Возвращение

Можно ли отказаться от человека, если человек отказался от тебя? Наверное, да. Но Тутберидзе так и не сумела заставить себя это сделать. Что уж там, она даже старый телефонный номер Жени удалить не смогла, хотя подозревала, что у спортсменки давным-давно новый. Она ведь теперь в далёкой холодной Канаде. Этери всегда наблюдала за Женей. За тем, что происходит у неё в соцсетях и Инстаграме. За шумихами в прессе. За происходящим на многочисленных шоу. За выступлениями, разумеется, тоже. Тихо, незаметно. Так, что даже Сергей и Даниил не знали. Тутберидзе ведь сама ввела негласное правило не смотреть прокаты бывших учениц после ухода самой первой своей девочки. Любое прощание – боль. Так кому захочется переживать её снова и снова? Только самому отчаянному мазохисту. Видимо, именно им Тутберидзе и была. Отчаянно чертыхалась, злилась на саму себя. Каждый раз в красках старалась вспомнить, как именно ушла от неё Женя. Не просто ушла, а сбежала, толком даже не попрощавшись и не ответив на СМС и звонки. Просто поставив перед фактом, что на этом точка. Без лишних объяснений. Нанесла болезненный удар в самое сердце, которое привыкло считать Медведеву второй дочерью. Сколько тогда злости, разочарования испытала Этери – ей и самой не описать. Но даже это не отвернуло её от своей любимицы. А как иначе? Они ведь так долго были одной семьей. Этери всё равно хотела быть в курсе, как обстоят дела у девочки, которую она втайне не перестала считать своей – и не важно, кто там у Медведевой значится в строчке тренеров. В Жене всё равно кусочек её души, её чувств, её силы, в конце концов. Откуда иначе этот невыносимый упрямый характер, скажите на милость? Характер, который всегда сподвигал её искать самые трудные пути. Иногда казалось, что жить без сложностей Женя просто не может и сама стремится их себе организовать. Что ж, организовала и на этот раз. Сполна. Тутберидзе видела это предельно ясно, как никто другой. Потому что наблюдала. Не демонстративно, а словно бы исподтишка, из-за «кулис». Или с экранов телевизора. Но последний вариант любила меньше всего. Бездушные пластик и стекло не могли в полной мере передать всю магию Медведевой на льду: изящные жесты её тонких рук, бесшумное скольжение, подобное полёту, и взгляд, в котором всегда так причудливо сочетались чувственность и железный стержень. Злилась ли Этери на неё? Всё ещё да. Обижалась? Безусловно. Но стала ли меньше любить? Конечно, нет. Детей ведь не перестают обожать даже после серьезных ссор. И уважать эту маленькую стойкую девушку Этери тоже не перестала. Каждый выход на лёд давался Жене с трудом. Это читалось в её глазах, так хорошо знакомых тренеру. Она замечала в них неуверенность, отмечала тревогу. И то, как всё в момент менялось на взгляд в духе «сейчас разгромлю всех» - на такой характерный для прежней Медведевой взгляд. Разгромить не получалось, но она штурмовала крепость раз за разом, несмотря ни на что. Как это могло не вызывать уважение? Уважение с гневом стало привычным состоянием для Тутберидзе, смотревшей старты Жени. Уважение, что сражается. И гнев, что проигрывает. Каждое падение девочки резало по живому. До этого Этери с трудом вообще смогла бы вспомнить, когда Жене не удавались прыжки на соревнованиях. Она исполняла их так легко, словно они вообще ничего не стоили. А теперь падала с каждого третьего. Что вообще происходит? Кажется, на этот вопрос не знала ответа и сама Женя, выглядевшая максимально растерянной после таких прокатов. Но потом – эта бронза на Чемпионате Мира. Своего рода воскрешение. Всеобщий шок напополам с восторгом. Никто ведь уже особенно не верил и не ждал. Этери тогда тоже разрывало напополам. Радость и горечь в одном флаконе. Радость, потому что её девочка в очередной раз доказала всему миру, что её никогда нельзя сбрасывать со счетов. Ведь она Медведева. Гордость за её волшебное катание, когда каждую минуту нужно превозмогать боль свежей травмы. И горечь. Женя, наконец, смогла себя преодолеть. И всё это сделала без неё. Смогла без неё. Видимо, Тутберидзе слегка переоценивала своё значение в жизни Медведевой. Раньше ей казалось, что они друг без друга не смогут. Они могли бы разделить очередную медаль пополам, как в былые времена, но теперь Медвежонок спешит с объятиями уже не к ней, а к Орсеру и Уилсон. А на неё не бросает даже случайного взгляда: слишком вдохновлена, слишком довольна, спешит