсака обратно на травяной матрац, без церемоний задрал на нем рубашку и начал осторожно прощупывать его бока своими тонкими пальцами. Энди аж дыхание затаил — подумаешь, другой парень трогает, так почему так стыдно и сладко одновременно? — Кажется, все в порядке, — закончил осмотр Эшли. — Теперь попробуй подняться, — он встал и протянул Энди руку. Тот машинально ухватился за нее и рывком поднялся на ноги. Головокружение накатило незамедлительно, Энди опасно качнулся назад и тут же завалился вперед, на индейца, успевшего подхватить его в свои объятия. Энди оказался с ним лицом к лицу, зачарованно уставившись в темные глаза. Крепкие руки надежно удерживали его, а сам он рефлекторно скользнул ладонями по обнаженной спине Собирающего звезды. Тесно прижатый к литой мужской груди, ощущая пальцами гладкую кожу и невольно вдыхая тонкий пряный запах чужих волос, Энди почувствовал себя как дома. Приятно, тепло, правильно. Даже на ранчо, в своей мансарде с темными деревянными балками под потолком, он не ощущал себя настолько уютно, как сейчас, находясь в плену чужих рук. — С-спасибо! — наконец выдавил он, с усилием заставляя себя отстраниться. — Обращайся, — как ни в чем ни бывало любезно ответил тот. — Ты есть хочешь, Дикий Энди? У меня с разносолами не густо, но что-нибудь сейчас сообразим. Правда, гостей я привык на фазенде принимать, а мы сейчас у меня на хате, здесь только перекус держу — ну знаешь, на ночь пожевать чего-то вредного, типа печенюшек. — Чего? — ошалело переспросил Энди. — Какая фазенда? Какие печенюшки? И вообще кто тебя английскому учил? — Да разные люди учили, я очень общительный и все на лету схватываю, — Эшли лукаво улыбнулся, засовывая большие пальцы за пояс брюк. — А вкусные печенюшки мне одна фермерша привозит, она родом откуда-то из Старого света. Готовит так, что пальчики оближешь, а уж какая у нее грудь! Никки звать, — доверительно шепнул он. Энди помотал головой, осмысливая слова болтливого индейца и не понимая — то ли он его попросту разводит, то ли правда так хорошо устроился. А тот, похоже, задался задачей окончательно сбить гостя с толку, откровенно рисуясь перед ним — дразнил совершенным торсом, покачивал узкими бедрами, туго обтянутыми черными кожаными штанами с бахромой, косточками, бусинками и еще черт знает, чем по окантовке, заправленными в высокие, расшитые замысловатыми узорами мокасины. И Энди плыл за его певучим голосом, то и дело ныряя в глубину карих глаз, которые грозили затянуть на самое дно. Наверное, он все же неслабо приложился головой при падении, раз его так повело. — Так что у тебя с жилплощадью, я не понял? — нервно сглотнув, все же решил уточнить он. — Вот это место, где ты почти полдня отлеживался, — вымытая в горе известняковая пещера, я здесь уже пару лет как обустроился, — охотно пояснил Эшли. — С видом на закат, между прочим! — он вытянул руку в сторону входа, где небо, глотая в облака садящееся солнце, начинало наливаться рыжим медом. — И огонь можно развести, и источник в глубине есть, — он кивнул куда-то в сгустившийся в глубине сумрак. — А вход шкурой закрыл — и даже зимой тепло. В общем, эти хоромы — моя Горбатая нора, — он обвел рукой задрапированный шкурами угол и кучу мехов на полу. «Ишь как красиво: Горбатая — Нора! — восхитился про себя Энди. — Сочетание несочетаемого, как и сам хозяин! Парень, а красив, как девушка. Индеец, а говорит и пошлит, как белый. Изящный, как статуэтка, а такой сильный, что меня допер в свою нору». Энди поежился, представляя себя, безвольно свесившегося, с откинутой головой в сильных и ласковых руках индейца. Картинка получилась настолько жаркой, что он снова покраснел. Да что ж такое-то! Какой-то парень его постоянно в краску вгоняет?! «Потому что не какой-то!» — услужливо шепнуло в голове. А Эшли продолжал хвастаться:  — Вот это, — он кивнул на набитый душистыми травами тюфяк, с которого поднялся