Последний лепесток мальвы

Шанс бол! Кенма, дай мне пас! Куроо подбежал поближе к сетке и ударил по мячу, который ему точно подал связующий. Наблюдать за ним со скамейки запасных было довольно приятно, а когда вы сталкиваетесь в воздухе аж дыхание спирает. Тетсуро очень красивый. Он следит за своим видом, от него всегда приятно пахнет, иногда он отдает сигаретами, но это бывает очень редко, ведь он считает сигареты вредными для здоровья, как и все. В отличие от Тсукишимы. Да, Кей любит чистоту и аккуратность, но в отличие от Куроо он не так любит себя, он постоянно прячется в воротнике кофты, зарывается в них, выкуривает по пять пачек сигарет в день, из-за чего часто получает по башке от третьегодок. Но каждый раз, когда он остаётся с Куроо он забывает о своей никотиновой зависимости и только немного горький вкус табака на языке напоминает ему об этом. Тсукишима пристально смотрит на Куроо, а тот в ответ подмигивает и выдает какой-то тупой подкат, а затем отдает все свое внимание Козуме. Да, он ревнует, да, он хочет быть на месте этого парня, но все что он может, так это приходить на отработку блока в третий спортзал и чувствовать Куроо каждой частичкой себя. Он выучил некоторые привычки Тетсуро; к примеру, он чешет затылок, когда делает вид что он не при чем, он вздрагивает от шума, не любит сквозняк, курит только лёгкие и не горькие сигареты. Он привык к его доброте, к их вечерним прогулкам, когда они вместе сидят на каком-нибудь холме рядом с общежитием и болтают ни о чем, когда они вместе встречали рассвет, после бессонной ночи, которую они проторчали, споря о биологии и кафешках, о кофе и о птицах иногда пролетающих мимо, выкуривают по мятной сигарете, которых у Тсукишимы в кармане оказывается целая пачка. «Он прекрасен.» Тсукишима прислонялся в ту ночь к Куроо грудью вплотную. «Даже слишком…» Он всю ночь целовал Тетсуро в губы, пытаясь распробовать каждую частичку Куроо Тетсуро. А тот был и не против. В тот день, когда они поцеловались, Тсукишима нашел на подушке цветок мальвы. Наутро они делали вид, что ничего не было, лишь немного смущённо отворачивались, когда сталкивались взглядами. Кею нравится то, что Куроо постоянно торчит возле автомата с кофе, который плохо работает, из-за чего у брюнета истерика, и он начинает переубеждать автомат работать, ведь он мужик, а мужик должен идти мужику на уступок, мужская солидарность все-таки. Куроо пару раз предлагал и Тсукишиме его любимое латте, но каждый раз получал отказ. Ведь Кей агрессивный чаеман и никогда не променяет чашку черного чая с лимоном на кофе.  — Хей, очкарик. Почему ты сегодня на скамейке запасных? Куроо как всегда вытащил Тсукишиму из чертогов разума, который переполнял он до последней капли.  — Я попросил сегодня не играть. В последнем сете, наверное, они все же меня вытащат. Так что я ещё смогу гарантировать вам поражение. Тетсуро резко убрал улыбку и лица и серьезным видом сказал: — Тебе. Тсукишима, конечно же, не ожидал этого и ответил только через полминуты, когда до него дошло, что он него хотят. — Хорошо, тебе. Они перешли на «ты». Они медленно двигаются с точки, где стоят уже полнедели. Что бы кто ни говорил, Куроо был очень дружелюбный ко всем, кроме того парня из Нохеби. Он помогал, как мог всем, проводил со всеми весело время и хвастался своей красотой и восхитительностью. В этом был весь Куроо Тетсуро. До конца лагеря осталось всего две недели, а Тсуки уже не может играть, как он тогда досидит все это время? Он чувствовал тяжесть в груди и не мог глубоко вдохнуть воздух. Его ноги еле волочились, а тело будто деревянное. Для семпаев