поделиться чем-то с наставниками, быстро треща на чистейшем английском. Позже в интервью много говорит о том, что у них в «Крикете» сложилась отличная команда. Самое обидное – не лжет. Этери всегда прекрасно видела, когда Женя врёт. Вернее сказать, пытается, но без особых успехов. Слишком уж у неё говорящие глаза – чистые, честные, большущие, как у пятилетнего ребёнка. Во всех репортажах, она светилась искренне. Верила в дальнейший успех. По всем последним данным Евгении Медведевой действительно вполне неплохо жилось без Этери Тутберидзе. Почему, черт побери, от этого было так больно, что хотелось выть в голос? Новый сезон на подходе. Этери с головой уходит в работу. Благо, у неё хватает подопечных: Саша, Алёна, Аня, Алина. А еще малышня. Всех нужно проконтролировать, всех нужно подгонять. Ей есть чем заняться. Это куда лучше, чем постоянно переживать о нахальной девчонке, сбежавшей в Канаду и похитившей ненароком кусочек её души заодно. Но эфиры с Женей она всё равно смотрит. От этого никуда не деться и не уйти. И теперь Медведева действительно начинает выступать увереннее. Лучше. Словно нашла опору в самой себе и наконец привыкла ко всем новым условиям. А какие красивые у неё программы! Постановка Авербуха Этери не удивляет – эти двое всегда хорошо работали вместе. Но Женя в образе гейши… Она ведь мечтала об этом. Признавалась не раз. - Я уже ищу для тебя музыку. Пожелания и предложения? - Мне… нравится музыка из фильма «Мемуары гейши». - Хочешь кататься под неё? – спокойно уточняет Тутберидзе, лениво размышляя, что нужно послушать эти мелодии и понять, соотносятся они с ученицей или нет. Впрочем, обычно Женя действительно выбирала красивые композиции. Она умела чувствовать музыку и отражать её в катании. - Нет, - Женя качает головой. – Точнее, хочу. Но не сейчас. Мне кажется, еще рано. Может, через год-два… Кто же знал, что через год-два они уже будут не вместе. Так что, мечты сбываются, Женя? Этери обидно до сжатых кулаков, что свои творческие задумки Медведева делила с ней, но воплотила с другим человеком. Что это Орсер принёс их её бывшей подопечной на блюдечке. Что именно на него Женя теперь смотрит с любовью и благодарностью, а её взоров, даже мимолётных, всё так же старается избегать. Стыдится? Или боится? Когда они столкнулись на Кубке Ростелекома в формальных поздравлениях, ей пришлось чуть ли не силком останавливать Женю, чтобы та вообще хоть подняла на неё глаза. - Поздравляю с вторым местом. - Спасибо. - Из тебя получилась красивая гейша. - А из Саши – хорошая Дейенерис. Кажется, это тогда был их первый диалог за года полтора, не ограничившийся «Здравствуйте». Можно считать это достижением? Этери и хотелось бы разговорить Медведеву, но не в присутствии других тренеров и фигуристов. Так что только этим они и ограничились. В какой-то момент ей стало не до Жени – когда Алина решила сделать паузу. Слишком много вопросов пришлось решить, слишком много интервью пришлось дать. Но, едва отпустив Олимпийскую Чемпионку в свободное плавание, Этери снова вернулась к наблюдению. Тогда еще никто не понимал, что сезон катится к чертям. Все старались, на что-то надеялись, продолжали работать. Только что в итоге? Дурацкая пандемия, и все планы мирового сообщества летят насмарку, как и Чемпионат Мира. Про себя Тутберидзе пошутила, что, видимо, он не должен был пройти без Медведевой. Если бы не история с коньками на Чемпионате России, у неё были бы все шансы влететь в тройку и пойти дальше. Тогда Женя выглядела достойно, а вот Саша наоборот не радовала Тутберидзе: не слушала её наставлений и пыталась охватить необъятное. Трусова всегда была максималисткой. От этого и страдала. И все попытки-объяснения тренера, что не всё сразу, тут оказались бессильны. Везёт же ей на таких девочек! С железобетонным упрямством и фанатичным отношением к работе. Уход Саши не стал большим удивлением. Скорее наоборот, он был ожидаем. Совсем не то, что уход Алёны, такой внезапный, резкий, решившийся буквально за пару дней. Еще минус несколько юниорок – и лёд в «Хрустальном» к августу заметно опустел. Конечно, народа в любом случае хватало. Но из былых прим теперь на катке кружилась только хрупкая Аня. Не хватало улыбки Алины, лихих заездов на четверные прыжки от Саши, совместных шуток Алёны с Даней. А самой Тутберидзе до сих пор не хватало звонкого Женькиного смеха – и не важно, что в последний раз