Энди, — моя релакс-лежанка, а там, — он кивнул на кипу пушистого меха, — мое ложе. Кстати, кого попало я сюда не вожу. Да ты фактически первый гость здесь! Цени! — он усмехнулся. — А куда других водишь? — машинально переспросил Энди и снова обругал себя за дурацкий вопрос. — А-а, почему ты живёшь здесь один? — скороговоркой выпалил он, чтоб скрыть смущение. — Вы же в племени живёте, в деревне, в вигваме… — он окончательно запутался в словах. — Так получилось, что мое племя меня… попросило вон. Вот, теперь живу отшельником, — индеец развел руками, хотя по нему не особо было видно, что он грустит или расстроен данным фактом. — А вигвам у меня и свой есть, и это, кстати, ответ на твой вопрос про фазенду, — он подмигнул. — Вроде как дача, гостевой домик. Он чуть ниже, на плато стоит. Могу сдать на лето, недорого! — он хитро ухмыльнулся. — Зачем? — не понял Энди, не успевавший переваривать информацию.  — Ну, девушек приводить, например, — пояснил Эшли, расплываясь в распутной улыбке. — Стоп! — Энди замахал руками разгоняя мысли, слово они вдруг стали материальными. — Ты меня запутал совсем! Давай сначала? Тебя изгнало твоё племя? За что? Ты… убил кого-то? Вождя? — глаза Энди округлились в восторженном страхе от собственного предположения. — Ты мне льстишь! Скальп-другой я снять, конечно, могу — так, для интерьера, — он махнул рукой на стену пещеры, раскрашенную на удивление искусными рисунками и увешанную какими-то плетёнками с перьями и кусками меха. — Но вот чтоб вождя порешить… Да и зачем мне это? Они там сами по себе правят и грызутся, а мне и здесь неплохо. — Но ты же совсем один? — с участием спросил Энди, представив, как должно быть тоскливо молодому и здоровому парню без общества себе подобных, где-то в горах, на отшибе от племени. — Почему же — совсем? — вкрадчиво мурлыкнул Эшли и уж совсем бархатно добавил, почти осязаемо оглаживая Энди взглядом. — Сейчас у меня отличная компания! — Ты что — ко мне клеишься? — окончательно офигевая от его поведения, не выдержал Энди. — Но я же парень! — И что? Это разве кому-то мешает? — загадочно протянул индеец. Совершенно некстати Энди вспомнилось, как Лонни, поваренку с их кухни, и правда, это не мешало. Тот постоянно норовил коснуться Энди, с надеждой заглядывал в глаза, а один раз, подкараулив его на конюшне, даже стихи ему посвятил: «твои синие глаза — как святые образа!» Энди тогда позорно сбежал и с тех пор старался обходить Лонни по широкой дуге. Но Эшли-то — не Лонни! Он — уверенный в себе, сексуальный и… харизматичный! Энди не помнил, откуда у него в голове взялось это слово, но оно совершенно точно характеризовало его спасителя. Короче, Бирсак в принципе был совершенно не против заигрываний Собирающего звезды, но полное отсутствие опыта в таких делах вызывало жуткое смущение. Поэтому Энди снова упрямо помотал головой, заодно прикрывая волосами свои пунцовые щеки, и свернул на более безопасную тему: — Так за что тебя изгнали? — Ты не поверишь — практически ни за что! — возмущенно пожаловался индеец. — Просто я очень люблю девушек, а они любят меня! — он уселся на пол, раскинув колени и начал прихорашиваться, поправляя чуть растрепавшиеся длинные волосы, черные и блестящие, как вороново крыло. Энди хоть и сам был длинноволосым брюнетом, но вечно ходил с гнездом на голове — непослушные патлы постоянно путались и собирали пыль, мелкие веточки и прочий мусор. — И что? — с трудом оторвавшись от зачарованного рассматривания чужих гладких прядей с вплетенными в них украшениями и перьями, подбодрил он, осторожно опускаясь рядом. — И то, что всем остальным в племени это почему-то не нравилось, — с обидой закончил Эшли. — Кому было плохо от того, что женщины удовольствие получали? — Погоди-ка, — сообразил Энди, — так ты что же, всех ваших девок перепортил? — А чего сразу — перепортил?! — возмутился Эшли. — Собирающий звезды очень хорошо умеет