он свалил все на простуду и просто отлеживался в отдельной комнате, что ему выделил Такеда сенсей. Тсукишима листал статьи про мальву, читал значение и не понимал, почему именно она. Единственное что он знал, так то, что Куроо его не любит. Только слепой не смог бы догадаться, кто нравится Куроо. К нему пару раз приходил Сугавара и рассказывал ему о матчах и о том, что Хината с Кагеямой опять стояли на головах в попытках победить друг друга. Они разговаривали о многом. Приходил Дайчи с Хинатой, они приносили ему апельсины, половину из которых съедал Хината, Тсукишима даже пошутил про каннибализм. Куроо приходил раза три, сидел над кроватью и гладил кудрявые светлые волосы, рассказывал истории, которые он выдумывал на ходу, целовал в лоб. Он заметил на подоконнике лепестки, спрашивал, кто цветы ему приносил, спросил, какие ему нравятся. С Куроо было приятно разговаривать, приятно, но больно. Комната постепенно покрывалась фиолетовыми лепестками, которые валялись везде. Он выгибался от боли, выкашливая ещё и ещё. Постепенно вместе с цветами начала откашливаться и кровь. Кей чувствовал как листья щекочут его под кожей, прорастая межу ребер, по венам, медленно прорастая сквозь лёгкие и пробираясь к сердцу. Как говорил Гугл, ханахаки не длится больше месяца-двух, но может развиваться и быстрее, поражая лёгкие и сердце, сдавливая их пока они не остановятся и лопнут. Сейчас начало второй недели, а чувство, будто он сейчас задохнётся и больше не сможет не видеть, не слышать, потому что цветы распустится в его перепонках и глазницах, лишив его жизни. По ночам Тсукишиме снится, как он плачет на поле из мальвы. Один одинешенек. Он пытался звать кого-то, но никто не отзывался на его крики. И так он просыпался в холодном поту с лепестками мальвы на подушке, напоминающими о сне. «Истерзанный любовью» самое то, для смертельного цветка прорастающего под его кожей. Два дня назад он встретился с Акааши, пока прогуливался. Если честно, то разговор с Акааши был подобен разговору с психологом. Вроде пришел просто поздороваться, а вот уже сидишь и рассказываешь ему все свои ошибки жизни. А тот внимательно слушает и думает как помочь с твоей проблемой.  — Тсукишима, ты точно простужен?  — Нет. Как и говорилось ранее, он видел всех на сквозь. Но никто не мог увидеть его, и в этом была его 'фишка'. Это было забавно.  — Это из-за Куроо сана? Ты же страдаешь из-за него? Кей кивнул.  — Понятно. Но у вас же что-то намечалось.  — Куроо долгое время пытался построить отношения с Кенмой, я считаю, что был для него заменой безответной любви.  — Я так не думаю. Куроо сан пусть и тупой как пробка, он не будет использовать чьи-то чувства как игрушку. Просто дай ему немного времени, он выберет тебя.  — Почему?  — Интуиция? Или просто я его достаточно хорошо знаю. Акааши положил руку на плечо Тсукишиме. От его слов Кею стало спокойно.  — Не против, если завтра мы с Бокуто саном зайдём к тебе? Он хочет проведать тебя. Я ему ничего не скажу насчёт твоей «простуды».  — Конечно. Через два дня он решил опять выглянуть на улицу. Он шел по узеньким дорожкам, иногда засматривались на деревья и птиц. Он подошёл к тренировочному залу, откуда раздавался скрип кроссовок и шум от мяча. Там тренировались Куроо и Кенма. Они отрабатывали кросс. Если быть честным, то они понимали друг друга лучше, чем кто-либо другой. Им было достаточно лишь одного взгляда и парни знали, что они хотят друг от друга. Порой это пугало Кея. Ну не удивительно, что Тетсуро влюбился в Кенму. Они хорошо смотрелись вместе. На губах Тсукишимы ступила кровь. Куроо подошёл к Козуме вплотную. Их лбы соприкасались, их дыхание слилось воедино, их смех был такой искренний, казалось, что для них они были последними людьми на свете. Но их заставил вернуться на землю кашель. Который был больше похож на стоны умирающего, а не на простудный. -Тсуки? Что… Фиолетовые лепестки вместе с каплями черной крови упали на лестницу спортзала.  — Что с тобой? Потом начали прорываться цветки.  — Ты… А затем и пары бутонов. Казалось, что Тсукишиму сейчас разорвет пополам. Но для него было лучше порвать себе горло, чем видеть сейчас Куроо. Он направил все свои силы на попытки встать. Это у него получилось, и получилось немного лучше, чем у Тетсуро прийти в себя. Даже если Тсукишима сейчас еле ковылял ногами и его бег был больше похож на попытку улитки сбежать от вороны, это у него получилось лучше. Куроо стоял в ступоре ещё минут пять, пока Кенма не ударил его по лицу. Он не знал что делать. С ханахаки он сталкивался впервые. Всю ночь Куроо просидел на скамье возле общежития и думал, что он может сделать, чтобы помочь Тсукишиме. Он читал десятки статей про ханахаки и способы ее лечить. Врачи говорили, что это неизлечимо. Другие говорили что это выдумки и простое театральное представление, ведь этим болеют только по уши влюбленные бараны, эти слова не очень нравились Куроо, ведь Кей точно не мог специально напихать себе кучу цветов в рот, так только отпетые дебилы будут делать, а Тсукишима не такой. Как оказалось, единственное лекарство это взаимный ответ на чувства смертельно больного. Ответ на чувства Тсукишимы, означал бы конец его только начавшимся отношениям с Кенмой, которых он добивался два года. «Если сравнивать Кея и Кенму… Нет. Глупости.»  — Что сидишь?  — К… Кенма!!! Не пугай так. Парень стоял рядом.  — Вообще-то я стою здесь минут двадцать и все это время смотрел на твои терзания. Что с тобой? Он сел рядом и положил голову Куроо на плечо.  — Ты можешь все мне рассказать, я выслушаю. Куроо молчал. Он не знал что говорить, ведь для него сейчас все было туманом, которому он не видел конца.  — Все…  — Это из-за Тсукишимы?  — Да. Тетсуро грустно заулыбался. — Знаешь, чувство, что от тебя зависит чья-то жизнь, не самое лучшее чувство на свете.  — С чего ты взял, что это ты?  — Кенма?  — Ты постоянно отшивался с ним, вот он и подумал что у вас роман. Ты головой своей думай. Если ты будешь себя заставлять встречаться с ним, то лучше этого не делать. Ханахаки не лечится любовным подобием. Куроо, ты либо начнёшь думать своей головой, либо заткни свою пасть и делай вид, что ты слепой и глухой. Ты это умеешь делать.  — Кенма.  — Не перебивай меня. Ты и сам все прекрасно понимаешь, так почему ты ещё сидишь здесь и кукуешь, когда человек, который всем сердцем любит тебя — страдает сейчас? Тетсуро, ты и правда, хочешь быть с ним? Просто включи свой котелок и реши с кем хочешь быть. Потому что ты ни мне, ни Тсукишиме, ни себе не делаешь лучше. Так что просто выкинь из головы, тот факт, что он умирает, и думай о нем, как обычно. Я считаю, что он бы тоже не хотел, чтобы ваши отношения изменились. -Спасибо, за то, что вправляешь мне мозги… Я хотел бы, чтобы это и вправду помогло, но я боюсь что-то решать сейчас. Я только построил отношения с тобой, мы давно знакомы и хорошо понимаем друг друга, а с Тсукишимой.