он звучал здесь два года назад. Порой тренеру казалось, что тень этого хохота навсегда осталась где-то здесь, в уголках их необъятных спортивных и хореографических классов. А теперь он где-то в ЦСКА, где Медведева временно тренируется, пока не может улететь в Канаду. Этери бы взяла её сюда, на родной каток, если бы она только попросила. Но Женя, конечно же, не просила. Гордая. Такая же гордая, как сама Тутберидзе. Даже в этом она воспитала её как себя. Сама тренер же не собиралась ни за кем бегать и зазывать. Это не позиция для ведущей в стране школы фигурного катания. К ним приходят сами. Открытые прокаты – и взвод её бывших учениц уже под чужим крылом. Женя, Саша, Алёна… все свои, но все такие далёкие. Только Трусова и Косторная не одни, а с целой толпой новых наставников. А Женька… Женька одна. Только с телефоном в руках. Гордая одинокая Женя с явно напряженным выражением лица на открытых прокатах – зрелище невеселое, и у Тутберидзе что-то неприятно покалывает внутри. Когда Женя катается, Этери следит за ней. И быстро ухватывает суть проблемы. У девочки явно болит спина. Это читается по каждому движению, по осторожным прыжкам, по общей скованности, по её лицу, когда она завершает программу и машет зрителям. Тутберидзе отлично знала эту напускную улыбку – улыбку, призванную скрывать боль от широких масс людей. В Олимпийский сезон у Жени почти постоянно что-то болело, и она улыбалась так же – вымученно. Совсем она там себя не бережет, что ли? Вот что значит, осталась девчонка без толкового присмотра тренера. По крайней мере, пока Орсер наблюдал за Женей сам, у неё не было каких-то серьезных травм или обострений прошлых болячек. На произвольных прокатах дело идёт хуже, чем на коротких. Женя падает, явно намерено выпускает несколько прыжков и еле вращается. Правда, то, что всё же делает, делает достойно. А зрителям большего и не нужно. Трибуны взрываются рёвом, гулом, аплодисментами, поддерживая свою любимицу. И, немного помедлив, Тутберидзе тоже хлопает Евгении вместе с ними. Иначе тут просто нельзя. Нельзя не похлопать за это новое преодоление себя. За смелость, с которой Женя, явно не готовая, всё равно вышла на этот лёд, понимая, что права подводить болельщиков и прочих зрителей у неё нет. И… нельзя с ней наконец не поговорить. Медведева катается последней, и после её выступления арена начинает пустеть с молниеносной скоростью. И поймать Женю, направляющуюся в раздевалку, в подтрибунных помещениях, для Этери не представляет никакой сложности. Уединение, конечно, весьма относительное, но хоть какое-то. - Женя. Задержись на минуту. - Этери Георгиевна, - Медведева кивает. – Здравствуйте. Поздравляю вас. Аня с Камилой очень хорошо катались. От этого вежливого холодного формализма Этери едва ли не тошнит, и она едва сдерживается, чтобы не закатить глаза. - Ты поэтому решила не составлять им конкуренцию? Давно болит спина? – спрашивает без предисловий, как всегда общалась со спортсменкой раньше. И видит, как еле заметно вздрагивает Женя, поднимая на неё почти испуганный взгляд с примесью отчаяния. Забыла, насколько хорошо они знают друг друга? Забыла, что тренер всегда видела её насквозь и знала, когда ей плохо, и физически, и морально? Вот как сейчас? К счастью, Женя не юлит, а отвечает как есть, не пытаясь сменить тему и возвращаясь к той манере общения, что была меж ними два года назад. - Пару недель. - Лечишься? Медведева морщится. - Было не до этого. - Что ты вообще делала, что травма снова обострилась? – задаёт закономерный вопрос Этери. – Решила запрыгать четверной? - Это всё ещё в планах, - даже не пытается отвертеться Женя, смотря на бывшего тренера так решительно своими огромными глазищами, что той снова остаётся только мысленно поаплодировать столь упёртой девочке. – Но нет. Я пробовала вернуть бильман. - И зачем он тебе? - Скучаю по этому элементу. Да и разнообразие во вращениях мне не помешает. - Здоровая спина тебе тоже не помешает. - Чего нет, тому уж не быть, - усмехается Женя, но смотрит так грустно, что Тутберидзе уже явственно становится не по себе. И слова сами срываются с губ. - Тебе нужна помощь? Женя не отвечает. Глядит на неё молча, внимательно-вопросительно, как одна умеет. Этери Георгиевна выдерживает эту внушительную паузу и спокойно заключает: - Если решишь, что да – ты знаешь, где меня искать. Приходи в любое время. Нам же есть о чем поговорить, правда?