доставлять наслаждение! Никто не жаловался, кроме наших мужчин! А ведь некоторые из них сами тайком ко мне приходили! И не для того, чтобы возмущаться и требовать, чтоб я их жен к себе на порог не пускал, а тоже ласки хотели! — Так ты и с замужними мутил? И парнями не брезговал? — Энди в искреннем ужасе и затаенном восхищении воззрился на обиженную симпатичную мордашку. — Да как тебя вообще не оскопили, распяли, сожгли или что у вас там принято с прелюбодеями делать? — Ну вот, и ты туда же, — с тоской протянул Эшли. — Скучные вы все! От жизни надо брать все! Тем более — когда дают! А племя у нас мирное, за такие мелочи не жжет и даже сердца не вырывает. Просто выгнали из деревни и велели дорогу туда забыть. Ну и вот подарочек напоследок сделали, чтоб предупредить всех, кто меня встретит, — он повернулся спиной, которая оказалась сплошь усыпанной звездами, выбитыми на смуглой коже. Энди невольно охнул: — Это же было ужасно больно? — Да, ерунда, если по одной бить — вообще фигня! Вот эти я уже сам делал, — Эшли продемонстрировал похожие рисунки, сплошь покрывающие обе руки. — А тогда — да, пришлось потерпеть. — Так тебе в качестве наказания звездами спину расписали? Но зачем? — За каждую женщину выбили по звезде, решив, что это будет справедливо. Ха! — фыркнул индеец, — думаешь, девушек это остановило или испугало? Наоборот! Я теперь ходячая реклама секса! Они прознали, где я обосновался, и теперь потихоньку ко мне сюда бегают. И не только из нашего племени! Вот ты — с какого ранчо? — Из Блэквейла, Бирсаки мы, — растеряно ответил Энди. — Знаю, — тут же подхватил Эшли. — Аннушка и Иннушка у вас в прислуге ходят, губастенькие такие. Глуповаты немного, меркантильны, но мне-то какое дело до этого? Не меня же они на себе женить пытаются, а братьев твоих. Я же так понял, ты — младший сын Эндрю Бирсака? — Ты серьезно?! Анна и Инна хотят замуж за моих братьев?! И они к тебе сюда… — не поверил Энди. — И да, я Эндрю — младший. А ты не врешь, часом, что к тебе даже белые девушки на свиданку приезжают? Да что в тебе такого находят?! — Я — изобретательный, — очаровательно улыбнувшись, ответил Эшли. — А ты — расист, я погляжу! — он разочаровано поцокал языком. — А вот они — нет. Да и зачем мне врать? Цену себе набивать? Так я за это денег не беру! Обоюдное развлечение, если ты понимаешь, о чем я! — он провокационно прищурился, перебирая перышки в волосах, а Энди завороженно, как кот, ловил каждое движение его пальцев. — А Симсов ранчо тоже знаешь? — с внезапной тревогой спросил он. — Малышка Джульетта? Как же не знать, ее лошадь, поди, с полностью зашоренными глазами сюда доскачет, как дорогу помнит! Да ты никак запал на нее? — Эшли недоверчиво приподнял ладонью поникшую голову гостя. — Ну-ну, раз так, я ей в следующий раз замолвлю за тебя словечко. Девица — огонь, рекомендую! Правда, алчная очень — все порывается мой бизнес к рукам прибрать. Так что ты с ней поосторожней — не ровен черт, обженит на себе, под каблук засунет и бабло тянуть начнет. — С ума сошел?! Джульетта не такая! — возмутился Энди. — Ну, мое дело предупредить, а там — как знаешь. Но если что, на свадьбу к себе можешь не звать — все равно не приду! — хмыкнул Эшли. — Погоди-ка, а что у тебя за бизнес тут? Ну, кроме сдачи внаем фазенды, — язвительно уточнил Энди в отместку за поруганное имя своей пассии. — Ой, да я на все руки мастер! — Собирающий звезды вновь завел было хвалебную оду себе. — Но погоди, давай-ка мы тебя все же на воздух выведем и покормим? Вечер уже. Сам дойдешь или снова на ручках отнести? Энди бросил на ухмыляющегося индейца убийственный взгляд, медленно поднялся и, пошатываясь, побрел к выходу. Эшли в два прыжка оказался рядом, приобнял за плечи, оказавшись чуть ниже вытянувшегося за последний год Бирсака, и уверенно повел куда-то вниз по тропе. Минут через пять пешей прогулки они вывернули на небольшое плато, притаившееся