7th anniversary

Прем переводит взгляд на вибрирующий телефон и даже не пытается скрыть свой испуг и растерянность. Он как-то разом понимает, какое сегодня число. И ведь помнил, за неделю помнил. А потом вдруг забыл, закрутившись в бесконечной круговерти работы и калейдоскопа лиц. Да и чтобы изменилось, если бы он не забыл. Поздравлять друг друга вроде бы больше не актуально. Разве что сочувствовать самому себе. Он смотрит на экран телефона, который бесстрастно показывает имя звонящего и их совместную фотографию. Эту фотографию он не видел больше полугода. Если быть точнее семь месяцев и одиннадцать дней. Ровно столько Боун не звонил. Он не считал дни, нет. Просто однажды зачем-то задумался, сколько этих дней накопится к их седьмой годовщине, и цифра осела в памяти. К столику подходит знакомый, и Прем отвлекается, улыбается вежливо, понимая, что его реакцию на звонок никто не заметил. А когда возвращает внимание телефону, оказывается, что звонить он уже перестал и только показывает уведомление о непрочитанных сообщениях двухчасовой давности. Сообщения открывать даже страшнее, чем видеть фотографию на звонке. Что такого Боун мог написать, чтобы потом еще и позвонить. Именно сегодня. Прем медлит, не зная толком, чего именно боится, и даже малодушно думает, не читать вовсе. Когда-нибудь позже, когда он будет менее трезвым или хотя бы будет дома. Он медленно качает головой, будто споря с самим собой, и открывает давным-давно молчащий диалог. Прем. Мы можем вернуть все, как было? Прем не хочет как было. Как было привело их сюда, к семи месяцам тишины. Он знает, что виноваты оба, что оба идиоты. В конце концов, никто не заставлял его так легко соглашаться с брошенной на эмоциях фразой Боуна. Давай расстанемся. И глупое давай в ответ. И собранные на следующий же день вещи. Прем извиняется перед друзьями и выходит из зала в тишину улицы, набирая номер Боуна. Трубку Боун не берет, и это может значить, что угодно. Или не значить вовсе ничего. Но Прем все равно нервничает, чувствуя себя так, будто упустил шанс, дающийся только один раз. Он ведь хотел позвонить еще тогда, почти сразу после расставания. Сказать, что все это глупости, что им просто надо сесть и как обычно поговорить, решить, что делать со всем этим. Придумать что-то вместе. Но на глаза попалась фотка Боуна с какой-то тусовки, и Прем хорошо помнит, как замер, разглядывая смеющегося парня без единого признака хоть каких-то сожалений. Казалось, что вот этот человек совсем не будет рад его звонку, и Прем выкинул из головы эту идею, упуская из виду, что Боун хороший актер. Вместо этого он предпочел учиться жить в одиночестве. Но это было полгода назад. Сейчас Боун не отвечает ни на второй, ни на третий звонок, и Прем, проверив в кармане кошелек, вызывает такси. Куда ехать, он не знает, но наудачу называет бар, в котором они отмечали свою шестую годовщину. Знаковые места Боун всегда любил, и Прем даже почти угадывает: бармен мельком смотрит на показанную ему фотографию и кивает, подтверждая, что Боуна он сегодня видел. Вот только он ушел с полчаса назад. И в принципе на этом надо бы заканчивать попытки его поймать. Боун явно передумал давать о себе знать, во всяком случае, на еще один звонок отзывается механический голос, бесстрастно сообщающий, что абонент недоступен. Но Прем со странным упорством едет к Боуну домой, даже не будучи уверенным, что он все еще там живет. Как будто только одного пропущенного звонка не хватало ему для того, чтобы попытаться сделать хоть что-то. Но во всем этом по-прежнему нет никакого смысла: дверь ему не открывают, и, судя по темным окнам, дома просто напросто никого нет. В груди ворочается злость на себя и жалость к себе же. Чего ему стоило чуть-чуть побыстрее взять себя в руки и просто снять трубку. Прем сидит на заднем сидении везущего его домой такси и бездумно смотрит в окно, на начинающийся дождь и стекающие по стеклу капли, которые размывают пейзаж, превращая его в неопределенный набор цветных пятен. И думает, что в их отношениях уж слишком много совершенных глупостей. И сегодняшний день лишнее тому подтверждение. Он прикрывает глаза, в который раз думая, что они могли бы сделать еще тогда. Избавленные от необходимости изображать парочку на публике, оставшись без сценариев и постоянных придумок фанаток, они как будто зависли в воздухе, не зная, что делать с попавшей им в руки любовью. И где