***

Верила ли Этери, что Женя действительно придёт в «Хрустальный»? Скорее надеялась, потому что видела правду: помощь Медведевой точно необходима. Но примет ли она её? Совершенно другой вопрос, на который она не знала ответа. Она могла предсказать реакции Жени двухлетней давности. А новую Женю пока не успела изучить. Даже будучи утопающей, Медведева вполне могла пытаться выплыть сама. На то она и Медведева. Только спустя два дня, уже поздним вечером, когда все фигуристки были распущены по домам, а сама Этери Георгиевна заполняла очередные документы за столом в своём кабинете, раздался стук в дверь. Можно было бы предположить, что это Даня. Обычно другие так поздно уже не заглядывали. Но стук… слишком тихий и будто бы робкий для Глейхенгауза. - Войдите! – отозвалась она, не отрывая взгляда от бумаг. Но голос, раздавшийся вслед за скрипом распахнувшейся двери, заставил её поднять голову. Женька. Её Женька. В тёмной легкой куртке, наброшенной на спортивную форму. Выглядела она так, словно бежала сюда прямо с тренировки. А, может, так и есть. - Добрый вечер. Я решила, - выпалила спортсменка быстро и пылко, сверкая глазами. - Решила, что мне нужна помощь. И… спасибо вам. - Пока еще не за что. - Хотя бы за поддержку. - Что с Канадой? – полюбопытствовала Этери. Не смогла себя сдержать. Раз Женя пришла – очевидно, что там уже всё. Но ей требовалось это услышать. Наяву. Услышать, что всё это действительно не сон. Что Женя правда хочет вернуться. Вернуться к ней. - Я не могу туда улететь. И не знаю, когда смогу. Так что всё это не имеет смысла. Я позвонила Брайану. Мы поговорили. Он понял меня. И отпустил. - Орсер лучше меня, да? – не смогла не съязвить Тутберидзе. – Никаких скандалов, споров, обид. Просто взял и отпустил. Вот так вот просто. Наверное, еще скажет тебе вслед тонну приятных слов. Я так не смогла. Не смогла отпустить тебя. До сих не могу. Женя лишь улыбнулась в ответ. Немного смущенно, но искренне, любимой улыбкой Тутберидзе. - Это значит, вы позволите мне вернуться? - Это твоя школа. Формально ты никуда не уходила. Я не могу тебе запретить тренироваться здесь, - буднично ответила Этери, старательно раскладывая бумаги на столе и не глядя на фигуристку. Почему-то ей хотелось, чтобы Женя хотя бы капельку, но заволновалась, что обратного пути может не быть. - Вы ведь знаете, о чем я. Вы возьмёте меня к себе, Этери Георгиевна? После этих двух лет? - Иди сюда. Долго сил устраивать представление не хватило. Тутберидзе просто протянула руки к спортсменке. Женька тут же, не задумываясь, по старой привычке юркнула к ней в объятия. Тренер крепко обняла беглянку, гладя её по пушистым волосам. Она уже точно ощущала, что простила. За всё простила, хотя считала, что не умеет делать этого. И знала, что и Женя тоже простила её за все резкие слова, брошенные ей вслед. - Я просто надеюсь, что ты помнишь, на что соглашаешься. Если ты не готова… - Не беспокойтесь. Я готова. «И я всем ещё покажу!» - красноречиво договорили глаза Жени несказанное. Сейчас, когда Медведева исхудала почти до невесомости, они казались поистине огромными на её точёном личике. - Но знайте - я не жалею, что уходила, - вставила она тут же, твёрдо глядя на тренера. Но Тутберидзе на это лишь усмехается. - Главное - чтобы потом не жалела, что вернулась.