за поворотом и скрытое от обзора со стороны каньона Горбатой горой. Там, почти прилепившись к скале, стоял самый настоящий индейский вигвам. Над кожаным пологом входа были намалеваны черной краской пять звездочек и странный знак, похожий на цифры 69. «Наверное, какой-то защитный индейский символ», — решил Энди, но спросить о значении постеснялся. Нагнувшись, Эшли проскользнул внутрь и поманил его за собой: — Залезай! Энди нырнул вслед за ним в полукруглый лаз и оказался в светлом обжитом помещении с выложенным из камней очагом посередине. На полу — сухая трава, справа от входа низкий широкий топчан, укрытый шкурами, стены обвешаны амулетами, платками, плетеными картинами и прочей индейской хренью. На торчащих из пола пиках болтались пучки не то перьев, не то волос. «Неужели, и правда, скальпы? — испуганно вздрогнул Энди, примечая рядом парочку внушительных ножей в расписных чехлах. — А вдруг этот балагур–индеец просто заманил меня сюда, усыпил бдительность своими подкатами и собирается поживиться моим скальпом? — он невольно поежился. — Нет, давно бы успел его срезать, если б хотел, пока я в отключке валялся. И незачем было меня для этого в горы тащить!» — Замерз? — его передергивание не укрылось от Эшли. — Развести огонь? Или так согреемся? — он похабно поиграл бровями. — Да шучу я, что ж ты как напрягся! Вот, держи! — он протянул Энди початую бутылку бурбона, предварительно отхлебнув сам пару глотков. — Так индейцы же вроде не пьют? — удивился тот, впрочем, охотно принимая бутылку и тут же прикладываясь к ней. Крис потихоньку от отца спаивал младшего братишку, чтобы тот, если что, в грязь лицом не ударил, нажравшись в первый раз где-нибудь на людях. — Это правильные индейцы не пьют, а я — неправильный, как видишь! — парировал Эшли. - Так, что тут у нас? Вяленая оленина, яблоки, лепешки, ягоды вот еще остались. Налетай, не стесняйся, а то вон как исхудал на своем ранчо! — Да ты тоже не шибко толстый, — уплетая угощение за обе щеки, прошамкал Энди, заметно расслабившийся после алкоголя и почувствовавший вдруг зверский голод. — А ты сам-то не будешь есть? — внезапно смутился он, дожевывая последнюю кукурузную лепешку. — Не-а, я не голоден, — Собирающий звезды закинул стройные ноги на топчан и с улыбкой наблюдал за поглощавшим нехитрый ужин Бирсаком, изредка прихлебывая виски. Раскинувшийся на шкурах индеец выглядел так соблазнительно, что Энди в который уже раз потупился и, отодвинув в сторону остатки трапезы, потянулся к спасительной бутылке — сколько ж можно вести себя как юная дева? — и нарочито грубым голосом поблагодарил: — Спасибо, что спас еще и от голодной смерти! Я — твой должник! — Да-а? Это интересно! — протянул Эшли. — И чем же ты хочешь мне отплатить? — А что ты там про свой бизнес собирался рассказать? Может, смогу чем-то помочь? — совершенно искренне предложил Энди. — Оу, ну не то, чтоб совсем бизнес, — манерничая, начал индеец. — Немного феньки плету, ловушки вот сонные делаю, — он обвел рукой панораму стен, увешанных его изделиями. — Еще одежду шью, посмотри сам, если хочешь. Энди шагнул к плоскому камню, заменяющему рабочий стол, заваленному мотками ниток и обрезками кожи, и повертел в руках кожаный жилет со странном гербом «АР», расшитый гильзами от пуль. Такая же эмблема виднелась и в переплетении кожаных шнурков на штанах, наподобие тех, что были на Эшли. — Хочешь сказать, что все это ты сам сделал? — искренне удивился Энди, рассматривая нарядную, хоть и неформальную одежду. — Красиво как! И ты это продаешь? На ярмарке что ли? — Ну нет, такой креатив только под заказ шью, — усмехнулся Собирающий звезды. — Это как? — не понял Бирсак. — Мне Джина помогает. Привозит часть материала и фурнитуры, собирает заказы по окрестным поселениям и ранчо. А потом развозит готовый мерч. Мексиканцев, конечно, здесь тоже недолюбливают, того и гляди выстроят стену, чтоб отгородиться