провести грань между тем, что было по сценарию, и тем, что было их собственным чувством. Любил ли Прем Боуна? Определенно да, но... Любил ли его сам Боун? Прем верил, что тоже да, вот только но здесь было еще более ощутимо. Такси останавливается около дома, и Прем нехотя собирается с силами для короткой пробежки до подъезда под уже проливным дождем. Он не боится замерзнуть или промокнуть, не то расстояние. Но ему иррационально кажется, что дождь окончательно смоет остатки и так уже почти выветрившегося виски, оставив только сожаления, которых сегодня и так слишком много. Он делает шаг, второй и почти останавливается, замечая фигуру, сидящую у подъезда. Капли воды стекают с посеревших от влаги волос, и Прем не уверен, хочет он ошибиться в своем узнавании или нет. Лица сидящего он не видит, но на запястьях даже сквозь пелену дождя видны отблески браслетов и волосы... Да и вся фигура... - Пи'Боун? - Прем и сам слышит неуверенность в своем голосе, но человек вскидывает голову, и сердце Према немного сбоит от устремленного на него взгляда. Как будто Боун ни на что уже не надеялся, когда поднимал голову. - Что ты здесь делаешь? - Прем опускается на корточки напротив Боуна и легко касается его руки. Рука оказывается ледяной, несмотря на то, что на улице по-прежнему тепло, и Прем, уже больше не сомневаясь, поднимается и тянет за собой старшего, так и не дождавшись ответа. - Обязательно надо было промокать и замерзать? Кажется, инстинкт заботиться о Боуне никуда не делся. Прем все еще боится думать о том, что сейчас происходит и чего хочет Боун. Он просто думает, что простудиться в таком состоянии дело десяти минут, следит краем глаза за тем, как Боун слегка вздрагивает и бессмысленно кутается в тонкую, промокшую насквозь рубашку, чувствует ощутимый запах алкоголя, который его совершенно не удивляет, и тянет за собой в подъезд. И, конечно, в лифте он совсем не следит взглядом за каплями, срывающимися с кончиков волос Боуна. Он больше не задает вопросов, подозревая, что ответов все равно может не получить. Дома он пихает Боуна в ванную, открывает воду, тщательно регулируя температуру, и, бросив короткое "раздевайся", выходит за дверь. Собственная одежда тоже успела вымокнуть, и Прему хочется побыстрее избавиться от нее, раз уж ванна или хотя бы душ ему в ближайшее время не светят. Он наскоро переодевается, находит в шкафу полотенце и, из вежливости постучав, возвращается в ванную. Тут же понимая, что стучал он, в общем-то, зря. Боун все так же стоит одетый посреди комнаты, пристально глядя на себя в зеркало, будто надеется увидеть там что-то новое, доселе не виденное. - И? - все это потихоньку начинает раздражать. Прем не понимает, зачем Боун здесь. Не понимает, зачем сам с ним нянчится, вместо того, чтобы получить хоть какой-то вразумительный ответ. Не понимает даже, зачем весь вечер мотался по городу. Но по-другому точно не может. И это тоже раздражает. - Пи'Боун! Ванна в одежде - так себе идея, - полотенце ложится на полку вместе со сменной одеждой, и Прем почти уходит, когда Боун внезапно отмирает. - Не уходи. - Хочешь устроить мне сеанс стриптиза? - Прем не очень уж сильно хочет язвить, но так получается. - Да что ты там не видел, - Боун криво усмехается и одним движением стаскивает с себя мокрую рубашку. Действительно, что он там не видел. Видел, касался, целовал раз за разом. Выучил наизусть, так что за полгода не забыл ничего, ни одной мельчайшей детали. И совершенно не был готов смотреть на это в реальности. Прем все-таки остается в ванной, но глаза опускает в пол, не смотря на Боуна даже сквозь ресницы, пока не раздается тихий плеск воды, свидетельствующий о том, что теперь можно более менее безопасно поднять взгляд. - Теперь я могу уйти? Ему здесь некомфортно и это еще мягко сказано. Больше всего ему сейчас хочется сбежать в тишину и одиночество своей квартиры и хотя бы немного морально подготовиться к тому, что Боуна еще надо уложить спать. - Побудь со мной немножко, - голос звучит тихо, а сам Боун сидит сжавшись в комок, подтянув колени к груди, и Прем понимает, что не сможет отказать. Он садится на бортик ванны и, не удержавшись, цепляется взглядом за выступающие позвонки на бледной спине. Боун так ничего и не объяснил, и это раздражает, но видеть его в таком состоянии бесконечно больно. И успокоить хочется гораздо больше, чем получить какие-то ответы. Прем мало понимает, что