***

От зрелища того, как Женя кружит по родному льду в легких вальсовых движениях, отрабатывая «Маскарад», на душе у Этери необычайно тепло и спокойно. Словно и не было двух с половиной лет расставания. Словно и не было обвинений, скандалов, ссор, непонимания и тихого побега по-английски её любимой ученицы. Женя не преувеличила, когда сказала в интервью о комфорте работы. Тут не поспоришь. Они скользили рядом друг с другом, почти касаясь рука руки, и просто говорили. О фигурном катании, конечно. О программах, о шагах, о том, как можно что-то дополнить, сделать удобнее. Ничего лишнего в разговорах. Но и это было… удивительно тепло. Как раньше. А дальше будет больше, Этери знала это так же твёрдо, как и то, что утром взойдёт солнце и будет новый день. Как и то, что когда она завтра придёт на работу, Медведева уже будет ждать её у бортика, как прежде ждала. Как всегда самая собранная из всех учениц и настроенная серьезнейшим образом. Ведь впереди новый сложный сезон. Но всё же два с половиной года были. Их можно постараться забыть. Но их не отменить. И, молча следя за несколькими подряд риттбергами от Жени, Тутберидзе сознается самой себе, что к кое-чему новому привыкнуть всё же точно придётся. К новой Жене, например. К уже совершенно взрослой Жене, со своими взглядами и установками. Одно хорошо – лучезарная улыбка, оптимизм и чувство юмора никуда не пропали. Так что… как-нибудь она точно справится. Просто странно видеть Медведеву такой – вроде бы всё той же родной и близкой, но с то тут, то там заметными метаморфозами, начиная от короткой стрижки и завершая новой манерой прыгать. Придётся привыкнуть и к новому катанию «беглянки». Что ж, хотя бы тут она не прогадала, улетев именно в «Крикет», а не куда-нибудь еще. Заниматься скольжением там умели. Этери давно оценила их результат с Женей. Но видеть «полёт» спортсменки по льду «Хрустального»… это было чем-то совершенно другим. Придётся привыкнуть и к тому, что остальными можно командовать, быть полноправным капитаном, а с Медведевой теперь придётся скорее договариваться. Нет, она всё равно оставалась лидером в их дуэте… но уже не таким полноценным. Впрочем, Тутберидзе самой больше не хотелось ссориться с Медведевой. Наскандалились они еще два года назад. На всю оставшуюся жизнь вперёд. Да и слишком уж забавно, по-детски, Женя морщит нос, когда хмуро заявляет, что хочет и дальше работать с Ше-Линн Бурн и другими зарубежными хореографами, с интонациями в духе «только попробуйте мне запретить». Невозможно на это не полюбоваться. Остаётся только согласиться, попав под очарование момента. Потом Женя выдаёт, что в начале занятия хочет хотя бы двадцать минут уделять время только скольжению. Фишка из «Крикета», вероятно? Этери и тут не хочет ей возражать. Заодно ставит себе в уме пометку, что нужно повнимательнее наблюдать за Медвежонком в эти минуты – как она двигается, как работает. Возможно, другие девочки потом тоже смогут перенять её манеру. - В Сызрань ты не поедешь, - заключает Тутберидзе, строго глядя на одновременно бывшую и новую ученицу. – Пока будем лечить тебя. И программы накатывать. А то ты до конца «Маскарада» не дотянешь. Погибнешь раньше, чем твоя героиня в финале. Давай сначала. Отработаем первые такты как следует. И работа действительно идёт. Не быстро, как хотелось бы, но идёт. Наверное, у них ничего не будет как раньше. Но может быть по-другому, и тоже хорошо и спокойно. К этому они и будут стремиться. - Говорила я тебе, что твой лутц так и не исправят, - между делом ворчит Этери, наблюдая за «любимым» прыжком Жени. Фигуристка старается, это заметно, но проблема всё ещё имеется. - Теперь хотя бы ребро плоское всегда… почти всегда, - парирует Женя, строя шутливую гримасу. И невозможно не улыбнуться ей в ответ. - Поехали дальше, не стой столбом. До этапа кубка России в октябре не так много времени, а успеть нужно многое. И подлечиться, и довести программы до ума, особенно произвольную. Вспоминая, как Женя шлепнулась с колеса на открытых прокатах и состроила ту мину, Тутберидзе тоже невольно улыбается. Кажется, Медведева снова возвращает на её лёд живую радость, которой тут в последние месяцы особенно не достаёт. Женя возвращает ей, Этери, её потерянную в работе улыбку. Так всегда было. И пусть будет всегда.