от них. Но нас, индейцев, вообще не уважают и геноцидят по полной! — А что за знак «АР» на всех этих штуках? Какой-то индейский символ, вроде того, что над дверью нарисован и на цифру 69 похож? — Это и есть «69», — странно хмыкнул Эшли, но углубляться в пояснения не стал. — А «АР» — моя личная марка: Собирающий звезды — Abrockets’ Pickuper*. Я ее как раз на Депопе* продвигаю. Мда, время сейчас неспокойное, пожалуй нужно переходить на предоплату, - он задумчиво поскреб макушку, пока Энди пытался сделать умное лицо и сообразить, о чем ему вообще толкуют. Получалось так себе. Эшли мельком оценил выражение полной растерянности на милом личике собеседника и сбавил коммерческие обороты: — Ну и еще так, по мелочи могу — крестиком вышиваю, картины рисую, знаешь, проходящее, истории из жизни. Иногда нарисую, а назавтра уже сотру. А бывает — выложу и даже продам. А еще татуировки могу набить. — Ой, не гони! — заржал Энди. — Татуировки-то кому нужны? Ваши сами умеют, а белым — без надобности. Разве что бандитам каким или морякам, да у нас тут ни моря, ни банд вроде нет. — Ну не скажи, — хитро глянул Эшли. — Знаешь, как много желающих иметь маленький секрет? Симпатичную картинку в тайных местах, которую не всем покажешь? — Да ты ушлый! — возмутился Энди. — И за то, что бьешь рисунки девушками на… попах? — деньги с них берешь? — Я не ушлый, а предприимчивый, — поправил Эшли. — И каждый выживает, как может. — Прости, — смутился Энди и покаялся. — Кажется, я напился. А мне же еще надо лошадь искать и домой возвращаться. — Сегодня ты уже вряд ли ее найдешь. Да и на ранчо тоже в таком виде не стоит показываться. Оставайся, места хватит, — индеец похлопал по широкой лежанке рядом с собой. — Найду я с утра твою кобылу. Она за ночь натрахается, устанет, и изловить ее будет — как два пальца об песок. А табун далеко не уйдет от горной речки. Энди и самому хотелось остаться, и черт с ним, с отцом, который завтра будет психовать и вопить как резаный. Он посмотрел на ожидающего ответа Эшли, но тут его взгляд зацепился за стоящий у топчана барабан непривычного вида. Не то, чтоб Энди сильно разбирался в индейских там-тамах, но что на натянутой коже вряд ли должны красоваться обнаженные девицы, он все же предполагал. Собирающий звезды перехватил его взгляд и выдал кривую усмешку: — Что, нравится мой инструмент? — Это ты сам его так… сделал? — Энди и хотел бы отвести глаза от очень натурально прорисованных женских прелестей, да не получалось. — Ага, и сделал сам, и раскрасил тоже, натурщиц было хоть отбавляй! — хихикнул Эшли. — А ты знаешь какие-нибудь веселые песни? Споем вместе? О, петь Энди просто обожал! Вот только его постоянные слушатели лишь постукивали в такт подковами да одобрительно ржали. Сам Энди считал, что у него красивый голос, но все же на людях петь стеснялся. Но кажется, настал его звёздный час — ему предложили спеть, да и виски раскрепостило. И он расцвел: — Знаешь эту, про Джо Ватный-глаз? * Я ее под укулеле пою, но можно и под барабан попробовать! — Запевай! — милостиво кивнул индеец, беря в руки там-там и начиная отбивать ритм. — If it hadn't been for Cotton-eye Joe I'd been married long time ago Where did you come from, where did you go Where did you come from Cotton-eye Joe (Если б не Ватный-глаз Джо, Я был бы женат давным-давно. Откуда ты взялся, куда ты пошел? Откуда явился ты, Ватный-глаз Джо?) «Where did you come from?» — бодро выводил Энди, с удовольствием отмечая, что Эшли присоединился к нему, подхватив песню уже на середине припева. Потом они спели еще одну песню и еще одну, и еще. Про молодость и виски, про одинокие сердца, про падших ангелов и про бунтарскую любовь. Закончили свой импровизированный концерт они разудалым кантри, которое сочинили вместе прямо на ходу — что-то про клены, партизанскую войну и смуглянку-индианку. — Хорошо у нас с тобой петь получается, — удивленно