… С ним приятно общаться, с ним комфортно, каждый раз открываю в нем что-то новое, о чем я раньше и подумать не мог. К примеру, он любит, когда его треплют по голове, он стесняется и прячется в себя, даже когда это делаю не я. Для меня он как новая машина, на которой не хочется оставить не единой царапинки… -А я для тебя как проезженный запорожец? -Кенма, ты же знаешь, что это не то, что я хотел сказать! -Я понял. Ночь была довольно теплой для ранней весны. Так что Куроо снял с себя олимпийку и бросил ее на лавочку. -Скоро расцветут нарциссы. -Кенма, а ты меня любишь? -Я… Кенма опустил голову и молчал, пока в дали не послышались чьи-то крики. -Ты для меня самый дорогой человек на свете, но думаю, что это больше привязанность. Потому что я не хочу, чтобы ты общался с кем-то, так же как и со мной, я не хочу видеть тебя страдающим, так что если ты будешь страдать из-за Тсукишимы, я лучше отпущу тебя. Твоя улыбка… я хочу защитить ее. -Воу, как круто сказал! -Дай мне хотя бы раз побыть героем. Козуме наклонился к парню и обнял его. -Спасибо, тебе Тетсу, за то, что не отстал от меня в детстве, и я теперь могу стоять здесь. После их разговора Куроо пошел к Кею. Он стоял под его окном и смотрел на то, как из окна первого этажа лился холодный белый свет, а Тсукишима сидел за столом и смотрел что-то в компьютере. Он периодически покашливал и смотрел в зеркало, будто бы, чтобы удостовериться, что цветы не покрыли его лицо. Пока Куроо смотрел на Тсукишиму, он заметил, что тот постоянно ходит со своим плюшевым динозавром, хотя раньше он его не замечал, интересно, как он протащил его с собой в лагерь? Кей любит холод, он сидит под открытым на распашку окном и глубоко ртом вдыхает прохладный воздух. Он часто поправляет капюшон своего худи, что-то шепчет себе под нос, напевает саундтрек из фильма и затягивается любимыми сигаретами. «Милашка, не правда ли?» Он стоял под его окном еще полчаса. Когда Тсукишима начал петь очередной саундтрек из мультфильма, он откинулся на спинку стула и резко начал кашлять, кашель не прекращался две минуты, стол был в крови и кажется, на динозавра тоже что-то попало. Он посмотрел в окно. К его губам прилипли лепестки, из глаз лились слезы. Он увидел Куроо, который тоже плакал. -Я… -Нет. Голос Тсукишимы был таким изнеможённым, он будто сейчас упал бы в обморок, но держался из последних сил. -Да! Я теперь не дам тебе сбежать, скоро! Дай мне еще денек, и ты больше не будешь страдать, умоляю! -Я… Ты идиот. -Спасибо, Тсуки. Я знаю. Куроо улыбался как сумасшедший. Было бы еще чему улыбаться, на его глазах умирают, но он лыбится предвкушая победу. Идиот. Куроо побежал к корпусу Фукуродани. Ему нужен был Акааши. Только он сможет посоветовать ему что делать, иначе это чудовище ворвется в комнату Тсукишимы и будет целовать каждую его частицу, пока последний атом этих уродских цветов не исчезнет. А Кею и без его припадков нежности было херово. И только Кейджи мог угомонить его зверя и расставить приоритеты. После его разговора с Кенмой прошло всего ничего, но за это время он преисполнился как за тысячу лет. Кенма был прав, он всегда был прав. Может он говорил правду на счет «привязанности», а может он врал, чтобы помочь блокирующему карасуно, он мог, он часто поступал в ущерб себе, это было в его духе. -Акааашиии! -Куроо сан, вообще-то нужно стучаться, когда врываетесь в чужую комнату, это не красиво. А во вторых, уже поздно, Бокуто сан и Коноха могут спать, так что по тише, пожалуйста, если остальные не спят, это не повод…. -Да-да, давай пока без твоих нравоучений. Мне помощь нужна. -Это из-за Тсукишимы? -Да! Я все решил, но не знаю… Я не сделаю больно Кенме, если буду с Кеем? Я не сделаю хуже им обоим, если оставлю все как есть? Мне нравится Тсукишима и Кенма, но я не хочу делать больно ни одному из них, так что я могу просто отказаться от них… -Что за чушь ты мелешь? Ты пришел мне мозг компостировать или чтобы я помог