делает, но все же протягивает руку и кончиками пальцев скользит по позвонкам. По нервам моментально бьет знакомое ощущение под пальцами, но руку он не отнимает. Проводит немного в низ, возвращается обратно, легко касается шеи и с удивлением слышит тихий всхлип. Плечи Боуна слегка вздрагивают, и Прем касается увереннее, не думая ни о каких подтекстах или последствиях. И даже не злится, когда Боун, извернувшись, неловко кладет голову ему на колени и обнимает. Он снова чувствует, как мокрая футболка неприятно липнет к спине, но Боун цепляется за него, как за последнюю надежду и, так и не поднимая головы, невнятно шепчет: - Я... такие идиоты... зачем так... не хочу... не могу так... - руки на талии сжимаются крепче, и Прем сдается окончательно. Он мягко гладит Боуна по голове, спине, плечам и подозревает, что мог бы так сидеть час за часом, вне времени, вне их ситуации. Без того, что было до этого, и того, что может случиться, когда с обоих спадет наваждение и они вспомнят, что вроде как теперь просто бывшие. - Все будет хорошо, - и даже не важно, верит ли в это сам Прем, он все равно повторяет слова как мантру, глядя, как под его руками расслабляется напряженная спина, как Боун перестает вздрагивать и всхлипывать. И внезапно это вполне достаточная награда за весь этот странный день. Утром Прем просыпается в лучших традициях диснеевских принцесс: от поцелуя, смутно припоминая, что накануне Боун его так и не отпустил от себя и что засыпали они в результате в одной постели. Боун целует легко, почти невесомо и как будто бы с опаской. В висок, щеку, челюсть, уголок губ и едва ощутимо в губы. Прем медлит, не открывая глаза, позволяя себе хоть немного насладиться происходящим. Он почти не сомневается, что Боун шарахнется в сторону, как только встретится с ним взглядом, и хочет оттянуть этот момент, несмотря на все доводы разума. Так и происходит: Прем ловит растерянный взгляд старшего, который тут же подается назад и отводит глаза. Кажется, еще немножко и он сбежит с кровати, лишь бы ничего не говорить, но такой вариант Према не устраивает: - Стой! - окрик получается резче, чем стоило бы, но, во всяком случае, Боун послушно замирает, не предпринимая попыток исчезнуть из поля зрения. - Боун, какого черта, а? Объясни мне нормально. Прем совсем не ощущает уверенности, звучащей в его же голосе. Он садится на кровати, не зная толком, что должен делать и говорить. Наверное, такие разговоры нужно вести не спросонья, сидя в постели. Возможно, стоило бы дождаться подходящего момента, продумать, что говорить, понять собственные желания и мысли. Но с выбором подходящего момента до сих пор получалось как-то не очень, и Прем решает, что уж лучше так, пока есть хоть какой-то шанс на разговор. - У нас вчера годовщина была, - смотрит Боун по-прежнему в сторону, а голос звучит ровно и очень спокойно, но Прем прекрасно знает, что это может ничего не значить. - Я помню. В ответ на это Боун вдруг поднимает взгляд, смотрит прямо и почему-то с удивлением и как-то немного неверяще переспрашивает: - Помнишь? - Помню. Почему тебя это так удивляет? - Прем... Давай все вернем? - длинные пальцы нервно теребят одеяло, но взгляд Боун больше не отводит. - Нет, я не хочу возвращать, - Прем качает головой и поспешно продолжает. - Если все будет, как было, оно опять развалится. Давай по-другому? Заново? Придумаем что-нибудь. Он смотрит, как Боун улыбается, одними только уголками губ. Как в его глазах потихоньку появляется радость и надежда на что-то хорошее. И понимает, что так бесконечно скучал по всему этому: по тысяче и одной идее, которые рождаются в голове у Боуна, по ласковым прикосновениям с утра и по возможности хотя бы изредка, никуда не торопясь, валяться вдвоем в постели. Но особенно по улыбке. Прем устало выдыхает и утыкается лбом в плечо Боуна. Наверное, им все еще нужно договорить, что-то решить, понять, как быть дальше, но по спине скользят чужие руки, и в голосе слышится улыбка. Кажется, сегодня очередь Боуна быть уверенным, внимательным и успокаивающим. Прем чувствует, как Боун придвигается ближе, чтобы было удобнее, и над ухом раздается шепот: - С годовщиной, Пао. Обращение вызывает улыбку, но Прем не спешит выпрямляться, вместо этого он обвивает руками талию Боуна, кажется, ставшую еще более тонкой, и едва заметно кивает. Но Боуну этого достаточно и он также тихо продолжает: - Давай будем вместе долго-долго.