рассмеялся Энди. — Как будто уже несколько лет вместе выступаем! — У нас с тобой все должно хорошо получаться вместе, — подмигнул Эшли. — А ведь и правда, — он на пару мгновений задумался, словно что-то прикидывая или просчитывая, — из нас могла бы получиться неплохая команда. Составили бы отличную конкуренцию девчонкам из салунов. Укулеле и там-там, Энди и Эшли. — Так девчонки там еще и пляшут, — компетентно начал Энди, но потом решил не выпендриваться. — То есть, мне Крис рассказал, что они поют и танцуют вот как-то так. Энди пару раз подпрыгнул, то сгибая колено, то вскидывая тощую ногу, изображая разухабистый канкан. Индеец покатился со смеху, но Энди даже не обиделся, а присоединился к нему, уваливаясь на шкуру и держась за живот. — Ну, — отсмеявшись, продолжил тему Эшли, — до тебя мне, конечно, далеко, но что-нибудь изобразить и я смогу! Он сунулся в угол со шмотьем, порывшись в нем, вытянул из кучи барахла короткую ковбойскую куртку непривычно красного цвета, отороченную бахромой и, накинув ее на себя, пустился в пляс, напевая под нос что-то бодрое. Теперь первым закатился Энди, а Эшли, подсев под бочок, поддержал его своим звонким смехом. Несколько минут они просто сидели рядышком, делали по паре глотков из бутылки, передавая друг другу остатки бурбона, периодически пихались локтями и хихикали, как дети. А потом Энди, окончательно осмелев, спросил: — Эшли, а почему ты сказал, что только меня в Горбатую нору привел? — Потому что так и есть. — Но я же без сознания был, а туда идти дольше, чем до вигвама? Это потому что я такой… особенный? — робко спросил Бирсак, поднимая на индейца доверчивые голубые глаза. — Ну и поэтому тоже, — мягко ответил Эшли. — Но вообще-то, потому что в пещере есть источник. И аптечка с травами. У тебя же лицо все в крови и грязи было — не разберешь, где что. Пришлось сначала помучиться с тобой, чтобы твои раны осмотреть. Но ты — везунчик, оказалось, всего одна длинная царапина, вот здесь, — Эшли провел пальцем по кромке волос на виске, — а уж крови-то было, словно череп проломил! Я сначала подумал: как удобно скальп будет снимать — начало уже положено! Энди снова испуганно дернулся, так и не привыкнув к шуточкам индейца. А тот внезапно подался вперед и быстрым локтевым захватом опрокинул парня на постель. — Боишься? — ехидно прошептал он. Но Энди не боялся — ни самого Собирающего звезды, ни того, что тот мог и, похоже, собирался с ним сделать. Индеец выпустил его из захвата и склонился над ним, явно любуясь нежными чертами Энди, смягченными опустившимися сумерками. А тот открыто любовался в ответ. — У тебя глаза — как звезды, так же сияют! — пьяно восхитился Энди. — На самом деле, сначала меня так и звали — Звездочка, — тихо признался Эшли. — Это уж потом, в связи с известными событиями, я поменял имя на Собирающий звезды. — Хочешь и меня добавить звездой на свой фюзеляж? — Энди расхрабрившись после бурбона, чувственно провел рукой по рисункам на плечах индейца. — Если ты сам хочешь, — ухмыльнулся Эшли. — Вот где-нибудь здесь, — он ткнул себя в предплечье, — сделаю звезду с твоим именем. Эксклюзив, между прочим, все остальные — безымянные! Но сначала… — он аккуратно притянул к себе Энди, чувственно проводя губами по его шее и ловко расправляясь с пуговицами на рубашке. — Сначала будет матута, — горячо шепнул он прямо в раскрывшиеся навстречу губы. Солнечный зайчик играл на блестящем боку стоявшего посреди вигвама медного кувшина. Тело приятно ныло. Энди хотел расслабленно потянуться, но тут сообразил, что лежит не в своей постели, а на смуглой груди индейца. Собирающий звезды тут же заметил, что гость проснулся, осторожно передвинул его голову на подушку из шкур и ласково пригладил всклокоченные волосы: — Рано еще. Спи! А я пойду ловить твою лошадь. Прежде, чем успел сообразить, что он делает, Энди благодарно потерся щекой о нежащую его руку, а потом неожиданно