тебе разложить все по полочками помог отпустить Кенму. Ведь на мой первый вопрос ты ответил «Тсукишима», а не «Кенма». Ты сам все для себя решил, так почему ты не пойдешь прямо сейчас к Тсукишиме и не скажешь, что любишь его? -Я уже был у него… -И? -Я выглядел больше как маньяк, чем как влюбленный, так что я убежал. Я не хотел говорить ему что люблю его, я думал он сам обо всем догадается, я хотел залезть в его окно и поджечь его комнату, выдрать все цветы из него, сделать так, чтобы от него не пахло этой дебильной мальвой, чтобы от него пахло мной и его вонючими сигаретами. Я ненавижу себя за то, что позволил ему страдать, а сам миловался с Кенмой, дав надежу и ему, а потом слинял, поджав хвост. -Ты должен просто подумать, зачем тебе разносить пол общежития, если можно просто сказать пару слов и спасти жизнь. Тсукишима любит тебя настолько, что умирает из-за этого, а ты просто выпускаешь своего зверя садиста из клетки и желаешь наброситься на Тсукишиму, в знак любви или в знак доминирования, я не понимаю. Просто включи голову на минуту. У тебя вся ночь на размышление о своих ошибках, я не смогу показать тебе их, но помогу тебе их исправить. -То есть ты предлагаешь остаться у тебя с ночевкой, проведя ночь за разговорами? Если бы вы видели лицо Акааши в этот момент, вам бы стало его жаль. Он смог выпроводить Куроо только в три часа ночи, под предлогом, что лучше он сам начнет встречаться с Тсукишимой, чем это «ноющее не уверенное в себе чмо». -Выспись и иди к Кею. Ты должен сказать ему, что чувствуешь пока не поздно. И пожалуйста, разбирайтесь со своими проблемами без меня, я вам не психолог! Акааши был зол. Куроо отнял у него положенные пять часов сна, а через два часа проснется жаворонок Бокуто и точно не даст ему выспаться. На его месте, многие были бы злы. В корпус Куроо зашел только в четыре. Он умылся, переоделся и выбежал, громко хлопнув дверью. Судя по всему его мало волновал Яку и Лев спящие сбоку и напротив него. В восемь он уже как штык стоял возле двери Тсуки. Он по совету Акааши постучался и стучался еще минуты две, пока не услышал жалобные стоны из комнаты. Дверь медленно открылась, перед ним стоял растрепанный Тсукишима укутанный по пояс в одеяло и очками криво сидящими на носу. -Я войду? -Ну раз приперся в такую рань, входи. В комнате на удивление не было следов крови и не были повсюду разбросаны кровавые лепестки и бутоны. -Если ты думал, что это место будет похоже на комнату в психбольнице, то ты сильно ошибался, я люблю порядок. Если помирать, то только в чистоте. -Очень оптимистично. Куроо уселся на край кровати и начал теребить в кармане пачку сигарет, которую он купил для Кея. -Я хочу поговорить. -Не надо меня жалеть, я не нуждаюсь в любви вызванной жалостью, так что лучше подохнуть в гордом одиночестве с фиолетовым цветком вместо глаза, чем хвататься всю жизнь подобием на любовь. Так что если пришел сказать мне, что хочешь мне помочь любым способом, что даже готов расстаться с Кенмой, дабы утвердить свое самовлюбленное эго героя. Я в этом не нуждаюсь. -Какой же ты все-таки противный. И угораздило же меня влюбиться в такого бессердечного упыря. -Что? Куроо пододвинулся к Тсукишиме вплотную, их лбы соприкоснулись. -Я влюблен. Я люблю самого прекрасного, вредного, высокого человека, который сидит напротив меня. -Не смешно. -А кто сказал, что я шучу? В тот день с губ Тсукишимы упал последний лепесток мальвы. В тот день, они дали друг другу обещание, что в их жизни не будет фиолетовых цветов и Тсукишима пообещал бросить курить. В тот день они ни на секунду не выпускали руки друг друга из своих.