для себя снова задремал. И проснулся вновь уже от перестука копыт и недовольного ржания возле входа в вигвам. Отодвинув пошире полог, внутрь заглянул Эшли: — Вот теперь подъем! Сам доберешься, Дикий Энди? Или проводить? Кстати, свое новое имя ты полностью заслужил, — он лукаво усмехнулся, демонстрируя длинные красные царапины на шее и груди, оставленные ночью ногтями заходившегося в экстазе Бирсака. Еще вчера Энди вспыхнул бы от такого комплимента до корней волос. Но сейчас, когда момент прощания неотвратимо приближался, вдруг стало так грустно и тоскливо, как никогда еще не было. — Я тебя еще увижу? — промямлил он, не поднимая глаз. — А ты хочешь? — мягко улыбнулся Эшли. Энди лишь кивнул, боясь, что индеец заметит повлажневшие глаза. Он же не девица, чтоб, еще не расставшись, уже начать тосковать от разлуки со своей первой влюбленностью! Но индеец, похоже, все понимал и без слов. Да и не впервой ему было, вон как звездами осыпан! Справившись с приступом внезапной ревности, Энди вылез из-под шкуры, кое-как натянул свою одежду и сапоги, вышел наружу и принял поводья из рук Эшли. Безымянная мегера выглядела, как и он сам: утомленной, удовлетворенной и недовольной, что все уже закончилось. — Как же ты ее отловил? — невольно поразился Энди, неловко влезая в седло — зад неприятно тянуло. — Тебя мустанги к себе так легко подпустили? — Надо уметь разговаривать! С мустангами можно договориться, — совершенно серьезно ответил индеец. Энди уже устал удивляться с талантов Эшли. Останови тот бегущего бизона простым прикосновением пальца ко лбу, или спикируй с горы, подобно гигантской летучей мыши — Энди бы легко списал все на его колдовство, он и так почти обожествил Собирающего звезды после этой ночи. Ему ужасно хотелось остаться, до горьких детских слез хотелось, но Энди запретил себе проявлять слабость. И уж ни в коем случае нельзя показывать свой душевный раздрай Эшли — он же мужик, а не девка сопливая! — Ну… спасибо за все и … пока? — стараясь удержать безразличный тон, неловко пробормотал он. — Подожди, — Эшли вытащил из своих волос пару перьев, прикрутил их двойным узелком на снятый с шеи шнурок и повесил получившийся амулет на шею Энди. — Захочешь увидеть меня — потри их, станет грустно — потри их, заболит что-нибудь… — Потри их, — заворожено закончил Энди. — И ты что, правда — почувствуешь? Эти перья даже боль излечит? Это какая-то индейская магия? — Не-а! Просто подумал, что с ними ты будешь чаще обо мне вспоминать, — мелодично рассмеялся Эшли. — А дорогу запомнишь — приезжай, всегда буду рад видеть. Эндрю-младший вернулся на ранчо поздним утром. Отец, не на шутку испугавшийся за непутевого сына, когда тот не вернулся к ночи, даже не орать не стал, а просто крепко обнял спешившегося Энди — живой! А Крис, увидел перья на шее брата, отвел его в сторонку и тихо спросил: — Ты с Отшельником познакомился? — А ты его тоже знаешь? — удивленно спросил Энди. — Было дело. Встречались, — коротко ответил Крис и, резко развернувшись, пошел к дому. Объезженную мегеру, которая стала на удивление послушной, Энди назвал Звёздочкой. Эндрю-старший удивился — с чего бы? Обычно лошадям давали такое имя, если у них на лбу красовалась белая звезда-отметина. А Энди казалось, что такая звезда горит ярким предательским светом на лбу у него самого. Но к счастью, никто ее не видел, разве что Крис понимающе усмехнулся на странную кличку. Через месяц-другой перья на шнурке под рубашкой Энди окончательно затерлись и замусолились. Но эта маленькая проблема оказалась решаемой — искусная рука Эшли нарисовала нестираемое перо на его шее. А за пером, несмотря на долгие уговоры подумать и не палиться так откровенно, последовал и портрет индейского вождя. Энди пытался уломать Собирающего звезды на автопортрет, но тот наотрез отказался, зато компенсировал свой отказ раскрытием тайны символа «69». Но это уже другая история.